Меж бессмертных и неживых. Сборник рассказов

Пока – запрещены.

Наверное, ты не знаешь, что можно выращивать тела-пустышки из, хм-хм, материала заказчика. Но они быстро приходят в негодность. Быстрее, чем отдельные части таких пустышек, пришитые к «природному» телу. Почему – пока неизвестно. Можно ли это исправить – тоже.

Итак, отловить молодого, здорового, непорченного претендента, выскрести его черепушку и затолкать в нее мозги, принадлежащие какому-нибудь денежному мешку… Паскудная перспектива для претендента. А? Но попробуй такого найди.

Некоторые находят. Потом этих уродов ловят за их новые задницы. Это, сам понимаешь, не афишируется. Тела снова опустошаются и служат контейнерами для совсем других людей.

Но это все лирика. А проза жизни такова: бессмертные хотят взять все под свой контроль. Их можно понять… Или я должен был сказать – нас? Нас можно понять? Пусть так. К хорошему быстро привыкаешь.

Теперь смотри. У нас две заинтересованных стороны.

Первая – киборги. Плюс – мы более автономны. Конечно, нужны грамотные техники и врачи, но это дело наживное. Минус… Тебе, наверное, трудно это понять, однако – ностальгия. По тому, что мы заменили.

Вторая – паразиты. Патологический страх перед механикой. Ну и страх Смерти с большой буквы П. Они попали в ловушку и выбраться из нее уже не могут. К счастью, таких очень мало. Пока.

Тех, кто к бессмертию не стремится всерьез, мы в расчет не берем. Вы нам нужны для того, чтобы было кем помыкать. Так что спрашивать у вас никто ничего не будет.

Есть еще одна альтернатива. Человек Цифровой. Кое-кто уже переселился в Сеть навсегда либо попытался оцифровать себя и в результате заполучил цифровую копию своей личности. Жуткая глупость – что одно, что другое.

Я там, кстати, тоже есть. Я недавно поговорил с ним – тем мною, которым стал мой цифровой дух… Это пугает. Я, знаешь ли, не такой.

Они работают над оружием. По чьему-то заказу.

Ты понимаешь, о чем речь? Вот-вот начнется… не знаю. Это не будет в прямом смысле слова «войной», но «противостоянием» будет точно. Угадай, за чей счет.

Долгое получилось вступление. Извини, дальше только по делу.

Здесь у меня есть кое-какие исходники. Я постараюсь найти сам, кому это передать, но если что-то пойдет не так, этим займешься ты.

Бывай. Жаль, если не удастся свидеться.

Проверь следующих:

DrBenway; Рыжая Ведьма; Никодим. Контакты во вложении.

Я потер лицо. Выжат как… Как не знаю что. Как соевый лимон.

Ностальгия по ампутированному естеству, надо же! Интересно, а в зависть она может развиться? В ненависть?

Кое-в-чем ты, па, ошибся. Слухи о пересадках мозгов ходили давно. Иногда они настолько дикие, что начинаешь верить. Скажем, этот мужик из совета директоров… Петронов, кажется. Ему же все лицо перекроили…

А не сошел ли он с ума? Отец, я имею в виду.

Я улегся на койку и уставился в потолок, припоминая, как он выглядел и как себя вел. Только сравнивать особо не с чем. Да, на психа не похоже, но если бы каждый псих был похож на психа, жизнь стала бы намного скучнее.

– Ну что, сынок, ты уже начал действовать? – спрашивает отец, наклоняясь надо мной.

Я задираю голову.

– Привет, па.

Голос звучит приглушенно и неестественно.

– Конечно, начал, – встревает отец. – Ты посмотри, как устал. Не мог же он просто так устать?

– Слушай, па, я спать хочу…

– Ты тормозишь, – перебивает отец. – Неизвестно, сколько времени осталось, и сколько часов или дней из них ты проспишь.

– Каких, в жопу, дней? – возмущаюсь я. – Па, ты меня как разбудил, так я с тех пор не сплю, мотаюсь только, как!.. Дай поспать!

– А ты поставил будильник?

Я пытаюсь встать. Не выходит. Ни рук, ни ног… выгибаю шею, смотрю назад. В глазах у меня двоится.

Стул в перевернутой комнате всего один. Поэтому отец-а сидит на нем, а отец-б устроился на столе, скрестив по-турецки ноги.

– Ну и кто из вас па? – спрашиваю я.

– Он, – говорят они хором, кивая друг на друга и смеются.

– Но я могу усыновить тебя, – заявляет тот, что сидит на столе.

Я открыл глаза. Четыре с копейками. Сволочи. Оба сволочи. Как будто мне с одним проблем мало.

Интересно, на кого они кивали?.. Я вспомнил этот их жест. Повторил.

Не друг на друга. Скорее куда-то за спину. Я мрачно посмотрел в ту сторону. Дверь. Ну не Маяковского же они имели в виду?! У, две с-собаки…

– Кофе. Срочно.

Я набрал номер человека, подписанного как DrBenway. «Защищенное соединение». Прекрасно. После некоторой паузы выскочило сообщение: «Подключитесь либо воспользуйтесь очками. У вас пятнадцать секунд. Время пошло».

Твою мать. Я поспешно натянул перчатки, надел очки, включил. Уложился в двенадцать.

…И оказался в операционной. Почти настоящей. Почти настоящий доктор с кровавыми отпечатками ладоней на белом халате взглянул на меня.

DrBenway: Слушаю?

Я: Здравствуйте.

DrBenway: Кто слил тебе этот контакт?

Я: Тот, кто посоветовал обратиться к вам.

DrBenway: Не рекомендую шутить, малыш. (Он шевельнул пальцами. Перед глазами поплыло.) Кто?

Я: Отец.

DrBenway: Кто у нас отец?

Я: Андрей Меньшиков.

DrBenway: Ну-ну.

Я: Это просто аватара.

DrBenway: Вижу. Что же тебе надо, сиротинушка?

Я: Взгляните. (Я протянул ему «мину». Он взял, помолчал секунду.)

DrBenway: Будь я проклят!!!

Вот поэтому чистюль-хакеров практически не бывает. Мы не можем вот так взять и мгновенно окинуть взглядом, проанализировать и понять хоть сколько-нибудь приличный объем данных.

DrBenway: Откуда он это увел?

Я: Черт его знает… А что это?

DrBenway: Мозговой слизень. Лады, парень, дальше я сам.

Я: А я?

DrBenway: А ты… (Он щелкнул пальцами.)

Вокруг закружились цветные вспышки и образы – и я провалился вниз.

Открываю глаза – и тут же зажмуриваюсь. С низкого потолка бьет яркий свет. Затылок ноет, в ушах шумит. Полный набор…

Не открывая глаз, пробую сесть. Не сразу нахожу, куда спустить ноги. Направо. Слева жестковатая спинка того, на чем я лежу. Сажусь. Штормит. Откидываюсь на спинку. Очень сильно штормит. Перед глазами плавают большие цветные прямоугольники.

Сильно дергает вправо, и я больно прикладываюсь ухом к чему-то прохладному и твердому.

В ухе раздается приятный женский голос.

«Станция Комсомольская. Переход на Сокольническую линию и выход к вокзалам Ленинградскому, Ярославскому и Казанскому».

Как – Комсомольская?

Открываю глаза. Напротив – стекло, за стеклом – пустой темный вестибюль станции Комсомольская-Кольцевая. Рядом – открытые двери вагона. Между дверьми и стеклом – выцветшая схема московского метрополитена.

А как я сюда попал? Бе-е-езнадежно…

«Осторожно, двери закрываются, следующая станция Проспект Мира».

А, иди ты… Встаю, подхожу к схеме. Получается, мне через одну, если принять, что я еду в «Маяк». А если…

Трясу головой. Надо все-таки спать больше. А то так вот сядешь в метро… Потом ляжешь… А потом проснешься – а тебя нет. Свистнули и пересадили мозги какого-нибудь старого пердуна с большим мешком денег.

На чем я остановился? А, «Сумеречный сад»… Доктор Бенвей, Рыжая Ведьма, Никодим… Негусто.

«Станция Комсомольская. Переход на Сокольническую линию и выход к вокзалам Ленинградскому, Ярославскому…»

– Э! – говорю я вслух. – Ты что, с ума сошла? Какая еще Комсомольская?

Смотрю в окно на двери. Глухая стена. Оборачиваюсь.

«Осторожно, двери закрываются, следующая станция Курская».

Я что, еще не проснулся?

Поезд разгоняется, потом резко тормозит. Станция, мать твою, Комсомольская, переход на Сокольническую, едрить ее, линию и выход к трем, блин, вокзалам. Поднимаюсь с пола и бегу к ближайшей двери. В проеме стоит женщина в темных очках и полицейской форме. Подошва ее ботинка врезается мне в живот, и я отлетаю к «осторожно, двери закрываются».

Обратно в туннель. Лампы мерцают, потрескивая, некоторые гаснут. Потом…

Что-то, похожее на невесомость. Будто тому, кто наблюдал за мной, наскучило, он проголодался и решил сходить к холодильнику сварганить пару бутербродов. Одно из стекол выгибается вглубь вагона, превращается в человеческую голову. Голова осматривается. Прозрачные глаза находят меня.

– Это не твоя игра! – говорит она.

Голос смутно знакомый… Маяковский?!

– Постараюсь вытащить тебя на следующей станции! Не прозевай! Как только поезд остановится, беги!..

Рывок. Невесомость закончилась.

«Станция Комсомольская…» Двери открываться не желают, лишь напряженно гудят. На станции несколько полицейских. Клоны, что ли?

Стекло, из которого недавно торчала голова, разлетается вдребезги. Выскакиваю в образовавшуюся дыру и бегу неизвестно куда. Еще несколько полицейских дам спешат перекрыть выход. Уворачиваюсь, бегу к переходу на другую станцию. Эскалаторов нет.

– Прыгай! – кричит Маяковский.

Черт. Почему я?

Лежать было жестко. Я сел и стянул с головы очки. Беспроводные системы – это прекрасно… Похоже, свалился со стула во время одного из «торможений».

Стук в дверь.

– Да?!

– Вы в порядке?

Маяковский. Значит, это и правда был его голос… А ведь я там даже и не задумался о том, что мог застрять в вирте.

– Нет. Сейчас…

Я открыл дверь и долго смотрел на Маяковского, потом перевел взгляд на сетик.

– Так… Вы можете рассказать мне, что случилось?

– Относительно. – Он неуверенно кашлянул. – Пойдемте. И компьютер прихватите с собой.

Я стянул с рук перчатки, бросил их на стол, взял сетик, вышел из комнаты и запер дверь. Маяковский нетерпеливо топтался у лестницы.

– Ведите, – буркнул я.

Мы спустились вниз, прошли мимо стойки в небольшой коридорчик, и Маяковский открыл неприметную дверцу, мимо которой я, будь один, непременно бы проскочил. Хозяин впустил меня в крошечную, заставленную аппаратурой комнатушку, закрыл дверцу и принялся щелкать кнопками на пульте, что висел на стене.

Комнатку затопило гудение, в котором мне то и дело слышались отдельные слова.

– Что это? – спросил я.

– Где? – Я ткнул пальцем в сторону пульта, и Маяковский махнул рукой: – А. Чтобы не подслушивали.

– Кто?

– Откуда я знаю? Это ваши знакомые. С кем вы так душевно пообщались?

– Когда?

Маяковский вгляделся в меня.

– Что вы помните?

– Метро. – Я пожал плечами. – Меня все время привозили на Комсомольскую и не давали толком…

– Ага. А до этого?

Я нахмурился. В памяти зияла довольно большая дырка с неровными краями. Последнее, что я помнил – это посещение «Зоопарка». Отец сказал, чтобы я зашел в «Сумеречный сад»…

– Помню, как был в «Зоопарке»… В смысле, в «Баррикаде». Оттуда я направился сюда и… – Голова начала раскалываться. – И я проснулся в метро. Остальное вы знаете. Кстати, откуда?

– Ага… Значит, вы не помните, что отдавали мне компьютер в починку?

– А я отдавал?

Маяковский кивнул.

– И разговор, который произошел у вас с человеком в белом халате, вы тоже не помните?

– С человеком… С доктором, что ли?

– Ну да. У него был ник «Доктор Бенвей».

– Не знаю такого… А зачем я с ним разговаривал?

– Вы ему кое-что передали. Сядьте сюда и взгляните.

Он указал на стул перед небольшим экраном и включил видеозапись.

– Так-так… А откуда это у вас? – нахмурился я.

Маяковский почесал нос.

– Я решил, что вы любопытный клиент…

– Да нет. Это вы – любопытный хозяин, – возразил я. – Но вы меня, судя по всему, спасли.

– Возможно. – Он дернул щекой. – Хотелось бы понять, зачем запихивать вас в виртуальный мешок. Это не очень умно… Разве что у дока не было под рукой ничего более серьезного.

– Это риторический вопрос?

– В общем, да. А вот «что вы собираетесь делать?» – уже нет.

Я проснул сетик.

– Эй, поаккуратнее! – сказал Маяковский. – Эта игрушка нас так засветит!

– Ну вы же все предусмотрели?

– Нет! Кар-рамба… – Он забегал пальцами по клавиатуре. – Все, давайте, работайте…

Я вытащил отцовское письмо, нашел место, где он оставил контакты. Действительно, первым значился «DrBenway».

Остались еще двое.

– Интересно, а док свистнул этот список или нет? – спросил я.

– Непонятно. А вот файл, который вы ему передали – да, свистнул. Я его скопировал.

Про файл я тоже не помнил, а по видео ничего толком понятно не было.

– Что там?

– Вы же слышали – «мозговой слизень».

– И?

– И все. Если эту штуку пустить в производство, все мы окажемся на поводке… Однако теперь вам надо уходить. Не знаю, кто как, а я бы на месте этого доктора уже начал бы поиски. Или вас, или тех, кто вас найдет и покарает по законам военного времени. Может быть, он не заметил, что вы сбежали из его петли, но на это надеяться глупо, а профессионалов в Москве достаточно.

– И сколько у меня времени?

– Думаю, еще минут десять есть.

– А вы тут как?

– Отбрехаемся, – усмехнулся Маяковский. – В конце концов, откуда я знаю, чем занимаются в номерах постояльцы? Особенно столь опасные и скорые на расправу?

– Тогда пойду собираться.

Оглядывая комнату, в которой не успел даже толком пожить, я прикидывал варианты. Их было, прямо скажем, немного.

Полиция. Вариант нулевой. Даже не рассматривался. Любой полицейский – потенциальный бессмертный. А иметь такое средство контроля за людьми – кто откажется?

В Питер. Хреновый вариант, даже если док и не выяснил про меня все-все-все и еще немножко сверху, пока я катался в его виртуальном метро.

Свидеться с остальными персонажами из отцовского списка: Рыжей Ведьмой и этим… Никодимом. Если есть на свете знак «неизвестность», то он прибит как раз над этим вариантом. Подбросить яду в банку с пауками…

Очень хотелось домой. Но тогда я, получается, даже не попробую толком выполнить последнюю просьбу отца.

Я попрощался с Маяковским и вышел на улицу. Откуда-то потянуло гарью. Перебравшись за стену, я влился в поток людей, шедших в сторону метро. План потихоньку складывался в голове. Но для начала надо спуститься под землю.

Устроившись в пустом вагоне – людей с утра так и не прибавилось, – я открыл сетик. Сеть работала не слишком хорошо, кроме того, блокировщик рекламы каждые десять секунд уведомлял об очередном заблокированном приложении, стремившемся пролезть на компьютер. Одно из таких я запустил ради интереса.

> из нас создают один из показателей уровня жизни этот шепот в середине июня

> с помощью кубиков или людей потребление сходит за Ним

Прикладной дадаизм в действии…

Я открыл терминал и набрал номер Никодима. Здесь никаких предложений срочно надеть очки, причесаться или вымыть руки не поступало. Все было старомодно как его имя: просто белые буковки на черном экране.

Nickodym: Слушаю.

Я: Я от Меньшикова.

Nickodym: Он упомянул меня в завещании?

Я: Вроде того. Он просил передать вам информацию.

Nickodym: На словах?

Я: Нет.

Nickodym: Какого плана информация?

Говорить открытым текстом будет неразумно.

Я: Об улитках-паразитках.

Пауза.

Nickodym: Я тебя понял. Не здесь и не сейчас.

Я: Предложения?

Nickodym: В десять вечера в «Расческе». На всю Москву она одна, не ошибешься.

Я: …Ни хрена.

Nickodym: То есть?

Nickodym: Ну да. Там и свидимся.

Я: Как я вас узнаю?

Nickodym: Я буду в дебильной шляпе.

Я: Ага.

Nickodym: Самой дебильной.

И он оборвал связь. Чудесный собеседник: ничего лишнего. На пробу я решил попробовать связаться и с Рыжей Ведьмой. По словам отца, она признавала только видеосвязь.

Канал был включен на прием входящих. Изображение проявилось на экране – и я отшатнулся.

Она действительно была рыжей, хотя волос на ее бритом черепе оставалось не так уж много: короткий мохок и свисающая на лицо длинная прядь. Лицо это было серым. По щекам от черных пустых глазниц тянулись, словно следы слез, черные бороздки, прочерченные пластиком от расплавившихся глазных имплантов. По искривленным синим губам ползали мухи.

Может быть, были еще какие-то отличительные черты, но я их высматривать не стал. Сохранил картинку и выключил видеосвязь.

«Станция Парк Культуры…»

Проклятье. И оружия никакого нет.

«Расческа» на Таганской площади была еще одной пограничной точкой, находившейся прямо за стеной. Неожиданно тихий клуб: приличное помещение, столы максимум на двоих, привинченные к полу стулья, полумрак; звуковой фон из звуков битого стекла, сминаемой бумаги и редких металлических ударов. И множество посетителей, наглухо ушедших в свои внутренние миры. Хода во внешнюю сеть отсюда не было.

Я уселся за столик, включил сетик. Аквариум. Из внешнего мира сюда поступала, видимо, только еда и люди. Хорошее место.

– Что будете заказывать?

Я поднял голову. У столика стояла официантка. Длинные прямые волосы, черный комбинезон с белой зубчатой вставкой от горла до низа живота.

– Кофе, – сказал я, стараясь не слишком пялиться на девушку.

– Соевый?

– Верно. А что, и настоящий тоже есть?

– Да. Что-нибудь еще?

– Нет, благодарю.

Официантка бесшумно исчезла.

– Предпочитаете тишину?

На стул напротив уселся незнакомец в болотного цвета плаще.

– Нормальная у вас шляпа, – сказал я.

– Знаю. – Он снял шляпу, положил на стол и взъерошил волосы.

Рыжие.

– Вы спешите?

– Зависит от тебя.

– Тогда для начала…

Я развернул к нему сетик. Никодим побледнел.

– Ваш кофе, – сказала вернувшаяся официантка, поставила передо мной стакан и обратилась к Никодиму: – Что-нибудь желаете?

Он медленно поднял на нее взгляд. И так же медленно повел головой влево-вправо. Официантка ушла.

– Насколько я могу судить, вы ее знали, – заметил я, отпивая кофе.

Горячий.

– Да… – Голос ему изменил. Никодим прокашлялся. – Да, знаю.

– Вы верите в совпадения?

– Смотря… что с чем совпало.

Я отобрал у него сетик и сказал:

– Отец оставил мне контакты троих человек. Тех, кому можно передать информацию. Вы, она и еще один персонаж.

– Кто? – Никодим подался вперед.

– Некий доктор Бенвей. Имя, конечно, не настоящее…

– Зато характер тот самый. – Тут он вытаращил глаза: – Минуточку!.. Отец?!

– Да.

– Любопытно…

Никодим предостерегающе поднял руку и чуть прикрыл глаза. Пальцы другой руки принялись постукивать по столешнице. Вышел в виртуал. Ну, пусть…

– Интересно, кто из нас четверых навел на нас охотников, – пробормотал Никодим, открывая глаза.

– Четверых?

– Тебя я не считаю.

– И на том спасибо… Что за охотники?

– Четыре пустышки. – Он дернул щекой. – Один у двери, остальные чуть дальше. Внутрь войти не рискуют. Ждут, что мы выйдем и попрем через стену.

– Разве что рокет-джампом…

Никодим кивнул.

– Плохо, что ты без игрушек. – Он ткнул пальцем себе в висок. – Сэкономили бы время… Выходим наружу – и ты бежишь налево, заворачиваешь за дом и фигачишь по Гончарному, если не подстрелят. Надо добраться до реки. Но сначала поделись-ка инфой. Вдруг потом не успеем.

И он подключился к сетику. Я разрешил вход и встал:

– Пойду пока за кофе расплачусь.

Лавируя между столиками, добрался до кассы. Кассир улыбнулась:

– Могли бы подозвать.

– Мы слегка торопимся.

– Ну что же… Удачи.

Никодим поджидал меня у выхода. Он сунул мне сетик и снял с пояса две короткие дубинки-шокера.

– Готов?

– Да, – отозвался я. – А когда доберемся до реки?

– Ты что, не знаешь, что делать с рекой?

Не дожидаясь ответа, Никодим толкнул дверь плечом и вывалился на улицу, сбив с ног какого-то случайного прохожего.

– Нельзя, что ли, поаккуратнее?! – завопил тот.

– Нет! – рявкнул Никодим.

Он выбросил веред обе руки, ткнув концами дубинок в живот парню в серой куртке и странным лицом.

– Ходу!!!

С топочущим за спиной Никодимом я добежал до освещаемого одиноким фонарем перекрестка. Прямо по курсу была арка, заставленная несгораемыми металлическими шкафами, старыми мусорными баками и еще какой-то рухлядью.

– Точно туда? – крикнул я через плечо.

– Да!

Дверца ближайшего шкафа распахнулась, и из-за нее показался человек. Послышалось щелканье позвонков: шкаф был мне по подбородок, а прятавшийся в нем человек казался головы на две выше.

– Стоило так мучиться, – пробормотал я, ошеломленно разглядывая его.

Когда-то синяя джинсовая куртка, на шее грязный платок, ноги облачены в драные треники…

– Ты чего встал? – проорал мне в ухо Никодим. – Жить надоело?

– Тут местный, – ответил я. – И вряд ли он вылез пожелать приятного вечера…

– Плата за вход сто восемьдесят два рубля.

– Ты не знаешь, что делать, что ли? – удивился Никодим.

Я пожал плечами, шагнул к дылде и ударил его кулаком в живот. Дылда согнулся, но как-то не до конца. Наверное, не все позвонки на место встали.

– Э! – закричал еще один. – Ты зачем?..

– Отвали! – Никодим вышел вперед, покручивая дубинками. – За нами пустышки!

– А мне какое дело? – спросил этот парень. – Это твои проблемы!..

Пуля, взвизгнув, срикошетила от стены. Парень понял, что насчет проблем погорячился, и быстро, решительно сделал ноги. Никодим метнулся вперед, я двинул за ним, походя опрокинув шкаф. Конечно, никого не задержит, но все-таки…

Я где-то читал, что в некоторых городах были пешеходные улицы. Особенно в районе исторических центров таких городов.

Гончарный переулок, как мне показалось, вполне можно было отнести к «историческому центру города» – по признаку «пешеходности». Проехать здесь на чем-то, кроме танка, было невозможно. Асфальт разворочен, проезд перекрыт обломками бетонных столбов и непонятно откуда взявшимися бетонными же плитами. По обе стороны дороги торчали сухие, словно покрытые лаком деревья, мучительно растопырив поблескивавшие ветки. Кое-где на них болтались обрывки мишуры, елочные игрушки и неработающие гирлянды.

В темноте я разглядел людей, сидевших на земле под деревьями. Они смотрели куда-то вверх и тоже казались лакированными. Рядом с некоторыми горели маленькие фонарики.

– Что это? – спросил я Никодима.

– Отвали! – Он уже начал задыхаться. – Нашел время… Вперед!

Проскочив мертвый сквер, мы выбежали на еще один перекресток. Прямо перед нами возвышалась совершенно темная громада высотного дома. Левый его край был ближе.

– Давай в подъезд, – сказал Никодим.

– Надо было заказ какой-нибудь взять, – проворчал я. – Хоть не напрасно бы бегали…

Никодим пропыхтел что-то неразборчивое.

Двери у подъезда не было. Наверняка ее можно было найти в одной из мусорных баррикад, но стоило ли стараться?

– Осторожно. – Никодим взял меня за плечо. – Здесь могут водиться люди.

– Плохо…

– Давай топай по лестнице. За двоих. А я буду вытаскивать нас из всего этого.

Никодиму удавалось перемещаться практически бесшумно. И мне, и «пустышкам» было до него далеко. Я побежал вверх по пыльной лестнице. Ей уже давно никто не пользовался. Может, обойдемся без людей… Преследователи рванули за мной наверх. Я взобрался на четвертый этаж, огляделся. Дверей не было не только внизу. Двери, обои, стекла, краска – это все из какой-то совсем другой жизни, к которой «это» никакого отношения не имело.

Пробежать весь длинный коридор я не успел. Что-то высекло из стены фонтанчик бетонной пыли, и я закатился в ближайшую квартиру. Выстрела слышно не было. Проклятые глушители…

Позади раздался странный шум – словно разорвали простыню – и крик. Наверное, это Никодим. Я выглянул в коридор и чуть было не поплатился глазом. Еще одна бесшумная пуля клюнула стену. Выругавшись, я снял куртку, швырнул ее в дверной проем и выкатился следом. Преследователь был уже совсем рядом – только в мою сторону он не смотрел. Он смотрел на Никодима, прикрывающегося как щитом еще одним охотником, держа у его виска дубинку.

Не успев толком сообразить, что я такое творю, я оказался за спиной «пустышки» и обхватил рукой его шею. В следующую секунду в мое лицо ткнулся ствол. К счастью, одна свободная рука у меня была. Я ударил по стволу – и охотник сделал себе в голове лишнюю дырку.

Снова раздался треск.

– А где последний? – спросил я мрачно.

– Не знаю…

– Тогда прячься.

Никодим послушался. Я поднял пистолет, осмотрел его. Ничего необычного, пушка как пушка. Только ствол из-за глушителя длинноват.

В начале коридора показался охотник. Я выпустил две пули и нырнул обратно в комнату. «Пустышка» сделал несколько шагов, вскрикнул и упал.

– Живой? – спросил я громко.

– Смотря кто, – ответил Никодим.

– Молодец.

– Спасибо. Пойдем. Нам еще на остров переправляться.

Река. Вряд ли река в городе сейчас в том состоянии, чтобы ее можно было пересечь вплавь и не раствориться, как в кислотных водах Леты. Черт…

– А на чем? – поинтересовался я.

– На плоту.

– Э… А можно поподробнее?

– Сейчас сам все увидишь! Если не будешь трындеть до темноты.

Аргумент.

Плот примерно четыре с половиной на три метра был собран из кучи старых пластиковых бутылей из-под питьевой воды. Была в этом какая-то ирония, но я так и не смог ее толком сформулировать. Что-то связанное с той водой, в которой он висел абсолютно неподвижно. Уж ее-то никто бы не назвал питьевой.

– Давай вниз! – буркнул Никодим.

– Что ты все время командуешь? – удивился я.

– Ребят! – раздалось снизу. – Если вы собираетесь там препираться…

– Сейчас! – Никодим молча толкнул меня в спину, и я едва не свалился в воду.

– Понял, иду…

Погонщиков на плоту было двое. На удивление низкорослые и щуплые, зато очень механизированные. Один из них протянул мне руку ладонью вверх:

– Ант. Это Брат.

– Игорь. – Я осторожно пожал протянутое.

Ант осмотрел пустую ладонь. Нахмурился.

– Кто платит?

– Он! – сказал Никодим, спрыгивая. – Ладно-ладно. Вместе. Потом рассчитаемся.

Второй погонщик был человеком не слова, но дела. Пока мы с Никодимом шарили по карманам в поисках наличных, он молча оттолкнулся от стены (или как следует называть настолько вертикальный рукотворный берег реки?), поднял с палубы плота шест длиной в два с лишним своих роста и принялся править свое плавсредство к другому берегу.

– Что такое эти «пустышки»? – спросил я.

– Искусственные люди. Сначала их выращивали на органы. Теперь, собственно, тоже. Но они против.

– Их можно понять.

– Дело не в этом. У них нечем быть против. Это же просто тела… Должны были быть. Но кто-то что-то испробовал на них… – Никодим широко раскрытыми глазами уставился на меня. – И теперь мы знаем, что именно.

Он приложил палец к губам. Да уж, молчание – золото… Интересно, а за транспортировку им заплатить можно?

Большинство окон в домах на острове было темным, но квартиры за этой темнотой отнюдь не пустовали. Здесь не было тишины, подобной той, что мы так неаккуратно раскокали в высотке.

– Что тут у них? – спросил я Никодима негромко.

– Инкубатор, – машинально ответил он и тут же подозрительно зыркнул на меня: – У кого «у них»?

– Ну… У вас. – Я пожал плечами. – Или у нас?

– Все равно. Так или иначе – это инкубатор, – повторил Никодим. – Возврат к естественному отбору, непригодных к жизни просим не беспокоиться.

– Серьезно?

– Да. Так было. Экспериментальная зона, охрана… Весь остров под колпаком и вертухаи на крышах. Извини, чувак.

– Ничего, я потихоньку привыкаю… А теперь что?

– То же самое, только без вертухаев. Впрочем, хрен разберет. Сегодня он свой, а завтра у него значок, оклад и неограниченные полномочия.

В хорошей компании время проходит незаметно и мимо. Высокий берег скрыл большую часть домов, и через пару секунд плот уткнулся в ряд старых черных автопокрышек, пришурупленых к стене, и замер. Как вмороженный.

Никодим поднялся на ноги, разогнул спину.

– До скорого, Ник! – Ант поднял руку.

Брат повторил его жест.

– Удачи, парни! Смотрите, чтобы река не безобразничала!

И Никодим полез наверх. Лестницы – ряда вмурованных в стену металлических скоб – видно практически не было, поэтому он походил на жука. Тощего жука-мутанта на амфетаминах.

– До скорого, – повторил Ант уже мне.

– Удачи… – Я взялся за скобу и спросил напоследок: – А почему вы без мотора?

– Так тише.

Что-то меня в последнее время по логике уделывают подчистую.

Перебравшись через еще одну реку по самодельному мосту, мы прошли несколькими старыми улочками и добрались до метро. Выглядело здание нелепо: круглое и покрашенное в радикально желтый цвет с сиреневыми полосками, оно сильно смахивало на барабан.

Едва мы миновали еще один мертвый сквер и вышли на более-менее освещенный кусок асфальта, как из ниоткуда к нам навстречу вышла делегация.

– Плата за вход, – начал низкорослый и широкоплечий, почти квадратный перец в черном пиджаке с оторванными рукавами, надетом на голое тело.

Никодим поступил довольно невежливо. Он молча ткнул квадратного обеими дубинками в брюхо. Раздался треск, и квадратный отлетел назад и грохнулся на спину.

– Нам не сюда, – мрачно сказал Никодим.

Делегация, поредевшая на двадцать процентов, промолчала. И им же лучше.

– Ты сказал – зона…

– Ну да.

Осекшись, я остановился перед флюоресцирующим окном старого дома. То есть, это так казалось, что оно флюоресцировало…

Больше ничего про дом сказать не могу.

За стеклом оказалась девушка. С короткой стрижкой, одна темная прядь спадала на лицо, почти черные губы были чуть приоткрыты. Она стояла, опираясь руками о подоконник и наклонившись вперед, так что я мог без особого труда заглянуть за ворот ее свободной, мало что скрывающей майки.

Тонкая рука поднесла к губам белую палочку с тлеющим кончиком. Девушка вдохнула дым, подержала его в себе – и выдохнула в мою сторону. Потом подмигнула, качнулась вперед и, поморщившись, оглянулась через плечо. За ней зашевелилось что-то длинное, блестящее и коленчатое, похожее на ногу паука.

Никодим похлопал мена по плечу:

– Идем. Если хочешь посмотреть, я потом скажу, где. Только не факт, что ты ее узнаешь.

– Почему? – тупо спросил я.

– Она почти всегда стоит спиной к камере.

– А… – Я помотал головой. – Нет, спасибо. А ей нестрашно так?

– Сам, что ли, не видишь? – Никодим помахал девушке рукой. – Так что ты про зону?

– Про какую?.. Тьфу, забыл, что спросить хотел.

– Тогда подожди.

Мы вошли в подъезд и поднялись на второй этаж. Никодим открыл дверь.

– Заходи. Можно не разуваться.

– Кого здесь выращивали? – спросил я в лоб, когда мы устроились в небольшой комнате, Никодим на кровати, я на стуле.

– Нас, – просто ответил он.

– Вас…

– Меня. Твоего отца. Да мало ли кого… Своего рода элиту. Сначала к центру начала стекаться всякая сволочь, каждая со своей программой спасения… Ну, можешь себе представить. «Царь горы», только с оружием… Потом, когда они настреляли достаточно фрагов, в дело вступили военные. Когда правительства рушатся, в дело всегда вступают или военные, или полиция. Но тут полиция оказалась одной из команд, что воевала за флаг… Поэтому – военные. Сам понимаешь, как они это умеют. Кордоны, аусвайсы… Потом – стена. Правительство решили засунуть поглубже в Родину, а тут устроили отстойник. И запустили в него нас.

– Вас…

– Заладил, блин. Да. Бойцов, снайперов, тактиков-стратегов и прочий техперсонал. Техперсонал, этихперсонал… Ему повезло меньше всего.

– А вы?..

– Я? Боец. Решил освоить дополнительную профессию – и не прогадал. Меньшиков был среди умников. Стратег, блин… В общем, потом нам надоело. Сволочь мельчала, но меньше ее не становилось. И мы вышли из игры. Вернее, я вышел. Еще кое-кто…

– Ведьма?

– Да. Она тоже.

– А отец?

– Тебе сколько лет? – вдруг спросил Никодим.

– Двадцать четыре.

– Тогда расслабься – он тебе не отец.