Не проходит и часа, как мне поступает звонок от директора. Почему-то по видеосвязи. Неужто, он вспомнил про «Калистро», о которым я сознательно забыл?

– Здорово, Эдик.

– Приветствую, – стараюсь свести пониже брови, чтоб выглядеть на видео максимально серьезным.

– У меня тут задание тебе есть – партийное. Разберись с увольнением Воробьева.

В последнее время меня слишком часто прошибает холодный пот. Кажется, скоро придется носить с собой сменный комплект рубашек.

– А в чем дело, Сергей Борисович? С ним, вроде как, все в норме, дает рост…

– В жопу рост, Эдик. Он совсем сбрендил. Забыл, как себя вести надо. Все документы, которые я хочу видеть от него – в письме у тебя на почте.

Кто этого кретина научил так смотреть мимо камеры мобильника вверх?

– Мне важно знать подробности, – черта с два я уступлю тебе так просто, девяностые кончились.

– Я буду в офисе через час. Поговорим, если не буду занят. Стас в курсе. И – Эдик! – поднимает толстый палец так, чтобы его было видно в кадре.

– Да, слушаю.

– Я знаю, что он твой человек. Но так надо. Надеюсь, ты мне доверяешь?

– Безусловно.

– Это хорошо. Потому что я тебе доверяю.

– Я понимаю. Признателен.

– Не ерничай. На связи.

Сюрприз прямо от Дедушки Мороза, не иначе. Один из немногих людей, на кого я точно мог бы положиться в конторе, идет лесом из-за какого-то косяка, о котором я даже не знаю. Вызываю Стаса. Его тушка вваливается в мой кабинет, спустя минуту и рассказывает мне прелюбопытнейшую историю. Оказывается, СБ как раз проводила контрольную ежемесячную проверку трудовой дисциплины в своем фирменном стиле. И нашего Артема благополучно поймали на деловой переписке с планшета и какими-то там переговорами делового характера – запись прилагается, – в рабочее время, когда кто-то из его клиентов еще и ждал соединения на городской линии. Заодно проверка прошлась по предыдущим периодам и нашла похожие нарушения за последние полгода..

– Ну что ж поделать, – не дождавшись, пока Демчук выскажет свои соображения насчет сложившейся ситуации, резюмирую, – ищи нового регионала. Задача срочная, на следующей неделе я уже должен инструктировать его для первого командировочного выезда.

– То есть, не будем пытаться вырулить?

– С чего бы? – небрежно швыряю ручку на стол, едва не попадая ей в стакан с водой. – Мне плевать. А тебе?

– В общем-то, также. Я свободен?

– Словно птица в небесах.

Итак, Артем доигрался. Пишу ему в СМС, чтобы он зашел ко мне сразу, как только окажется в офисе. Конечно, основной версией будет несоблюдение рабочего режима предприятия. Возможно, Артемке светит даже увольнение по статье, но это я узнаю, как только открою письмо генерального. Однако я-то прекрасно понимаю, что ситуация куда как проще и подлее. Просто Артем забыл в нужный момент поделиться с кем-то, кто закрывал глаза на его деятельность в службе безопасности. Я-то помогал его спокойствию бесплатно, но он однозначно должен был договориться с кем-то в СБ, чтобы данные о его личных инициативах не шли дальше определенного уровня, который мне не совсем подвластен. Глупо и смешно, но так бывает.

– Вызывали? – с улыбкой паралитика на лице в мой кабинет заходит Воробьев.

– Ага, – заканчиваю бессмысленно листать прайс-лист поставщика и закрепляю холодный взгляд на госте. – Как же так, Артем? Ты ж был у меня на особом доверии.

– Я понимаю. Так вышло, – Артем не садится и старается не жестикулировать и даже не смотреть на меня в лоб. – Увлекся.

Вся та история, что была связана с работой Воробьева в компании, проносится у меня перед внутренним взором за несколько секунд, и я понимаю, что он работал в моем подчинении не один год, и вместе с ним сейчас уходит целая эпоха, полная множественных мелких событий, и это все наводит жуткую печаль. Мне совершенно не хочется четвертовать этого человека, но и брататься с ним я не планирую. Он подставил не только себя, но и меня – в каком-то роде. И даже высказать ему благодарность за его труд мне кажется противным и неадекватным ситуации. Но кое-чем я ему помогу.

– Короче, пишешь по собственному желанию, пока есть возможность, – я замираю, обнаруживая, что за окном накрапывает дождь, но уже через несколько секунд продолжаю ровную, размеренную речь. – Есть у меня знакомый в «Юнилевере» – он вроде как набирал людей в региональную команду недавно. Порекомендую тебя туда. Но обещать ничего не могу.

– Я понимаю. Спасибо.

– Свободен.

Мне хочется добавить «И чтоб до конца отработки на глаза мне не попадался», но я почему-то этого не делаю.

Уже подойдя к двери, Воробьев останавливается и снова вымучивает странную, искривленную улыбку.

– Все долбанные производители планшетов.

– Что? – делаю вид, что не расслышал.

– Ну, если б планшет на стал лагать и я не психанул под камерой – меня не начали бы пасти.

Хмыкаю, показывая фальшивое безразличие. Я бы хотел выразить понимание. Но не могу упасть в грязь лицом. В первую очередь – перед самим собой.

– Долбанные гяртуки, – роняет Артем, уже выходя из кабинета, и после этих слов дверь захлопывается.

Мне показалось?

Вот же прикол!

Но он определенно произнес именно это слово. Мне не послышалось. И я даже хотел бы догнать его, затолкать в кабинет и выбить из него признание насчет его связей с Таначадо или тому подобными керешкедоками в человеческом обличье, но умом я понимаю, что это будет собственноручным подписанием приговора для меня и всего лишь забавным случаем в коллекцию баек для Воробьева. Я слишком упорен в здравомыслии, чтобы признать себя психом.

Ответив на несколько звонков от хороших партнеров, я решаю поискать в интернете само слово «таначадо» в связи с какими-нибудь древними культами или деятельностью каких-либо сект, но получаю только ответы вроде «Когда и с чего начать давать ребенку образование в Венгрии?» и «Способ термического разложения отходов полимеров» и понимаю, что это дохлый номер. Впрочем, если у меня мозги стали полимером, и их понемногу разлагает вся эта потусторонняя контора во главе с Таначадо – все сходится.

В кои-то веки я решаю проанализировать состояние дел среди подчиненных и уделить этому большую часть рабочего дня. Мне нужно понимать, на кого еще я могу опираться, с учетом грядущих изменений.

И еще – мне нужно вернуть весь мир на пару недель назад. Срочно.

В середине дня ко мне заходит, вроде как чтобы напомнить о том, что уже обед, Дима – один из ведущих аутстаффинг по мерчандайзингу менеджеров. У него крайне печальная информация об одном из наших крупнейших партнеров в этой отрасли. В офисе их компании вчера было представление, организованное труппой «Маски-Шоу». Идиоты предоставили довольно серьезному клиенту «левую» платежку на кругленькую сумму в период, когда их сильно прижимали финансовые проблемы, и забыли об этом. А клиент все помнил и сильно осерчал, а потому посигналил в ОБЭП. И если бы фальсификация платежного поручения была самым серьезным из их нарушений – то и переживать не стоило бы.

– Выбрали подходящее время, – разводит руками мой менеджер в качестве эпилога этой истории.

– А зачем было изобретать велосипед? – задумчиво бормочу я. – Взяли бы одного из наших бухгалтеров, разрисовали бы новую схему ухода от налогов.

– Да, они там изобретали не велосипед, а вовсе колесо, как мне объяснила девочка, с которой я там работал. Пытались всю отчетность за месяц переписать. Там фальсификаций, как я слышал, лет на двадцать и генеральному, и бухгалтеру. И это только за текущий период. И генеральный у них – не номинал ни разу.

– Все очень плохо, иными словами.

– В общем-то – да.

– Значит, будем искать новых клиентов.

– Определенно. Потому что старых мы уже теряем не в первый раз за квартал.

– Не паникуй.

– Понятное дело.

Когда Дима уходит, я прихожу к мысли, что готов выпить чего покрепче прямо посреди рабочего дня. Но точно не поесть. Осмысливая заново первые слова, сказанные в понедельник Таначадо, я нахожу слишком много общего между его негативным прогнозом и происходящим сейчас в конторе, да и в стране в целом. Совпадение? Даже не знаю.

Выхожу из кабинета. Мне необходимо поговорить с директором насчет сроков возможного отъезда в Пермь и подготовки почвы для зондирования там. Доверять это даже старшему эсбэшнику я не готов, ведь с его подачи, тамошние архаровцы могут быть подготовлены наводкой свыше и не станут моими цепными псами.

Как «собачки»?

Вижу директора, бухающего с логистом. Разговор про Пермь автоматически блокируется.

– О, Эдик, – Сергей Борисович явно слегка смущен; слегка? На нем лица нет! – Заходи, закинемся тупейшим вискарем.

– Например, – смеется своей жирной мордой старший логист.

– К сожалению, не успеваю. Нужно бежать на совещание. Но я хотел сказать, что интернет-кампанию запускаем уже завтра. В полном объеме.

– Отлично, – Сергей Борисович медленно кивает и теребит в руках свой полупустой стакан; явно нервничает. – Есть еще вопросы?

– Нет. Я пойду.

Так дерьмово и некомфортно в этой компании я себя давно не чувствовал. Сраный старший логист. Все это не просто так – я уверен. Кое-кто все же решил сформировать свой совет директоров – с блэкджеком и шлюхами. Чтобы работать с гостями из прошлой жизни. А старший логист на меня давно зуб точит. И что будет когда ситуация в конторе изменится?

Старый рэкетир отвлекает меня этим сливом информации. Благо, хоть дал намек на то, что произойдет. Возможно, это и есть мой шанс подготовиться. Нужно создать свой сектор сопротивления разделу центрального офиса. Возможно, ради этого придется по-тихому начать договариваться в Перми – благо, официальный повод слетать есть. И заодно окучить под себя Астрахань с новым региональным, как только тот появится. И старички далеко не всей толпой ринуться за мной, большинство начнет по своим каналам пробивать информацию о делах наверху, и на этом-то я и погорю. Хоть бы кто-то посоветовал своего человека на место архангельского – пусть даже конченого кретина, лишь бы был исполнительным и слепо доверял мне.

Пора заказывать билеты в Пермь.

Рутина дня заставляет меня позвонить Алине и оговориться с ней о встрече сегодня. Правда, это будет не свидание тет-а-тет, потому что она уже договорилась о встрече с одной своей подругой, но я хочу ее увидеть. Даже не знаю, почему. Съездив в ресторан почти на другой конец города, я просто заказываю там бутылку вина и, выпив половину, понимаю, что аппетит не пришел, рассчитываюсь и еду обратно в офис, где меня уже ждут мои заместители с перекрестными отчетами. Чему я несказанно рад, конечно же.

– Запускайте вирусный сайт, кстати. К началу основной кампании по ящику посещаемость через уличную рекламу и фальсификации в сумме должна превзойти мои ожидания, – устало даю указания Стасу и Жене.

– Полиграфия, кстати, уже готова, – смущенно сообщает Женя.

– А я уж думал, ты и не доложишь, – максимум язвительности в голосе; пусть карьеристка знает свое место. – Все, я занят.

Демонстративно утыкаюсь в монитор, и даже хватаю мышку, хотя точно ничего не буду делать. Еще после того, как я добил последний бокал вина, лютая, невыносимая головная боль опоясала весь череп. Мне срочно нужно выпить что-нибудь обезболивающее. Женя и Стас понемногу вываливаются из кабинета, и я вызываю секретаршу, чтобы потребовать медицинской помощи.

Честно говоря, объем информации, полученный за день, заставляет меня ощущать себя желудком, в который закинули пятерку макдоналдсовских бургеров, добавили большую фри и залили все двумя большими кока-колами. Я очень сильно перегружен, и сейчас осознание того, что я не справляюсь с ситуацией, вынуждает меня просто расслабиться и отпустить ситуацию.

Машинально открываю почту и обнаруживаю письмо с одного из заводов компании. Какие-то проблемы с отделом контроля качества. Видимо, старший специалист перекрестного контроля проворовался. Пересылаю письмо техническому руководителю – тому самому мужику с инженерным образованием, который сидит постоянно в своем изолированном кабинете с изображениями голых баб на стенах и лишь изредка выходит покурить с логистом. А еще старается избегать встреч с генеральным и со мной. Во всех случаях. По ряду причин.

Итак, теперь я уверен, что меня решили поиметь. Анализ отношений с людьми, которые действительно решают серьезные вопросы в региональных филиалах, показал, что шансов перетащить одеяло на себя в случае постановки меня перед фактом увольнения слишком мало. Если же я буду сопротивляться и угрожать проблемами компании после моего ухода, меня могут просто убить. Без особых прелюдий и голливудских объяснений, за что. Но говорить обо всем этом в лоб, начиная с того факта, что старший логист знает о проблемах взаимоотношений компании и бандитов больше, чем коммерческий директор, смысла нет. Я прямо-таки вижу короткий сценарий беседы на эту тему

– Ну, ты же понимаешь, Эдик – твой карьерный рост обоснован лишь твоей мне собачьей преданностью. Доверие и только доверие – вот что тебя тут вырастило после позорного выставления того откатчика. Кто-то тоже вкалывает, как проклятый, но не имеет и половины твоего счастья. А с логистом мы давно знакомы, чуть ли не детей вместе крестили. Так что у нас с ним отдельные терки.

– Понимаю, Сергей Борисович.

– Ну, вот и иди. И подрегулируй планы продаж. Что-то у нас с региональным ростом затишье в последнее время.

Шуршащие, продолжительные аплодисменты.

Занавес.

Мой телефон к концу дня сел напрочь. После обеда и отчетов Жени и Демчука посыпались звонки на тему изменений условий сотрудничества от самых разных клиентов. Теплые душевные разговоры, серьезные словесные баталии с взаимными претензиями, откровенно бессильные просьбы увеличить отсрочку и не подавать в суд – все это смешалось в единый кавардак отметок в моем ежедневнике. Но последней каплей стало письмо от тендерного специалиста. Стараниями одного из менеджеров, серьезная тендерная поставка сорвалась по срокам и качеству поставляемого товара. Шансы попасть в реестр недобросовестных поставщиков у компании выросли, как грибы после дождя. К счастью, до генерального эти сведения пока не дошли, и у меня остается шанс уравновесить ситуацию хотя бы на уровне формулировок. Но это провал почище прочих, надо сказать.

– Увы, я не успел ничего сделать. Мои возможности сейчас сильно ограничены.

Удивительно знакомый голос заставляет меня убрать взгляд от монитора. Присутствие в моем кабинете невесть как пробравшегося сюда Таначадо меня уже не удивляет, не огорчает и не радует. Мне кажется, за пару коротких встреч я совершенно привык к этому парню. Он тяжко, по-человечески вздыхает и садится в кресло напротив меня.

– О чем ты на этот раз? Здесь поблизости нет «собачек»?

– Как ты мило их зовешь, – ухмыляется подлый лысый черт. – Нет, сейчас не вижу. А твой приятель в каком-то смысле был прав.

– То есть?

– Воробьев. Вы с ним были в хороших отношениях. И он слишком увлекся бизнесом, связанным с производством.

– Вот оно что. А он грешил на «Самсунг», – бормочу я и снова швыряю на стол несчастную ручку так, что она вылетает за пределы столешницы и с треском падает на пол. – Что происходит, гуру?

– Ваши партнеры попадают, большей частью, под один и тот же каток. Ну, а попадание компании в «черный список» – это чистейшей воды шаг гяртуков. Они нарушили производственный цикл. Там не должно было оказаться ни порченной продукции, ни задержек. И проблемы со скачками курсов – тоже их рук дело. Это не наши трейдеры и инвесторы ломают курсы валют через цены на сырье, а их лазутчики. И довольно успешно. Нам остается только решать проблемы по мере пребывания, но когда откроется Пунт, мы окажемся безоружны.

– То есть, какие-то полубоги подрезали крылья клиентской базе и производству «Дриминг Трейд», чтобы навредить одному мне? – рассуждаю, бессмысленно пялясь в потолок.

Таначадо вздыхает снова, вальяжно раскидывается в кресле и закидывает ноги на стол. Наглая скотина.

– Ты очень далек от осознания всего масштаба происходящего. Но рациональное зерно в этом твоем понимании есть.

– У меня было так много вопросов, – концентрируясь на точке сосредоточения головной боли, обхватываю лоб ладонью, – но я не могу вспомнить, о чем именно…

– Забудь. Есть вещи поважнее праздного любопытства. Старайся сегодня избегать открытых пространств.

– Я их и так давно избегаю. Долго еще?

– Мы все ждем.

– Нового Года? «Черной пятницы»? Чего?

Таначадо встает и явно собирается вот так просто уйти. Я понимаю, что на этот вопрос он не ответит и после собственного истерического смешка решаюсь задать другой.

– А мой босс – он на чьей стороне?

– Он в одной лодке с тобой, Эдик. Он давно нам служит. Но он далек от избранности. Крайне недисциплинирован. В отличие от тебя.

– Круто, – смотрю в окно, где на горизонте вспыхивает какая-то яркая точка; то ли взрыв, то ли огромный прожектор вертолета, облетающего центр. – А моя девушка?

Но Таначадо уже не слышит этого вопроса. Он снова просто исчез, оставив больше вопросов, чем ответов.

Попытка отречься от текущих дел провалилась.

До вечера я был загружен до бессознательности, и для меня полнейшей неожиданностью оказалось то, что на часах уже половина восьмого, и меня даже никто не посмел побеспокоить в шесть. Как только эта мысль окончательно формируется у меня в голове, поступает тревожный звонок от Алины. Она в десяти минутах от места встречи. А я что? А я не хуже. Уже через пять минут я в машине и рвусь через тротуары, «встречку» и красные светофоры в стиле Демчука к ресторану, где мы с Алиной договорились встретиться.

Свидание и встреча с подругой в одном флаконе. Как это мило и изысканно, особенно если учесть мой возраст и социальный статус. Но почему-то я до сих пор не отказался от этой идеи. Даже несмотря на откровенно отталкивающую сущность Люды – той самой подружки Алины. Впрочем, может, она исправилась и стала нормальной.

Нет, бред какой-то. Там все слишком запущено.

– Слуша-ай, мой опять на совеща-ании. Слушай, так достал его бизне-ес.

Пожалуй, это первая фраза Люды, которую я уловил. Она умеет привлечь к себе внимание – еще секунду назад моя голова была полна совершенно отвлеченных мыслей, и вот уже передо мной во всей красе эта концентрированная телка. В различных юмористических источниках часто осмеивают девиц формата ТП – с раздутыми губами, силиконовыми сиськами и ниточкой, соединяющей уши в голове. До какого-то момента в жизни я видел просто тупых девиц, просто силиконовых и перекрашенных и даже не верил, что все это зло может быть собрано в единый комплект и помножено на три. Люда помогла мне прозреть. Настолько конченых телок я больше не видел нигде. Даже последние шалавы в клубах, готовые отсосать за пару «мохито», не отличаются такой кромешной тупизной и столь отталкивающей надутой внешностью. Губы Люды – те самые створки в воротах рая из песни. Огромные, готовые перекрыть поток по любого диаметра нефтепроводу, причем верхняя – еще и как-то странно вздернутая вверх – возможно, под редуктор. Сиськи – чистейшей воды силикон, ведь лифчик она не носит принципиально, что отлично заметно под тонкими кофточками, и при этом ее дойки и соски всегда стоят, как стражи Букингемского дворца.

– Да, у них, знаешь, ценник во-обще неадеква-атный.

– Ох, да, что есть – то есть, – с улыбкой отвечает моя.

– Кстати, а откуда эта сумочка, я что-то ее раньше не видела.

– Да, из «Love Republic», она так, одноразовая, – машет ладошкой Алина.

– А-а, ну поня-ятно, – разочарованно вздыхает и замолкает на время Люда.

Она говорит негромко, вроде как загадочно, вытягивая гласные и глядя коровьим взглядом куда-то в сторону. При этом, она делает столь сильный акцент на слог «ква», что меня тянет рассмеяться, встать и с криком «Сдохни, сраная лягушка!» пробить ей прямо в лоб, в обход всех ее подушек безопасности. Но я сдерживаюсь.

Ах, это они уже закусились за какую-то косметику. Прелестно. Вообще, всегда забавно, когда в бабских разговорах лаурилсульфат натрия, вложенный в различные упаковки с разными ароматизаторами и красителями, становится предметом горячих споров и пересудов. Сейчас вот они сравнивают «L’Oreal» с «Shiseido».

Я предпочитаю никак не участвовать в их разговорах. Пока что мое участие ограничилось приветствием и заказом бутылочки минералки, которую, кстати, как раз принесли. Люда, при всем том, из довольно состоятельной семьи. Ну, это-то вряд ли для кого-то может быть сюрпризом – в низах ее давно уже использовали бы вместо тряпки для пола, либо держали, не выпуская, в борделе для нищебродов. Слишком мусорный экземпляр. Но Люде повезло. Она живет на Крестовском и катается на белом «рейндж ровере» с номерным знаком Х969ЕР, оформленным – барабанная дробь, – на ее папу. И еще она вроде как где-то работает. Занимается какой-то там медиа-деятельностью. Но чем она действительно может заниматься, с учетом уровня ее интеллекта – я смутно догадываюсь.

– Да-а, я все там же, ребята кла-ассные, сейчас делаем крутой прое-ект…

Губы. Матерь божья, что же у нее за губы! Иногда мне кажется, она на верхнюю губу ловит радиосигналы инопланетян. Черт его знает, может, она сама одна из них. Или из этих – гяртуков. Ну, не может так тупить рожденный человеком без умственной отсталости. Когда мы сидели с Людой в более многочисленной компании, она так безбожно промахивалась мимо каждой темы с девятью своими репликами из десяти, что мне самому становилось как-то стыдно за то, что я это терплю.

Примерно через полчаса символического участия во встрече в виде вялых улыбок и реплик вдоль разговора, я решаюсь приколоться над Людой.

– Что у тебя ассоциируется со словами «полет курицы»? – спрашиваю я ее, когда наступила продолжительная кулинарная пауза.

Люда зависает секунд на десять. Алина смотрит то на меня, то на свою подругу и не решается что-то вставить. Кажется, она помнит, что ее я тоже спрашивал. Но мне хотелось бы понять, как целевые группы реагируют на одобренную мной рекламную концепцию.

– Индюк. Сразу на ум приходит… – просыпается Людочка. – Ага. Вот. Индюк, зна-аешь?

Киваю.

– Я припудрить носик, хорошо?

Целую в щечку Алину и ухожу, оставив обеих подружек в замешательстве. Люду, возможно, и вовсе придется перезагружать.

Захлопнув и защелкнув дверь в туалетный отсек, покрытый мерзким бежевым кафелем с лазурным рисунком, я хватаюсь за голову. Вопрос, который я задал Люде, не должен был прозвучать. Не уверен, что я не зря его произнес. Все это как-то странно, сумбурно, и я не уверен, что готов продолжать это вечер, но…

– Не оступись, – слышу я из-за спины.

С криком разворачиваюсь, спотыкаюсь о подвесной унитаз и обрушиваюсь спиной прямо на кнопку слива инсталляции. Вскакиваю, пока хлынувший в унитаз мощный поток воды не намочил мне брюки и не испортил вечер окончательно.

– Предупреждал же, – пожимает плечами стоящий у двери Таначадо.

– Вот ты козел, – едва сдерживаюсь, чтобы не вмазать прямо по наглой физиономии этого отморозка. – Извращенец долбаный.

– Не переживай, я не просто угадал момент и не вошел бы, пока ты мочился. Но вряд ли окружающие поняли, если б ты стал говорить вроде как сам с собой посреди зала или даже снаружи кабинки.

– Что-то срочное? – закрываю крышку унитаза и сажусь на нее, хотя и с некоторым опасением, что подвесной кусок санфаянса может отвалиться. – Слишком часто заявляешься для одного дня.

– Активность гяртуков растет, – сложив руки на груди, рассказывает Таначадо. – Мы только что выяснили, что именно они хотят сделать, но никто не может объяснить тебе, как именно это будет выглядеть.

– Это почему?

– В твоем языке и вообще в мышлении людей просто нет подходящих терминов. Или я их не знаю. Очень сложное проявление сущности, проецируемое на этот мир.

– Слушай, у меня сейчас горы проблем. Я здорово попадаю в конторе, и…

– Ты настолько слеп, что действительно не хочешь видишь взаимосвязей? Я же тебе о них рассказывал.

– О совпадениях межу твоими прогнозами и моими косяками? – пытаюсь не сильно повышать голос.

– Привычный для тебя мир скоро рухнет. Он уже сыпется по крупицам, и только ты же сам можешь что-то исправить.

– Как? Грохнув своего босса, например?

– Ты должен в определенный момент отбросить все предрассудки и изгнать спускающегося в твой мир монстра высшего семейства Вальшагов…

– Все, давай без имен. Как-то у вас все сложно. Лучше дай мне совет – как перестроить регионы под себя, уговорить людей отказаться от работы с центральным офисом при разделе фирмы и запустить свой бизнес со своими людьми в представительствах? Деньги, если что, найдутся.

– Никак. Все это само по себе бессмысленно. Если ты даже сделаешь это – гяртуки тебя достанут. Ты слишком опасен. Твоя успешная работа – это мизерный урон для их плана, незначительный. А потом ты умрешь, и все рухнет.

– Как Сталин и Советский союз?

– Почти. Только в книжках по истории про тебя не напишут.

Зажмуриваюсь и, не открывая глаз, бормочу.

– Кстати, я видел, как собака убила случайного прохожего. Видел, как другая уронила бомжа. Они реальны. Я вижу их постоянно.

Открываю глаза и смотрю прямо в лицо Таначадо.

Он лишь вздыхает и пожимает плечами. На его лице напечатана фраза «Я же говорил». Мерзкий лысый чудик.

– Они восьмимерны. То, что ты видишь – просто результат подготовительной работы с психикой людей.

– То есть?

– Все эти слуги гяртуков в действительности гораздо ужаснее, чем ты их видишь. Гораздо.

– Ладно, – смотрю прямо ему в лицо. – Считай – ты меня запугал своими трюками. Считай – я верю в твои россказни. Что мне с этим делать? И что тебе действительно надо? Деньги?

– Я тебя умоляю… – начинает юлить отморозок, хотя лицо его остается каменным.

– Твой долбанный гипноз сделал из меня конченого психа – я уже спать дома боюсь. И с бабой боюсь. Сколько ты хочешь, чтоб снять это дерьмо с меня? Не переживай, трогать я тебя не буду – себе дороже. Не хочу остаться дурачком на всю жизнь. Так что просто назови сумму, рассчитаемся, снимем с меня гипноз – и ты свободен.

– Твои деньги сами по себе не несут даже капли илетерр, пока они не запущены в торговый процесс. Пока – просто жди и будь готов. Ты должен подготовить свой разум к новому знанию, к осознанию вещей, которые покажутся тебе фантастическими, невозможными. Это очень трудно, но правда в том, что твоя жизнь никогда больше не будет прежней. Если твой разум не будет готов к контакту с сущностями гяртуков, ты можешь пасть их жертвой. Это недопустимо, но у тебя есть время все осознать самому. Оглядись. Покумекай немного. Пойми, что противиться истине – вот где безумие. А все, что ты видишь – истина.

– Кроме размера сисек Алины в пуш-апе, – вздыхаю и протираю лицо мокрыми от пота ладонями.

– Тебе виднее.

– Урод! – кричу я и отчаянно бросаюсь на этого лысого фашиста, но его и след простыл, а потому я с размаху врезаюсь в дверь туалетной комнаты, умудряясь выломать ее хлипкую защелку, и весьма экстравагантно выхожу к умывальникам под изумленный взгляд какого-то жирного недоумка, стоящего в обнимку с феном.

Не произнося ни слова, я мою руки, протираю лицо и выхожу, оставляя жиртреста в тотальном недоумении. Теперь единственной задачей на вечер остается добраться домой, избежав собачек.

Неплохо бы еще захватить по дороге «виагру». Иначе конфуз с Алиной неизбежен. То ли из-за Таначадо, то ли из-за нездорово опухшей нижней губы Люды.

День пятый

Единственным приятным во всем вчерашнем дне, вечере и последней ночи было то, что всего лишь раз, но кончил на упругую задницу Алины. Впрочем, оргазмом это действо все равно не сопровождалось – ни моим, ни ее. Концовка вышла настолько скомканной, что пройдись по ней бульдозер – и то вышло бы не так уродливо и криво. Алина с недовольным видом, не стирая стекающую на поясницу сперму, перевернулась и молча уснула. Я же весь остаток ночи пытался хотя бы задремать, но уж это-то точно было обречено на провал – не меньший, чем со страстным актом любви. Я начал всерьез задумываться о сибазоне, феназепаме, реланиуме или еще каком-нибудь седативе. Но еще серьезнее я думаб о том страхе, который не дает мне уснуть и дремлет в глубине моей озадаченной души.

Как бы я ни пытался отыграть отчаянный скепсис при последнем визите Таначадо, дела мои становились все хуже. Ночью по двору рыскали две «собачки». Одна из них снесла боковое зеркало у «мерседеса», неудачно припаркованного во дворе. Как только я высунулся, чтоб получше их разглядеть, они с идеальным синхронном замерли и обернулись наверх. Мне оставалось только сделать рывок в комнату, по привычке облиться холодным потом и ждать, не придут ли за мной. Я бы хотел знать, как вызвать Таначадо, и я даже хотел бы, чтобы он был моим глюком, но это, увы, не так – он приходит и уходит, когда ему заблагорассудится и действительно обладает объективной информацией о том, что происходит вокруг меня.

За мной никто не пришел. Ночь прошла удивительно быстро.

Никогда не торопись давать готовые решения хозяину бизнеса. Разворачивай любую работу поэтапно. Золотые слова, глубинную суть которых я оценивал всякий раз, когда пытался дать быстрый ответ на любой вопрос Сергея Борисовича.

Сергея Рэкетира-Кидалы. Почти Мамина-Сибиряка.

Прямо утром, на отъезде в Москву он вроде как невзначай ставит вопрос о развертывании широчайшей рекламной кампании по тематике недавно купленной производственной линии напитков. Внезапно, скажете вы? Отнюдь, вполне ожидаемо. Амбиции Борисыча растут вместе с его стремлением в очередной раз перестроить дело под определенных людей. И у меня создается ощущение, что перестройка будет капитальной. А это наводит на мысли, что мои воспоминания о слиянии разных типов производств под крылом «Дриминг Трейд» было неслучайным. Готовилась почва для универсального бизнеса, готового трансформироваться под текущие нужды и свернуться, подобно Человеку-Муравью, за доли секунды в нечто незаметное, когда придут люди, недовольные его результатами в развернутом состоянии.

– Надо начинать вытеснять из сектора напитков и снеков SNS и подобную им шелупонь, – до смешного амбициозно заявляет мне Борисыч, стоя на крыльце бизнес-центра. – По завершению этой промоакции, займемся дистрибуцией напитков по полной. Возможно, расширим портфель брендов завода. Почти наверняка. Я сейчас как раз разгребаю, а после передам все необходимое тебе. Надо ковать железо, пока горячо. Понимаешь, Эдик?

– Безусловно, Сергей Борисович, – комбинация «имя-отчество» всегда помогает выказать больше участия, чем есть по факту.

– Но ты все равно держи руку на пульсе, особенно по Перми, – уходя к машине и вроде как уводя меня с собой, продолжает генеральный. – Ситуация, как я понял по твоему отчету, путанная, и на следующей неделе надо решить наверняка. Может, даже я поеду.