К тому моменту Этран успел позабыть о том, что и Боги, и Бесы подчинены чему-то древнему и могущественному. Чревоугодие выглядело, как и в прошлый раз: крепкий, невысокий, с длинными почерневшими пальцами, оканчивающимися когтями.
Этран часто думал, что, спустя вечность, и сам может обзавестись такими же. Он уже замечал, что десятилетия сливались за его спиной в мутные пятна, запомнившиеся всполохами войн, эпидемий и голода. Этран все чаще ловил себя на мысли о том, что постепенно терял человечность. Бессонница. Еда была ему не нужна, вся она была пресной на вкус. В отличие от нужды. Он чувствовал её за версту и научился различать её вкус.
Нужда матери, чей ребенок обречен на смерть, была горькой, с привкусом земли и полыни.
Нужда любовницы была кисло-сладкой, терпкой, с нотками гвоздики.
Нужда же гения была по вкусу словно теплый пепел.
Когда же перед ним явился Грех, Этран не чуял ничего. Чревоугодие держалось холодно и отстраненно. Величавый покровитель.
Грех глядел на Этрана черными глазами, поджав губы. Он недоволен был своим слугой. Этран взмолился:
– От чего так тяжело мне на душе? В груди ношу я камни, вместо сердца. Дышать становится труднее.
Чревоугодие подняло руку. Когти блеснули в полумраке спальни.
– Цена – тому вина.
Этран отпрянул, задел рукою свечи на столе.
– Но как же так?
Огонь лизнул ковер и покрывало на кровати. Вся спальня в миг была озарена костром.
На улице они всё также были вместе. Чревоугодие следило за людьми. Кричали слуги, знатные особы. Этран не двигаясь глядел, как к ним бежала дева. Первый снег запечатлел следы её босых ступней. Она молила, жалобно стенала, просила помощи от них. Чревоугодие молчало. Этран готов бежать был к ней навстречу. Не сделал он ни шага.