–Ладно, про Макарова я понял, и как я здесь оказался я тоже понял, но почему ты приехал только сейчас. Или хотя бы скажи мне как там Джулия, если ты не хочешь мне ничего говорить.
–Как разу хочу. Теперь хочу. Видишь ли, когда ты скрылся, тебя было нелегко найти, даже очень. Через пару лет после твоей пропажи Джулия всё же убедила Макарова рассказать, где ты живёшь, хотя он пытался отговорить её, предупреждая, что это может быть тяжёлым переживаниям для неё и лучше жить своей жизнью. И он был прав. Она приехала к тебе, но ты даже не узнал её, она даже не назвала своего имени и просто уехала обратно в Англию. Она потом очень сильно горевала об этом. Для неё было невозможно видеть и знать тебя таким, она хотела забыть тебя, но больше всего хотела, чтобы ты забыл её. Мы с ней начали работать под другими фамилиями. Мы больше не хотели жить в тени твоей славы и самим пройти свой путь. Тем более тогда в США границы закрыли, и выехать было почти невозможно. Макаров помог мне с изменением данных в ЦЕСДе и посоветовал отращивать бороду и сменить причёску. Так я тоже долго жил и работал, полностью сконцентрировавшись на своей жизни. Но всё это время меня тяготила мысль, что мы расстались совсем не так, как надо было. Я хотел найти тебя или хотя бы твою могилу и попрощаться с тобой как отец с сыном, а не как враги. Я долго терпел, но уже не мог. Джулия тоже больше не могла. В последний раз, когда мы звонили друг другу, она сказала мне, где ты живёшь. Я приложил много усилий и потратил немало денег, чтобы покинуть страну хотя бы на короткий период. Я хотел просто навестить тебя, поговорить с тобой, как нормальный люди и снова уехать обратно в США, чтобы не прослыть там, как беглец и не потерять множество контрактов с влиятельными людьми. Но я просто не смог тебя снова так оставить в полном неведении. Я уже отпустил тебя один раз, но не сделаю это снова. Когда я впервые встретил тебя, я был сильно поражён. До болезни, когда тебе было за пятьдесят, ты выглядел на все тридцать, а то и двадцать. Ни одного проблеска седины, никаких морщин на коже, сам же ты всегда был бодр и весел. В последний раз я видел энергичного мужчину, с телом и душою двадцатилетнего парня, а затем увидел старика, которого не пожалело время, хотя ты всё равно не выглядишь уж таким старым. Видно, в тебе ещё многое осталось. Да даже если бы не так, я всё равно тебя бы не бросил. Когда я смотрел на тебя в окно по ночам, то каждый раз я хотел ворваться к тебе и сказать: «Папа! Это я, твой сын!». Но я не мог, просто не было сил. Однако сейчас мне гораздо легче, когда ты всё узнал. Ты сказал мне, чтобы я пообещал человеку, которого посчитаю своим родным, оберегать его и жить ради него. Я тогда пообещал тебе, я подтверждаю это. Я сделаю всё, чтобы ты больше не был одинок и никогда не печалился. Мне плевать на карьеру, свой престиж и деньги. Всё это мне больше не нужно. Ты мой самый родной человек и мой самый близкий друг.
Марк только сейчас заметил, как сильно был похож его сын на него самого, когда он был гораздо моложе. Такой же юный, энергичный, сильный. Живой и чувственный. Он замечал на нём черты и своего лица. Но затем он ещё раз посмотрел ему в глаза, это были глаза его жены. Марк тут же вскочил и бросился в объятия к своему сыну, почти крича:
–Томас, мой мальчик! Я вспомнил, я вспомнил и тебя! Как же я мог забыть? Теперь я никогда тебя не брошу. Я так рад, что вспомнил и увидел тебя вновь!
Они оба плакали нескончаемыми слезами искреннего счастья. Наконец отец и сын снова вместе, как огонь и вода, которых никогда не разлучить друг с другом.
–Сынок, а как же Джулия?
–С ней всё хорошо. Он сейчас работает в ботанической лаборатории в Лондоне, как одна из главных учёных и специалистов в своей области. Её муж Рональд начальник завода по переработке и производству стройматериалов. Я общался с ним, он очень хороший и честный человек. А кике у них дети! Алиса и Реджинальд, они очень похожи на вас с мамой. Я уже сегодня отправил Джулии письмо, где написал, что ты жив и всё у тебя хорошо. И несмотря на твою болезнь, ты остался таким же мудрым и добрым. Она же обещала приехать с мужем и детьми на следующих выходных.
–Боже, это мой самый счастливый день в жизни! Я снова обрёл своих детей! Не волнуйся, я обязательно напишу о тебе и о Джулии, да так, что больше про вас никогда не буду забывать. Но только я не напишу про свои труды.
–Почему же?
–А какой смысл? Я ведь и начал читать, чтобы узнавать что-то новое. А какое же оно новое, если я сам всё это написал. Пусть лучше эти люди так и останутся моими учителями. Ведь это всё совсем не важно.
До ночи они рассказывали друг другу истории из книжек и жизни. Марк достал свои книжки и рассказывал из них то, во что было трудно поверить, но старику можно было поверить во всём. Томас также делился своими рассказами о работе и жизни в США. Они ещё долго то плакали, то смеялись, а под конец дня они снова разошлись по домам, но уже не как друзья и не как братья, а как отец и сын, и они оба были очень счастливы.
День 14.
Самая первая записка, которую он писал на обложках всех его книжек гласила: «Дорогой Марк! К сожалению, твоя амнезия не собирается отступать, а только наоборот усиливается. Твоей жены Делайлы больше нет, а со своей дочерью Джулией ты уже давно не общаешься. Ты живёшь один в норвежском доме близ города Олесунн. Главное запомни: читай книги и не давай своему мозгу расслабиться. Всегда концентрируйся и постоянно думай. Думай даже во сне. Тогда ты останешься самим собой, хотя бы частично.»
Теперь вместо этой запиской на той же обложке красовалась новая: «Дорогой Марк! К сожалению, ты страдаешь амнезией уже десять лет, а может и больше. Но не расстраивайся! У тебя есть сын Томас, который живёт рядом с твоим домом, что находится в Норвегии близ города Олесунн. Вы теперь друзья не разлей вода. и вы должны приглядывать друг за другом. У тебя также есть дочка Джулия! Она не забыла тебя и скоро приедет к тебе вместе со своей семьёй. К несчастью, твоей жены Делайлы нет уже десять лет, но, если бы она увидела твоих детей, то очень бы обрадовалась, а это самое главное! И ещё, читай, пожалуйста книги, они очень интересны, но, что скрывается за ними-куда интереснее!»
Раздавшийся стук в дверь знаменовал одно – его сын уже здесь. Он открыл дверь и увидел перед собой улыбающегося мужчину лет тридцати с короткой стрижкой, не с длинной, но и не с короткой бородой и голубыми сияющими глазами. Но он уже знал. Кто это: это был Томас. Они оба улыбались друг другу и готовы были говорить обо всём и ни о чём.
На тумбочке у кровати в тёмно-синей рамочке стояла фотография двух слегка улыбающихся мужчин на фоне бескрайнего, манящего серого горного пейзажа.