Острые края (сборник)

В мгновение ока она перевалилась через карниз, скользнула по веревке и оказалась перед окном. Для того чтобы убедить горничную не запирать створки, хватило нескольких медяков. Шев прыгнула внутрь и закрыла окно за собой. Кто-то неторопливым легким шагом двигался вниз по лестнице, но Шев решила рискнуть. Она метнулась к свече, сжала фитиль пальцами в перчатках, и коридор погрузился в столь необходимую ей темноту.

Веревка так и свисала с крыши, но тут она ничего не могла поделать. Не могла позволить себе взять на дело напарника, который подтянул бы канат наверх. Оставалось надеяться, что к тому времени, как веревку заметят, она будет уже далеко отсюда.

Быстро забраться и быстро выбраться – вот в чем залог успеха.

Отсюда она все еще слышала, как визжали на улице дерущиеся шлюхи. Они, без сомнения, уже собрали вокруг себя целую толпу, и народ наверняка делает ставки на исход потасовки. Есть в женских драках что-то такое, что заставляет мужчин не отрывать взгляда от этого зрелища. Особенно если на этих самых женщинах не очень много одежды. Шев оттянула пальцем воротник, пустила к телу немного воздуха, заткнула глотку обнаглевшему инстинкту, толкавшему ее посмотреть на драку своими глазами, и неслышно подкралась по коридору к третьей двери, вытаскивая на ходу отмычки.

Замок был обалденно хорошим. Большинство воров даже не стали бы связываться с ним. Сразу отправились бы искать что-нибудь попроще. Но Шев не относилась к большинству воров. Она закрыла глаза, прикоснулась кончиком языка к верхней губе, вставила отмычки в скважину и взялась за дело. Всего несколько мгновений потребовалось ей, чтобы разобраться в устройстве и подцепить сувальды. С чуть слышным металлическим поскрипыванием замок открылся, и Шев, убрав язык и отмычки, повернула ручку – хотя, сказать честно, ручки интересовали ее куда меньше, чем замки, – приоткрыла дверь, просочилась внутрь, услышала звук шагов обутых ног на лестнице и почувствовала, что усмехается в темноте.

Ей совершенно не хотелось в этом признаваться, тем более самой себе, но, боже, она скучала по всему этому. Страху. Волнению. Азарту. Возбуждению от того, что берешь чужое. Возбуждению от того, что знаешь, насколько ты хороша в этом деле.

«Лучшая из всех, мать их, вестпортских воров», – беззвучно произнесла она и наклонилась над столом. Ранец оказался именно там, где должен был находиться, по словам Крэндола, и Шев в блаженной, бархатной тишине забросила его лямку на плечо. Все шло точно так, как она планировала.

Шев шагнула обратно к двери, и под ее ногой громко скрипнула половица.

На кровати вскинулась и села, вытянувшись в струнку, женщина. Женщина в светлой ночной рубашке глядела прямо на нее.

Предполагалось, что здесь никого не будет.

Шев подняла руку в перчатке.

– Это совсем не то, что вы подумали…

Столь пронзительного крика, как тот, что издала женщина, Шев не слышала ни разу в жизни.

Ум, осторожность и точное планирование помогают вору лишь от сих до сих. А вот удача – сука подлая и далеко не всегда будет играть тебе на руку, и потому остаток пути придется преодолеть, полагаясь на смелость. Шев ринулась к окну, вскинула ногу в черном башмаке и нанесла по ставням мощный удар, от которого шпингалеты выскочили из пазов, а обе створки распахнулись, болтаясь на петлях. Женщина умолкла и, всхлипывая, набирала в грудь воздух.

Квадрат ночного неба. Второй этаж дома на той стороне улицы. Она мельком увидела в окне напротив мужчину, обхватившего голову руками. Она подумала было, далеко ли до мостовой, и резко одернула себя. Нельзя думать о земле. Женщина снова завопила так, что скрутило мочевой пузырь. Шев услышала, как распахнулась дверь, как закричали охранники. Она перескочила через подоконник.

Ветер толкнул ее, дернул за одежду, в животе перекрутило, и она полетела вниз. Точно так же, как при выполнении прыжка с перекладины во время своих странствий с бродячими циркачами, она вытянула и напрягла руки – тогда она ловила ладони Варини. А затем следовал умиротворяющий хлопок при соприкосновении их ладоней и облачко мела, поднимавшееся, когда он вздергивал ее в безопасное положение. Каждый раз. Каждый раз, кроме последнего, когда он слишком уж перебрал и вместо него ее поймала земля.

Она отдалась падению. Когда падаешь, бороться бессмысленно. Пусть даже тебя подмывает дергаться и сопротивляться, знай, что воздух тебе не поможет. Никто не поможет. Никто никогда не поможет – это она знала на собственном опыте.

Лязгнув зубами, она с глухим стуком рухнула точно в телегу с овечьей шерстью, которую Йенс – за деньги, естественно, – оставил под окном. Он с должным изумлением смотрел, как она неуверенно выбралась из его груза, таща за собою ранец, промчалась через улицу, лавируя между людьми, и скрылась в темноте между пивной и конюшенным двором; крики за ее спиной быстро затихали.

Она прислонилась к стене, держась за бок, всхлипывая при каждом вздохе и сдерживаясь, чтобы не вскрикнуть. Она угодила ребрами прямо на грядку телеги, и, судя по сильной боли и головокружению, можно было не сомневаться, что хотя бы одно ребро она сломала, но возможно, и не одно.

– Больно, чтоб тебя! – выдохнула она сквозь стиснутые зубы. Оглянувшись на только что покинутый дом, она увидела, как Йенс прикрикнул на мула, и фургон покатился прочь, как охранник высунулся из открытого окна и отчаянно махал руками, указывая на ту сторону улицы, где она стояла. Она видела, как кто-то выскользнул из боковой двери и бесшумно прикрыл ее за собой. Кто-то высокий и худощавый, в черной шляпе, из-под которой выбилась прядь светлых волос, спадавшая на перекинутый через плечо ранец. Кто-то с обалденно красивой походкой, покачивая бедрами, преспокойно удалился в тень.

Охранник заорал что-то еще, и Шев повернулась, прошла неверными шагами по переулку, пролезла через небольшую дыру в заборе и удалилась с места происшествия.

Теперь она вспомнила, почему решила завязать с воровством и содержать Дом дыма.

У воров, как правило, жизнь долгой не бывает. Даже у самых лучших.

– Тебе больно, – сказал Секутор.

Шев действительно было больно, но она научилась скрывать свою боль, насколько возможно. Из жизненного опыта она знала, что люди похожи на акул и кровь в воде только пробуждает у них аппетит. И потому она покачала головой и попыталась улыбнуться, постаралась сделать вид, будто ей вовсе не больно, хотя потела и корчила невольную гримасу от боли и не могла заставить себя убрать прижатую к ребрам ладонь.

– Пустяки. Посетители есть?

– Только Беррик.

Он кивнул на старого любителя хаска, растянувшегося с закрытыми глазами и открытым ртом на засаленных подушках; рядом лежала докуренная трубка.

– Когда он курил?

– Пару часов назад.

Шев крепче прижала бок, опустилась на колени и легонько потрепала спящего по щеке.

– Беррик, лучше бы тебе проснуться, и поскорее.

Ресницы несколько раз дернулись, глаза открылись, и он увидел Шев, и его умиротворенное лицо вдруг перекосилось.

– Она умерла, – прошептал он. – Я помню, будто это случилось только вчера. Она умерла. – Он закрыл глаза, и по бледным щекам покатились слезы.

– Я знаю, – сказала Шев. – Знаю и сочувствую. Обычно я позволяю тебе оставаться здесь столько времени, сколько ты захочешь, и очень хотелось бы, чтоб так было и сегодня, но тебе, Беррик, придется встать. Могут быть неприятности. А потом ты сможешь вернуться. Секутор, проводи его домой, ладно?

– Лучше я останусь. Прикрою тебе спину.

Куда вероятнее дождаться от него какой-нибудь глупости, из-за которой их обоих здесь и пришьют.

– Я сама прикрываю себе спину, сколько себя помню. Иди покорми своих птиц.

– Я уже кормил их.

– Значит, покорми еще раз. Только пообещай, что тебя здесь не будет, когда придет Крэндол, и ты не явишься до его ухода.

Секутор выпятил подбородок, покрытый клочковатой бородкой. Вот поганство – мальчишка действительно влюбился в нее.

– Обещаю. – И взяв Беррика под руку, он повел его к двери. Двумя мелкими заботами меньше, но остается одна большая – сами переговоры. Шев посмотрела по сторонам, размышляя о том, как же ей подготовиться к визиту Крэндола. Куда бежать в случае чего, где спрятать оружие, придумать запасные планы на случай, если что-то пойдет не так, как надо.

На подставке в жестяной миске тлели угли, от которых прикуривали трубки. Шев подняла было кувшин с водой, чтобы залить их, но подумала, что их можно будет при случае бросить кому-нибудь в лицо, и передвинула подставку назад, поближе к стене, чтобы легче было достать до миски. Угли перекатывались и потрескивали.

– Добрый вечер, Шев. – Она повернулась, пытаясь не морщиться от боли, пронзившей ее бок. Мейсон был крупным, весьма крупным мужчиной, но, когда считал нужным, мог ходить легко, очень легко.

Крэндол ввалился в Дом дыма с еще более кислым видом, чем обычно. Она стояла и смотрела, как за ним втиснулись двое его головорезов. Большое Пальто в своем чересчур большом пальто и Руки-в-Карманах с руками, все так же засунутыми в карманы.

Дверь во двор со скрипом распахнулась, в нее вошел Рябой, закрыл дверь и, прислонившись к створке, прижал ее плечами. Так… запасного выхода нет. Шев сглотнула. Главное – говорить как можно меньше, не делать ничего такого, что могло бы их разозлить, и избавиться от них как можно скорее. Вот в чем залог успеха.

– Черное тебе идет, – сказал Мейсон, оглядев ее с головы до ног.

– Потому-то я и ношу его, – ответила она, стараясь казаться расслабленной, хотя ей удалось всего лишь сдержать рвотный позыв. – Ну, и для воровства, конечно.

– Добыла? – рявкнул Крэндол.

Шев выдернула ранец из-за стойки и, раскачав на ремне, бросила ему.

– Хорошая девочка, – сказал он, поймав короб. – Открывала?

– Не в моих привычках.

Крэндол откинул клапан. Сунул руку внутрь. Поднял голову и посмотрел на Шев отнюдь не с тем выражением удовлетворенного заказчика, которое она надеялась увидеть.

– Ты что, шутить вздумала?

– С какой бы стати?

– Его там нет.

– Чего нет?

– Того, что там должно было лежать! – Крэндол тряхнул ранцем в ее сторону, и хмурые взгляды его громил сразу сделались суровее.

Шев снова сглотнула; в животе у нее сделалось тяжело, будто она стояла на краю обрыва и чувствовала, как земля убегает из-под ног.

– Ты не говорил, что там что-то будет. И не говорил, что в комнате будет охранница с луженой глоткой. Ты сказал взять ранец, и я взяла его!

Крэндол бросил пустой ранец на пол.

– А я так думаю, что ты, сука этакая, толкнула то, что тут было, кому-то еще. Верно?

– Что? Я ведь не знаю даже, что это такое! И неужели я стала бы дожидаться здесь с улыбочкой, если бы кинула тебя?

– За дурака меня, значит, держишь? Думаешь, я не видел, что передо мною тут побывала Каркольф?

– Каркольф? Она пришла только потому, что у нее была работа… в Талинсе… – Шев осеклась, ощущая то же самое, что в тот раз, когда ее ладони пролетели мимо рук Варини и она увидела, как навстречу мчится земля. Люди Крэндола сдвинулись с места, Рябой вытащил нож с волнистым лезвием, а Мейсон поморщился даже сильнее, чем обычно, и медленно покачал головой.

О, боже! Каркольф все же поимела ее. Но не по-хорошему. Совсем не по-хорошему.

Шев вскинула руки, пытаясь успокоиться и выиграть чуть-чуть времени, чтобы хоть что-то осмыслить.

– Послушай! Ты сказал: «Принеси ранец». Я его принесла. – Ей самой были противны ноющие нотки в собственном голосе. Она отлично знала, что упрашивать бесполезно, но ничего не могла с собой поделать. Взглянула на двери, на громил, медленно приближавшихся к ней, понимая, что остался один-единственный вопрос: сильно ли ее покалечат. Крэндол с перекошенной рожей шагнул к ней.

– Послушай!.. – взвизгнула она, но он ударил ее кулаком в бок. Ей приходилось терпеть удары куда сильнее, но так уже ей сегодня везло – удар пришелся именно в то место, которым она рухнула на телегу, вспышка боли пронзила кишки, и ее вырвало прямо ему на брюки.

– Вот так-то, сука ты шелудивая! Держите ее.

Тот, что с рябой рожей, схватил ее за левую руку, а тот, что в дурацком пальто, – за правую, уперся предплечьем ей в горло и прижал ее к стене; оба ухмылялись с таким видом, будто наконец-то дождались развлечения. Шев могла бы придумать себе времяпрепровождение куда лучше, тем более что Рябой махал ножом прямо перед ее лицом, во рту было горько после рвоты, бок резало болью, а в глазах, которые она не могла оторвать от блестящего лезвия, все расплывалось.

Крэндол оглянулся на Мейсона и щелкнул пальцами.

– Дай-ка мне свой топор.

Мейсон надул щеки.

– Похоже, что все подстроила эта сука Каркольф. Шеведайя тут, скорее всего, ни при чем. Ну, шлепнем мы ее – и кто же тогда поможет нам найти то, что нужно?

– Тут речь уже не о делах, – сказал Крэндол, ничтожество с крысиной мордой, – а о том, что нужно урок преподать.

– Какой же урок это преподаст? И кому?

– Хорош умничать. Дай сюда свой долбаный топор!

Мейсону все это не нравилось, но он зарабатывал на жизнь как раз тем, что делал то, что ему не нравилось. И непохоже было, чтобы происходящее как-то переходило через край. На его лице было написано «Мне искренне жаль», тем не менее он вытащил мясной резак, вложил полированную ручку в ладонь Крэндола и отвернулся, всем своим видом выражая отвращение.

Шев извивалась, как разрубленный надвое червяк, но боль в ребрах не позволяла ей нормально дышать, да и двое паскудников крепко держали ее. Крэндол наклонился поближе, взял одной рукой ее за грудки и скрутил рубашку жгутом.

– Можно было бы сказать, что приятно было с тобой познакомиться, так ведь ни хрена.

– Босс, вы уж постарайтесь на этот раз меня не забрызгать, – сказал Рябой, зажмурив выпученный глаз (тот, что ближе к ней), чтобы туда и впрямь не ляпнули ее мозги.

Крэндол поднял топорик, и Шев глупо всхлипнула и зажмурилась.

Значит, это все, да? Вся ее жизнь? Если подумать, так сплошное дерьмо. Было кое-что неплохое, связанное с более-менее приличными людьми. Несколько мелких добрых дел. Несколько мелких побед, вырванных среди бесчисленных поражений. Она думала, что вот-вот наступит что-то хорошее. Что ей сделают что-то хорошее. Что она сделает кому-то что-то хорошее. Но выяснилось, что ничего такого не будет.

– Как же долго я не видела молитвенных колоколов!

Шев снова открыла глаза. Рыжеволосая женщина, которую она утром затащила на свою кровать, а потом, за всеми передрягами, напрочь выкинула из головы, одетая в тот же самый потрепанный кожаный жилет, стояла, величественная, как статуя, в курительной Шев и разглядывала колокола на полке.

– Этот очень хорош. – Она погладила бронзу грязными, растрескавшимися кончиками пальцев. – Вторая династия.

– Что это еще за шуточки? – возмутился Крэндол, застыв с топориком в руке.

Ее глаза лениво обратились к нему. Вернее, один глаз, потому что второй был закрыт упавшей со лба прядью рыжих волос. Тяжелое лицо с мощными скулами было испещрено ссадинами, раздутый нос покрыт запекшейся кровью, рассеченные в нескольких местах губы распухли. Но во взгляде этого налитого кровью глаза, скользнувшем по Крэндолу и его четырем головорезам, на мгновение задержавшемся на Мейсоне и уплывшем в сторону, было нечто особое. Легкое презрение. Как будто она этим единственным взглядом измерила и взвесила их и сочла, что тревожиться из-за них совершенно не стоит.

– Я Джавра, – сказала женщина, которую Шев нашла валявшейся без сознания у себя под дверью. У нее был какой-то странный акцент. Вероятно, откуда-то с севера. – Хоскоппская львица. Я не очень-то склонна к шуткам. Мне довольно часто говорят, что с чувством юмора у меня плохо. Кто уложил меня спать?

Шев, прижатая к стенке тремя мужиками, смогла лишь поднять один палец.

Джавра кивнула.

– Это был благой поступок, и я не забуду его. А мой меч у тебя?

– Меч? – Шев удалось прохрипеть это короткое слово, потому что тип, сдавивший ей горло предплечьем, обернулся, чтобы оскалиться на вновь прибывшую особу, и чуть ослабил нажим.

– Если он попадет не в те руки, может случиться беда, – прошипела Джавра сквозь зубы. – Он скован из металла упавшей звезды.

– Она спятила, – сказал Крэндол.

– Коблуха поганая, – проворчал Руки-в-Карманах.

– Хоскоппская львица… – выговорил Большое Пальто и захихикал.

– Нужно будет обязательно украсть его назад, – проговорила Джавра, словно размышляя вслух. – Кто-нибудь из вас знает приличного вора?

Последовало молчание, а потом Шев снова подняла палец.

– Ах! – Джавра вскинула испачканную кровью бровь. – Не зря говорится, что Богиня делает так, чтобы нужные люди попадались друг другу на пути. – Она нахмурилась, как будто только что начала понимать ситуацию. – Эти люди обижают тебя?

– Немного, – прошептала Шев с лицом, перекошенным от тупой боли, растекшейся по всей правой стороне от ребер до кончиков пальцев.

– Всегда лучше уточнить. Ведь никто не знает всего, что люди придумывают, чтобы получить удовольствие. – Джавра сделала несколько медленных вращений голыми плечами. Они тоже напомнили Шев о Великолепном Зараконе – твердые, как дерево, и расщепленные на сотню мелких трепещущих прядей мышц. – Для начала я попрошу вас поставить эту темнокожую девушку на пол и удалиться.

Крэндол фыркнул.

– А если мы не послушаемся?

Глаз слегка прищурился.

– Тогда внуки внуков тех, кому доведется видеть, как я разделаюсь с вами, будут рассказывать об этом через много лет после того, как мы уйдем к Богине.

Руки-в-Карманах засунул руки еще глубже и буркнул:

– У тебя даже оружия нет.

Но Джавра только улыбнулась.

– Мой друг, я сама и есть оружие.

Крэндол дернул головой в ее сторону.

– Прибейте эту суку. Надоела.

Рябой и Большое Пальто отпустили Шев, что было просто чудесно, но направились к Джавре, что, похоже, было не так уж хорошо. Большое Пальто вытащил из-под пальто дубинку, что даже немного разочаровывало, поскольку места там хватило бы и для двуручного меча. Рябой крутил в пальцах кинжал с волнистым лезвием; он даже высунул язык и казался от этого еще уродливее, чем его кинжал.

Джавра стояла на месте, упершись руками в бедра.

– Ну? Вы ждете письменного приглашения?

Рябой пырнул ее ножом, но не достал. Она увернулась с такой быстротой, что даже Шев едва-едва смогла уловить движение, и тут же ее белая ладонь мелькнула в воздухе и врезалась в бок его шеи с таким звуком, какой издает топор мясника, врубаясь в тушу. Рябой рухнул, где стоял, как будто в нем вообще не было костей, выронив нож из руки, и забился на полу, как вытащенная из воды рыбина, плюясь, булькая и вытаращив глаза еще сильнее, чем обычно.

Большое Пальто ударил ее дубинкой в бок. И звук, и эффект были такими, будто он стукнул по столбу. Джавра даже не вздрогнула. На ее руке мгновенно вздулись мышцы, она воткнула кулак в живот нападавшего, и тот согнулся, хрипло ловя ртом воздух. Джавра правым кулачищем схватила его за волосы и ударила головой о стойку, которую Шев сделала из мясницкой колоды, с такой силой, что кровь брызнула на дешевую драпировку.

– Ах ты дрянь… – выдохнул Крэндол, и рука, которой он держал Шев, внезапно ослабла.

Джавра оглянулась на того, который стоял, держа руки в карманах, и только-только разинул рот.

– Вовсе нечего тут стесняться, – сказала она. – Был бы у меня хер, я б его тоже все время теребила бы.

Он выдернул руки из карманов и метнул нож. Шев увидела, как сверкнул металл, услышала, как свистнуло в воздухе лезвие.

Джавра поймала его. Она не стала делать из этого зрелище, как поступали жонглеры из бродячего цирка. Она просто взяла его из воздуха так же легко, как другой мог бы поймать монету, которую сам себе подбросил.

– Спасибо, – сказала она и, метнув нож обратно, всадила его в бедро громилы. Тот визгливо заорал, брызгая слюной, покачнулся, толкнул дверь и вывалился на улицу.

Мейсон как раз успел вытащить свой нож – громадную железяку, которую вполне можно было бы, не страшась ошибки, назвать мечом. Джавра снова опустила руки на бедра.

– Ты и в самом деле уверен, что хочешь поступить именно так?

– Не сказал бы, что очень хочу, – ответил Мейсон, плавно принимая боевую стойку, – но ведь по-другому никак нельзя.

– Я знаю. – Джавра еще раз встряхнула плечами и подняла большие безоружные руки. – Но спросить об этом всегда следует.

Он кинулся на нее – нож словно растекся в воздухе, а она увернулась. Он ударил, а она вновь увернулась и проводила его взглядом, когда он с громким топотом пролетел к двери и сорвал с крюков портьеры. Он сделал выпад и рубанул, но вместо противницы попал по подушке, подняв облако перьев, потом мощным ударом ноги выбил кучу щепок из стойки, с треском разодрал пополам одну из драпировок.

Взревев, как бык, Мейсон в очередной раз бросился на нее. Джавра перехватила запястье противника; на ее руке пульсировала толстая вена, но она, напрягая силы, удерживала трепещущее лезвие, повисшее почти вплотную – только палец просунуть – к ее лбу.

– Вот тебе и конец! – брызнул слюной сквозь стиснутые зубы Мейсон и, ухватив Джавру за мощную шею, заставил ее отступить на шаг…

Она схватила с полки большой молитвенный колокол и огрела Мейсона по голове; колокол при этом так громко звякнул, что у Шев даже зубы лязгнули. Джавра ударила его еще раз и вырвалась из захвата. Мейсон со стоном упал на колени; по его лицу текла кровь. Джавра широко размахнулась и огрела противника по спине: ручка колокола сломалась, он укатился куда-то в угол, и звенящее эхо постепенно затихало.

Джавра взглянула на Крэндола; ее лицо было густо забрызгано кровью Мейсона.

– Слышал? – Она вздернула красные брови. – Пришло время тебе помолиться.

– Проклятие, – хрипло каркнул Крэндол. Он разжал пальцы – топорик с грохотом упал на пол – и высоко поднял раскрытые ладони.

– Послушай-ка, – заикаясь произнес он. – Я сын Хоральда. Хоральда Пальца!

Джавра, пожав плечами, переступила через тело Мейсона.

– Я недавно в городе. Для меня здесь любое имя не лучше другого.

– Мой отец здесь всем заправляет! Всем приказывает!

Джавра усмехнулась и переступила через труп Большого Пальто.

– Мне он не приказывает.

– Он заплатит тебе! Даст столько денег, что ты и сосчитать не сможешь!

Джавра носком башмака пнула в сторону упавший нож Рябого.

– Мне столько не нужно. Я неприхотлива.

Крэндол пятился от нее, и его голос делался все тоньше и тоньше.

– Если со мной случится что-нибудь плохое, он до тебя доберется!

Джавра снова пожала плечами и сделала еще один шаг.

– Будем надеяться. Это станет его последней ошибкой.

– Только… не надо! – Крэндол совсем съежился. – Не надо! Умоляю вас!

– Вообще-то ты должен умолять не меня, – сказала Джавра, кивком указав ему за спину.

Шев свистнула, и Крэндол с удивленным видом повернулся. Когда она с резким хрустом вогнала лезвие топора Мейсона ему в лоб, вид у него сделался еще удивленнее.

– Бвур-г-х-р, – сказал он и, вывалив язык, повалился назад. Его безжизненная рука зацепила подставку, и жестяная миска взлетела в воздух, выкинув горячие угли на стену.

– Дело дрянь, – сказала Шев, увидев, как жалкая драпировка сразу занялась огнем. Она схватила кувшин с водой, но его жалкое содержимое ни в малейшей степени не помогло исправить положение. Огонь уже перекинулся на соседний занавес; на пол сыпались горящие клочья.

– Лучше всего освободить помещение, – сказала Джавра и, взяв Шев под руку, с неодолимой силой решительно вывела ее за дверь, оставив в горящей комнате четверых мертвецов.

Руки-в-Карманах стоял на улице, привалившись к стенке, и держался обеими руками за нож, торчавший в бедре.

– Постой… – начал было он, когда Джавра взяла его за шиворот, но та сделала резкое движение запястьем, и он, шатаясь, как пьяный, полетел через улицу и врезался головой в стену.

Навстречу, не сводя глаз с дома, где языки огня уже облизывали наличники входной двери, мчался Секутор. Джавра схватила его за руку и развернула. Ничего не поделать. Неудачной оказалась обстановка для помещения с открытым огнем.

Словно подтверждая ее слова, окно лопнуло, и огонь выплеснулся на улицу. Секутор аж присел, схватившись за голову, и проскулил:

– Что там произошло?

– Неладно получилось, – шепотом ответила Шев, держась за бок. – Совсем неладно.

– Ты считаешь, что это неладно? – Джавра отбросила грязные рыжие волосы с избитого лица и усмехалась, глядя на крушение надежд Шев, словно это были итоги успешного рабочего дня. – А я скажу, что все могло закончиться намного хуже!

– Это как? – огрызнулась Шев. – Куда, в жопу, хуже-то?

– Остаться там мертвыми могли бы и мы с тобой. – Она коротко, резко хохотнула. – Выйти живыми – это же победа.

– Вот что бывает, – сказал Секутор; по мере того как дом разгорался, его глаза все ярче и ярче сияли отраженным огнем, – вот что бывает, когда делаешь добро.

– Ах, мальчик, хватит рыдать. Доброта в конечном итоге порождает доброту. Богиня сохраняет все заслуженные нами награды! Кстати, меня зовут Джавра. – И она хлопнула его по плечу, так что он чуть не упал. – Нет ли у тебя, случайно, старшего брата? После потасовки у меня всегда бывает особое настроение.

– Что?

– Или братьев?

Шев схватилась за голову, которая болела так, будто должна была вот-вот лопнуть.

– Я убила Крэндола, – прошептала она. – Будь оно все проклято, я убила его. Теперь за меня возьмутся. От меня теперь никогда не отстанут!

– Пф-ф-ф-ф! – Джавра обняла Шев за шею большой, мускулистой, покрытой ушибами рукой. Это объятие одновременно и успокаивало, и мешало дышать. – Ты бы видела, какие гады гоняются за мною. Ну, и насчет того, чтобы выкрасть обратно мой меч…