Корсы К.С.В.

– Да. Не знал… – протянула как бы с обидой в голосе Кэти, и Чак заметил, что его выражение сочувствия воспринято равнодушно. Пытаясь исправить неловкую ситуацию, он обнял Кэти за плечи и прижал к себе.

– Я должен тебе кое-что показать, – прошептал он ей.

Они пошли на задний двор. Там стояли качели. Сидение, подвешенное между двух покрашенных белой краской столбов, крепилось на цепях. Качели слегка поскрипывали, но Кэти сейчас этого не замечала. Присев на деревянное сиденье, она поерзала – оно было мало – и медленно поднялась и опустилась в воздухе.

Когда-то качели были в самый раз. Тогда ей было лет пять-семь.

– Твоя бабушка была в Большом Бо не только ночью, но и днем. Я вчера проходил мимо ее дома, – начал Чак. – Я видел ее в окне: она сидела и вязала. В тот момент на нее смотрел не только я. Там был мужчина. Лица я его почти не разглядел: он стоял ко мне спиной, но его холщовый плащ телесного цвета привлек мое внимание.

Ты помнишь, какая вчера была жара? Одеваться в такую погоду так тепло… Ну в общем, трудно было это не заметить. Я бы так и прошел мимо. Мужик, конечно, казался странноватым, но мало ли на что он смотрел. Дом Аманды многих привлекает своим… видом.

Чак явно хотел сказать «чудовищным», но лишние эпитеты сейчас были ни к чему.

– Чак, и что? Ну стоял мужчина. Ну псих какой-то, – взбеленилась Кэти. – Что дальше?

– Увидев меня, мужчина ушел в противоположном от меня направлении. На месте, где он стоял, я подобрал вот это.

Чак достал из кармана платок и развернул его.

Посередине лежал рыжего цвета камень. Овальной, гладкой формы, он поблескивал в руке. Кэти взяла его в ладони. В тот же момент камень залился многогранными переливами цвета. Красные, коричневые и оранжевые полоски заиграли в ее глазах. На мгновение Кэти показалось, что камень наполнен жидкостью и разводит воду по краям, отчего становится четче видно середину: глубокую и темную. Девочке как никогда захотелось увидеть, что там, в этом камне. Казалось, он показывает ей это. Но вдруг сознание покинуло её, и Кэти, поджав ноги, упала в обморок.

3

Очнувшись, она увидела обеспокоенное лицо Чака. Вокруг нее все еще плыло. Размазанные деревья и стены дома кружились над ней, как воронка.

– Ты упала в обморок. Я испугался. Ты что-то там увидела? – запинаясь, спросил Чак, поддерживая голову Кэти.

– Нет. Я ничего не видела. А должна была? – голос дрожал, не скрывая изумления.

– Не знаю. Я видел коридор. Просто темный коридор. Хорошо, что хоть я в обморок не упал.

– Коридор? – Кэти смотрела на Чака и на рыжий камень, что лежал на земле возле ее ладони. Она захотела взять его, но Чак опередил ее, закрыв камень платком.

– Если ты еще раз упадешь в обморок, то начнется предрасположенность к раку мозга.

– Но что это было? Незнакомое нам волшебство?

– Не думаю. Может, один из методов иллюминации, – скептически ответил Чак.

– Иллюминации?

– Ну, может, вставили в этот камень мини-лазеры. Они создали такой эффект, – предположил Чак. – Такое освещение придало объем и глубину. Вообще, надо задать этот вопрос физику.

– Чак! – выпалила Кэти. – Ты опять начитался литературы про абсурдные научные штучки?! Это же вымысел. Миф. Человек без колдовства не способен на изобретение. Этот камень несет в себе сильные чары, раз довел меня до обморока. Вопрос в другом: для чего он?

– Ты разве не слышала про гипнозы? – предположил Чак, сведя разговор про несуществующую для Кэти науку на нет.

– Гипнозы! Ну конечно! – радостно воскликнула она. – Это камень подмагов. Точнее, для подмагов. Или против них… Ну неважно. – Ее лицо засияло так, словно она пришла к открытию всех времен.

– Что за подмаги?

– Подмаги – это э-э… ну в общем, мне рассказывала о них Аманда, то есть, бабушка. – Это такие же волшебники и кудесники, как и мы, но обязанные, понимаешь?

– Нисколько.

– Как же тебе объяснить… Если честно, когда бабушка рассказала мне о них, я даже не поверила, что такое возможно.

Кэти, будто сосредотачиваясь на каком-то важном рассказе, поерзала на скамейке, к которой отвел ее Чак.

– Мы с тобой, как и все окружающие нас люди – кудесники и волшебники.

– Да, Кэти, это в действительности важное открытие! – съерничал Чак.

– Чак! Ну ты хочешь слушать или нет?

Удостоверившись, что больше колких фраз не ожидается, Кэти постаралась как можно доступнее рассказать о подмагах.

Подмаги оказались людьми без неординарных способностей, которые, поддавшись на соблазн получить неведанные им доселе уроки волшебства, покинули свои миры – страны, в которых никогда не существовало чародейства – и по зову одного из могущественных магов ушли к нему.

Тот намеревался создать клан, который станет непобедимым среди всех волшебных сообществ. Он с нуля формировал мышление пришедших к нему людей, не обладающих никакими магическими навыками.

Он внушал послушание к нему самому, без которого, по его утверждению, настоящего могущества никто не сыскал бы.

– Прямо-таки секта какая-то… – прервал ее рассказ Чак.

– Похоже на то. Ведь так называемый господин подмагов использовал в своих целях темное волшебство – безусловно, самое эффективное, но и самое опасное. Что немаловажно, подмаги в действительности получали свои навыки в искусстве колдовства. Их дети – наши с тобой ровесники, – ну почти, конечно, наши с тобой, – добавила легким тоном Кэти, намекая на все же имеющуюся разницу в возрасте, – сейчас такие заклинания знают, что нам и не снились.

Но я не пожелала бы такой жизни… У них такие законы… Просто ужас. Средневековые методы: за лишнее сказанное слово тебя могут в тюрьму засадить, а уж ослушание господина – так вообще смерть сулит. Они живут по строгому распорядку дня…

– Погоди… Ты хочешь сказать, что этот клан и поныне существует? Но где?

– Надеюсь, что подальше от Кассаны². Вот там такие штучки, как эта, – Кэти указала пальцем на сверток с рыжим камнем, – наверно и используются, чтобы людей в зомби превращать, – она вся скривилась, пытаясь изобразить восставшего из мертвых.

– Парадоксально то, что подмагов это устраивает. Они на этом воспитаны. Мне рассказывала об этом бабушка.

– Не понимаю, зачем им это надо? – Чак сделал акцент на последнем слове.

– Ну, представь себе, ты не умеешь колдовать, и каждое утро, с того момента, как начал ходить, живешь рутинно: чистишь зубы, умываешься, завтракаешь, одеваешься, идешь в школу или на работу, приходишь обратно, переодеваешься, обедаешь и занимаешься уборкой, – на одном дыхании проговорила Кэти, – потом делаешь домашнее задание или ковыряешься в мотоцикле… но все без использования магии, представляешь? Все делаешь сам!

– Ну, вообще-то… – встрял Чак.

Кэти покосилась на Чака и прекратила перечисление.

– Только не говори, что у тебя распорядок дня без использования магии? – удивилась она.

– Бывало и так, – неуверенно заявил Чак. – Давно, правда. Родители не поощряли использование магии в быту.

– Неудачный пример, – буркнула Кэти. – Мне до сих пор не позволяют ее использовать направо и налево, мол, это расслабляет и атрофирует мышцы, если заклинания работают на тебя.

Но, отвечая на вопрос, зачем подмагам служить какому-то там господину, я хотела подчеркнуть, что без него они бы не познали искусство волшебства вовсе. Не только в детстве. Никакие сверхъестественные силы тебе не помогают всю жизнь… Так же практически невозможно жить!

– Если ты не робот! – радостно заявил Чак.

Услышав снова про научный термин, девочка закатила глаза и молча проследовала в дом, захватив при этом камень, завернутый аккуратно в платок.

Чак не стал издеваться над подругой, лишь на бегу чмокнул ту в щечку, давая тем самым понять, что он чтит ее мнение.

На самом же деле им обоим были невдомек те сложности бытия, которые они считали таковыми. А именно то, как можно жить без магии. Да и жизнь без свободы они считали гнусным существованием.

В отличие от подмагов, знания в Кассане получали в нескольких официальных школах Магического искусства, а не в специализированных учреждениях некоего господина. И будь рассказанная бабушкой Кэти легенда о подмагах не вымыслом летописцев, а реально существующей историей, то вряд ли бы обе стороны сосуществовали вместе. С юных лет кудесники и кудесницы Кассаны постигали для себя право выбора во всем: в образовании, в карьере и в увлечениях. Запреты, конечно же, были – в разумных пределах, но и те, казалось, никогда не помешали бы мирной жизни свободолюбцев. Потому что все вокруг было спокойно.

До того дня, как с Амандой Стоун случилось несчастье. Сегодня что-то изменилось. Необъяснимым образом жизнь на Лазурной улице стала другой. Кэти не знала наверняка – хуже или лучше. Было ясно одно – стало по-другому.

***

День похорон выдался таким же мрачным, как и само мероприятие. Все утро шел мелкий дождь, а к двенадцати по полудню ливануло от души. Складывалось впечатление, будто земля так иссохла от изнуряющей жары, что влага, накопившаяся в облаках, решила ведром опрокинуться на прохожих и посмеяться над своим проступком. Даже священник, читающий проповедь, казалось, просто открывал рот, – его слова заглушал шум дождя.

Народу было немного. Сверху их можно было счесть по черным зонтикам: человек десять, – самые близкие Аманде люди.

Кэти позвала Чака на похороны. Она не переносила такие мероприятия. Больше всего, правда, ее удручали предстоящие поминки. Этого она не понимала. «Как можно собираться на фуршет, пить алкоголь из праздничных бокалов; обсуждать покойного при людях, с которыми тот жил? Кощунство», – говорила она.

Чак стал ее опорой в этот день, с ним было легче.

– Смотри, – сказал он, устремив указательный палец в сторону дуба и одернув Кэти. – Это тот мужик в плаще. Смотри!

Кудесники с зонтиками машинально оглянулись на Чака, всем своим видом давая понять, что сейчас не лучший момент для воплей. Одна женщина прикрикнула, чтобы тот удалился с похорон. Кэти оглянулась в сторону дуба, но там никого не было.

– Тебе показалось! – шепнула она на ухо Чаку.

– Я что, по-твоему, идиот? Это был наверняка он!

– Посмотри внимательнее: здесь все в плащах. Тебе померещилось из-за ливня. Не пугай меня так!

Чак взглянул в сторону дуба, но там действительно никого не оказалось. А может, и минуту назад не было? Но он знал, что ничего не придумал. Ему не терпелось подойти поближе и все осмотреть. Оставив Кэти, он пошел к тому дереву, улавливая краем глаза подозрительные взгляды участников церемонии.

Щурясь из-под зонта, он так ничего и не увидел, кроме мокрой кучи листвы под тем самым дубом.

Развернувшись, он хотел было идти обратно, но наткнулся на сложенный в прямоугольник лист бумаги, еще не успевший промокнуть.

Оглядевшись, он развернул лист. Тот оказался порванным и скорее напоминал пергамент, потрепанный временем.

Посередине был график в виде полос, которые в свою очередь создавали несколько квадратов, иногда не завершенных.

Чак предположил, что рисунок напоминает ему лабиринт. Но для лабиринта схема оказалась бы проста, – слишком много выходов. Привлекало внимание и то, что на отчерченных полосах местами двигались зеленые шарики. Они, будто прилипшие к полоскам, пытались от них отлепиться, издавая еле слышный писк. Они не соединяли черточки, а как будто были нарисованы поверх. И больше ничего: ни цифры, ни буквы.

Свернув лист трижды, Чак положил его в карман и поспешил вернуться к Кэти.

– Пускай земля для нее будет пухом. Аминь, – закончил последнее напутствие священник, единственные, которые смогли расслышать все.

– Аминь, – повторили хором присутствующие.

Каждый кинул в могилу горсть земли, кто-то положил розу, кто-то – заранее написанное послание.

Джес была бледна, как привидение. За все время похорон она не проронила ни слова, ни слезинки. Что очень пугало Кэти. Боль, она считала, нельзя подавлять. И слезы порой являются единственным методом, способным лечить. Кэти даже пришлось провожать ее под руку до машины и как ребенка пристегивать.

– Зачем ты уходил? – с укоризной в голосе спросила Чака Кэти. – Мне так стало стыдно.

– Еще недавно у тебя горели глаза от восторга. Тебя впечатлил этот камень, можешь этого не скрывать, – подчеркнул Чак, садясь в машину за руль. – Я снова видел того человека, он был здесь – на кладбище! Он наверняка следил за нами, чтобы вернуть то, что потерял.

– По-моему, ты сейчас играешь в детектива, – причмокнула Кэти, и юноша почувствовал себя униженным.

Их разница в два года внешне не была заметна. Чак хоть и вымахал выше Кэти на пять сантиметров, щетиной природа его не наградила, а рыжевато-русые волосы, ежиком торчащие на голове, лишь прибавляли задорности, что присуще более юным подросткам. Светловолосая же Кэтрин в свои шестнадцать нарочито стремилась к взрослой жизни, пытаясь во всем превзойти своих сверстников.

Профессионально орудуя кончиками пальцев, она, угрюмо нахмурившись, произносила магические заклинания, пытаясь соответствовать лучшим молодым кудесницам.

Тем и понравилась Чаку на дружеской вечеринке, посвященной Рождеству. Тогда в Дортсе стояла настоящая зима. Редкому прохожему везло не поскользнуться на заветренном скользком тротуаре. Кэти не повезло. Не успев произнести заклинание левитации, которое помогло бы ей подняться в воздух, она не только потянула лодыжку, но и скатилась прямиком на Чака. Такое знакомство произвело на парня неизгладимое впечатление, и вот уже полгода они были не разлей вода. Что, конечно же, не мешало им спорить друг с другом. Вот и сейчас, посчитав неуместным разговор, не касающийся Аманды, Кэти скептически смотрела на Чака.

Конечно же, она не злилась на него. Ее и саму интересовали некоторые подробности произошедшего за последние два дня. Расскажи он ей о таинственном незнакомце при других обстоятельствах, она бы сама, затаив дыхание, побежала по его следам. Ей и самой не терпелось узнать, что за гипнотические камушки он прячет в своих карманах. И по правде говоря, если Чак не ошибся, и на кладбище присутствовал тот самый мужчина, то пора начать паниковать.

– Похоже, наш незнакомец тоже любит поиграть, – не обращая внимания на обиду, заверил Кэти Чак.

– Ты о чем?

– Правый карман. Достань оттуда, – не отрывая взгляд от дороги, указал Чак.

Кэти послушно вытащила кусок бумаги, найденный на кладбище, и развернула его.

– И что это? – непонимающе пробормотала она.

– Я нашел это рядом с тем дубом. Похоже на лабиринт.

– Чепуха какая-то! Просто ни о чем, – горячо сказала Кэти. – Какие-то черточки, кружочки…

– Вот именно! – отрезал Чак. – А теперь обрати внимание на бумагу. Тебе не кажется, что она не новая? Я бы сказал, что ей лет сто! Бумага вся пожелтевшая…

– Да, но… Чак, к чему ты ведешь?

– Я веду к тому, что эти два предмета, что я нашел в тех местах, где стоял тот мужчина, это подсказки! – пролепетал Чак.

– Подсказки?

Кэти казалось, что она сидит на уроке «очевидной геометрии», а учитель с энтузиазмом объясняет про очевидные свойства и признаки равнобедренного треугольника, при этом заявляя: ведь это элементарно!

Элементарным по его словам было то, что две стороны треугольника равны, потому что одна отражает другую. Это и являлось очевидным свойством.

Правда, на этом вся геометрия и заканчивалась. Ибо в науку в Дортсе не верили. Даже элементарные признаки в геометрии считались не научными, а просто очевидными.

– Ну да. Сначала этот камень, теперь эта записка с непонятной схемой. Ты так не думаешь?

Вопрос прозвучал так, что ответ «нет» обидел бы собеседника, поэтому Кэти просто объяснила ему, что в данный момент не время играть в Ищейку Дороти³. Что они обязательно вернутся к этому разговору, но только через какое-то время.

Дальше они следовали в полной тишине. Дождь снова усилился, и дворники заработали сильнее. В зеркале заднего вида улавливалось лицо Джес. Она сидела с открытыми глазами, прижавшись щекой к стеклу. Встречные фары осветили ее, и в этот момент Кэти показалось, что капли стекают не по ту сторону стекла.

Приехав домой, Кэти попрощалась с Чаком до утра следующего дня. Она довела Джес до дивана в гостиной, принесла подушку с покрывалом и уложила ее спать.

Завещание, в котором фигурировало имя Кэти, до сих пор лежало на столе. Поддавшись соблазну прочитать его самой и убедиться в реальности услышанного, девочка взяла папку с документами и удалилась в свою комнату. Поднявшись, она сразу же закрыла окно. Накануне утром она непредусмотрительно забыла это сделать, и дождь залил весь подоконник, задев и подушку, и пододеяльник.

Найдя в шкафу плюшевое покрывало, она положила его поверх постельного белья и села сверху.

Пункт 4 гласил: Сдача в аренду вышеописанного имущества, а также любое другое неофициальное заселение не допускается.

– Ох уж эта бабушка, – проговорила она вслух, – от твоего дома как от огня все отпрыгивают. Вряд ли кто захочет там жить.

– Что это? – наткнулась она на следующий файл, на котором значилось: ПЛАН ПЕРВОГО ЭТАЖА. Это была схема дома Аманды.

Кэти не разбиралась в чертежах и вычислениях, но рисунок показался ей знакомым. Она достала из кармана другой листок и свела два рисунка вместе.

Невероятно похожие два чертежа сводились черточка к черточке. Кэти внимательно смотрела то на один листок, то на второй. Один был частью современного документа, второй казался частью музейного экспоната из-за желтой шероховатой бумаги. На одном были вычисления, на другом зеленые кружочки. Кэти испугалась. Она спустилась вниз и проверила, заперт ли замок входной двери. Потом поднялась обратно и закрылась в комнате, задвинув шторы.

В полумраке ей стало казаться, что она слышит шорохи. Тогда она встала и включила свет. Оказалось, что шорохи, точнее потрескивания, издает старая шестидесятиваттная лампочка. Пообещав себе завтра же поменять ее на новую, Кэти упала на подушку и постаралась заснуть.

Груз переживаний давил на нее.

Кэтрин вертелась из стороны в сторону, вставала с кровати, наворачивала круги, снова ложилась и пыталась успокоиться. И вот, наконец, сегодняшний ранний подъем перед похоронами и тяжелый день сделали свое дело, разрешив организму расслабиться…

Она увидела сон…

На пустынной Лазурной улице стоял силуэт. Он мок под дождем, внимательно наблюдая за крыльцом. Из-за хмурой погоды было трудно различить его лицо. Девочка смотрела на него из окна второго этажа, и страх пронизывал ее до костей.

Вероятно, это был мужчина.

Темные ботинки, телесный длинный плащ, руки скрещены. Кэти ждала, что дождь все-таки заставит его уйти, но силуэт казался неподвижным.

Лишь однажды он повернул голову к окну второго этажа, но испугавшись, что ее заметят, девочка исчезла из зоны видимости.

Сердце забилось, сбивая дыхание, но любопытство вернуло взгляд к улице. На проезжей части и тротуаре никого не оказалось. Лишь тощая собака пробежала мимо, принюхиваясь к кустам…

Открыв глаза, Кэти не сразу поняла, что смогла уснуть. Даже сердце до сих пор постукивало от волнения. Отодвинув штору, она осторожно посмотрела на двор. Асфальт лишь местами оставался мокрым, солнце почти везде высушило его. Улица уже не казалась такой мрачной: вокруг носились ребятишки, играя в салки, и перебегая дорогу взрослым. Повсюду веяло привычной беззаботностью и легкостью бытия.

Кэти посмотрела на часы. Они показывали час дня. Сейчас в школьные каникулы она не задумывалась о времени. Наоборот, часто отдыхала у себя на втором этаже, порой изменяя привычному времяпрепровождению с интересной книгой.

Спустившись попить чаю, она заметила Джес, копошащуюся у плиты. Та заваривала чай. Наконец-то ее лицо посвежело, что не могло не обрадовать Кэти.

Джес поднесла к журнальному столику две белые чашки с поднимающимся паром, и Кэти сразу для себя отметила, что чаепитие как раз вовремя: ровно в час, без изменений. Вот только бабушки с ними не было, и чай отчего-то был зеленым с жасмином, как и в день смерти Аманды, а не традиционный «Эрл Грей».

Кэти захотелось спросить Джес о схемах, но у нее никак не получалось структурировать вопрос в голове, и поэтому она молча похлебывала светло-зеленый напиток, периодически поглядывая в окно, сквозь которое ласково протискивалось солнце.

– Я пойду прогуляюсь, – неожиданно сказала она, убедившись, что с мамой все в порядке.

Выйдя на крыльцо, Кэти сразу поняла, куда направиться. Не то, чтобы ей хотелось туда идти, но было как будто нужно туда сходить. Не для чего-то, но просто так.

Просто зайти внутрь…

Минут через десять ходьбы она вновь встретилась со знакомым фасадом. Дом одиннадцать по Лазурной улице, конечно же, не изменился. Лишь две желтые ленты, пересекающие друг друга, с надписью «Внимание. Ведется расследование», непривычно нависали перед входом.

В Дортсе было типичным вешать такие ленты при обнаружении мертвого тела. Даже если смерть произошла естественным путем, в течение трех дней их не снимали.

Осмотревшись и убедившись, что никто ее не замечает, она махнула указательным пальцем в сторону крыльца, и ленты растаяли на глазах.

В прихожей оказалось темно и прохладно, несмотря на то, что солнце все- таки проглядывало в окошко, а на улице холодно не было.

Кэти неуверенно прошлась по поскрипывающим половицам в прихожей и очутилась в гостиной. На камине из красного кирпича ровной прозрачной колонной громоздились пустые бутылки, в горлышки которых были вставлены огарки свечей.

– Да, бабушка, на тебя это похоже, – не без сарказма прошептала девочка. – Свечи, тени, романтика… И никакого искусственного света.

Проведя рукой влево, Кэти заставила свечки зажечься. Комната сразу стала светлой и слегка оранжевой.

То же самое она проделала и в спальне, подумав о том, что превысь Аманда количество свечей, Большой Бо превратился бы в церковь.

Под винтовой лестницей находился люк, который должен был вести в подвал. Кэти там никогда не была. Лишь подозревала, что там, наверно, сущий беспорядок и, возможно, даже мыши. Она дернула кольцо деревянной дверцы, но та не поддалась. Пробурчав заклинание себе под нос, она удивилась, что и это не помогло открыть люк. Но сильно не расстроилась. В конце концов, никогда там не была и незачем. Выдвинув версию о тяжелом предмете, тесно подпирающем дверцу с другой стороны, она вернулась в прихожую и села у большого окна, облокотившись на стол.

Спустя какое-то время Кэти достала из кармана пожелтевший листок. Потом подошла к входной двери и встала к ней спиной, развернув его.

Схема в действительности походила на план дома. Она убедилась в этом, пройдя вновь в гостиную. Проверяя правильность чертежа, она уже было двинулась в спальню, как вдруг заметила, что один из зеленых кружочков на нарисованной линии стал красным. Кэти так и приросла к полу от удивления. Сделав шаг вперед, она обнаружила, что кружок вновь зеленый; опять вернулась – красный.

Она села на колени и постучала в пол – везде вокруг себя, куда могла только дотянуться. Звук был глухим. Тогда она подошла к стене по левую руку и стала постукивать по ней. И о, чудо! Раздался пустой звук.

Дальше следуя по нарисованным линиям, которые в действительности обозначали комнаты, она шла уже вдоль стены и останавливалась постучать по ней, когда кружок становился красным. Она прошлась уже везде, где только можно. Но схема показывала наличие возможных тайников в подвале, в который девочка попасть не могла.

«Вот так Аманда, вот так загадки…», – думала она, решив уже искать что-то, с помощью чего можно ломать стены. Как вдруг кружочки на линиях будто отлепились каждый от своей черты и, собравшись в одну кучку, сползли разом вниз с бумаги на старый паркет. Кэти только и успела бросить им вслед испуганный взгляд, как они, подпрыгивая и словно смеясь, скрылись в трещинах Большого Бо.

За спиной кто-то прокашлялся. Обернувшись, девочка увидела старика: седого, с бородой, толстого и высокого.

Несмотря на то, что в доме было светло от свечей, старик держал в руке фонарь, внутри которого распространял свет вокруг себя небольшой огарок.

Старик направил фонарь на Кэти.

Заметив, что та сощурилась, прикрыв лицо ладонью, он замялся на месте и дунул на свечку через отверстие сверху. Та погасла, оставив за собой легкий запах воска.

– Торжики, – сказал старик, не представляясь. – Негодяи. Им бы все поиграть.

– Торжики? – осторожно спросила Кэти. – Кто такие торжики и кто Вы?

– Простите, – слегка откашлялся седовласый, – меня зовут Гривен. Я – охранник. А торжики… Неужели вы их никогда не встречали? Бесполезные, на мой взгляд, существа. Притворяются то буквами, то знаками препинания, или даже фигурой и влезают в письмена и чертежи. Иногда такая путаница из-за них, просто жуть. Мне вот бабушка письмо прислала…

– Бабушка?! – не сдержалась Кэти, отметив про себя примерный возраст собеседника.

Но тот сделал вид, что не услышал и продолжил:

– Вот послушайте только.

Гривен, здравствуй дорогой мой внук. Как проходит служба? Не получала письма от тебя вот уже три дня! Твой дядя Бривен вчера чинил крышу и молотком попал себе по большому пальцу, представляешь? Палец весь опух и посинел. Он теперь размером с кулак. А твоя тетя морит меня голодом: говорит, что я потолстела в последнее время и мне просто необходима диета. А ты знаешь, какая у меня аллергия на полезные и низкокалорийные продукты. Приходится втихаря таскать копченую колбасу. Ты должен ее образумить, ведь я совершенно истощена.

Мужчина закончил читать и убрал письмо обратно в карман. Кэти смотрела на старика и не отводила взгляда. Она явно ничего не понимала.

– Дело все в том, что я сирота, понимаете? И у меня вообще никаких родственников нет, – уловив на себе непонимающий взгляд девочки, как мог объяснил старик. – А торжики – они так забавляются. В любой момент могут написать письмо от несуществующего родственника или влезть в письмо, изменив его, как только им надоест сидеть в одном положении и представлять то или иное слово, букву, знак препинания или график.

Сказать, что Кэти была просто удивлена, значит ничего не сказать. Она недоумевала, отчего такие странные существа поселились в схеме дома ее бабушки.

– Но ведь эти торжики, – подчеркнула она, – они ведь показали мне местонахождение тайников. И, судя по звуку в стене, они не обманули. Правда, – замялась вдруг девочка, – теперь придется снова проходить по всему дома и постукивать. Ведь эти ваши торжики убежали.

Рассказав про ведомые только ее мыслям тайники, Кэтрин поймала себя на том, что открывает сокровенное совершенно чужому ей человеку. Откуда он появился в доме Аманды? Бабушка никогда бы не впустила в дом незнакомца.

И что он охранял?

В этом доме кроме как сам дом – охранять-то и нечего.

– Вы, должно быть, Кэти, – заметил новый знакомый. – Аманда мне так вас и описывала: длинные светлые волосы, серые глаза и этот не по годам нарочито гордый взгляд… – Старик посмотрел на девочку, чем привел ее в смущение. Он был ей незнаком, но мягкие черты морщинистого лица отчего-то внушали доверие.

– Вы знали мою бабушку?

Мужчина поставил, наконец, свой фонарь на полку платяного шкафа, который отчего-то стоял без дверцы.

– Знал ли я твою бабушку? – улыбнулся он. – Аманда была мне как сестра. До сих пор этот дом таит в себе ее запах. Запах зеленого яблока и можжевельника.

И мужчина вдохнул прохладный воздух.

А Кэти повторила за ним.

Ей стало интересно, откуда в поросшем паутиной по углам доме взялся запах зеленого яблока и можжевельника.

Она ничего не почувствовала.

Забавно, но Кэти ни разу не задумывалась над тем, как пахнет ее бабушка. Может быть, потому, что она была для нее Амандой – строгой и волевой женщиной, у которой один единственный запах – острый аромат темперамента.

– Странно, но бабушка мне никогда о вас не рассказывала, – с легким недоверием Кэти посмотрела на старика.

– Мы редко встречались. Ничего удивительного, – изрек мужчина.

– Но я не понимаю… Что именно вы здесь охраняете?

– Видишь ли, Кэти, – вздохнул старик и, скрестив за спиной руки, подошел к окну. – Твоя бабушка была не простой кудесницей. Ее сила была велика по сравнению с силой других. Аманда владела теми заклинаниями и зельерецептами, которые многим были не по плечу. И скажу прямо – некоторые старались соответствовать ей всецело. Но в силу своего врожденного лидерства и упрямства твоя бабушка решила, что те знания, которые ей достались – останутся с ней навсегда.

– И не будет победим тот, кто хранит в себе тайны силы, – перебила рассказ Кэти. – Аманда любила повторять эту фразу.

– К несчастью, она и не подозревала о внезапной смерти. Но будучи расчетливой кудесницей, она была к ней готова, – на этой фразе Гривен повернулся к девочке, и она только сейчас заметила его голубые, слегка покрытые пеленой глаза. В свете свечи они были особенно хорошо видны.

– Бабушка умерла. И это очень странно, – вздохнула девочка. – Она никогда ничем не болела. Ну кроме, конечно…

– Ах, да. Автокатастрофа, – опустил глаза старик. – Я тогда был в отъезде. Отвратительный случай. Безвозвратное Увечье.

– Но это не помешало ей быть сильной кудесницей, – будто в оправдание добавила Кэти.

Старик подошел к окну, потом повернулся и начал шагами мерить комнату.

Что-то в нем было странное, необъяснимое. Вроде бы он внушал доверие, но в то же время казалось, что он специально пытается его вызвать. Кэти объяснила свои мысли обычным волнением. Ей не терпелось узнать больше о человеке, который был ей родным – об Аманде.

Она вновь начала винить себя в том, что была глупа и не интересовалась миром бабушки, когда та еще была жива.

– Аманда оставила в Кассане частичку себя, – продолжил мужчина. – Я знаю, что она хотела вырастить из тебя великую кудесницу – такую, как она. Не побоюсь доложить о ее нескромности, – с этими словами старик приподнял брови и исподлобья посмотрел на девочку, будто желая сверить свои собственные наблюдения об умершем человеке и мнение его родственника.

– Она старалась научить тому, что умеет, твою маму, но как ни странно, знания Джессике всегда давались с трудом, что никак не отразилось на тебе. Ты, к счастью бабушки, оказалась более способной.

– Может быть, это и так, – ухмыльнулась Кэти. – Но бабушка бы не позволила мне стать великой кудесницей. Она переживала за каждый мой шаг и всегда повторяла, что волшебство способно искалечить судьбу и, поддавшись соблазну, можно потеряться в обычной жизни.

– И веря ее словам, не поэтому ли ты упражнялась в заклинаниях, зарывшись под одеяло? – слегка съехидничал старик.

– Запретный плод сладок, не так ли?

– Твоя бабушка знала, насколько ты упряма. И лишь поэтому оставила тебе самое ценное, что у нее было.

– Большого Бо? – улыбнулась девочка.

– Нет. То, что в нем хранится.