Наконец, Иоанна поняла, что взрыв не произошел и что это работали Блектон и его люди, чтобы спасти их. Теперь она стала вслушиваться вместе с Альдосом, и тоже стала плакать от радости, потому что уже не могло быть никакого сомнения в том, что этот равномерный звук действительно исходил извне, раздавался по ту сторону туннеля и как-то странно заставлял содрогаться воздух около их ушей. Некоторое время оба они простояли молча, точно не вполне еще понимая, что могли вырваться из объятий смерти, и что другие люди старались их спасти. Они не старались задавать себе вопросов, почему «койот» не был взорван или как догадались, что они находились именно в нем? И когда они стояли так и прислушивались, до них вдруг долетел чей-то голос. Он чуть-чуть слышался, точно кто-то говорил за десятки миль от них, – и все-таки они узнали, чей это был голос.

– Кто-то кричит! – воскликнул Альдос. – Иоанна, дитя мое, стань лицом к стене, чтобы тебя не ранили осколки камня. Я буду отвечать им выстрелом!

Он поставил ее в безопасное место, достал револьвер и выстрелил из него как раз у самого входа в туннель. Он стрелял ровно пять раз, равномерно, считая между каждым выстрелом по три, а затем приложив ухо к земле и стал слушать. Иоанна подошла к нему, как тень, отыскала его руку в темноте, и оба они затаили дыхание. И вдруг они слабо, но отчетливо услышали выстрелы из ружья: раз, два, три, четыре и пять.

Джон Альдос встрепенулся и с облегчением глубоко вздохнул.

– Пять раз! – воскликнул он. – Это ответ! Сомнений больше не может быть!

Он протянул к ней руки, и она подошла к нему вся в слезах; она плакала теперь, как малое дитя, уткнувшись головой ему в грудь.

А снаружи люди работали, как гиганты. Блектон с засученными до плеч рукавами; Грэгги, подбодрявший людей и подававший им пример: и между ними поднимавший и отрывавший громадной величины камни, как безумец, старый Дональд Мак-Дональд: у него был расстегнут ворот рубашки, с рук текла кровь, волосы и борода развевались на ветру. Позади них, прижав руки к груди, плакала мадам Пегги Блектон и все время просила их поспешить. Все пятеро мужчин действовали, как львы. Люди отгребали землю и щебень прямо голыми руками. Молоты ударяли по каменной груде, точно по гранитному обелиску. Блектон подошел к стоявшей поодаль жене и с сиявшими глазами сказал ей:

– Мы уже близко, Пегги. Еще пять минут и…

Его прервал крик. Облако пыли вдруг вырвалось из туннеля, и сквозь эту пыль туда ринулись человек пять рабочих со старым Дональдом во главе.

Прежде чем успела рассеяться пыль, все они уже высыпали обратно, и с громким криком Пегги Блектон бросилась вперед и обняла Иоанну, запутавшуюся в своих распущенных золотых волосах, едва державшуюся на ногах, но смеющуюся и в то же время рыдающую под ласковыми лучами солнца. А старый Дональд, сжимая в своих объятиях Альдоса, повторял сквозь слезы:

– О, Джонни, Джонни!.. Ведь я все время следил за вами издали, чтобы на вас никто не напал, и вот был здесь в то самое время, когда вы входили в «койот!».

– Спасибо вам, Мак! – ответил Альдос.

А затем Блектон стал пожимать ему руку. Остальные, один за другим, тоже пожали ему руку, а Пегги рыдала навзрыд и прижимала к себе Иоанну.

– Мак-Дональд явился как раз вовремя, – стал объяснять потом Блектон и то улыбался, то старался говорить серьезно. – Еще бы минут десять, и тогда бы…

Он был бледен, как полотно.

– Но все хорошо, что хорошо кончается, Поль, – перебил его Альдос и сказал ему на ухо только одному: – Мы уже были лицом к лицу со смертью, так я и сказал ей. И там, в последнюю минуту, мы дали обещание друг другу быть мужем и женой. Пошлите за лицами, которые должны будут совершить обряд. Ничего не говорите Иоанне, но пусть все это совершится у вас на дому. Окажите услугу!..

– За полчаса все будет готово, – ответил Блектон. – Я отправлю за мистером Уоллевером экипаж. Мы устроим все это у нас на дому, и я уверен, что и он сам будет этим очень доволен.

Когда они подошли к экипажу, Альдос стал искать глазами Мак-Дональда, но его и след простыл. Попросив Грэгги догнать его и послать к нему на квартиру, Альдос влез в экипаж и усадил Иоанну между собой и Пегги Блектон. Всю дорогу он держал Иоанну за руку, и та ее не отнимала. Сидевшая с другой стороны от нее Пегги смеялась, болтала и плакала попеременно.

Когда они приехали домой, Альдос шепнул Иоанне:

– Ты пройдешь прямо к себе в комнату. Я хотел бы кое-что сказать тебе наедине.

Когда она стал подниматься наверх, Блектон кивнул своей жене. Альдосу пришлось задержаться с ними на две минуты, так как необходимо было сообщить ей о том, что составляло для нее самый восхитительный конец всего этого приключения. После этого Блектон отправился за мистером Уоллевером, а Альдос поднялся к Иоанне. Она уже заперла за собой дверь, а когда он постучал, не спеша, открыла ее.

– Джон…

– Я все рассказал им, дорогая, – зашептал он со счастливым видом. – Они догадались. Минут через десять Блектон вернется уже с представителем закона. Ты рада?

Она широко распахнула дверь, и он опять протянул к ней руки. С минуту она стояла, испытывая легкую дрожь, и все гуще покрывалась румянцем, нежно глядя на него.

– Я только причешусь, – ответила она. – Ведь надо же еще и одеться!

– Кажется, кто-то уже вошел в парадную дверь, Джон?

Они прислушались. Дверь открылась и захлопнулась. Они услышали голоса Блектона, его жены и чей-то еще, незнакомый.

– Как это удачно вышло, Пегги, – говорил Блектон. – Я еду, а мистер Уоллевер идет навстречу. А где же…

– Тсс! – остановила его супруга.

Иоанна взялась руками за щеки Альдоса.

– Кажется, это он… – сказала она. – Этот самый мастер по брачным делам.

Она подставила ему губы для поцелуя.

– Ну, Иоанна! Пойдем вниз!

Церемония продолжалась очень недолго. Когда представитель закона поздравил их и пожал им руки, и они, взявшись, как дети, за руки, побежали со всех ног к себе наверх, он опять в удивлении остановился и долго смотрел им вслед. Перед дверью они остановились и обнялись.

– Ну, а теперь, мой миленький муженек, – спросила Иоанна, – могу я причесать свои волосы?

– Не твои, а мои, – поправил он ее и выпустил из объятий.

Она заперла за собой дверь. Точно во сне побрел он в свою комнату и уже взялся за ручку двери, когда она его окликнула. Он обернулся и увидел, что она снова открыла дверь и стояла на пороге, протягивая ему какой-то предмет. Он вернулся, и она протянула ему фотографию.

– Разорви ее, Джон, – прошептала она. – Это портрет Мортимера Фиц-Юза. Я привезла его сюда, чтобы в случае надобности показать эту карточку людям, которые могли бы его знать и помочь мне в поисках. А теперь, пожалуйста, уничтожь ее сам!

Он вернулся к себе и положил фотографию на стол. Она находилась в тоненьком прозрачном конверте и ему вдруг страстно захотелось посмотреть, каким был Мортимер Фиц-Юз при жизни.

Разорвав конверт и взглянув на портрет, Альдос в изумлении застыл, вскрикнул, и ему показалось, что весь свет закружился вокруг него, и что почва ускользнула у него из-под ног.

На фотографической карточке был изображен Кульвер Ранн!

Глава XXI

Целую минуту, а может быть, и больше, Альдос не мог оторвать глаз от фотографии, которую продолжал держать в своей руке. Да, это действительно был Кульвер Ранн! Карточка выскользнула у него из руки на стол, и он направился к двери. Первой мыслью его было пойти к Иоанне. Но вместо этого он запер свою дверь на ключ и бросился в кресло, стоявшее перед зеркальным шкафом.

Отражение его собственного лица испугало его. Если он и был бледен, то его бледность была скрыта под густым слоем пыли и грязи, оставшейся на нем после борьбы за жизнь в туннеле. Но смотревшее на него из зеркала лицо было угрюмо, глаза блуждали, и он отвернулся с горькой усмешкой и крепко стиснув зубы. Затем, возвратившись к столу, в мелкие кусочки разорвал портрет, сложил в кучку на пепельнице и зажег. Потом открыл окно, чтобы выпустить дым от сгоревшей бумаги, и свежий прохладный вечерний воздух хлынул ему прямо в лицо. Он вцепился пальцами в подоконник, и в его мозгу завертелась одна и та же мысль: «Значит, Мортимер Фиц-Юз не умер. Он был жив. Это теперь Кульвер Ранн. И Иоанна не была женой его, Джона Альдоса, а все еще продолжала оставаться женой Кульвера Ранна. Формально она считала себя вдовой Мортимера Фиц-Юза, а им теперь был Кульвер Ранн – не все ли это равно?»

– Эх ты, жалкий, распустивший слюни, трусливый дурак! – проворчал он на свое изображение в стекле. – И ты осмелился, ты дерзнул хоть на минутку усомниться в том, что она твоя жена?

Будто в ответ на эти слова послышался электрический звонок и голос Блектона снизу, из передней.

– Альдос! – крикнул ему Блектон. – Сюда пришел Мак-Дональд. Он хочет видеть вас!

Альдос открыл дверь и впустил старого охотника.

– Я вас не побеспокоил, Джонни?

– Вот именно вас-то я безумно и хочу видеть, Мак. Впрочем, не вас одного. Есть еще некто, с кем бы я желал встретиться сейчас больше, чём с вами. Это – Кульвер Ранн.

Странное выражение его лица смутило старого Дональда.

– Садитесь, – предложил ему Альдос, придвигая два кресла к столу. – Нам нужно поговорить. А как мы легко отделались, а?

– Да, чуть-чуть не попались, Джонни. Еще бы немножко – и влопались бы.

И, все еще не понимая, в чем дело, старик во все глаза смотрел на Альдоса.

– Я все-таки рад, что все это случилось, – сказал Альдос более мягким голосом. – Она любит меня, Мак. Все это выяснилось именно там, когда мы готовились к смерти. Нет еще и десяти минут, как мы стали законными мужем и женой.

Старик хотел было вскрикнуть от радости, но не сделал этого, так как видел перед собой странное, холодное, напряженное выражение лица у Альдоса.

– Но в последние пять минут, – продолжал Альдос все так же спокойно, как и до этого, – я узнал, что ее муж, Мортимер Фиц-Юз, ещё жив. Вот почему вы не нашли меня, Мак, наверху блаженства. Если бы вы пришли сюда пятью минутами раньше…

– Что вы говорите? О, Джонни, Джонни!

Мак-Дональд упал на стол, положил на локти свою лохматую голову, и плечи у него задрожали.

– Я знал это, Джонни, – зарыдал он, – но скрыл это от вас и от нее. Когда я понял, что это могло бы значить для нее, я не мог, Джонни, – понимаете? – не мог открыть ей всю правду, потому что я уже догадался, что она любит вас и вы любите ее, – и это разбило бы сердца, вам обоим. Я подумал, что это будет к лучшему и что вы уедете отсюда вместе и никто даже об этом не будет знать, и вы будете счастливы. Но я не солгал. Я только умолчал. Ах Джонни, Джонни, ведь в той могиле вовсе не оказалось костей!

– Не может быть! – воскликнул Альдос.

– Лежали кое-какие тряпки, – мрачно, продолжал Мак-Дональд, – и сверху них кольцо и часы. Джонни, там не был похоронен никто, и теперь вы должны меня бранить, бранить…

– Но ведь вы сделали это для нас, – воскликнул Альдос и схватил его за обе руки. – Вы не сделали ни малейшей ошибки, Мак. Я благодарю судьбу, что вы промолчали. Если бы вы сказали ей, что гроб оказался пустой, то я даже и не представляю себе, что бы тогда случилось. Но теперь Иоанна – моя. Если бы она увидела Кульвера Ранна и узнала в этом негодяе, мошеннике и убийце своего мужа Мортимера Фиц-Юза, то…

– Джонни! Джон Альдос!

Мак-Дональд вскочил на ноги, и глаза его засверкали.

– Джонни! Что вы говорите?

Альдос тоже поднялся с места и странно улыбнулся.

– Да, это так, – сказал он. – Мортимер Фиц-Юз и Кульвер Ранн – одно лицо.

– И… и вы убеждены в этом?

– Абсолютно. Иоанна сейчас передала мне фотографию Фиц-Юза, чтобы я ее разорвал. Очень жаль, что я сжег ее, не показав предварительно вам. Но в этом не может быть ни малейшего сомнения. Мортимер Фиц-Юз и Кульвер Ранн – один и тот же человек.

Старый горец медленно направился к двери. Альдос загородил ему дорогу и положил руку на щеколду.

– Я не хочу, чтобы вы уже уходили, Мак.

– Я приду к вам потом, – как-то неуклюже ответил Дональд.

– Слушайте, Дональд!

– Что, Джонни? Я приду к вам через неделю, Джонни, – залепетал старик. – Я вернусь ровно через неделю.

– Вы, вероятно, хотите убить его?

– Он не вернется назад, Джонни. Клянусь вам в этом.

Так же ласково, как если бы это была Иоанна, а не Мак-Дональд, Альдос повел старика обратно к креслу.

– Это будет уже убийство с заранее обдуманным намерением, – сказал он, – и я сам буду его убийцей. Я не хочу посылать вас совершать это вместо меня. Как-нибудь я расскажу вам, даже очень скоро, каким негодяем был Мортимер-Юз, как он отравил Иоанне всю жизнь и как собирался ее разорить. Он ответчик передо мной, Дональд, а не перед вами. И передо мной он, в конце концов, ответит. Я сам убью его. Но это вовсе не будет убийством. С той самой минуты, как вы вошли в эту комнату, у меня уже созрел план, и я свободно и хладнокровно выполню его. Это будет великая, но честная игра, Мак. И я разыграю ее счастливо, потому что Иоанна ничего не будет знать о ней, и меня подкрепит ее любовь.

Куэду нужна моя жизнь, и он уже подкупил Стивенса в Миэтте, чтобы тот убил меня. Кульвер Ранн тоже хочет меня убить. Я предоставлю им возможность, Мак, меня убить. Я предоставлю ему превосходнейший случай, и он не откажется его использовать. Возможно, что он будет иметь преимущество передо мной, но я совершенно уверен в том, что убью его, – как вот в том, что сейчас солнце садится за горы. Если в дело вступятся и другие, если у меня окажется больше противников, чем один, то тогда и вы сможете вступиться за меня, если захотите. Это будет жаркое дело, Дональд, гораздо больше, чем игра одного против одного.

– Полагаю, – ответил Мак-Дональд: – Сегодня я узнал кое-что еще, Джонни, Куэд не остался здесь. Он тоже отправился с Ранном. С ним Дебар, та девочка и двое других. Они перевалили через Каш и в настоящую минуту подходят к истокам Парспита. Пятеро из них – мужчины. Заметьте – пятеро.

– А нас двое, – улыбнулся Альдос. – Значит, преимущество на их стороне, а не на нашей, а это для нас в высшей степени важно.

– Значит, нам придется выдерживать нападение сразу пятерых? – воскликнул Дональд. – Тогда это уже не будет с нашей стороны простым убийством! Идет. Итак, когда мы отправляемся?

– Вы можете собраться к завтрашнему утру?

– Лошади готовы. Да и все уже готово, Джонни!

– Тогда выступим на рассвете. Сегодня я приду к вам в шалаш, и мы вместе все обдумаем. Сейчас я немножко не в себе и поэтому потребуется привести себя в порядок к ужину. Только вы ничего не говорите Иоанне. Пусть она не подозревает ничего, абсолютно ничего.

– Ничего! – повторил Мак-Дональд и направился к двери.

Там он остановился, помолчал немного и вновь возвратился к Альдосу.

– Джонни, – обратился он к нему почти шепотом, – почему эта могила оказалась пуста? Почему в ней не было костей, которые должны бы, кажется, в ней находиться, и почему так аккуратно была сложена одежда, а часы и кольцо были положены на самом верху? Удивительно!

С этими словами он ушел, а Альдос закрыл за ним дверь.

Альдос и сам удивился, что был так спокоен, когда стал умываться и готовиться к обеду. То, что случилось, вначале поразило его и даже ужаснуло. Это были очень неприятные для него минуты. Но теперь он совершенно успокоился и пришел к окончательному выводу: Иоанна принадлежала ему, она была его женой. Он ни малейшим образом не допускал, что она могла быть женой Кульвера Ранна, и если была ею, то это была простая погрешность закона, которая встала между ним и его счастьем. Но он все-таки допускал, что если она узнает, что Мортимер Фриц-Юз еще жив, то, конечно, признает все то, что произошло между ними в «койоте» и их брак незаконным. Ведь по закону она продолжала оставаться для него чужой женой, как это было вчера и позавчера. И, вероятно, она уйдет от него даже если бы это разбило ей душу и сердце. Он был уверен в этом. Он был убежден, что если сообщит Иоанне настоящую правду, то потеряет ее.

Заканчивая одеваться, Альдос чувствовал, как сильно билось него сердце. Через несколько минут он будет уже вместе с Иоанной и, несмотря ни на то, что уже случилось, ни на то, что ожидало его еще впереди, все-таки был счастлив.

Блектоны ужинали в половине шестого, и он имел в своем распоряжении еще четверть часа. Джон постучался к Иоанне. Он почувствовал на своем лице какую-то странную и приятную теплоту и в то же время неловкость, когда она открыла дверь.

– Я… я, кажется, немножко задержался, Иоанна? – залепетал он.

– Да, сэр, – ответила она. – Если вы все это время одевались, то поздравляю вас: вы хуже женщины. А я-то вас жду-жду…

– У меня был старый Дональд, – стал он оправдываться.

Они сошли вниз к Блектонам и застали Пегги и Поля за перестановкой в столовой цветущих гераней. Супруги были недовольны друг другом и смотрели один на другого с таким видом, точно позабыли обо всех и обо всем. Но это продолжалось всего только каких-нибудь десять секунд, затем все уселись за ужин.

Когда ужин окончился, все вышли в гостиную, и вдруг Блектон посмотрел на часы и сказал:

– Ничего нет удивительного в том, что вы, милейшие мои, позабыли, что сегодня суббота. Мы же с Пегги должны сегодня еще побегать по магазинам, иначе останемся завтра без еды, и если вы ничего не будете иметь против, то мы сейчас отправимся и оставим весь дом на вас одних. Более часа мы не задержимся.

Несколько минут спустя, когда за ними закрылась дверь, Альдос потащил Иоанну на диван и уселся рядом с нею.

– Лучшего и желать нельзя, моя душка! – воскликнул он. – А я все придумывал, как бы нам остаться на несколько минут наедине и сказать тебе, что у меня на уме, прежде чем отправлюсь сегодня вечером к Мак-Дональду. Я не знаю только с чего начать. Видишь ли… Мне необходимо уехать.

Иоанна с беспокойством посмотрела на него, точно хотела убедиться, серьезно ли он это говорит.

– Уж не замешан ли тут в чем-нибудь Куэд или Кульвер Ранн? – спросила она.

– Нет, нет, ничего подобного! – засмеялся он так, точно, нашел ее вопрос абсурдным. – Старый Дональд сообщил мне, Иоанна, что все они уже уехали. Я не о том. Я думаю только о тебе и о том, как ты ко всему этому отнесешься. Я дал слово Мак-Дональду, Иоанна. Он только и живет моим обещанием. И вот, я должен сдержать свое слово и отправиться с ним на Север.

Она взяла его за руку и стала ее гладить.

– Ну, конечно, ты должен ехать с ним, Джон. Он мне нравится!

– Но я должен уехать скоро, – добавил он.

– Тем приятнее будет для него, – согласилась Иоанна.

– Он решил отправиться завтра же утром, – закончил он, наконец, опуская глаза.

Иоанна ответила не сразу. Ее пальцы переплелись с его пальцами, а другой рукой она гладила его по руке. Затем очень мило сказала:

– Но почему ты думаешь, что это меня может огорчить? Я готова!

Она смотрела на него в упор, и глаза ее улыбались; в них светилась любовь.

– Глупенький! – засмеялась она. – Ну, Почему ты не говоришь мне всего этого прямо и не скажешь мне просто: «Оставайся дома», а кружишь все вокруг да около, как это делает Пегги Блектон? Ты стал ужасным человеком, Джон. Ты даже и представить себе этого не можешь. Поэтому не будем больше разговаривать. Завтра утром мы выезжаем. Я и ты.

В один момент все планы Джона Альдоса рухнули.

– Это невозможно, – запротестовал он. – Абсолютно невозможно! Но ведь это долгое и трудное путешествие! – продолжал он доказывать. – Оно будет невыносимо, непосильно для женщины.

Она засмеялась, вскочила и стала перед ним на свету, высокая, изящная, роскошная и когда взглянула на него, он прочел в ее глазах торжество и превосходство над собой.

– Ведь нас там, кроме того, ждут еще и опасности? – подзадоривала она его. – Почему же ты мне не сказал и о них?

– Да, ждут и опасности!

Она подошла к нему, распушила его волосы и повернула его лицо так, что могла смотреть ему прямо в глаза.

– Отец научил меня стрелять, и, когда мы отправимся с тобой в это наше свадебное путешествие, я расскажу тебе о всех моих приключениях. Я не люблю стрелять в живых существ, потому что мне их очень жаль. Но стреляю я отлично. Ты снабди меня ружьем.

– Да ты с ума сошла!

– Только не игрушечным, а настоящим, – продолжала она, – таким же, какие будут и у вас. Так что если мы вдруг встретимся с Кульвером Ранном, то…

С этими словами она протянула к нему губы, и последние возражения иссякли.

Когда часа через два после этого он шел к Мак-Дональду, то был похож на человека, который только что проснулся от странного, беспокойного, но вместе с тем приятного сна. Он предупредил и Иоанну, и Блектонов, что должен был идти в этот вечер к Мак-Дональду. Прощальный поцелуй Иоанны еще горел у него на губах, милое прикосновение ее рук еще чувствовалось на щеках, и ощущался запах ее духов. Он был пьян от неизмеримого безграничного счастья и в то же время испытывал какой-то страх. Этот страх был для него новым и все возрастал в нем, пока он шел, поэтому искренне обрадовался, когда увидел, наконец, сквозь кусты мерцавший огонек костра.

В первую минуту он умолчал перед Мак-Дональдом о причине этого страха. Он рассказал ему историю Мортимера Фиц-Юза и Иоанны. Затем передал ему весь свой разговор с Иоанной в присутствии Блектонов и когда, наконец, закончил и стал в отчаянии перед огнем, Дональд тоже поднялся на ноги и вдруг заговорил, точно в экстазе.

– Моя Джен тоже была такой! – воскликнул он с торжеством. – Она поступила бы точно так же. Именно так же, Джонни!

Альдос покачал головой. Затем посмотрел на часы. Было немного больше десяти.

– Если бы я не был убежден в том, что здесь она будет в безопасности, – сказал он, – то я, не рассуждая, взял бы ее с собой. Но я не могу убедить себя, Мак, в противном. Ведь она останется у Блектонов в хороших руках. Я предупрежу Поля. Иоанна решила отправиться с нами, и я не Думаю, чтобы она приняла равнодушно наш отказ. Но я постарался бы его от нее добиться. Я не могу видеть…

Вдруг что-то неожиданное нарушило молчание ночи и прозвучало над Альдосом с быстротой пули. Это был крик женщины, затем он стал раздаваться все чаще и чаще, пока, наконец, от этих криков не содрогнулся лес, а Альдос так и замер на месте. Дональд Мак-Дональд привел его в чувство. С рычанием он бросился в темноту. За ним последовал и Альдос, потому что в его диком крике он уловил имя Иоанны.