Полет курицы

Здесь нечего особо сказать, и после ряда моих коротких замечаний – к визуальному ряду и саундтреку, по которым достаточно будет работы композитора и специалистов по видеомонтажу, – просмотр продолжается.

Пока Женя проверяет корректность версии видео на подачу в презентацию, я отпиваю приготовленный в начале презентации, а обнаруженный мной только сейчас кофе и вспоминаю бомжа, любезно встретившего меня сегодня на парковке. В моей голове рождается странная, смутная мысль.

Полет. Почему полет?

Бомж, тыкающий в небо. Что он там увидел? Слабый, беспомощный, уродливый и тупой баран той или иной социальной категории – что есть высота, что есть полет к этой высоте для него? Свобода? Беспечность? Ползающий считает полет делом, не требующим усилий. Птица для него – порхающая сонная тварь, а не комок мышц, выживающий и летящий куда-то по нужде. Полет – это свобода от необходимости ползать. Свобода от временных затрат, свобода от любых обязательств. Экспресс-стиль. То, что нужно для быстрой еды и быстрой бытовой химии.

– Тематика всей грядущей кампании – полет, – замечаю я тоном, который подразумевает, что все должны взять сказанное на карандаш.

– Следующий ролик как раз с этим мотивом, – Женя стала несколько бодрее; кажется, она тоже успела попить кофе у меня за спиной.

А про мой мне никто даже не сказал. Порочные твари – подсидят, и не заметишь.

Следующий ролик уже лишен бытовухи и обыденности. Много света, полет, шикарная блондинка, плывущая сквозь облака, и ее сандалии, легкая потертость на которых вынуждает ее спуститься ниже. Но стоит ей воспользоваться доставленным ей на облачке средством для восстановления поверхности кожи нашей торговой марки, как силы к ней возвращаются, и полет ее становится выше, а улыбка шире. Вот они, до восьмидесяти процентов потребления FMCG, вот их счастье. After-shot демонстрирует подмигивающую девчонку, усиливая эффект счастья, получаемого от использования продукта.

– До слез, – этот ролик оказывается достойным трех моих хлопков в ладоши.

– Такими темпами, Саша и Михалян уедут в Голливуд. Что нам тогда делать? – пытается выдавить из себя сараказм женин ассистент.

– Окей, очень зрелищно, – замечает Стас. – Только тут вышла то ли богиня, то ли нимфа – черт пойми, что.

– А я считаю, элементы костюма и краска на лице хорошо сошлись. Очень нежно, изящно. И двигается эта девочка прекрасно, благодаря чему процесс ухода за обувью у нас превратился в сказку, – тоном истинного гурмана отвечаю я.

– Ага. И у нее слишком быстро появляется полировка на сандалиях, – вздыхает Женя; я до сих пор не понимаю, какого размера у Жени сиськи – третьего или второго; в любом случае, она одной ногой замужем, и узнать это достоверно – без пушапов и ваты, – не представляется возможным. – Ну, и образ – мне вот тоже кажется – слишком намешанный, странный.

– Да ну, не переживай ты, Женечка, это же материал для целевой аудитории, для которой нет разницы между гиеной обыкновенной и гееной огненной. Подача продукции есть – значит, миссия выполнена. Продано! А саундтрек, кстати, скинь мне отдельно, я поставлю на мобильник.

– Не всегда понимаю Вас, Эдуард Юльевич, – вздыхает Стас.

– Ставишь под сомнение?

– Нет, просто советую.

– И что советуешь?

Стас, я ведь и надавить могу, ага?

– Пересмотреть другие варианты, в других обработках.

– Стас, ты же у нас заместитель по продажам и общей координации, не так ли?

– Эм…

– Ну, так вот – продавай и координируй. По промо твоя функция – сугубо рекомендательная. И я тебя услышал.

– Я стараюсь оптимизировать процессы, – щеки Демчука краснеют; по крайней мере, одна покраснела точно.

– Ясно, – киваю. – Погнали по фуду. Сначала основной ассортимент, потом снеки.

– Минутку, – бодро откликается Женя и идет к проектору, чтобы что-то там проверить.

В чем я уверен, так это в том, что Женю взбодрило не только кофе, но и то, как я отшил Стаса с его заумными энциклопедическими домыслами. У парня степень магистра, и это сказывается на его частых попытках обратиться к теоретическому первоисточнику в то время, когда надо ковать железо, не отходя от кассы. Иной раз, диву даешься тому, как у этого быдлана может быть ученая степень. Но потом вспоминаешь о том, что наличие высшего образования – лишь формальное требование компании, поскольку не получить его в наше время может только конченый мудак. В университетах столько умственно отсталых, которые правдой-неправдой закрывают сессии хотя бы на тройки, а то и успешнее, что оправданию отсутствию диплома нет ни для кого. А должности, в любом случае, дают исходя из заслуг, а не из образования. Во всяком случае, в моем штате. И Стас свое место, опять же, правдой-неправдой, а заслужил. При всем этом, меня частенько раздражает его стремление сомневаться в базовых ценностях. Иногда мне кажется, что он намеренно, демонстративно пытается войти в конфронтацию со мной хотя бы по мелочи, дабы продемонстрировать свою профессиональную значимость и отсутствие раболепия. Но, по сути, он просто сомневается.

Сомневающиеся, не уверенные в чем-то люди – лучшие объекты для слабоумного старческого движения, представителями которого можно считать миллионы индивидуумов – от Задорнова до рядового кухонного бойца Васи. Люди, которые сомневаются, платят деньги для того, чтобы им рассказывали, как нужно жить – без цивилизации, техники, рекламы на ТВ и так далее. Люди, которые считают, что все смертельные болезни – далеко не все из которых производит цивилизация, – лечатся компрессом с мочой и молитвой, и не способны оценить медицину современной цивилизации, зато бранящие власть за реформу здравоохранения. Люди, которые считают, что будет лучше, если государство будет платить телеканалам и радио за развлечение масс песенками и кино, а то и медийщики будут работать за батон, за идею – ведь задорнистам и невдомек, что оборудование, эфир, персонал – все это стоит реальных денег – денег, которых обывателю, сидящему на концерте Пугачевой в теплом бабушкином свитере, просто никогда не увидеть. Сомневающиеся – не всегда мыслящие. Часто это просто недоумки с огромными карстовыми пустотами в рельефе мозга, и заливать в эти пустоты можно все, что заблагорассудится агитаторам маразма, делающим приличный гешефт на этой вотчине. Плюс в наличии этих самых сомневающихся – они покупают – много и часто, часто без ведома собственного рассудка. Минус – под легкой агитацией конкурента они могут сомневаться перед покупкой. Все вышеуказанное уж точно никак не совместимо с полезностью маркетинговой трудовой единицы.

Но, успокаиваю я себя, Стас-то сомневается, скорее, для гонора и еще – для демонстрации работающей мысли. Поэтому, от него ожидать серьезных подстав пока не следует.

Следующий ролик поднимает ряд вопросов уже со вступления. Дамочка – по контексту – абсолютно обнаженная, но в кадре только приличествующие части тела, – сначала коробкой наших полуфабрикатов, а потом и самой куриной котлетой в панировке проводит по этим самым частям. Контекст подразумевает, что не только по ним. Через несколько коротких шотов с кадрами этого действа нам демонстрируют тарелку с готовой сочной куриной грудкой в панировке и слюнообразующим гарниром, а затем и мужика, открывающего дверь в абстрактную комнату. Его взгляд полон желания, и он облизывается. Телка всем видом показывает, что это на ее личный счет, но тут ее лицо резко становится удивленным, и в следующем кадре мужик с вилкой и ножом набрасывается на блюдо.

Ролик обрывается внезапно, без pack-shot’ов, как сырое демо. Я сижу, упершись в ладонь подбородком и пытаясь оценить увиденное.

– А Вам не кажется, что Сергей Борисович с такой первой половиной пошлет нас куда подальше? – не дожидаясь никаких комментариев, выдает Стас, когда показ завершается.

Я почесываю двумя пальцами щеку, пытаясь оформить впечатление от увиденного в обтекаемый текст.

– М-да, – начинаю формулировать мысль, – что-то Михалян в этот раз переборщил с постановкой. Кто сценарий писал?

– Начало авторское, – торопливо отвечает Женя.

– Спихиваешь ответственность с Саши? – я предельно серьезен.

– Нет, можешь проверить, – голос Жени становится тверже; что-то она точно хотела бы добавить, ну да ладно.

– На хер. И не первую половину, а всю запись. Женя – ты решаешь вопрос. Стас – на контроль – чтоб на следующей неделе я увидел полную переработку. С кого спросить за это убожество – я позже решу. Погнали по снекам, – не оставляю никому места для комментариев, потому что в ходе собрания уже достигнута точка, после которой меня все это действо начинает раздражать.

После шокирующего бреда ролика – ролика, созданного истинными профессионалами с профильным образованием, конечно, – мне необходимо лишний раз уложить в голове кое-какую информацию, и для этого я открываю заготовленный для меня экземпляр описания рекламируемого продукта.

Итак, мы вводит в рекламный поток уже вброшенный на рынок две недели как продукт. Это два варианта новых снеков – вяленые (то есть, готовые к употреблению) и требующие разогрева в микроволновке куриные чипсы. Тонкое дешевое куриное мясо, обваленное в копеечной панировке, уже продается по крайне интересным ценам, но должно стать хитом продаж. Brand essence продукта – молодость выбирает здоровье, спорт, секс – значит, никаких чипсов, грубого вяленого мяса и сухариков. Здоровая молодежь «Балтику-Девятку» и «Охоту Крепкое» закусывает только нашими снеками. В принципе, наличие в снеках курицы тоже номинально – отличить снек с птицей от снека из одной панировки будет трудно. Короче, идея проста до гениальности, а грамотный промоушн и действительно умело отшлифованный брендинг сделает эти снеки товаром года.

Ролик, на который я лично возлагаю основные надежды, стартует под бодрый ломаный ритм и простую синтетическую мелодию. В кадре – молодые телки, катающиеся рядом скейтеры и паренек в блеклой клетчатой рубашке, уничтожающий чипсы из пакета, дизайн которого до боли напоминает о LAYS. В мгновение ока, с хрустом очередного кусочка паленой картошки, прикид парня становится словно снятым с чернокожего рэпера – кепка, цепь с заметно сбитой позолотой, рваные джинсы в стиле «мама, прости, я обосрался». Телки ухахатываются над несчастным. Появляется спортсмен в спортивных штанах, майке, накачанный, подтянутый. Конечно, с пакетом наших снеков. Телки встают и рвутся к нему, раздвигая декольте пошире. В итоге – первый герой смотрит непонимающе на это все дело и в сердцах выкидывает чипсы. Второй – подмигивает ему и уходит, одной рукой держа за спиной телки пакет, другой – обхватывая обтянутую леггинсами ягодицу блондинки. Дальше – молниеносное приближение пакета, отделение его 3d-модели, ее переворот и pack-shot с логотипом на треть экрана.

– Бодро. Эффектно. Звук одобряю полностью. Есть недочеты по видео и кое-что по слогану, – последовательно проговариваю фразы, чтобы упорядочить их для себя самого. – Вообще, по-моему, лучше на роль шлюшки, которую хватают за попку, пойдет лохматая брюнетка. А блондинка – это у нас нынче ЗОЖ, славяне, национальная идея, долбославие – она как раз в спортивном стиле, поджарая. Ее надо сделать вторым позитивным образом. И цвета ее одежды поменять на брендовые. Надо подумать. Уточнить у Михаляна и его шоблы. Ясно, Женечка?

– Записано, – Женя действительно что-то там набирает в планшет; как бы это было не сообщение «вконтакте» ее парню – «Мой босс – мудак, забери меня пораньше».

– И надо поиграть еще с вкусовыми линейками, бюджет позволит сделать отдельный ролик на эту тему. И чтоб тоже все было ангажировано под новую национальную идею, антипатию к загнивающему западу – может, еще будем использовать это в следующей кампании, если не будет слишком рано. Вся гопота наша. Готовый сценарий я хочу видеть у себя на столе завтра с трех до пяти.

– Уже в разработке, – деловито отвечает Женя, снова тыкая пальцами в свой айпад; неужто она на связи со сценаристом? вот ведь до чего прогресс женского мозга дошел.

– Стас, – обращаюсь к сознанию давно молчащего Демчука, – на контроль. Если я вдруг уеду раньше – ты изучишь сценарий, сделаешь пометки, и в понедельник представишь мне.

– Принял в работу. Я только вот немного сомневаюсь насчет ориентированности этого ролика на целевую аудиторию.

– С чего бы? – Стас своей глубокомысленной репликой вынуждает меня повернуться и удивленно посмотреть на него.

– Ну, смотрите – окей, мы запускаем эту версию в эфир, и тут на нас падает всевидящее око Роспотребнадзора. И что тогда?

– А ничего. Эти вопросы ты мне оставь, благо не впервой, – усмехаюсь. – В чем еще ты видишь проблему?

Женя закатывает глаза и качает головой. Вижу, Стас ее нервирует и серьезно. Более того, это не единичный случай – зачастую у меня создается впечатление, что Женя засиделась на своем месте и ждет – не дождется своего cas de la chance, чтобы подсидеть любимого коммерческого к чертовой матери. Тонкость в том, что Стас слишком осторожен, чтобы повестись на ее провокации, и, зная это, она наверняка сходит с ума от безысходности.

– Я переживаю за реакцию общественности, письма в РПН и прочую муру. Энтео и прочий биомусор могут возмутиться, Вы понимаете? Да и потом, – Стас разворачивается лицом ко мне и так активно жестикулирует, что чуть не убивает наглухо стоящего рядом дизайнера, – в сюжете размыт как таковой product placement и размыт, как мне кажется, слишком сильно.

Я прерываю его элегантным жестом и начинаю обоснованный, корректный – как и подобает Эффективному Руководителю, – ответ.

– Черт, Стас, ты как первый раз замужем. Все, что ориентировано на относительно молодую аудиторию, вообще необходимо снабжать сиськами, попками и гламуром, а больше ничего тут придумывать и не надо. Заумь и линейный смысл в этой стране – только для старперов и конченых домохозяек. Но и последних, кстати, еще можно подловить на страсти к красивой жизни, а это… – делаю предлагающий жест, но не даю времени предположить, – сиськи, попки и гламур. А еще – национальная идея, славянский подъем, спорт. У нас тут православия больше, чем у ста пятидесяти Энтео. Вот когда бытовую химию в последний раз делали – ты видел, как функционировала промо-активность? Видел, на что давили?

– Конечно. Кастинг промоутеров тогда был титаническим. Но…

– Стас, ты подумай, прежде чем сказать, ой как подумай. У тебя, дорогой мой, слова стоят недешево, хотя тебе так и не кажется. У меня дороже, поэтому я и не хочу задерживаться на этом. Сиськи, попки и гламур, comprende?

– Ага, – голос Стаса звучит опустошенно. – Я вот иногда думаю…

– Аплодирую стоя. В твоем положении это само по себе подвиг. Но про христозников и Потребнадзор ты не думай, кстати – для этого служба безопасности и служба общественных связей есть – кстати, о птичках.

Стас старается не реагировать на мою колкость.

– Окей, с активистами проблемы нет. Но я вот думаю, что будем делать, когда публика пресытится этим всем, когда сексуальные и субсексуальные мотивации станут менее очевидны, менее функциональны?

– Дружище мой, – встаю и хлопаю Стаса по плечу и оставляю руку в уверенном захвате, – это случится только тогда, когда человек окончательно мутирует в совершенно другое существо. И ни нас с тобой, ни наших детей, ни даже внуков к этому времени уже не будет на матушке-Земле. А сейчас люди только становятся жестче, циничнее, и в этом им помогает с малых лет уродливое информационное пространство. А нам оно помогает делать меньшую дельту пошлости в рекламе, не опасаясь зацепиться за край. Так что расслабь очко, глобальные мысли тебя погубят. Все, я по делам.

– Окей, работаем в этом ключе, – пожимает освобожденными плечами Стас.

А я все думаю – сказать ему, как меня достал его «а-а-а-кеей» или пусть еще погуляет с ним в обнимку?

Долбанные американцы на каждом шагу. Как тут не стать сторонником национальной православной идеи?

Этим вечером все сопутствует моему аскетичному настрою. Алина уехала к маме в гости и заночует там. У них какие-то проблемы с ее отчимом, и я не горю желанием погружаться в эту тему, хотя и делаю вид, что внимательно слушаю ее подробный рассказ по телефону. По телевизору кто-то рассказывает о том, как Крым обогатит экономику страны, но для меня это всего лишь бегущая строка, ведь звук я не включаю. Рассказы про Крым сменяются рекламным блоком. Меня забавляют все эти бегущие картинки, в которых я не нахожу себя, потому что знаю, как их формируют.

Вообще, если внимательно, осознанно и абстрагируясь от самовнедрения в визуальный и звуковой ряд смотреть телевизор, можно заметить интересную закономерность. Я не встречал ее в теоретических источниках по рекламным технологиям, но провел несколько независимых осознанных опытов с просмотром разных ТВ-каналов. Так вот, в короткие промежутки времени – как правило, не более часа-полутора, – на абсолютно разных каналах простой, входящей в квартплату обывателя сетки вещания показывают программы, визуальные и звуковые компоненты которых совпадают по ассоциативным рядам. Например – по одному каналу показывают какой-то фильм со сценой в кафе, а по другому, в скором времени, в выступлении артиста или в ТВ-шоу или рекламном ролике упоминают о «МакДоналдсе» или «Бургер Кинге». И так постоянно, со стойкой прямой и обратной зависимостью. Далее – дословные повторения речевых конструкций с минимальной разницей по времени в совершенно разных по тематике программах на разных каналах. Что еще занятнее – крайне часто фраза на одном канале продолжается более или менее связным образом при переключении на другой. Хотя, последнее можно свести и к чистой случайности, черт с ним.

В конечном итоге, как я понял, вкупе с огромным количеством каналов идентичного, а иногда и аутентичного содержания эфира, это совмещение создает эффект просмотра одной единой программы обывателем, щелкающим пультом недостаточно часто для целевого просмотра рекламных блоков. Одна единая программа из эфиров, казалось бы, конкурирующих за рейтинг каналов зомбирует в короткие сроки мозг зрителя и вынуждает его – хочет он того или нет, – в какой-то момент начинать поглощать рекламное поле эфира. Это видится мне своего рода предохранителем от умников, выключающих на рекламе звук или переключающим канал в момент начала рекламного блока. Возможно, это лишь случайность – с социологами я на эту тему никогда не говорил, чтобы им не пришлось лишний раз «разумением своим смущать начальство», но такая схема выглядит вполне стройной и работоспособной, а главное – помогающей продавать. А что еще нужно от рекламы в эфирное время, продаваемое за суммы с шестью нулями?

Понимать все это – источник превосходства. Видеть, понимать, использовать. Превосходство – вот то чувство, ради которого мы все корчим из себя специалистов, тыкая дипломами, портфолио и резюме на каждом шагу. Долбанное превосходство над теми, кто еще не успел или никогда не успеет достичь цели «X». Даже превосходство успевшего в сортир над тем, кто обосрался по пути. Даже оно окрыляет. Даже оно дает полет.

Я превосходен.

Как и этот чистый виски.

Пятница

Двигаюсь к офису. Издалека высотка бизнес-центра «Атлантис» на Савушкина, на двух этажах которого и располагаются помещения «Дриминг Трейд», выглядит сегодня как-то странно. В воздухе висит некое напряжение – мне даже кажется различимым легкий, едва заметный туман. Возможно, я слишком вымотался за эту неделю, полную косяков окружающих и моих проблем местного значения, и, чтобы увидеть мир в правильных красках, мне просто нужно отдохнуть.

Перед тем, как провести картой над считывающим устройством и войти в помещение офиса, я на несколько секунд замираю перед красующимся на стене рядом логотипом «Дриминг Трейд». Буквы «D» и «T». Причем, у первой дуга на рукописный манер затянута влево, а у второй горизонтальная черта продлена вправо. Сам этот логотип обращен форме распростертых крыльев, и чем-то напоминает формы гербовых орлов в разных вариациях, но почему-то я раньше на это совершенно не обращал внимания и не использовал тематику полета в постановке задач по рекламе. Это странно. Хотя, очевидно-гениальное часто уходит из-под рук у настоящих профессионалов, которым подавай сложное и посредственное.

Таков крест специалиста.

– Надо на следующей неделе тебе съездить до «Калистро», – бессмысленно пялясь в окно, проговаривает Сергей Борисович. – Финансист будет занят до усрачки, без тебя не справится. Менеджер направления с ними бодаться бессилен.

Он полон напряжения, неумело замаскированного под задумчивость. Что-то не так с деньгами компании или налоговой – без вариантов. Сомневаюсь, что есть еще во всем мире другие вещи, способные так смутить этого человека.

– А что с ним не так? – делаю вид, что не понимаю, о чем речь. – С «Калистро».

– Не платят опять, суки. А у нас отчетный период. Ну, сам понимаешь. Не справляется твой торговый с дебеторкой. И начальника юристов с собой возьми. Вздрючь их по полной.

Отчетность – это да. Уж кто-то, а Сергей Борисович знает, как важно грамотно отчитаться. Еще он отлично знает, что наш доктор наук по правильному подсчету налогов – главный бухгалтер вместе со своими подчиненными, – чисто теоретически должен уже сидеть, причем не первый срок, как и генеральный директор и оба учредителя, одного из которых давно никто не видел и, скорее всего, никогда уже не увидит.

– Я подготовлю для них пакет аргументов, – усмехаюсь краем рта, понимая, что распространяться дальше здесь неуместно.

– Знаешь, а я ведь всегда все излишки пускал в дело, – вздыхает Сергей Борисович и достает из ящика стола стакан и бутылку «черного» Johnnie Walker. – Будешь?

Отрицательно мотаю головой и тактично увожу взгляд в окно.

– Хотя, это, в общем-то, неправильно, – вздыхает Сергей Борисович. – По логике. Отложил – положи в карман, чтоб было чем платить в случае краха. Но это не по моим понятиям.

– Это вызывает крепкое уважение к Вам, – понимающе киваю, мечтая как можно быстрее исчезнуть из этого кабинета.

– А вокруг все равно одно говно. Одни воры и нахлебники, – залп в пол-стакана виски прерывает эту тираду; поморщившись немного, директор тыкает в меня пальцем, не отпуская пустой стакан. – Но к тебе это не относится.

– Я бы хотел заняться обработкой отчетов, – смущенно моргаю и изготавливаюсь уйти.

– Добро, – кивает Сергей Борисович под плеск стремящегося в стакан виски.

Занавес.

Отчетность столбцами цифр и комментариев волочится по монитору, и ее содержимое понемногу ускользает от меня. В какой-то момент я останавливаюсь, понимая, что пора выйти прогуляться. Чаще всего, такие пятничные паузы я использую для того, чтобы поддержать отношения с генеральным, но сегодня не лучшее время для этого. Работа добивает старого бандита, и ему неплохо бы задуматься о передаче дел кому-то с целью ухода на покой с дивидендами.

Иногда мне кажется, что нечто в этом духе вот-вот произойдет. Разумеется, выставлять кого-либо нового на это место наш большой босс не будет. В сущности, у него есть три варианта для повышения. Точнее – три, сливающиеся в один. Это зам от финансовой службы, зам по логистике от товародвижения и, собственно, я. Старшего «эсбэшника» я в расчет не беру, не та степь – собака должна сидеть в будке. Нетрудно догадаться, кто из вышеперечисленных – шеф главбуха, спец по погрузке фур или коммерческий директор, – действительно способен вести дела компании. В общем-то, логистам и финансистам остается всего лишь вносить легкие штрихи в работу коммерческого отдела. Если бы корпоративный сегмент маркетинга, как это принято, занимался бы только традиционным анализом рынка и рисованием рекламных плакатов, шиш бы мне светил, а не повышение. Но самое сладкое место в «Дриминг Трейд» – это факт беспрекословного подчинения и маркетологов, и продажников коммерческому директору. Пару раз я слышал от Сергея Борисовича провокационные вопросы – мол, не трудно ли мне справляться с таким объемом работы и оправдано ли слияние функционала оптовых продаж и закупки с маркетингом в этой системе. Как правило, лучшим ответом были растущие показатели продаж. Самым весомым аргументом директора было упоминание некоторой заторможенности моего ассистента. Но что будет теперь? И что будет, когда старик решится перейти в класс разжиревших рантье? Частенько я поглядываю на Женю и обнаруживаю в ее поведении – в меру сдержанном, рассчитанном, – признаки того, что она понимает, к чему все ведет. Она, как и я, понимает, что доверить Стасу всю структуру рекламы, продаж и закупки – означает для меня дефакто остаться на месте коммерческого руководителя, потому что этот дурачок будет каждый божий день оставлять яйца в прикроватной тумбочке и регулярно бегать ко мне с уточнениями того, как сильно ему можно пукнуть на встрече с представителем клиента, чтоб не наложить в штаны. А вот если понадобиться драть регионалов, выбивать «дебеторку» из мутных клиентов до суда и проценты скидок от поставщиков, жонглировать торговыми, регулярно подключать к профилактическим мероприятиям службу безопасности – тут пригодится женина хватка. Понимает ли это Стас? Осознает ли он, что следующим его шагом может стать подчинение Жене, которую он старается брезгливо обходить стороной, чуть ли не делая меня передатчиком моих же указаний ей? Трудно сказать, насколько нужно быть лишенным тестостерона, чтобы не только поменяться ролями со своей формально подчиненной, но и просто прогнуться под бабу, господи прости.

Стою посреди офиса, уперев руки в боки. Вокруг – постоянный рабочий гомон, скрашенной пятничной агонией рабочей недели. Кто-то ведет переговоры по телефону, кто-то имитирует бурную деятельность, хотя по факту – звонит своей телке или мамочке, кто-то украдкой с мобильника сидит на «вконтакте», вяло отбивая данные для почти готового отчета, чтоб потом сообщить, что весь день потратил на отчетность. Кто-то даже фотографируется в офисе для «инстаграма». Мотивированные менеджеры направлений, региональные представители, финансисты, супервайзеры…

Среди всего этого бардака я вижу, как офис-менеджер Кристина закатывает в офис через главный вход бочонок с водой для общего кулера. Крайне занятное зрелище, с учетом того, что Кристина ростом в метр-шестьдесят, и ее комплекция не отличается полнотой ни в каком месте, включая грудь и задницу. Решаюсь на жест человеколюбия и подхожу к кулеру. Тем временем, Кристина докатывает бочонок до установки и останавливается, чтобы отдышаться.

– Давайте-ка разберусь, – немного понижая голос, предлагаю я.

– Нет-нет, Эдуард Юльевич, – Кристина удивленно округляет глаза и на грани фола отталкивает меня от кулера, – физическая работа вам не к лицу, – и вымученно изображает милую улыбку.

– Так, а где грузчики? – слегка опешив, спрашиваю.

– У них проблема с пропусками была, а делать новые времени не было. Сказали – по договору они и так не должны заносить дальше десяти метров в здание. Не пошли на этаж, вот я и тащила эту байду сама. – О, Саша!

Саша – наш главный сценарист, – попадает под горячую руку и смело берется поднять и поставить баллон с водой на штатное место. Тем временем, я стою, пытаясь переварить значение слов Кристины.

А Саше-то физическая работа к лицу. Геракл тряпошный.

Саша молча делает все, что от него требуется, кивает и спешит удалиться, не дожидаясь каких-либо вопросов от меня. Кристина, оставив меня недоумевать и мило улыбнувшись еще разок, отчаливает по своим делам. Ее трудно упрекнуть в служебном несоответствии. Но ведь умеют же некоторые женщины так грамотно унизить мужика, что и слова в ответ не вставишь.

Манипуляторши от бога, что сказать.

Как только я сажусь в кресло, звонит мать. Снова – этот День Рождения или что-то там еще у моей тети. Снова – вопрос, смогу ли я освободиться от своих важных дел. У матери всегда на все хватало времени. Отец всегда был при деньгах, не занимался расточительством даже в молодости, и поэтому с годами стал уважаемым и обеспеченным человеком, жене которого работать не так уж и важно. Не сказать, что мои родители добрались до верхушки среднего класса, но от недостатка денег на что-либо вряд ли когда-то страдали. После развода к матери перешло лучшее из семейного состояния. Я отвечаю наиболее правильным образом, и разговор прерывается. Мать сильно недовольна. Почему?

На часах на мониторе – 13:13. Быстро мотаю головой, чтобы отвлечься от странных, тяжелых мыслей о матери, ее жизни, об уходящих годах. О своих уходящих годах тоже. Все когда-то заканчивается. Каждого когда-то закопают. Чертов фатум.

Я знаю, что будет, если прием у тети будет проходить в ее загородном доме. В ресторане – еще куда ни шло. Но ведь она устроит пир в честь юбилея в своем трехэтажном особняке. А там – родственники, их дети, собаки, изрядно постаревшая подруга семьи, которую подростком я хотел до беспамятства – короче, полный комплект опций. Выбирай любую из проблем на вкус. Все это попахивает старческим маразмом и нафталином.

Не хочется. Совсем.

Когда я покидаю офис, город кажется таким же туманным. Но теперь этот туман выглядит скорее как смог, скопивший в глубине пятничных пробок. Прорываясь по троутарам, обочинам и «карманам», я направляюсь домой, чтобы затем выехать на неформальную встречу с моим старым другом и, наконец, разорвать цепь унылых однообразных недель с чередованием работы, встреч с уже немного утомившей меня Алиной и употребления спиртного разных марок и вкусов.

Пора тряхнуть стариной.

По словам Михи – Михаила Чиркова, моего старого приятеля – сегодня в этом клубе будет отличная шоу-программа с известными диджеями и ожидается танцпол, полный отменных телок. Более того, он будет без пары, и должны подвалить какие-то его знакомые. По его словам, это может быть полезное знакомство и для меня, и для них. Не знаю, что он имеет в виду, но за годы, что мы знакомы, Миха меня ни разу не подводил, и ему есть смысл доверять. В любом случае, он обещал отсутствие напряга и нежелательных личностей в нашем круге общения.

Мы с ним учились вместе и какое-то время работали в конторе с романтичным названием «Санрайз» – до тех пор, пока конторе не устроили маски-шоу, а ее генеральный и бухгалтер не уехали на пативэне давать показания по факту колоссальных налоговых расхождений и отмывания денег. Дальше наши с Михой дороги в какой-то степени разошлись, но периодически встречаться и отдыхать за компанию мы стараемся исправно. Хотя бы раз в два-три месяца. На этот раз мы не виделись почти полгода, хотя созванивались и обсуждали «за жизнь» регулярно.

– Ты сам-то как? – торопливо спрашиваю после прохождения фейс-контроля, на котором Михе все пожимают руки. – Дела, личное?