Костяной лабиринт

Глава 6

29 апреля, 11 часов 03 минуты по восточному летнему времени

Лоренсвиль, штат Джорджия

Ну почему ты не отвечаешь?

Опустив телефон, Мария нервно стиснула его между ладонями. Вот уже два часа она непрерывно пыталась связаться со своей сестрой, но безуспешно. И каждый оставшийся без ответа вызов еще больше увеличивал ее беспокойство.

Девушка уже связалась со своим куратором в УППОНИР и узнала, что на месте археологических раскопок в Хорватии произошла какая-то неприятность, однако никаких подробностей об этом пока что не было. Марии посоветовали не волноваться и не прекращать попытки дозвониться до Лены. А тем временем в Джорджию вылетела из Вашингтона следственная группа – чтобы переговорить с нею о ходе ее работ и предоставить ей дополнительную информацию о том, что произошло в Хорватии.

Доктор Крэндолл взглянула на телефон, чтобы узнать время.

«Следователи должны прибыть с минуты на минуту».

Она сделала глубокий вдох и выдох, стараясь успокоиться, однако у нее из головы не выходило поведение Баако сегодня утром. Девушка явственно видела, как горилла повторяет один и тот же знак: растопыривает пальцы и проводит рукой по груди, снова и снова.

«Страшно, страшно, страшно…»

– И мне тоже страшно, – прошептала Мария, обращаясь к пустой комнате.

У нее перед глазами появилось лицо Лены. Хоть сестра и появилась на свет всего на несколько минут раньше, она всегда брала на себя материнскую роль, прикрываясь этими минутами старшинства. Именно Лена разогревала в микроволновке ужин, когда мама была на работе. Именно она следила за тем, чтобы Мария сделала все уроки, перед тем как смотреть телевизор. Эта ответственность сделала Лену более серьезной, более осторожной, в то время как младшая из сестер всегда была более беспечной и храбро шла навстречу испытаниям.

«Но сейчас я совсем не храбрая, сейчас мне очень тревожно».

После еще одной тщетной попытки связаться с Леной Мария услышала в коридоре голоса. Раздался решительный стук в дверь, и, открыв дверь, девушка увидела Леонарда Траска. За спиной директора Национального центра изучения приматов стояли двое незнакомых мужчин и женщина, которую она хорошо знала, – Эми Ву. Эми работала в Национальном научном фонде и была связана с программой «Мозг», финансируемой Белым домом. Она лично занималась выделением гранта под исследования сестер Крэндолл. И в итоге между ними возникла крепкая дружба – их сблизило то, что все трое были ровесницами, а кроме того, женщинами, занимающимися делом, в котором ведущую роль играют мужчины.

Отстранив Траска, Эми крепко обняла Марию. От нее исходил тонкий запах духов с ароматом жимолости. Черные волосы, подстриженные под мальчишку, щекотали доктору Крэндолл ухо. Оторвавшись от подруги, Ву посмотрела ей в глаза.

– Как ты, держишься? – спросила она с искренней озабоченностью.

Мария была признательна ей за это, однако в настоящий момент ее в первую очередь интересовали известия о сестре.

– У вас есть что-нибудь новое? – спросила она дрожащим голосом.

Эми оглянулась на сопровождающих ее мужчин, похожих на вышибал из дешевого бара. Оба были в костюмах, однако под одеждой у них чувствовались накачанные мышцы. По их обритым наголо головам и строгой выправке Мария заключила, что оба они – бывшие военные. Тот, что пониже ростом, кивнул, подбадривая ее улыбкой.

– Эти двое – из УППОНИР, – представила приезжих Ву. – Монк Коккалис и его напарник Джозеф Ковальски.

– Джо, – поправил тот, что был повыше ростом.

Ему пришлось пригнуться, чтобы войти в дверь. С непроницаемым лицом он осмотрел кабинет.

Траск хотел было также пройти внутрь, но Эми подняла руку, останавливая его на пороге.

– Боюсь, в этом разговоре будут затронуты вопросы, имеющие отношение к национальной безопасности. Надеюсь, Леонард, вы все понимаете.

С этими словами Ву закрыла дверь у него перед носом, но директор все-таки успел бросить испепеляющий взгляд на Марию.

Та понимала, что расплата неминуемо придет, однако теперь ее волновала только новая информация о судьбе сестры. Ей не пришлось задавать вопросы. Как только дверь закрылась, Эми сказала:

– Понимаю, что ты беспокоишься за судьбу Лены. И мы будем с тобою честными и откровенными, хотя многое нам еще неизвестно. Мы по-прежнему стараемся установить, что же именно произошло в горах Хорватии.

– Что вам известно на настоящий момент? – спросила Крэндолл.

– Только то, что место раскопок подверглось нападению и мы потеряли связь с подразделением французских военных, обеспечевавшим его охрану, – ответила Ву.

Мария опустила взгляд на зажатый в руке телефон. Каждое слово подруги было подобно удару в солнечное сплетение. Она тяжело опустилась в кресло.

– Ну а Лена?

– Давай не будем думать о худшем, – ответила Эми. – Как я уже сказала, нам не удалось установить с нею связь. В настоящий момент в горах бушует сильнейшая гроза, а кроме того, район подвергся серии слабых подземных толчков. УППОНИР направило туда специальную группу, и, будем надеяться, скоро у нас будут какие-то известия. Но один обнадеживающий знак уже есть.

После этого женщина повернулась к Монку Коккалису.

– Как вы сами понимаете, – кашлянув, объяснил тот, – мы постоянно пытались установить связь, и всего несколько минут назад, когда мы ехали сюда из аэропорта, нам сообщили, что нашим связистам удалось поймать сигнал с сотового телефона вашей сестры. Очень слабый, но источник был расположен на значительном удалении от места раскопок.

Эми взяла Марию за руку.

– А это позволяет предположить, что твоя сестра двигается, вероятно, стремится спуститься с гор.

Крэндолл почувствовала, что на глаза у нее наворачиваются слезы, вызванные как облегчением, так и остаточными последствиями страха.

– Но вы не можете сказать, одна ли Лена? Быть может, она похищена или получила травму? – вздохнула она.

– Это правда, – признал Монк. – Но я хорошо знаю человека, которого направили в Хорватию. Он непременно найдет вашу сестру.

Услышав в его голосе твердую уверенность, Мария отчаянно захотела ему поверить.

– Если нападавшие были не просто грабителями, решившими обчистить место археологических раскопок, то самое лучшее для вашей сестры и всей экспедиции – выяснить, что именно явилось причиной такого нападения. Вот для чего мы здесь. Чтобы собрать как можно больше информации о характере ваших исследований, – добавил Коккалис.

– Я отвечу на все вопросы, на какие только смогу, – пообещала Крэндолл. – Но я не представляю себе, каким образом наши исследования могли спровоцировать вооруженное нападение.

– Возможно, никакой связи тут нет, – согласился Монк, – но мы должны рассмотреть все варианты.

Мария сглотнула комок в горле.

– Что вы хотите узнать?

– Мне вкратце рассказали об основных пунктах ваших исследований. – Коккалис кивнул в сторону Эми. – Но я предпочел бы услышать все лично от вас, если вы будете снисходительны к тому, что я не во всем разбираюсь.

Крэндолл тоже кивнула.

– Насколько я понимаю, целью ваших работ является вопрос происхождения человеческого разума. Вы не могли бы рассказать подробнее о методологии исследований и гипотезах, которые вы проверяете? – попросил Монк.

Девушка шумно вздохнула, не зная, с чего начать, и сомневаясь в том, что этот военный ее поймет. И все же она готова была оказать ему любое содействие.

– Мы с сестрой занимаемся изучением того периода в истории человечества, который называется «большим скачком вперед», – выпрямившись в кресле, начала исследовательница. – Той точки познавательного развития, имевшей место около пятидесяти тысяч лет назад, когда произошел необъяснимый всплеск в искусстве и технологиях.

– «Большой взрыв» человеческого сознания, – кивнул Коккалис.

Мария пристально посмотрела на него, вдруг понимая, что под внешностью «качка» из тренажерного зала скрывается нечто большее. Глаза Монка светились неподдельным интересом и проницательным умом.

«Ну хорошо, в таком случае давай поднимемся на ступеньку выше».

– Современный человек впервые появился на сцене около двухсот тысяч лет назад, – объяснила Крэндолл. – И дальше наш рост по сравнению с предками-гоминидами протекал очень быстро. Согласно последним исследованиям, проведенным тремя генетиками из Чикагского университета, внезапное появление Homo sapiens было обусловлено стремительной мутацией всего семнадцати генов, отвечающих за строение головного мозга. Это действительно очень малая доля. Но эти незначительные изменения привели к лавинообразным последствиям – если хотите, к эффекту снежного кома, – следствием чего стали сотни изменений в тысячах генов, произошедших за относительно небольшой промежуток времени.

– И этот снежный ком послужил толчком к развитию головного мозга в его современный вид, – задумчиво наморщил лоб Монк, – что обособило нас от шимпанзе и ранних гоминидов?

– А также дало нам большинство качеств, свойственных исключительно людям. Способность познавать окружающий мир, самоосмысление, сознание. – Мария обвела взглядом лица своих внимательных слушателей, радуясь возможности говорить и вообще заниматься всем чем угодно, лишь бы отвлечься от мыслей о Лене. – Что возвращает нас к «большому скачку вперед». До этого скачка человечество на протяжении ста пятидесяти тысяч лет по сути дела топталось на месте. Да, конечно, мы мастерили примитивные каменные орудия, однако за весь этот период не создавали произведения искусства, не вешали на себя украшения и не хоронили умерших.

– А потом? – спросил Монк.

– Потом случился внезапный прорыв. Мы перешли от каменных орудий к костяным, разработали новые технологии дубления кож, начали нагревать красители, чтобы получить новые цвета, стали использовать ракушки в качестве украшения. Внезапно мы стали носить ожерелья и браслеты и хоронить умерших, помещая в могилы еду, орудия и прочие подношения. И, что самое существенное, мы начали изготавливать великолепные произведения искусства, украшая стены пещер образами окружающего мира. Именно в этот момент, по сути дела, и родился современный человек.

– И что послужило причиной всего этого? – раздался у Коккалиса за спиной хриплый голос. Это впервые заговорил его угрюмый напарник.

– Это остается загадкой, – ответила Мария, – которую и пытаемся разгадать мы с сестрой. Точно известно, что тогда наш мозг не увеличился в размерах. По ископаемым останкам известно, что черепная коробка осталась такой же, какой была до «большого скачка». И поскольку значительных анатомических изменений, которые могли бы объяснить это резкое развитие, нет, ученые выдвинули предостаточно теорий, касающихся причин подобного роста интеллекта. Одни говорят, что это явилось следствием изменения питания – появления в нашем рационе продуктов, богатых ненасыщенными жирными кислотами, что помогло нам лучше думать. Другие приписывают «большой скачок» изменениям климата, когда ухудшение условий окружающей среды вынудило нас шевелиться быстрее. А еще одна группа исследователей считает, что это явилось следствием переселения древнего человека из Африки, в результате чего на головной мозг начали воздействовать новые раздражители, и для выживания в новых условиях потребовался разум.

– Ну а в чем заключается ваша теория? – спросил Монк.

– Я генетик. – Мария указала на висящий на стене диплом. – Раз значительных изменений размеров головного мозга не произошло, значит, вероятно, причину «большого скачка» нужно искать на генетическом уровне. Вспомните, всего горстка генетических мутаций обусловила появление современного человека, так что, возможно, нечто подобное произошло пятьдесят тысяч лет назад. Это изменило наш геном, став толчком к «большому скачку вперед».

– И что же именно это было? – спросил Ковальски.

– Например, появление новых генов, от других видов, – задумчиво промолвил Коккалис.

Крэндолл кивнула.

– Приблизительно в это время Homo sapiens встретился с племенами неандертальцев, и началось скрещивание. Вам знакомо понятие «гетерозис»?

Джо пожал плечами, но Монк лишь скрестил руки на груди, и Мария предположила, что он прекрасно ее понял. Больше того, по всей видимости, этот человек был на несколько шагов впереди нее, но предоставлял ей вести его за собой.

– Гетерозис также называется «гибридной силой», – продолжила девушка. – Это биологическое явление, заключающееся в том, что спаривание двух разных видов дает потомство – гибрид, который обладает более сильными качествами, чем каждый из родителей по отдельности.

– И ваша гипотеза, – подхватил Коккалис, – состоит в том, что результатом скрещивания неандертальца и древнего человека стал гибрид, превосходящий их умом, следствием чего и явился резкий скачок интеллекта.

– Именно этим и занимались мы с Леной. От двух до трех процентов генома современного человека составляют гены неандертальца – за исключением большинства африканских народностей, никогда не смешивавшихся с неандертальцами. Кроме того, мы не носим один и тот же набор ДНК неандертальцев. И если сложить эти разрозненные части вместе, общая доля составит около двадцати процентов наших генов. Определенно, этого достаточно, чтобы существенно изменить путь развития человечества. Генетики уже установили, что некоторые цепочки ДНК неандертальцев, по всей вероятности, помогли нашим мигрирующим предкам приспособиться к холодному северному климату Европы – в частности, увеличили волосяной покров тела и ослабили пигментацию кожи.

– Но, насколько я понимаю, нет никаких указаний на то, что это каким-либо образом повысило интеллект? – спросил Монк.

– Вы правы. И мы с сестрой склонны верить, что о прямой связи не может быть речи.

– Почему же? – нахмурился Коккалис.

– Потому что древние африканские народности также приняли участие в «большом скачке вперед», однако у них нет ДНК неандертальцев. Что дает нам вторую загадку, связанную с поворотной точкой в истории человечества. Это изменение не стало изолированным явлением, а произошло практически одновременно у всех племен и народностей, разбросанных по земному шару. Оно распространилось по Европе, Азии и Африке.

– И как вы это объясняете?

– Наша гипотеза заключается в том, что «большой скачок вперед» явился следствием сочетания генетических изменений и социальной инженерии. Мы считаем, что первым толчком к этой глобальной перемене действительно стало скрещивание видов, что привело к внезапному появлению сильных гибридов, о которых я уже говорила – особей, которые мыслили и действовали по-другому. А уже это, в свою очередь, обусловило стремительные перемены в культуре – в искусстве, ритуалах, изготовлении оружия – навыках, которые распространились по всему земному шару за счет переселения народов. Генетические данные позволяют судить, что миграционные потоки древних людей не были однонаправленными. Люди не только покидали Африку – некоторые народы, в том числе и носители генетических маркеров неандертальцев, в Африку возвращались.

– Давайте-ка посмотрим, правильно ли я все понимаю, – сказал Монк. – Ваша гипотеза предполагает, что скрещивание вызвало первоначальный скачок вперед у отдельных особей. После чего их новый образ мышления и знания распространились вглубь и вширь.

– Совершенно верно. И это не наша теория, мы лишь развили предположения, выдвинутые в две тысячи тринадцатом году Ником Бостромом, сотрудником философского факультета Оксфордского университета. В своей работе он утверждал, что достаточно лишь горстки сверхсовершенных личностей, обладающих высшим разумом, чтобы они своим созидательным творчеством изменили весь мир, – и новые знания получат глобальное распространение. Бостром писал о будущем, однако его теория применима и к прошлому: она объясняет «большой скачок вперед», который пятьдесят тысяч лет назад сделало человечество.

– Сверхсовершенные личности? – переспросил Коккалис. – Вроде ваших гипотетических гибридов?

– Возможно. Именно это и изучали мы с сестрой: каково быть первым поколением после союза Homo neanderthalensis и Homo sapiens. Наполовину неандертальцем и наполовину современным человеком. Самым настоящим гибридом. Мы знаем, что процент генов неандертальцев в нашем геноме быстро уменьшился, и в конце концов их осталось от двух до трех процентов – слишком мало, чтобы сегодня оказывать какой-либо стимулирующий эффект на наши мыслительные способности. – Мария вновь обвела взглядом своих слушателей. – Но что, если бы нам удалось перевести эти биологические часы назад и воссоздать этот гибрид в наши дни?

– И над этим работаете вы с сестрой? – В голосе Монка прозвучал ужас, смешанный с изумлением.

– Не просто работаем, мы уже добились результата. – Исследовательница встала. – Не хотите встретиться с нашим гибридом?

11 часов 35 минут

«Да вы издеваетесь надо мною, черт побери!..»

Ковальски разглядывал отделенное толстым стеклом помещение, похожее на детскую комнату, но только предназначенную для очень необычного ребенка. С потолка свисали канаты. В углу болтались качели. Повсюду были раскиданы большие пластмассовые кубики.

Среди этого беспорядка стояла маленькая волосатая фигура. Она опиралась на одну руку, сжатую в кулак, обнюхивая своим приплюснутым носом находящихся за стеклом чужаков.

– Его зовут Баако, – представила своего подопечного Мария.

– Да это же горилла! – пробормотал Джо, будучи не в силах скрыть своего отвращения. В прошлом у него уже был неприятный опыт общения с обезьянами.

«Неудивительно, что Пейнтер предпочел умолчать об этом!»

– Баако – западная равнинная горилла, – уточнила Крэндолл. – Трехлетний самец, еще не достигший половой зрелости.

Монк ошеломленно смотрел в стекло.

– Это и есть ваш гибрид?

Ему ответила Эми Ву, специалист из Национального научного фонда:

– Естественно, мы не могли разрешить использовать в этих экспериментах человеческий зародыш. Это вызвало бы шквал возмущенных протестов. Хотя манипуляции с ДНК человека в Соединенных Штатах формально не являются противозаконными, смотрят на них косо. Особенно если речь идет о создании человекообразных гибридов.

– Нельзя забывать также о моральных и этических вопросах, – добавила Мария. – Вот почему мы остановили свой выбор на горилле. Геном Homo neanderthalensis был полностью восстановлен шесть лет назад. Используя эту информацию, а также новейшие технологии редактирования генов, мы смогли с чистого листа воссоздать геном неандертальца. Затем этим искусственно созданным образцом мы оплодотворили яйцеклетку гориллы, получив жизнеспособного зародыша-гибрида, которого выносила суррогатная мать-горилла.

На лице Ковальски застыло отвращение. Ошибочно приняв его за недоверие, девушка попыталась объяснить, каким образом удалось создать такое чудовище:

– Вот уже несколько лет ученые создают гибриды людей и животных. Еще в две тысячи третьем году группа китайских ученых успешно соединила человеческую клетку с яйцеклеткой кролика, получив живой зародыш, который начал расти. А в следующем году специалисты клиники «Майо» у нас, в Штатах, объявили о том, что создали свинью с текущей у нее в венах человеческой кровью. Потом у них были мыши с печенью и даже головным мозгом, состоящими из человеческих клеток, а также множество подобных гибридов с участием других видов: кошек, овец, коров и так далее.

– Подозреваю, – поддержала ее Эми Ву, указывая на мохнатое существо за стеклом, – что этот приятель – лишь первый шаг к более амбициозным проектам, которые будут осуществлены в ближайшем будущем.

– Итак, – сказал Коккалис, – полагаю, что, учитывая характер ваших исследований, вы начали с гориллы, поскольку этот вид очень близок к людям.

– Совершенно верно, – подтвердила Эми.

– Но почему вы не выбрали шимпанзе? – спросил Монк, вглядываясь в окно. – Кажется, считается, что генетически они еще ближе к нам, разве не так?

– И да, и нет, – ответила Мария. – У шимпанзе с человеком больше девяноста восьми процентов общих генов, а у гориллы – девяносто шесть, но для наших исследований важнее не количество, а качество. В том, что касается последовательностей ДНК, задействованных в чувственном восприятии, слухе и, что самое главное, развитии головного мозга, геном гориллы существенно ближе к нашему, чем геном шимпанзе.

– Это вытекает также из предыдущих опытов по обучению шимпанзе и горилл языку жестов, – добавила Ву. – Наверное, самыми известными шимпанзе, владевшими языком глухонемых, являются Вошоу и Ним, однако размер их лексикона не превышал двухсот знаков, в то время как горилла Коко выучила почти тысячу знаков.

Вспомнив, почему Пейнтер направил сюда именно его, Ковальски посмотрел на свои руки.

– Так почему язык жестов имеет такое большое значение? – спросил он.

Исследовательница улыбнулась, отчего лицо у него залилось краской. У нее были те же самые ярко-голубые глаза и веснушки на щеках, как и у ее сестры-близнеца на фотографии, вот только светлые волосы Марии были подстрижены в асимметричное каре, справа длиннее, чем слева. А еще справа на ее шее каждый раз, когда она поворачивала голову, над воротничком белого халата показывалась татуировка размером с палец в виде двойной спирали ДНК.

– Языковые способности являются прекрасным барометром для оценки разума и изобретательности, – объяснила Мария. – А после десятилетий изучения языка приматов у нас уже была готовая шкала, по которой мы могли измерять интеллектуальное развитие Баако. – Она прижала ладонь к стеклу. – Но гораздо важнее то, что речь идет об уникальном живом существе, не имеющем подобных на Земле. Поэтому, естественно, нам понадобился метод общения, чтобы лучше понимать такое создание. – Девушка снова повернулась к своим слушателям. – Идемте, вы познакомитесь с ним и сами все поймете.

Подойдя к двери, она поднесла к электронному замку магнитную карточку.

Сознавая, что выбора у него нет, Ковальски неохотно последовал за остальными.

«Похоже, вот мое место в «Сигме» – разговаривать с обезьянами».

Шагнув в дверь, Джо обнаружил, что оказался в высокой клетке. Мария отперла решетчатую дверь, но только после того как наружная дверь была закрыта и заперта – несомненно, это была дополнительная мера предосторожности. Маленькая группа прошла в импровизированный класс. Ковальски держался позади. В этом замкнутом помещении, на его взгляд, было слишком жарко и влажно, и хотя пахло здесь не как в хлеву, чего он опасался, мускусный запах определенно чувствовался.

Выйдя вперед, Крэндолл протянула руку:

– Баако, подойди и поздоровайся!

Молодая горилла выпрямилась, поднимаясь на ноги, но не двинулась с места, по-прежнему опасаясь посторонних.

Джо смерил ее взглядом. Стоя во весь рост, обезьяна не доходила ему даже до груди, однако в ней чувствовалась незаурядная физическая сила. Охваченный любопытством, Ковальски осмотрел волосатое тело в поисках свидетельства смешанного происхождения этого гибрида, однако он не настолько хорошо разбирался в гориллах, чтобы заметить какие-либо отличия.

– Все хорошо, – мягко произнесла Мария, подбадривая своего ученика.

Поколебавшись мгновение, Баако тихо гукнул, опустился на одну лапу и, подойдя к своей воспитательнице, взял ее за руку.

– Хороший мальчик! – похвалила его Крэндолл и повернулась к своим спутникам. – Пусть лучше он сам подойдет к вам.

Эми Ву присела на корточки.

– Эй, Баако, ты меня помнишь? Мы с тобой играли в щекотку.

Горилла спряталась за ноги Марии.

– Прошло уже больше полугода с тех пор, как ты была здесь в последний раз, – объяснила та, положив ладонь горилле на голову. – Сомневаюсь, что он тебя помнит.

Обезьяна тихо заворчала, словно возражая на это. Отпустив свою воспитательницу, она подняла обе руки к ребрам и зашевелила пальцами. Не надо было владеть языком жестов, чтобы понять ее.

«Щекотка».

– Верно! – рассмеялась Эми.

Баако шагнул вперед, смущенно понурив голову и плечи. Подойдя к Ву, он неловко обнял ее одной рукой. Женщина пощекотала его под мышкой, вызвав краткое фырканье, которое можно было принять за хриплый смешок. Но даже Ковальски чувствовал, что обезьяна выполняет заученные действия, стремясь порадовать свою учительницу. Это было тем более очевидно, что все это время Баако не отрывал взгляда от двоих мужчин.

Следующим поговорить с ним попытался Монк.

– Как насчет того, чтобы познакомиться? – спросил он, тоже опускаясь на корточки и протягивая горилле обе руки.

Баако заворчал, заметно нервничая.

– Он хороший человек, – постаралась успокоить его Мария, подкрепив свои слова тем, что провела ладонью правой руки по левой.

«Хороший».

– Поздоровайся! – предложила она горилле.

Ее подопечный шагнул вперед, с опаской принюхиваясь и не скрывая своего нежелания это делать. Однако в глазах у него горел блеск любопытства. Оказавшись достаточно близко, он остановился и махнул правой рукой, подняв ее ко лбу.

«Привет!»

Затем Баако поднес сжатый кулак к груди и опустил его вниз, после чего быстро изобразил пальцами последовательность букв своего имени.

«Я Баако».

Его черные глаза не отрывались от Монка. Тот был потрясен.

– Этот парень говорит тебе, как его зовут, – толкнул своего напарника в бок Ковальски.

– Вы совершенно правы, – удивленно покосилась на него Мария.

Указав на Коккалиса, Джо показал по буквам его имя:

«Его зовут Монк».

Баако склонил голову, поняв его, а затем подошел ближе. Взяв руку представленного ему мужчины в свою, он пожал ее, после чего нагнулся к другой его руке и обнюхал ее, склонив голову набок и тихо гукая.

– Это протез, – объяснил Монк, обращаясь к горилле и к подошедшей Марии.

– Вот как! – удивилась та. – Ни за что бы не подумала!

Джо ничуть этому не удивился. Протез его товарища представлял собой шедевр инженерной мысли, и дело было не только в его абсолютном сходстве с живой рукой. Разработанный специалистами УППОНИР, он обладал поразительной гибкостью, а его последняя модель откликалась на сигналы нейродатчика, вживленного в головной мозг Монка, позволяя ему управлять искусственной кистью не только через титановые контакты, соединяющие нервные окончания руки с протезом, но и просто мыслью.

Коккалис продемонстрировал еще одну уникальную способность своей новой руки. Отстегнув протез, он освободил его от стального хомута, закрепленного на обрубке руки, и протянул Баако.

Схватив протез, горилла покрутила его в руках, изучая со всех сторон, а Монк смог пошевелить искусственными пальцами – это было достигнуто с помощью беспроводного управления. Когда горилла увидела эту демонстрацию, брови у нее поползли вверх. Даже Мария тихо ахнула. Поднеся протез ко рту, Баако осторожно укусил его за палец.

Ковальски поморщился, сомневаясь в том, что инженеры УППОНИР одобрили бы подобное обращение со своим творением. Владелец протеза, судя по всему, подумал то же самое и шагнул вперед.

Однако Крэндол остановила его, с любопытством наблюдая за своим подопечным.

– Не волнуйтесь, – сказала она. – Баако лишь хочет вас пощекотать. Он иногда так поступает, покусывая кончики пальцев или живот.

Монк рассмеялся – но не от щекотки, а просто давая выход своему веселью:

– На самом деле я чувствую, что он делает.

– Поразительно! – Мария взглянула на протез новыми глазами. – Я читала о том, что УППОНИР испытывает новые протезы с датчиками осязания, но не верила, что работа уже продвинулась так далеко.

– Просто считайте меня подопытной морской свинкой, – пожал плечами Коккалис.

Наконец Баако протянул ему протез.

– Спасибо, малыш, – сказал Монк, принимая свою искусственную кисть.

Повернувшись к последнему гостю, горилла внимательно осмотрела обе руки Ковальски.

– И не думай ничего такого! – сказал великан, поднимая руки. – Они обе настоящие.

После этого он сжал пальцами одной руки другую.

«Не кусать!»

Шумно фыркнув, Баако недовольно заворчал.

Повернувшись к великану, Мария улыбнулась:

– Вы хорошо владеете азбукой глухонемых.

Смущенный ее вниманием, Ковальски описал спираль двумя пальцами и поставил их на тыльную сторону ладони другой руки.

«Разумеется».

Однако на Баако великан произвел не слишком благоприятное впечатление. Категорически отказываясь подойти ближе, горилла тяжело опустилась на одну руку, ткнула в Джо пальцем и сделала красноречивый знак.

«Ты мне не нравишься».

Взглянув на обезьяну, Ковальски поморщился.

«Взаимно, приятель!»

11 часов 48 минут

Баако видит позу чужака, ощущает исходящий от его тела терпкий запах, читает у него на лице едва заметные знаки неприязни. Он чувствует, что не нравится этому человеку, и не понимает, в чем дело. Недоумение порождает обиду – и гнев.

К нему подходит мама. Губы у нее сжаты, они готовы отчитать Баако. Она показывает знаками:

«Он тоже хороший».

Баако не знает, как объясняться, как возразить, и поэтому просто скрещивает руки на груди, отказываясь говорить.

«Я не нравлюсь этому человеку, поэтому он мне тоже не нравится».

К тому же мама похвалила этого человека за то, как тот разговаривает с помощью рук. Улыбнулась ему. Она должна радоваться только тому, как разговаривает Баако.

А не этот человек.

Мама твердо указывает на дверь в глубине помещения:

– Баако, уходи к себе в комнату!

Он ворчит, выражая голосом боль и обиду.

Но мама снова указывает двумя пальцами на дверь в спальню.

«Уходи!»

Шумно вздохнув, Баако повинуется. Он направляется к двери, передвигаясь на всех четырех конечностях и сгорая от обиды. Прежде чем удалиться к себе, он оборачивается и бросает на чужака испепеляющий взгляд.

«Это ты уходи!»

11 часов 49 минут

– Он устал, – объяснила Мария, гадая, не слишком ли строго обошлась со своим подопечным. Однако иногда приходится проявлять твердость.

– Не волнуйтесь, – усмехнулся Монк, – Ковальски и на людей нередко производит такое же впечатление. Требуется время, чтобы к нему привыкнуть.

Его напарник нахмурился, но возражать не стал.

Смутившись, Крэндолл попыталась успокоить великана:

– Ночью Баако плохо спал. Ему снились кошмары, связанные с Леной.

– Вот как? – насторожилась Эми.

Услышав у нее в голосе профессиональный интерес, Мария поспешила его развеять:

– Это было просто случайное совпадение.

Она отвела взгляд, не желая рассказывать про то, как сама проснулась от такой же тревоги за сестру.

– Кстати, раз уж речь зашла о Лене, – вмешался Монк, – чем занималась ваша сестра в Европе?

Мария с радостью перевела разговор на другую тему:

– Нас пригласили принять участие в совместных работах, проводимых в Институте эволюционной антропологии Макса Планка в Лейпциге. В вопросах изучения гоминидов этот институт занимает ведущее место. Мы получили возможность участвовать в программе, целью которой является построение более точной модели генетических разновидностей неандертальцев как биологического вида, а также в разработке новых методов извлечения ДНК из ископаемых останков.