– Да-да, Эмилия. Я видел ее.
– В общем, мало что могу тебе подсказать, сынок. Скажу только, что много непонятных вещей происходило в той семье, да и сейчас, как видно, происходит. Девчонка последняя осталась, я так понимаю. А, и еще один мальчишка есть – Артур. Фамилия у того другая вроде стала, не припомню. Взрослый уже поди. Тот был еще малышом, когда я вел дело о пожаре. Сиротой остался бедняга.
– Вы так и не раскрыли то дело? – осторожно поинтересовался Томас, понимая, что наступает на все еще ноющую рану пожилого инспектора.
– Мы с твоим отцом не раскрыли это дело. Тогда-то мы и познакомились, долго корпели над ним, но безрезультатно, как видишь. Отец твой тоже явно не захотел все это вспоминать?
– Да, буркнул что-то типа: «Занимайся своим делом, расти профессионально сам, а это оставь в покое».
– Ну вот, видишь. Маялись мы долго, сколько раз опрашивали всех, обыскивали дом миллион раз, но так ничего и не нашли. Был ли поджог? Я думаю, что был. Да вот только не обнаружили ничего и никого, вот и пришлось написать про несчастный случай. И еще этот пропавший брат его, Джеймса в смысле. Сгорел он, это я без сомнений говорю. В этом твой отец со мной не согласился, но там такое пепелище было! Как в аду. Ничего живого, ни клеточки не осталось. Так что действительно, кончай лезть туда, где уже давно ничего не отыскать. Занимайся своим делом, а я своим.
Томас опустил глаза в пол и решил, что пора возвращаться в участок, где его уже, должно быть, искала напарница.
– Том, вот, взгляни, – внезапно вновь начал инспектор, размахивая перед лицом молодого человека двумя папками. – Видишь, два дела, два убийства. Хотя первое двухлетней давности я лично все-таки квалифицирую как самоубийство за недостатком улик, и все же… Не всем преступлениям суждено быть раскрытыми. Иногда мы ничего не можем поделать и некоторые, даже самые ужасные преступления и самые жуткие истории так навсегда и останутся за завесой тайны.
– Наверное, сэр…
– Порой мы действительно просто бессильны. А сажать, знаешь ли, тоже огромная ответственность. Только представь, что ты обвинил и посадил не того. А с этими богачами деньги творят дела еще пострашнее. Даже мать родную не пожалеют. Ну… Ладно. Может, у тебя что-то и получится. Я часто бывал в тупике и никогда не забуду те, моменты, когда внезапно возникало то удивительное чувство просветления, и ты начинал видеть то, к чему раньше был как будто бы слеп. Ступай, сынок.
– Где ты гулял? Я одна тут должна трудиться, не видя сна? – набросилась на Томаса Элизабет, едва завидев его в дверном проеме.
– Да к О’Коннору ходил. Не обольщайся, – поспешил сразу заверить ее сержант. – Ничего интересного не сказал. И отец мой тем более. «Занимайся своим делом» – вот, что.
– Чертовы старики, – выпалила Элизабет и уставилась на огромную схему на стене, заправив за ухо непослушную прядь черных как смола волос. – Список готов?
– Еще нет. Прежде чем, приглашать на допрос половину города, давай сделаем вот что, – Томас порылся в одном из ящиков, достал чистый лист бумаги и схватил первый попавшийся под руку карандаш. – Смотри сюда.
Молодой человек начал быстро заполнять полотно своим неразборчивым почерком, а напарница старалась поспевать за ходом его мыслей.
– Итак, берем отчетность Трэвиса за пару дней до праздника. Кто был на территории поместья, кроме хозяев и постоянной прислуги в то время? Приезжали из доставки, но никто из рабочих не входил в дом…
– Бутылки могли передать…
– Миссис Вэнди и мухи не пропустит на свою кухню, а винный погреб находится как раз рядом. Она бы заметила что-то странное. Сама же сказала, что никто, кроме Трэвиса, туда и не заходит. Кухарка и дворецкий заканчивали работу вечером, значит, попасть в погреб незамеченным можно было только ночью. Кто у нас остается?
– Никто, в доме были только хозяева.
– Вспомни, кто приехал в поместье накануне праздника и там остался на ночь? Кто, кроме хозяев, еще там был?
– Кристофер Дорнан, друг Арчибальда. Он приехал под вечер, часов в семь, как подтвердили некоторые из прислуги. И остался там.
– Тогда он должен был позже покинуть поместье. Но кто может подтвердить, что он уходил, кроме Арчибальда и Эмилии? Дрейвика убили примерно в два-три часа ночи. В начале девятого мистер Льюис уже позвонил в полицию. Значит, убийца проделал путь от дома дворецкого до поместья примерно в промежутке между двумя и восемью часами утра.
– Почему двумя? Он же мог уйти раньше и пойти бог знает куда?
– Убийца зачищал место преступления, забыл? Осколки, подставные бутылка и бокал, помнишь?
– Точно. Он должен был убедиться, что яд подействовал и затем избавиться от улик. И мы точно знаем, что Трэвис нашел бутылку около девяти утра.
– Еще любопытно, почему ее оставили именно в гостиной. Кто первый приехал в поместье в то утро?
– Анита, горничная мисс Лордон и еще кто-то из прислуги. Миссис Вэнди пришла примерно в то же время, это точно. Они бы также заметили кого-то постороннего. Рабочие и, как ее там, мисс Уэстер приехали уже около десяти. До этого никого из посторонних в поместье не было! Нам нет смысла никого из них беспокоить…
– И что ты хочешь сказать?
Еще немного поразмыслив, Тернер добавил:
– Дай мне карту.
Спустя несколько минут нашлась подходящая карта города и прилегающей местности. Элизабет развернула ее на весь стол, и Томас начал ставить на ней отметки.
– Где же? Где же? Вот! Дом Дрейвика. А вот здесь у нас поместье Блэквуд. Как и за сколько времени убийца мог пройти это расстояние?
– Думаю за пару часов, если не идти по основным дорогам. Хотя расстояние будет примерно одинаковое.
– Нужен телефон горничной. Кто там в поместье отвечает за чистоту и порядок?
– Зачем?
– Элизабет, в ту ночь не переставая шел проливной дождь. Тот, кто прошел такой долгий путь как минимум притащил в дом кучу грязи…
– Черт, а ты прав! Постой, сейчас найду в записной книжке.
Томас сильно вспотел. Ему потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя, но мысли в его голове продолжали рождаться со скоростью света: «И еще вопрос, куда убийца дел улику – разбитый бокал Дрейвика. Осколков нигде, кроме как под диваном, мы не нашли. Нам понадобятся дни, чтобы прочесать весь радиус…»
Элизабет набрала телефон горничной. На удивление трубку взяли сразу.
– Алло!
– Миссис Кроули, это инспектор Смит из участка. Простите вновь за беспокойство и поздний звонок, но у нас появился важный вопрос по делу, – уверенно начала Элизабет.
– Да, инспектор, слушаю вас, – не без трепетного волнения в голосе отвечала женщина.
– Вы нам рассказали все, что видели и знаете. И все же скажите, утром в день праздника вы не обнаружили где-либо… грязь? Будто с дороги.
Миссис Кроули почувствовала надежду инспектора на положительный ответ.
– Нет, честно нет. Все было в порядке… – она взяла небольшую паузу. – Разве что…
– Что? Прошу вас, миссис Кроули, говорите, – взмолилась мисс Смит. Томас, сидевший рядом, старался уловить каждое слово, доносящееся из трубки.
– Я в общем-то уверена, что видела, как утром, мы как раз подходили с миссис Вэнди к черному входу… Как мистер Дорнан что-то выбрасывал. Что-то очень пыльное. Я четко не разобрала, расстояние было приличное. Он поздоровался с нами и стоял еще несколько минут там во дворе, отряхивая свою одежду.
– Миссис Кроули, вы уверены в том, что видели? Это невероятно важно, – Элизабет задыхалась от волнения, а у Томаса рядом сердце выпрыгивало из груди.
– Да, пожалуй. А что? Кристофер очень приятный и приличный молодой человек. Я надеюсь, что не сказала не то…
– Спасибо, миссис Кроули. Мы разберемся. Хорошего вам вечера!
Сержант и инспектор уставились друг на друга. У обоих глаза сияли от восторга.
– Дорнан? – чуть тихо произнес Томас.
– Не знаю… У нас нет никого, кто мог бы подтвердить или опровергнуть его отсутствие в ту ночь. Видели, как он приехал. И все.
Тернер повернулся к схеме на стене и начал вчитываться, слегка прищурившись, в попытках разобрать собственный почерк.
– Ночь убийства Арчибальда… У Дорнана есть алиби, он был дома в этот момент. Он не смог бы так быстро вернуться в поместье для совершения убийства. Невозможно.
– А если был в сговоре с кем-то?
– Если… Снова «если».
Глава 8
Эмилия резко открыла глаза. Обычно утреннее пробуждение давалось ей весьма тяжело, но на этот раз с первых же секунд она почувствовала странную бодрость.
«Сколько же я спала?» – спросила она себя. По ощущениям сон длился часов десять, хотя стрелки часов указывали на то, что на самом деле прошло всего лишь четыре.
Еще через несколько мгновений она поняла вероятную причину – в комнате было ужасно холодно, и ледяным было все вокруг, к чему не прикоснись. Эмилия поежилась, потерла руки и, накинув на себя плед, решила подойти к окну, за которым светило ленивое солнце, абсолютно не согревавшее своими лучами. Плотный утренний туман, застилал траву, словно одеяло. Внизу открывался вид на часть сада и лесной массив. В отличие от поместья Блэквуд, этот сад был в весьма запущенном состоянии. Зеленые насаждения разрослись хаотично, покрыв собой узенькие извилистые дорожки. Ветки деревьев устремились в высь и вширь так, что при малейшем ветре угрожающе стучали в окна дома. Девушка не понимала, почему же в ее комнате так холодно, ведь окно было закрыто. Она прошла к деревянной двери и даже еще не раскрыв ее почувствовала мощную волну сквозняка, прорывающегося через щели внизу: это ветер гулял по коридору второго этажа.
«Боже мой, как здесь можно жить?» – вопрошала гостья дома. И даже несмотря на неудобства и полное отсутствие уюта, она решила для себя, что все же здесь ей будет лучше. По крайней мере, тут за ней не гонялись призраки воспоминаний о навсегда ушедших временах и людях.
Осознав, что сон явно более не придет, Эмилия быстро оделась. Платье сделалось неприятно влажным от окружающей утренней сырости. Тихо покинув свою спальню и быстро пройдя вдоль по темному от отсутствия окон коридору, она вышла к винтовой лестнице, ведущей на первый этаж. Из соседнего крыла на нее уставилась та самая зловещая железная дверь, за которой стояла мертвая во всех смыслах тишина. При воспоминании о вчерашнем визите по ту сторону, у Эмилии по спине вновь пробежал неприятный холодок.
«И все-таки я надеюсь, что не задержусь здесь надолго», – подумалось девушке, заново представив то, с чем ей приходилось соседствовать.
Оказавшись внизу, она поняла, что даже не знает, с чего начать сегодняшний день. После вчерашней длительной беседы с кузеном Эмилия была настолько морально истощена, что не смогла четко сформулировать для себя задачи на грядущий день. В голове выстраивались хаотичные схемы, формулировались вопросы, остающиеся без ответов. При этом ей казалось, что абсолютно нельзя терять напрасно время, ведь каждый день все дальше отдалял ее от разгадки трагедии.
Она свернула направо в библиотеку-гостиную. Девушка вновь подметила для себя тот любопытный факт, что поместье Блэквуд и дом Лордонов были весьма похожи по планировке и интерьеру. И судя по первому этажу, она попала в уменьшенную копию собственного дома. Заходя в гостиную, она также обратила внимание на то, что телефон находился, как и в ее поместье, рядом с дверью на высокой тумбочке. На секунду она ощутила внезапный приступ дежавю, но не успела разобраться, что же его вызвало – входная дверь резко скрипнула, в прихожую ворвался холодный поток воздуха, и следом за ним показался Артур. На вид он будто бы и не ложился спать.
– О, ты тоже рано встаешь? – удивился он при виде Эмилии.
– Обычно нет, но сейчас почему-то совсем не спится, – еще заспанным голосом ответила она.
– Что ж, тогда предлагаю не откладывать завтрак.
Артур повесил тонкий плащ, который явно был на пару размеров великоват, на ближайшую вешалку и, взъерошив еще больше свои и так непослушные волосы, указал девушке в направлении небольшой столовой.
«Надеюсь, хотя бы завтрак будет согревающим», – таковы были ее мысли.
Через несколько часов Эмилия и Артур уже были поглощены каждый своим делом. Молодой человек никак не мог привыкнуть к присутствию его гостьи в доме. Особенно странным для него было то, что теперь приходилось делить «рабочий кабинет», как он называл гостиную, с кем-то еще. Его кузина в свою очередь также чувствовала себя немного неуютно. Она заняла старое кресло подальше у окна, и, взяв в руки бумагу и карандаш, обдумывала дальнейший план действий.
Вскоре в гостиной раздался телефонный звонок.
– Наверняка это тебя ищут, – сказал молодой человек, не сводя глаз со страницы свежей газеты. – Я обычно никому не нужен.
Эмилия быстро поднялась с кресла, и, проделав несколько шагов до телефонного аппарата, сняла трубку. На том конце она услышала уже знакомый голос полицейского Тернера. Он говорил как обычно задыхаясь от волнения и с таким трепетом в голосе, будто разговор предвещал нечто ужасно важное.
– Просят меня приехать домой, у них появились какие-то вопросы, – с разочарованием в голосе сказала девушка после короткого диалога с детективом.
– Скоро это закончится, не переживай. Побеспокоят еще пару раз и отстанут, – заверил ее кузен, по-прежнему сидя как каменная статуя на старом диване в окружении книжных завалов.
Несмотря на то, что Эмилия находилась в его компании всего лишь сутки, она подчеркнула для себя большую разницу в манерах и темпераменте между Артуром и покойным Арчибальдом. Первый был таким же отчужденным и холодным, как и все в этом странном доме. На его лице редко появлялись эмоции, а улыбка почти не касалась его тонких обычно сжатых губ. И это сильно контрастировало с поведением бывшего хозяина поместья Блэквуд – как правило необычайно энергичного, чрезвычайно общительного и порой без причины веселого.
Эмилия решила не откладывать появившееся дело на потом и поспешила взять машину. Оказавшись через полчаса у главного входа в поместье, к своей досаде она не увидела там полицейских. Сначала она подумала, что стоит подождать их прямо здесь у дверей: ей совсем не хотелось заходить одной в огромный пустой дом. Однако она тут же поняла, что даже не помнит, каким она его оставила, покидая в спешке.
Войдя в просторную прихожую, ее внезапно настигло то же самое чувство, которое уже возникало сегодня утром – ощущение дежавю. Она попыталась сосредоточиться на нем и стала медленно пересекать холл. Эхо от стука ее каблуков разносилось по всему этажу. В воздухе летали частицы пыли, которые были очень хорошо различимы под светом прямых солнечных лучей, проникающих в дом через огромные окна. Жизнь здесь будто остановилась. Бросив взгляд в сторону гостиной, которая была такой же захламленной, как в доме Артура, только в три раза больше, Эмилия внезапно поежилась и застыла на месте. Ее память пыталась ей что-то подсказать. И это было именно то, о чем она успела немного поразмышлять накануне перед сном.
Ее, как и всех, кто взялся вести дело о странной смерти ее брата, помимо всех прочих странных обстоятельств, несомненно беспокоил факт исчезновения главной улики, а именно того самого вина, которым отравился несчастный юноша. Эмилия уже который день прокручивала в голове события страшной ночи, но как она не пыталась восстановить в памяти цепочку событий, воспоминания представлялись ей лишь некоторыми несвязными отдельными отрывками, нежели чем вереницей плавно следующих друг за другом эпизодов.
И в тот самый момент, когда она вновь переступила порог родного дома, перед ее глазами вдруг возникло яркое воспоминание: она врывается в дом, пытается позвать на помощь, а на ее крики отзывается лишь эхо ее собственного голоса. Она бежит в гостиную к телефону… И в этот миг буквально на секунду замечает тот недостающий пазл, потеря которого препятствовала завершению картины: на небольшом деревянном столике, всегда стоящим у кресла, которое обычно занимал Арчибальд, стоят та самая бутылка и почти пустой бокал. С тех пор здесь так ничего и не изменилось, тот столик и то кресло по-прежнему были на своих местах.
«Неужели мне не показалось», – ахнула Эмилия. «Это значит, что к моменту прибытия полицейских улики действительно исчезли!» – девушка стояла на месте и не могла поверить своему внезапному открытию.
«Но что если я ошибаюсь… Я не могу соврать следователям», – ее одолевали беспокойство и паника. Она вновь начала перебирать обрывки воспоминаний.
«Так, я вызвала врачей, потом позвонила Кристоферу и попросила его приехать…».
Ответ на вопрос напрашивался сам собой. Единственным человеком, заходившим в дом после нее и до прибытия полицейских, был ее лучший друг.
«Я не понимаю, этого не может быть, это просто совпадение», – Эмилия схватилась за голову и медленно начала ходить по прихожей зад в перед. «Что же мне сказать полиции? Что если они заподозрят Криса?».
Тяжело дыша, она вошла в гостиную и опустилась на ближайший стул. В попытке унять волнение она обняла себя, скрестив руки, и на минуту закрыла глаза.
«Нет, так сразу я не могу им об этом сказать. Нужно быть уверенной в том, что я видела».
Эмилия стала рассматривать предметы в комнате. Здесь все было как раньше, будто ничего и не произошло. Лишь стулья и кресла были непривычно сдвинуты: то было следствие присутствия здесь полиции и проводимого ею допроса свидетелей и прислуги. Что теперь делать со всем этим – у девушки не было ни малейшей идеи. Одна, совсем одна в этом неуютном доме. С таким количеством книг на полках, которые она за всю свою жизнь не успеет прочитать.
«Хотя, погрузиться в них с головой и уйти от реальности, возможно, уж не такая и плохая идея…».
Ее взгляд вновь упал на стол, за которым обычно работал Арчи, и тут Эмилия поняла, что она настолько стремительно уехала отсюда, что не взяла с собой ни одного важного документа, которые хранились здесь у брата. Она подошла к столу и еще раз оглядела беспорядок: все было именно так, как было при нем. Даже на салфетке осталась стружка от карандаша, будто хозяин только что его точил, а потом просто на минуту вышел. Посреди этого хаоса оказалась стопка книг, явно ей незнакомых и выделяющихся из общей массы. На корешке не было никаких надписей, они выглядели весьма потрепанными, будто учебники из школьной библиотеки. Эмилия удивилась, заметив странную находку, и взяла ту, которая лежала сверху. В отличие от фолиантов, давно лежавших здесь, на ней не было ни пылинки.
«Без обозначений… Откуда она взялась? Да еще и не одна…», – подумалось девушке.
Как только она открыла книгу, почувствовался запах старой пожелтевшей от времени бумаги. Все страницы были полностью исписаны крупным витиеватым почерком, который в некоторых местах был исключительно каллиграфическим, а местами превращался в набор трудночитаемых каракуль. Почти везде можно было увидеть даты более чем десятилетней давности. Некоторые части текста были достаточно смазаны, будто на них пролили воду, растворившую чернила, пятна от которых также проступали на некоторых листах.
Эмилия не посмела сесть в кресло брата. Стоя у его стола, она с огромным любопытством начала вчитываться в текст. И совсем скоро поняла, что нашла настоящее сокровище, можно сказать – портал в прошлое. Глазами автора она могла увидеть события давно прошедших дней и познакомиться с людьми, которые обитали в этом доме, но которых уже нет в живых. И все это рассказывалось в мельчайших подробностях и любопытнейших деталях, с настроением и чувством.
8 апреля
«Я вновь плохо спала прошлой ночью. Даже согласилась попробовать тот противный отвар миссис Коулсон, но, видимо, бесполезно. У меня совсем нет настроения, все раздражает. Пока сидела днем на лавочке у крыльца, слышала, как в гостиной Джеймс с кем-то громко и долго говорил по телефону. В какой-то момент мне захотелось бросить в окно камень, просто чтобы он наконец заткнулся! Я знаю, что это все скорее всего из-за отсутствия сна, но не представляю, что с этим делать.
Вечером было еще хуже – Джеймс пригласил своих друзей. Он никогда не интересуется тем, как я себя чувствую. Мы живем просто как соседи. Наверное, даже те уважительнее относятся друг к другу. Сейчас я сижу у себя в комнате, но даже здесь я слышу, как они смеются. Мне просто хочется тишины и покоя, я в отчаянии, мне так плохо. От бессилия готова разрыдаться, закопать себя под землю, чтобы меня больше никто не побеспокоил. Я просто хочу исчезнуть. Еще я стала замечать, что мне сложно бывать в людных местах. Мне хочется уничтожить радостные смеющиеся лица вокруг. Разорвать их. Все, что происходит в моей жизни – ошибка. Да и я сама по себе – ошибка. И все становится только хуже».
17 мая
«Сегодня был великолепный день. Погода наконец стала теплой, штурмовой ветер, который мучал нас половину недели, наконец-то стих, и мы смогли провести пикник на пляже. Дети впервые в этом году с восторгом играли в мокром песке, а я не могла налюбоваться красотой горизонта. Единственное, что немного досаждало – это бесконечная глупая болтовня Лауры, которую Джеймс отправил шпионить за нами. Но в конце концов без нее я бы совсем одичала здесь…».
Громкий стук в дверь вернул Эмилию обратно в настоящее. Она так увлеклась чтением, что даже и не поняла, откуда эти звуки. Когда спустя пару секунд они стали настойчивее, она вспомнила, что это, должно быть наконец приехали следователи и, аккуратно положив книгу на стол, поспешила к дверям.
На пороге с ноги на ногу переминался мистер Тернер, он был в явном нетерпении.
– Мисс Лордон, я увидел вашу машину. Решил, что вы уже в доме…
– Да, я приехала немного раньше.
Эмилия увидела, как к дверям приближается детектив Смит, как всегда с напряженным лицом и серьезным взглядом, полным недоверия ко всему окружающему.
– Проходите, пожалуйста. Предлагаю пройти в гостиную, – хозяйка пропустила вперед гостей и закрыла за ними дверь изнутри.
Оказавшись вновь в комнате, Эмилия бросила беспокойный взгляд на стол Арчибальда и тут же вспомнила то, о чем хотела поговорить с полицейскими. Однако, она чувствовала, что по-прежнему не уверена в том, стоит ли. Инспектор Смит заметила взволнованность девушки.
– Мисс Лордон, у нас появился один важный вопрос. Дело касается вашего друга Кристофера Дорнана, – начал Томас.
Услышав имя Криса, Эмилия чуть ли не подскочила на месте. Она глубоко вздохнула и приготовилась услышать что-то плохое.
– Накануне праздника он приехал сюда и остался ночевать, верно? Вопрос заключается в том, не видели ли вы, чтоб мистер Дорнан все же покидал ночью дом?
Девушка опустила глаза в пол, на несколько секунд задумалась и ответила:
– Да, он приехал в тот вечер. Мы ужинали все вместе, а потом… Кажется, у меня заболела голова, я достаточно рано ушла к себе в комнату и больше не выходила. Видимо, разнервничалась перед праздником, столько было хлопот и проблем… Я не знаю, где был Кристофер. Вероятно, они с братом могли уйти вместе, прогуляться. Но наверняка вам может сказать сам Крис.
Томас почувствовал разочарование. Далее задала вопрос мисс Смит:
– А утром? Быть может, вы видели что-то странное?
– Нет, совсем нет. Я спустилась уже поздно, в зале кипела работа, все были в сборе. Ничего странного не помню. Только…
– Только что? – хором отозвались полицейские, слегка поддавшись вперед.
– Только Арчибальд убрал семейный портрет из зала, его исполосовали чем-то вроде ножа. Скорее всего накануне… Я увидела его уже после похорон брата. Но что-то произошло, я уверена.
– И ваш друг ничего не может об этом рассказать? – с недоумением в голосе спросил Томас.
– Нет, он сказал, что сам ничего не знает и ничего не видел, – глаза Эмилии блуждали по полу: она все еще раздумывала, сообщить ли следователям о своем воспоминании.
Полицейские растерянно посмотрели друг на друга, они не произнесли ни слова, но оба поняли, что именно хотят сказать.
– Мисс Лордон, помните ли вы какие-нибудь ссоры между вашим братом и мистером Дорнаном? Какие у них были отношения? – с надеждой в голосе вновь спросил Томас.
– Они очень давно были знакомы, старые друзья. Арчибальд доверял Крису как себе. Он был ему как брат, если хотите. И я не могу вспомнить ни одной ссоры между ними.
– А из-за денег? Вы же понимаете разницу ваших статусов, – мисс Смит произвольно обвела взглядом комнату, как бы намекая на масштабы поместья и соответствующие ему материальные блага семьи.
– Арчи умел виртуозно тратить деньги, никогда не скупился кому-то помочь. Я особо не вникала в его финансовые дела, он всегда справлялся сам. Но могу сказать, что не так уж много у него оставалось, вряд ли кто-то стал бы охотится за его весьма исхудавшим состоянием.
Томас опустил взгляд в пол и сжал губы. «Неужели он чист… И не подберешься ведь», – думал он.
Элизабет ткнула его локтем в бок и также молча дала понять, что искать здесь нечего.
– Мисс Лордон, если вы что-то вдруг вспомните… Мы понимаем, что вы все еще шокированы тем, что произошло… Если вдруг есть то, что могло бы нас заинтересовать в рамках дела, вы всегда можете нам позвонить, – сказала инспектор, стараясь заглянуть Эмилии в глаза.
– Да, я поняла вас, инспектор Смит, – как можно убедительнее постаралась ответить Эмилия. На секунду она испугалась, подумав о том, что она сама каким-то образом выдала свои мысли. Но в глубине души обрадовалась словам Элизабет, так как это давало ей пространство для маневра и возможность сообщить о том, что ее действительно встревожило чуть позднее.
Она хотела покинуть дом одновременно с полицейскими, но потом взглянула еще раз на стол Арчибальда и решила, что ей будет спокойнее, если они уедут без лишних вопросов. Через десять минут она и сама выехала за ворота поместья. На сиденье рядом с ней лежали три книги, те самые без обозначений на корешке, бережно завернутые в картонную бумагу. Эмилии не терпелось добраться до дома Артура и снова погрузиться в чтение. И пускай к текущему делу это отношения не имело, она решила, что три-четыре часа существенной роли все равно не сыграют.
13 октября
«Вчера днем произошло то, что не выходит у меня из головы. Я была так поражена случившимся, что почти не спала ночью. Во время прогулки с Эми и Арчи я встретила одну женщину. Она увидела меня на противоположной стороне дороги и не сводила с нас взгляд. На улице, конечно, много странных людей, и я сначала не обратила на нее внимания. Немного погодя я поняла, что она идет прямо за нами. Хорошо, что Лаура была со мной, и помогла присмотреть за детьми. Оказавшись на пляже, я увидела, что та безумная все еще преследует нас. Я решила подойти к ней, думала, возможно, немного милостыни решат проблему. На близком расстоянии я поняла, что это вряд ли то, что ей нужно Она неплохо выглядела, это достаточно молодая женщина, крепко слажена, одежда была опрятной и чистой… То, что она мне рассказала мучает меня и я не знаю, как поступить. И я боюсь ей поверить, хотя сказанное безумно похоже на правду: она мать Арчибальда.
Эмма, так ее зовут, рассказала, что и как произошло три года назад. Об этом никто, кроме нас двоих с Джеймсом знать не может! Все встало на свои места. Теперь ясно, зачем нам пришлось так надолго уезжать, и каким образом у меня на руках оказался малыш… Джеймс говорил, что это случайность, ошибка, он не хотел так поступать. Я разочаровалась в нем окончательно еще до этого, поэтому задала лишь вопрос о том, где мама мальчика. На что, как сейчас помню, он ответил, что ее больше нет! Чем угодно могу поклясться, но он точно так и сказал. Тогда тем более я решила смириться с этим, а теперь… Эмма сказала, что давно знает, где он, но никак не решалась, так как уверена в том, что Джеймс не отдаст ей Арчи. Она умоляла вернуть ей сына. И я не знаю, что делать. Я понимаю ее как мать и буду честна – мне хочется просто уничтожить Джеймса за то, что он натворил. Я понимаю, что с ним говорить бесполезно, он ни за что не согласится. Для него вся эта история – давно улаженное дело. Эмма сказала, что еще тогда он заявил о том, что ни в какой роли не хочет ее видеть – ни как няню, ни даже просто как гостью в доме. Он вычеркнул ее из жизни, смыл как грязное пятно, о котором никогда более не хочет вспоминать.
Сегодня за завтраком я не могла на него смотреть. Мне было противно. Это невероятно, удивительно, как с виду в таком благодетельном красивом человеке может быть столько гнили. И как жаль, что я сразу ее не увидела, не почувствовала этот смрад. И чем дальше, тем хуже, тем больше мерзостей мне приходится узнавать. Сейчас я испытываю некоторое удовольствие от того, что у меня есть способ наконец втоптать его в грязь, заставить его почувствовать унижение. Вряд ли что-то сравнится с той болью, которую он причинил и продолжает причинять мне. И как оказывается, делает это с другими.
Завтра Эмма снова придет на пляж. Я обещала дать ей ответ».
25 октября
«Этот дневник НИКОГДА НИКОМУ не должен попасть в руки. Глупо рассказывать здесь то, что я хочу сказать, но мне нужно как-то справиться с эмоциями.
Я в невообразимом предвкушении. Все свершится уже через пять часов. Знаю, что не смогу уснуть, а значит, что придется делать как можно более убедительный естественный вид, и вообще проявить недюжинные навыки актерского мастерства, в наличии у себя которых я весьма сомневаюсь… Я чувствую трепет внутри, ручка выскальзывает из моих влажных рук.
Что ж, план запущен в действие, и отступать теперь некуда».
29 октября
«Мне кажется, то, что я натворила мне еще придется осознать. Джеймс убит. Я сделала с ним то, что так хотела. Он до сих пор в ужасе и бешенстве. Разъяренный, как дикий зверь. Как и в ту ночь – мечущийся из угла в угол, ревущий, страдающий. Меня пугает то, что я хотела его увидеть таким. В моей голове до сих пор стоит его крик. Я наконец вытрясла из него эмоции, увидела, как ему больно и как у него все горит внутри. Так же как горело у меня. И я могла бы хладнокровно наблюдать за его мучениями, если бы не мои собственные сомнения в содеянном.
Он подозревает меня, и я знаю, что сама себя сдаю. Вчера он ударил меня по лицу. Мне показалось, что щека онемела на несколько часов. Но это было даже приятно. Он понимает, что я его победила. И это доказательство его бессилия передо мной. Он ничего не сможет мне сделать, никак не сможет меня наказать. Сделает мою жизнь здесь еще хуже? По крайней мере, мучиться теперь буду не я одна. Отнимет дочь? Он и так сделал это в наиболее возможной степени. Больше он ничего сделать не сможет, иначе поползут слухи и возникнут вопросы, что несомненно повредит репутации, о которой он так печется. За это я не боюсь. Нужно было видеть, как он сдерживался в присутствии прислуги. Сколько же всего они пропускают, когда за ними закрываются двери дома! Столько зрелищ, о которых они могли бы судачить и распускать слухи еще не одну неделю.