Передай привет небесам

Глава седьмая

На суде она плакала. Саня не верила в то, что это Алексей убил ее отца, но именно она стала главным свидетелем обвинения. Именно Саня сказала, что ее муж взял пистолет и отправился в кабинет ее отца.

Так оно и было. После того как Виктор Петрович назвал его крысой, Алексей пошел к ней, рассчитывая поговорить, объяснить или уехать с ней домой в новую квартиру, чтобы там уже вдвоем обсудить сложившуюся ситуацию. Тогда он не понимал, в чем его обвиняют… Возможно, тесть говорил об этом с женой или дочерью, но все надо было узнать получше, а потом уже доказывать что-то Виктору Петровичу. Говорить с ним тогда Метелин не предполагал, потому что тесть находился в такой стадии, что не принимал возражений и мог завестись с пол-оборота.

Алексей вошел в комнату, где сидела Саня, они там прожили последнюю неделю в ожидании момента, когда можно будет перебраться в обустроенную новую квартиру… Квартира уже была готова, но они остались здесь. Только для того, чтобы отметить это семейное торжество, а потом отправиться в свое гнездышко, где была огромная спальня. С большой кроватью и гардеробной, о которой мечтала молодая жена.

Он уже подошел к двери, как позвонил тесть. Метелин тогда ответил на звонок и услышал голос Виктора Петровича:

– Верни мой подарок! Верни «беретту» немедленно, крыса!

Он зашел в комнату, выдвинул ящик стола, достал пистолет…

– Ты куда? – удивилась Саня.

– Да твой отец на меня наехал, – объяснил он, проходя мимо, – что на него нашло – непонятно. Бандитское прошлое взыграло.

– Зачем ты так! – возмутилась вслед Метелину жена.

Они находились на втором этаже загородного дома Черновых. Тесть сидел на первом в ожидании гостей и расслаблялся. Теща, скорее всего, наводила марафет в супружеской спальне: она всегда не успевала это сделать к приезду дочери и зятя, и к появлению гостей тоже порой запаздывала. И соответственно, не могла уследить, чтобы муж не наклюкался до начала торжества. Метелин спустился вниз, но в гостиной тестя не было. Алексей положил «беретту» на стол. Потом заглянул в столовую, выглянул в прихожую, вышел на крыльцо и увидел Сеню – водителя-охранника тестя, который садился в «Ренджровер». Алексей подошел к машине и поинтересовался: не видел ли Семен босса. Парень сказал, что только что Виктор Петрович вышел на крыльцо и приказал ему ехать навстречу Смородкиным, у которых постоянно глохнет двигатель и им приходится останавливаться. А поскольку водитель Смородкиных – тупое фуфло, то надо пересадить гостей в «рендж» и доставить сюда…

– Он сам открыл ворота, чтобы выехал «Рендж-ровер»? – спросил на суде адвокат потерпевшей стороны.

– Лично я, – ответил Алексей, не видя в вопросе никакого подвоха.

– То есть вы выпустили внедорожник, за рулем которого был Семен Пашкин?

– Я.

– А кто закрыл ворота?

– Я не закрывал, – признался Метелин, – я просто задвинул их, оставив щель, чтобы Сеня мог снаружи их раздвинуть, когда привезет Смородкиных: электропривод не всегда срабатывал.

– Лично вы кого-нибудь ждали?

– Лично я никого не ждал. Все гости – это друзья тестя и тещи. Я вообще хотел уехать в новую квартиру.

– Почему хотели? Вы поссорились с Виктором Петровичем?

– Не ссорился, но он был в неадеквате. Принял больше, чем…

– Это ложь! – закричала теща. – Витя пил редко! Он был умеренным человеком. А в тот день вообще ни капли. Да и как он мог? И с кем? Сам с собою, что ли?

Она кричала, уверенная в своей правоте, как будто забыв, что за пару недель до события звонила Леше и Саше, умоляя немедленно примчаться, потому что Виктор Петрович, пьяный до безобразия, гоняется за ней по всему дому с ножом, обвиняя в супружеской неверности.

– То есть вы хотите уверить нас в том, – продолжил адвокат потерпевших, – что любой мог войти через ворота на территорию, проникнуть в дом, взять ваш пистолет и убить вашего тестя?

– Я такого не утверждаю. Я тогда только положил пистолет на стол перед тем креслом, где за пять минут до этого сидел Виктор Петрович.

– И где он был найден убитым выстрелом из принадлежащего вам пистолета. У вас было разрешение на хранение и ношение пистолета марки «Беретта М9»?

– Не было. Тесть мне подарил его за две недели до своей гибели – ночью, когда мы с женой приехали в их загородный дом по вызову Инессы Павловны.

– Ложь! – снова закричала теща. – С какой стати мне их вызывать, да еще ночью?!

– Успокойтесь, – сказал судья, – и не надо кричать с места. Вас вызовут. Но для всех остальных поясняю, что в деле имеются показания Александры Викторовны Метелиной о том, что за две недели до происшествия она с мужем действительно заезжала в три часа ночи к своим родителям, чтобы навестить их.

– Ха! – крикнула Инесса Павловна. – Кого вы слушаете? У нее памяти совсем нет. Она еще в детстве взяла мое кольцо с брильянтом, чтобы показать его в школе, а потом отнекивалась. А учительница…

– Данный факт к делу не относится, – напомнил судья, – а если вы будете выкрикивать с места, то я оштрафую вас за неуважение суда.

– А если бы у вас мужа убили?

Судья ударил молоточком и произнес:

– Объявляю о своем решении: оштрафовать Чернову Инессу Павловну за неуважение суда на одну тысячу рублей. Так же довожу до сведения всех присутствующих, что у меня нет мужа, а есть жена, так как я сам являюсь человеческим индивидом мужского пола.

Судья посмотрел на обвиняемого и сказал:

– Вы не против того, что показания вашей жены остались в материалах дела? Я спрашиваю потому, что по закону жена не может быть свидетелем против мужа.

– Я не против, потому что Саня знает, что я невиновен…

В этот момент Метелин понял, что судья не просто так обращается к нему: таким образом он дает понять Саше, что у нее есть право не свидетельствовать против близкого человека.

И он кивнул мужчине в мантии, показывая, что все понял. Но, конечно, главное, чтобы это поняла Саня. Если бы не она, все бы рассыпалось, ничего бы не осталось от обвинения. Но потом она во время опроса заявила, что отчетливо с расстояния двух метров видела, как Метелин достал из ящика стола пистолет, сказал ей при этом, что хочет разобраться с ее отцом, после чего вылетел из комнаты пулей. Через пять или десять минут он вернулся уже без оружия и преспокойненько с ней разговаривал, предлагая поскорее уехать. Но потом прибыли Смородкины, которые, войдя в дом, обнаружили труп.

Дав тогда показания, Саня повернулась к мужу и закричала:

– Как я тебя ненавижу! Гореть тебе в аду, убийца!

Она зарыдала, и тут же забилась в истерике Инесса Павловна.

Потом суд установил истинный мотив убийства, потому что проверка финансовых документов фирмы «Рашен соул» показала, что за день до убийства со счета предприятия были переведены сто тысяч евро в чешский «Обербанк АГ», находящийся по адресу: город Прага, улица Павлова, пять.

По этому факту показания давал финансовый директор компании Артем Сергеевич Карандин, который заявил, что полностью уверен в невиновности гражданина Метелина, потому что знает его много лет как исключительно честного и порядочного человека, а что касаемо самого перевода средств, то, вероятно, это какой-то технический сбой, потому что со счета фирмы «Рашен соул» однажды туда уже переводилась небольшая сумма в десять тысяч евро, когда карточки обоих супругов Метелиных оказались заблокированы ввиду компьютерной атаки на российские банки, и в тот день не только Метелины, но еще и миллионы других людей не получали доступа к своим счетам в течение суток. Именно тогда находящийся в Праге Алексей Николаевич Метелин вместе с женой обратился в «Обербанк АГ», открыл там счет и попросил сбросить на него какую-нибудь сумму. Что и было проделано лично Карандиным по распоряжению генерального директора Виктора Петровича Чернова.

Заседание длилось долго. Суд перенесли на следующий день. Адвокат Метелина перед тем, как его подзащитного отправили обратно в следственный изолятор, подошел к Леше и постарался его утешить.

– Не все так плохо, – сказал он, – скорее, наоборот – есть оружие убийства, на котором ваши отпечатки пальцев, но зато нет частиц порохового заряда на ваших руках и одежде, хотя вы ее не меняли и руки не мыли. Но если бы они были – эти частицы, то тут хоть неделю с керосином мой, экспертиза все равно докажет. А у вас все чисто. Потом выстрела никто не слышал. Даже вы. Громкая музыка в доме не звучала… Обвинение, конечно, настаивает на том, что вы надели на ствол пистолета штатный глушитель и произвели выстрел. Это полная чушь: во-первых, на предположениях обвинение не строят, только на доказательствах. Во-вторых, штатные глушители для «беретты М9» бывают двух типов, но они не сказали, какой был из них использован. В-третьих, где этот глушитель? Они обыскали весь дом и участок и ничего не нашли. Что же касается ста тысяч, то никто не докажет, что это именно вы сделали перевод. Карандин говорит правильно: технический сбой. Эксперт подтвердил, что при наборе первых цифр счета, память компьютера подсказывает предполагаемый номер счета и банк, в котором он находится. То есть это ошибка, и вина лежит на бухгалтере, которая готовила перевод: просто не перепроверила платежку, прежде чем ее отправить…

Суд перенесли на утро. А на следующий день очень быстро заслушали представителя следственного управления, так же скоренько пролетели прения сторон, предоставили последнее слово обвиняемому. Алексей поднялся и сказал, что не совершал убийства и деньги в Прагу не переводил.

После чего он посмотрел на дверь, надеясь, что войдет Саша, но ее не было.

Но он все равно сказал:

– Клянусь памятью погибшего в Афганистане отца, клянусь здоровьем матери, что я никого не убивал: ни Виктора Петровича, ни кого-либо еще.

Мама весь процесс сидела в зале с распухшим от слез лицом, а услышав приговор суда – двенадцать лет, – потеряла сознание.

Глава восьмая

Утром он приехал в Павловск на такси. Приехал рано, когда Альберт Иванович только поднялся с постели. Тренер помог развесить вещи в шкафу, хотя их было не так много. А потом они вместе отправились на пробежку с Шепелевым, спарринг-партнером претендента Ивановым и массажистом Кириллом. Темп был весьма невысоким, но не потому, что не успел бы за всеми старенький тренер, а для того только, чтобы Юрий смог размять плечевой пояс, поработать руками, нанося удары по воздуху. Алексей бежал последним в цепочке, повторял все движения претендента на чемпионский пояс, но лишь для того, чтобы запомнить манеру его ударов, понять, где он вкладывается, а где лишь имитирует акцентированный удар: ошибок и недоработок у Шепелева было предостаточно, хотя, скорее всего, он считал утреннюю пробежку всего лишь разминкой, а не серьезной работой.

Потом Метелину надоело бежать ленивой трусцой вместе со всеми, он выскочил вперед и ускорился. Мимо проносились елки, сосны, дубы и клены: старый парк походил на лес, который не захотел впадать в зимнюю спячку, а притворялся дремлющим, прикрываясь теплым февралем.

Зима в этом году выдалась подлой, как сказали бы сельские жители, сажающие поздней осенью озимые культуры: снега почти не было – единственное, что спасало посадки, это отсутствие морозов. Протоптанная дорожка вывела Метелина на край поля, покрытого бурой травкой, сквозь которую пробивались зеленые ростки. Над полем носились и непрерывно стрекотали сороки, но не от радости своего птичьего бытия, а по привычке и лениво. По бурой травке поля спешил к своей норе заяц-беляк.

Вскоре Алексея догнал массажист Кирилл. Он бежал легко, как бегают обычно бегуны-стайеры, дыша ровно и легко.

Догнал и спросил:

– Нравится здесь?

– Не то слово.

– Мы тут к тебе все уже приглядываемся. Сначала не понимали, почему Альберт Иванович так этого парня обхаживает, а теперь поняли, что ты ему близкий человек.

– В каком смысле? – растерялся Метелин.

– В смысле – единственно близкий. У Гусева в прошлом году жена умерла. Он черный весь ходил от горя: у него же ни детей, ни друзей близких. Лучшим и единственным другом для него была жена, а теперь ее не стало. Только не говори с ним о ней, он сразу плакать начнет. Я потому и догнал тебя, чтобы предупредить.

– Быстро бегаешь, – сказал Алексей.

– Так я легкой атлетикой занимался, – ответил парень, – не бегом, правда, а прыжками в длину. Как-то подвернул ногу во время приземления, долго восстанавливался, но результаты стали не те: за восемь метров едва улетаю, но теперь это уже не результат.

– А как здесь оказался?

– Вика пригласила, – ответил Кирилл, – мы же с ней на одном курсе учились. За ней все бегали, и не только бегуны. Но она совсем уж недоступная, а может, с запросами… Потом она замуж сходила за какого-то с наворотами, но сейчас вроде как одна. Тебе она понравилась?

– Я не привык облизываться на то, что не мое, – ответил Метелин.

Они прибежали первыми, но не стали дожидаться остальных.

За завтраком Гусев поинтересовался весом своего бывшего ученика и, когда услышал ответ, удивился:

– Девяносто два? Для супертяжа маловато, но если полтора скинешь, то ты это… хевивайт^[11]. Если тебе там поработать?

– Да мне все равно, в каком весе выступать. Просто девяносто удержать тяжело будет, а сгонять постоянно – это потеря энергии. Могу прибавить еще пару кило, но больше нет смысла. Двигаться буду хуже, а ноги в боксе сами знаете – первое дело.

– Это так, – согласился Гусев, – без правильной работы ног сильного удара не будет: это мы с тобой правильно все понимаем, а вот Гарри требует от Юрки нарастить массу, чтобы удар сильнее стал. А в боксе важна не столько сила, сколько скорость удара, главное, чтобы соперник не ожидал его. Шепелев – хороший боксер: у него крепкий подбородок, короткая шея, он – смелый… Но ты же понимаешь… Против Оласьело ни у кого шансов нет.

– У любого боксера шансы есть всегда, – возразил Алексей. – Вы это знаете не хуже меня. Но у Шепелева, как мне кажется, цель не стать чемпионом, а просто участвовать в этом бою, заработать десяток-другой миллионов баксов и уйти.

– Заработать все хотят, – согласился тренер, – потому-то американцы и согласились на бой в Москве – у нас налоги меньше. А для Оласьело, как они считают, все равно, где биться: в Нью-Йорке, в Атлантик-Сити, в Москве или на Марсе.

Он помолчал, а потом, как будто только сейчас, вспомнил:

– Сегодня к вечерку Сережка Ерохин подъедет. Хочет посмотреть, как у нас тут все проходит. Я ему сказал, что ты здесь…

– Зря, – покачал головой Алексей, – не надо было ему говорить. Я же для него кумиром был, он за счастье считал мне руки бинтовать перед боем.

– Ну позвал и позвал, – обиделся Альберт Иванович, – что теперь говорить…

Вечером Метелин намыл туалеты, вышел в зал и увидел своего тренера разговаривающим с мужчиной в дорогом костюме. Он не сразу узнал в нем того пацана, который смотрел на него когда-то восторженными глазами. Не хотел подходить, но Гусев махнул рукой, подзывая. И крикнул:

– Леша!

Пришлось подходить.

– Представлять вас друг другу не надо, – сказал Альберт Иванович, – вы два моих любимых ученика, от которых я ждал больших побед, но, как все сложилось, сами знаете… Не буду мешать вам…

И он ушел. Все выглядело так, словно тренер специально пригласил сюда банкира для какого-то разговора.

Ерохин протянул руку и сказал:

– Привет.

Алексей пожал его руку, но промолчал.

– Как ты тут? – поинтересовался Сергей.

Метелин пожал плечами, словно не понял вопроса, и ответил:

– Все нравится.

– Уборщиком? – не поверил Ерохин. – Если вдруг надоест горшки мыть, обращайся: найду для тебя приличную должность с хорошей зарплатой. Ты же для меня как брат старший, которого у меня никогда не было. Мы хоть и почти не разговаривали, но я на все твои бои приходил, болел, переживал, завидовал тому, что ты умеешь. Я знал, что никогда не буду таким классным боксером, но стремился, работал на износ, чтобы быть похожим. И потом…

– Хватит, – оборвал его Алексей, – все уже в прошлом.

Ерохин кивнул и напомнил:

– Альберт Иванович сказал, что ты лицензию получил. Для чего тогда?

– Чтобы на спарринг с Шепелевым пустили.

– А ты готов?

– Посмотрим.

– Если начнешь выступать, то тебе нужен будет спонсор. Сам понимаешь: форма, массажист, врач, проживание, питание – это деньги не такие уж большие, но у тебя их, насколько мне известно, вообще нет. Мой банк готов взять расходы на себя… Пока тебя здесь содержат, а потом куда? Какой клуб или какая промоутерская компания возьмет сорокалетнего?

– Мне тридцать семь.

– И тем не менее.

– Я придумаю что-нибудь, – произнес Алексей, впрочем, не очень уверенно.

– Думай, конечно, – согласился Ерохин, – но я предложил тебе вариант. Кстати, у нас в банке залоговая машина есть. Клиент взял кредит маленький под залог автомобиля «Рено-латитюд». Машина старая: ей десять лет, но состояние прекрасное. Забирай ее!

– Мне не рассчитаться.

– Так забирай!

– Так я не умею брать: все должно быть честно заработано: деньги, машина, слава, любовь…

И вдруг Алексей понял, что это шанс.

– Сережа, правда, что ты в полиции работал?

– Убойный возглавлял в отделе полиции, пока не погнали.

– Тогда не надо мне никакой тачки! Мне твоя помощь нужна. Если ты сможешь, то буду век благодарен.

– Все, что смогу.

– Ну тогда слушай. Ты ведь в курсе, что я двенадцать лет отсидел по сто пятой. Сидел за убийство, которого не совершал. Сейчас просто хочу узнать, почему меня упаковали без доказательств.

– Какие были улики?

– Показания жены, которая сказала на суде, что видела, как я взял пистолет и пошел убивать ее отца, и сто тысяч евро, которые упали на мой счет за границей.

– Других свидетелей, кроме жены, не было?

Метелин покачал головой.

– Я смогу с ней поговорить? – спросил Сергей.

Алексей снова покачал головой.

– Вряд ли. По слухам, она подсела на наркоту и не вылезает из клиник. Даже если она что-то расскажет, то показания ее в расчет приниматься не будут.

Теперь уже Ерохин кивнул. Потом он достал из кармана небольшой блокнот и ручку. Попросил Метелина написать номер дела и в каком отделе его вели, а также фамилию следователя.

Оставшись один, Алексей поработал у мешка: лупил его долго и нещадно, как будто хотел выбросить из себя всю накопившуюся за долгие тюремные годы ярость. Бил долго – до пота, до изнеможения. Потом опустился на гимнастическую скамейку и, как только восстановилось дыхание, начал качать пресс.

Глава девятая

Кубинец не отказался стать спарринг-партнером, но запросил за свою работу такие деньги, какие генеральный спонсор платить отказался. Гарри Хук был очень опечален и сказал, что тот парень с Кубы – единственный оптимальный вариант. Он похож на Оласьело фигурой, длиной рук и манерой ведения боя, потому что намеренно копирует его стиль, да и первый тренер у них был один и тот же. Теперь надо было искать другого боксера, но Гарри наотрез отказывался приводить в команду русского, считая, что в России среди тех, кто готов был бы участвовать, высококлассных соперников для Шепелева нет. А если и есть, то они все на контрактах. Нынешним спарринг-партнером, Ивановым, американец тоже не был доволен, считая, что тот в открытый бокс не идет, пытается только защищаться. А ведь нынешний чемпион мира, с которым через полгода предстоит драться Шепелеву, работает как раз в другой манере – в остро атакующей.

Метелин стоял у ринга и наблюдал, как претендент лупит по защите Иванова, а тот только подставляет локти и отклоняется назад, чтобы уйти в сторону. Шепелев бил прямыми, наиболее сильными в его арсенале ударами и лишь изредка сближался, чтобы нанести боковой.

– Юра, – кричал Альберт Иванович, – что ты творишь? Ты на удобной позиции для Оласьело. Тебе надо рвать дистанцию, сближаться с одновременным ударом по корпусу. Даже если не пробьешь, то висни на нем. Утомляй своим весом, чтобы он тебя носил, как баба беременная живот таскает…

Но претендент на звание, вероятно, не слышал, продолжая делать то, что привык.

Даже Гарри Хук не выдержал и крикнул:

– Стоп!

Он вылез на ринг, что-то объяснял, Шепелев кивал, соглашаясь, а старый американский тренер начал демонстрировать. Стал качать корпусом, потом с шагом вперед выбросил левый свинг^[12] и на следующем сближении – апперкот правой.

– О’кей, – согласился Шепелев, тяжело дыша.

Гарри посмотрел на него и развел руки в стороны.

– Тайм-аут.

Претендент подошел к канатам и посмотрел на Гусева:

– Что я не так делаю?

– Все, – ответил Альберт Иванович, – ты полагаешься на свою силу, которую теряешь с каждым ударом. Уж если ты лупишь, то надо делать это расчетливо. Со стороны может показаться, что у тебя преимущество, но судьи в углах считают только попадания, а не твою активность. Прыгать перед Оласьело тебе не придется: он достанет тебя легко – у него размах рук больше двух метров.

– Два метра и пять сантиметров, – напомнил Шепелев, – я это хорошо помню.

– Ну да, – согласился Гусев, – а потому кружи его, заходи за его сильную руку и свингуй. Гарри все правильно говорит. Длинный боковой слева, а потом правой в корпус или в подбородок, если получится, а потом висни на нем…

Тренер зачем-то посмотрел на Алексея, словно все сказанное предназначалось и для него.

– Не обязательно бить левой в голову, – включился Метелин, – достаточно пару-тройку боковых ударов в плечо, чтобы пробить мышцу. У длинноруких это слабое место.

Претендент уставился на него, а потом обернулся к Гусеву.

– Это кто? – спросил он. – Это уборщик? Что он вообще делает у ринга?

Потом он снова обернулся к Алексею:

– Иди подметай! А если делать нечего, то форму мне постирай.

– Зачем ты так, Юра? – попытался остановить его Гусев.

Но тот не смог остановиться и пошел в центр ринга:

– Всякое чмо меня учить вздумало.

– Да пусть он покажет, – улыбнулся его спарринг-партнер Иванов, – пусть зайдет сюда и на мне покажет, чему он может научить? Или слабо тебе, уборщик?

Метелин посмотрел на своего тренера.

– И что делать?

– Иди! Назвался груздем, полезай, как говорится, в коробочку.

Он сам подал висящие в углу ринга запасные перчатки, дождался, когда его ученик снимет майку, после чего помог Алексею перчатки надеть.

– Осторожнее, – напомнил Гусев, – ты без бинтов.

– Я сильно бить не буду.

– Капа нужна?

– Обойдусь, – ответил Метелин.

Гарри Хук, не понимая, что происходит, наблюдал за ними внимательно. Иванов, расхаживая по рингу в ожидании соперника, хлопал перчатками по бедрам, вызывая в себе боевой дух, собираясь, видимо, проучить наглеца раз и навсегда.

Метелин забрался на ринг, посмотрел на Гарри Хука и обратился к нему:

– How should I work?^[13]

– Аs hard as you can^[14], – ответил тот и прищурился, разглядывая тело Алексея.

– Ну тады вери вел, – произнес Алексей и похлопал себя перчатками по щекам.

Он ждал, надеялся, мечтал об этом. Сейчас он будет делать то, что умеет и любит. То, ради чего он живет и дышит.

– Соперники, разошлись по углам! – приказал Альберт Иванович, забираясь на ринг.

Он встал в центре и подозвал обоих соперников.

– Ребята, это не драка, – напомнил он, – не выяснение каких-то отношений. Без грязи, прошу вас, и слушайте мои команды. Если я скажу…

– Да ладно, – перебил его веселящийся Иванов, – не буду его убивать.

– У тебя, Костик, это в любом случае не получится, – сказал ему Гусев. – Сам-то поберегись.

– Ты просил показать то, что я советовал Юрке, вот я и покажу, – напомнил сопернику Метелин. – Так что ничего личного.

Боксеры разошлись, и после того, как Альберт Иванович дал команду «Бокс», начали сходиться. Подойдя на нужную дистанцию, Иванов выбросил один за другим два джеба, но не достал. Потом он сделал шаг вперед, хотел ударить правой, но соперник был уже далеко. Костя начал сближаться, но с каждым его шагом вперед Метелин отходил в сторону.

– Правый локоть к туловищу не прижимай, – посоветовал он Иванову.

– Да пошел ты!

Иванов еще раз попробовал достать левым джебом, но Алексей на подскоке нанес хук в правое плечо и тут же повторил еще сильнее. Правая рука соперника повисла. Метелин показал немногочисленным зрителям, что сейчас ударит боковым в незащищенную голову, но делать этого не стал. Отправился в свой угол, снимая на ходу перчатки.

Иванов, держа пробитую руку, присел на корточки, а потом, застонав от боли, повалился на бок. В зале стояла тишина. В этой тишине прозвучал крик мистера Хука:

– What was that? Someone explain to me? This is the first time I’ve seen a knockout through the hand^[15].

Неожиданно для всех к рингу подбежала Виктория, которую никто не звал, но, видимо, она стояла у двери и наблюдала за поединком. Врачиха забралась на ринг, подошла к лежащему Иванову. Присела рядом, потрогала его руку, хотела поднять ее, но Костя вскрикнул от боли.

– Господа, – громко произнесла Вика, – похоже, что мы потеряли боксера для спарринг-поединков. У парня порвана двуглавая мышца плеча. Проше говоря, бицепс.

– Как это возможно? – не поверил Шепелев.

– Ты сам видел, – ответила врач.

Она поднялась и гневно посмотрела на Метелина.

– Как вам не стыдно! Бить тех, кто слабее! Вы же не убийца!

Она подошла к американскому тренеру и стала что-то тихо объяснять ему. Гарри Хук слушал внимательно, кивая головой и посматривая на Метелина.

Потом Вика слезла с помоста и пошла вдоль канатов. Проходя мимо Гусева, она остановилась, но лишь затем, чтобы устроить Альберту Ивановичу короткий разнос:

– И вы тоже хороши! Зачем допустили этот бой?

– Леша просто показать хотел, как надо работать!

Но девушка уже не слышала его, неслась за своей медицинской сумкой.

Мистер Хук подошел к Гусеву и произнес негромко:

– Come on! We need to talk^[16].

Они вышли. Иванов продолжал сидеть на синем настиле ринга. Алексей подошел к нему и наклонился.

– Прости, брат. Я не думал, что так получится. Просто хотел, чтобы…

– Отвали, а! – попросил Константин. – Из-за тебя, гада, я такую работу потерял.

Вернулась Виктория, и Метелин поспешил удалиться.

Он стоял в коридоре, ждал тренера. Из зала вышла Виктория, она решила пройти мимо молча, словно не замечая его, но потом остановилась.

– Зачем вы это сделали? Таким образом решили напомнить о себе? Это вообще-то подло.

– На ринге у всех равные условия, – напомнил Метелин.

– С Родригесом у вас тоже были равные условия? А я была с папой на том бою. Мы так болели за вас! Папа вообще переживал очень сильно, не понимал, зачем вы так рано в профи пошли. Он считал, что надо было сперва золото Олимпиады брать, а потом уходить. Тогда и отношение было бы другое. Другая сетка была бы. Вас бы подводили к титульным боям…

– У меня вывих руки был, – попытался оправдаться Алексей.

– Да я знаю, – сказала врач. – Метлицкий просто сам ставки делал на тотализаторе. Против вас – своего боксера – тоже поставил, зная, что вы проиграете.

– Я мог бы…

– Не могли, а потому все лицо у вас было разбито. Родригес ведь не мальчик: он в том году был десятым в рейтинге. Но то, что вы сделали сегодня, – ни в какие ворота! Как человек вы для меня умерли сегодня!

Она мотнула головой, доказывая свою решимость, и умчалась. Вскоре из кабинета менеджера вышли мистер Хук и Гусев. Они о чем-то тихо переговаривались. Потом Гарри похлопал Альберта Ивановича по спине и поспешил обратно в кабинет менеджера. Гусев подошел и вздохнул:

– Все, теперь ты не уборщик. Уволили тебя.

– Ну ладно, – кивнул Метелин, – бывали огорчения и похуже.

– Теперь ты – спарринг-партнер для Юрки. Поздравляю.

– Спасибо.

– Не меня благодари, а Вику. Оказывается, она наплела Гарри, что ты был лучшим боксером страны, но тебя отправили в молотилку для зарабатывания денег одному нехорошему человеку. Но она могла бы и не говорить ему ничего: Хук и сам все видел. Зарплату тебе положили три тысячи долларов в месяц. Спонсор согласился.

– Отлично, – кивнул Метелин.

– И, кроме того, я сообщил всем, что у тебя есть лицензия, и просил, чтобы тебя выставляли на официальные бои…

– Я готов. А когда можно провести ближайший выставочный бой?

– В том-то и проблема, что в другие города мы тебя отпускать не будем. Если только у нас в Питере. Будем приходить болеть за тебя всем коллективом… Но ближайший вечер бокса пройдет уже через неделю: только там можно найти приличного для тебя соперника – не ломать же таких, как Костик. Неделя – очень мало.

– Я привык драться каждую субботу. А так я готов.

– Там все пары уже распределены. Но как раз в супертяжелом можно сделать замену. От нас готовился Денис Марков, но у него была какая-то желудочная инфекция… А приедет к нам англичанин. То есть ирландец Бакли. Про него ничего не знаю, разве что он с пивным животом. Восемнадцать проведенных боев, и семь из них он проиграл. То есть никакой вроде, хотя и на двадцатом месте в рейтинге. Но тебе ведь надо с кого-то начинать. Бои его можно посмотреть в интернете. А тебя всерьез рассматривать никто не будет: у тебя в послужном списке шесть боев и три поражения.

– Ну все, – кивнул Метелин, – пойду работать.

– Не все, – остановил его Альберт Иванович, – тебе от Сережки Ерохина с утра тачку подогнали. Со страховкой на твое имя… Ты уж прости, но он вчера вечером позвонил, и я ему данные твоего паспорта продиктовал. А сегодня он просил, чтобы я сказал тебе еще, что твоими делами он уже начал заниматься. Что, кстати, у вас за совместные дела?

– Финансовые, – соврал Алексей.