Зеница же возопила к нему:
– Молю, да будет по слову твоему!
Ерман же ей отвечал:
– Если и правда хочешь, да будет по клятве моей, приди и ляг на ложе со мною.
Воздела Зеница к небу стеблие белое рук:
– Люте мне, люте! Пелыня мне горше сия!
Помыслив же мало, в сердце своем решила: «не хульно будет сие спасению моему, но благо». И одежды совлекши, взошла на ложе царево.
Узнав веру ея, царь Ерман злодушный поднял ее на стыд и подсмех:
– Где же теперь целомудрие твое доброчестно, заповеданное тебе верой твоей?
Дева же мудрая царю отвечала:
– Тленное телесе озлобление оскорбит меня только здесь, а там – телесное нечестие в честь мне будет, ибо гонимых ради то сотворила.
Клятве верен был Ерман-царь: прекратились в земле той стоны мучимых, прекратился голод. И славили сирые все Зеницу-деву. По прошествии тридцати дней Ерман-царь возроптал на Зеницу:
– Почто от страстей невостягновенна ты? Почто цветы персей твоих от ласок не трепещут, и как камение нечувственное на ложе моем возлежишь?
Зеница же отвечала ему твердо:
– Тело мое, если хочешь, можешь взять, ибо оно есть тлен, душу же – нет, скверненник: душа нерастленна есть.
Распалился гневом великим Ерман-царь и в гневе том преступил свою клятву. Воздвиглись гонения вновь. Первее же всех повелел царь Зеницу взять и мечом усекнуть ей оба сосца, после же того в студенец ввергнуть, где, по предреченному, были змии многи, и ехидны, и скарпии. Когда же исполнено было злоумное повеление, Ерман-царь, поднявши перси усекновенныя, лобызал их и плакался горько, даже всю ночь. И слышали стражи у красной вежи: