Лысый автоугонщик флегматично кивает на пассажирское сиденье, и мне не остается ничего, кроме как быстро оббежать машину спереди и через любезно открытую пассажирскую дверь ввалиться на сиденье.

– Повторяю вопрос! – мой угрожающий тон, впрочем, совершенно не влияет ни на один мускул на лице Таначадо, и он просто приводит машину в движение.

Он ведет мою машину!

Мою!

Машину!

Он быстро набирает скорость, вырываясь из двора, и я стараюсь просто следить за дорогой, потому что выбивать у него из рук руль уже слишком опасно.

– Ты сильно устал за последние дни, так что я помогу тебе добраться до работы.

– До «шинки», – бурчу себе под нос, но Таначадо замечает и кивает в ответ. – Зачем ты снова приперся?

– Просто предупредить, чтобы ты был осторожен. Ты вчера был сильно нетрезв, насколько я знаю. Я хотел сам отвезти тебя домой, но не смог вырваться в вашу реальность – сильные блокировки из-за активности гяртуков помешали.

– Это не ты ли мне колеса порезал, а? – прикидываю по ходу разговора, в какой момент лучше огреть его кулаком по лысой башке.

– Колесо тебе повредили, как раз таки гяртуки. Они замедляют твой темп жизни наркотиками и разбрасыванием несчастных случаев в примерной зоне поражения – на всякий случай. Берегись их охотников – это на случай, если ты еще не понял.

– Ты не про «собачек» таких, с шипами, случаем? – морщусь от омерзения.

– Это один из образов, – утвердительно кивает Таначадо. – Но самый простой. Скоро на тебя будут охотиться более сильные охотники. Им трудно вычислять твое положение – мы старательно сбиваем их с толку. И поэтому они прицеливаются на объекты, связанные с тобой, на местность вокруг тебя. Вскоре ты будешь видеть их все чаще.

– Почему только я? – решаюсь спросить. – Потому что только я свихнулся?

– Потому что для абсолютного большинства это бесполезное знание. Даже вредное, – объясняет Таначадо, попутно ловко проскакивая на мигающий желтый. – Примерно как знать причины техногенных катастроф и начала войн для обывателей. Слишком много информации, слишком много мышиной возни.

– Или как продажнику знать истинную себестоимость товара, ага?

– Вот именно. Хорошо, что ты понимаешь.

– Ни хрена не понимаю. И проблема в том, что я не уверен в том, что ты врешь. Это пугает сильнее прочего.

– Познание истины всегда сопряжено с болью. Со временем, я введу тебя в курс дела глубже. А пока – езжай на работу. Будь эффективным борцом. Ведь ничего не стоит на месте, и от тебя тоже требуется максимум усилий в общем ключе.

– То есть, пока ничего не делать? – нервно усмехаюсь я; в висок ударяет дротик чистой боли. – В этом моя высокая миссия? Миру хана, а я должен дальше работать, как ни в чем ни бывало?! Ты сам-то веришь в то, чем бредишь?

– Мы контролируем ситуацию.

– Как силовики на «Норд-Осте»? – озлобленно хлопаю по «торпеде», пытаясь спровоцировать выродка. – Какого черта?

– Тебе нужно лишь избегать контакта с охотниками. Если ты начнешь слишком активно искать Пунт Мег'еланитиш, не понимая закономерностей действий гяртуков, тебя могут просто убить, – раздраженно разъясняет Таначадо. – Я занимаюсь поиском постоянно и буду держать тебя в курсе. И не в моих интересах, чтобы тебя грохнули. Во всяком случае, раньше времени.

– Ясно.

– Не торопись.

– Понятно.

Все, больше я ничего от него слышать не желаю.

Слышать?

Черт, он ведет мою машину! Глюки не умеют водить машину!

По крайней мере, мою – точно.

– Ты, кстати, ничего про моего приятеля Миху не знаешь? – устало интересуюсь я. – Как найти этого урода?

– Он не подчинен силам керешкедоков, – мотает головой Таначадо. – У меня нет информации.

– То есть? Он тоже торгаш, это точно.

– По ошибке. Это ненадолго. Скоро он вернется в свой поток илетерр.

Замолкаю на несколько секунд

– Ты не вписан в мою страховку, – говорю зачем-то.

– Разумеется. У меня и прав нет.

– А если гайцы?

– Ничего страшного, – хитро улыбается Таначадо. – Они тоже служат керешкедокам.

Парни с шиномонтажа на Полевой-Сабировской работают довольно оперативно, но я умудряюсь успеть нервно посмотреть на часы не меньше двадцати раз, прежде чем резина оказывается перетащена с запасного диска на основной.

– Но Вам все равно придется менять это колесо, – бодро докладывает мастер шиномонтажа. – Старая порезана наглухо, даже ремонт боковых порезов не пройдет, а у этой рисунок другой и изношенность, и системы устойчивости…

– Боже, это и кретину понятно. Сколько?

Рассчитавшись и не обращая внимания на косые взгляды мастера и его суетливого помощника, я сажусь в «ауди» и рывком вылетаю в сторону офиса. Уже остановившись на первом неудачном светофоре, я понимаю, что стоит мне убрать руки с руля и кулисы – и они тут же начинают жутко трястись.

Неконтролируемо.

Избегая нежелательных контактов с директором и, наоборот, выискивая взглядом Воробьева, чтобы вломить ему по первое число – просто за собственное опоздание, за сломанную, как и неделю назад, кофеварку, за пробку перед поворотом на бизнес-центр, – я пробираюсь в свой кабинет и обнаруживаю, что меня уже поджидает главный закупщик компании. Гена Свердлов. Стареющий полудурок, обладающий значительным опытом работы в советско-российской торговле и слишком хорошим знакомством с генеральным. С утра вешает мне на уши что-то про эффективные прямые продажи продукции завода в Ленобласти. Типа, он понял что какие-то там затраты необоснованно уводят пол-процента из полезного оборота, и ему нужны полномочия по работе с выходным контролем, чтобы решить вопрос.

Важно отметить, что закупщик головного офиса в нашем случае – персона контролирующая, а не занимающаяся реальным выбиванием процентов от поставщиков сырья и оборудования. Заводы находятся на самозакупке по всем сегментам – от сырья до запчастей, и используют они лишь строгие рекомендации, исходящие из того, кто из поставщиков на конкретный момент договорился с центральным офисом. Но что еще важнее – чтобы оправдать эту самостоятельность – а точнее, чтобы она не переросла в самоуправство, – заводы рублем отвечают за каждое неверно принятое решение. Не выполнил план по браку сырья – не вложился хотя бы сотой долей процента, пусть даже не из корыстных намерений, – штрафуем весь завод – от директора до уборщицы. Причем легально, согласно допсоглашения к трудовому договору, что нынче редкость. Пара таких примеров, как правило, здорово отрезвляет даже самый порочный коллектив, и воровать начинают гораздо осторожнее, с запасом остатка. Причем, если тот же закупщик завода вообще ни при чем, а виноват проворовавшийся мастер смены, наибольшая финансовая потеря постигнет менеджера, а не работягу. Что мотивирует менеджмент по три шкуры спускать с тех, кто по дороге домой положил в сумку лишнего. Практика контроля только сверху не дает и доли того же эффекта.

Таким образом, наш питерский закупщик – всего лишь персонаж, который закупает в Синявино курицу для завода в Ленобласти, которое является крошечным кусочком экономики «Дриминг». А основная масса производства вполне обходится и без его ведома, отчитываясь чисто номинально по факту расходов за периоды и кредиторской задолженности. Зато в ведомство закупщика входит выклячнчивание машин у логиста и денег у финансистов на закупки. Работенка не самая благодарная, зато непыльная.

– Хорошо, я обсужу этот вопрос с генеральным, – пытаюсь как можно быстрее отстреляться от Свердлова.

– Но я полагался на твое решение, Эдик, – тонко попадает в прослойку между уважением вышестоящему и простительным панибратством по возрасту Свердлов.

– В чем полагался? Я не планирую брать на себя ответственность за твои реформы, – сразу ударяю в лоб. – Мне это вообще на хрен не сдалось, понимаешь?

– Ладно. Пойду к Борисычу, – скрипнув зубами, Свердлов встает из самозахваченного кресла и уходит, слегка прихлопывая дверью.

Хотя, я уверен, он хотел бы хлопнуть гораздо громче.

Дабы не тратить время попусту, решаю присутствовать на докладе промо-группы Жене. Женя несколько не в духе, и неудачно нанесенный тональник сдает ее местами нездоровый цвет лица.

– Как оно? – проявляю вежливость.

– Блевала пол-ночи, – вздыхает моя любимая заместительница. – Мой решил, что я беременная. Заставил утром сделать пачку тестов.

– Не предохраняетесь чтоль? – с усмешкой спрашиваю, будучи готовым к ответному удару.

– Смешно, пиздец, у меня аж по ногам потекло, – огрызается Женя и дает команду на старт.

На экране проектора – видео с прошлой недели, итоговые версии с корректурами. Просматриваю все, машинально давая Жене, которая зубоскалит и издевательски запрашивает разрешения на каждый шаг, команду продолжать – чутье подсказывает мне, что все исправлено, да и было-то не так уж плохо.

А ведь это всего лишь реклама полуфабрикатов из куриных грудок. Почему так сложно? Где здесь этот полет, этот…

– Красиво летит, – говорит кто-то.

– Полет курицы, – звучит другой голос.

– Чего? – почему-то вопрошает у меня Женя.

Это снова я сболтнул. Это Сашина реплика. Но сейчас его здесь нет.

– Ничего. Дальше.

Странная, глупая фраза не выходит из головы и оказывается под стать почти каждому ролику.

В какой-то момент, я фокусируюсь и начинаю следить за происходящим на экране и звучащим из динамиков.

«Иногда устаешь летать, ничто не радует, жизнь кажется серой и унылой. Но тут приходит…»

«…героин!..водка!..амфетамин!» – продолжаю я мысленно.

Но там речь идет о легком образе жизни. Не готовь, не парься – просто швырни в микроволновку наши полуфабрикаты, и даже не потолстеешь. Может быть. Ну, разве что чуть-чуть.

Черт, он ведет мою машину!

Я снова отвлекаюсь. Все это не к добру. Что-то начинает перехватывать власть над моей жизнью. Но если я, не дай боже, кому-то расскажу об этом, меня сразу упекут. Может, дать побольше денег какому-нибудь частному психиатру – пусть покопается в моей башке. Но если быть до конца откровенным с самим собой – я не уверен, что все это просто иллюзия. Я вообще с трудом понимаю – реальность вокруг или сон.

Я должен встретиться с Алиной. А у меня встанет вообще, кстати?

«Я не знала, что у меня есть крылья, пока не попробовала… ммм… – на грани оргазма, – «Актилактис»

Под все это безобразие заявляется Саша. Он восхитителен. Умеет же работать над ошибками. Но я ему этого не скажу. Просто буду наотмашь сигналить Жене продолжать показ. Женя сильно устала. Ей нужна пятница и сегодня. А кто заставлял пить вчера? Совершенно верно – никто.

Вот еще – ролик для одного из клиентов. Вроде как биодобавки – капсулы из масла со спермой уссурийского тигра или типа того.

«Сила мысли для силы тела» – растекается по всей ширине презентационного поля слоган в конце примитивного и убогого ролика.

– При Брежневе еще проканало бы, – критически замечает кто-то; мне кажется, это Женя, но я не уверен.

– Они хотели увидеть это так, – пожимает плечами Саша. – А Михалян с Дельновым просто выполнили пожелание клиента.

– Клиент всегда мудак, – согласно киваю я. – Дальше, ребятки.

Следующий – совдеповский ролик для еще одного клиента – мелочевки, решившей выставиться в интернете. И как они только находят сайт именно нашей студии?

А как меня нашел Таначадо? Как меня находят «собачки»?

Стоп!

«Там, где количество переходит в качество – «Максикон»

– Святые угодники, – театрально закрываю лицо руками. – Дальше, прошу!

В кадре – три занятные девицы. Одну я даже узнаю – она как-то уже снималась у нас в этом году. Сиськи у нее высший сорт. Но остальное явно делает косметика. Две девицы – блондинка и брюнетка, – шлюховатого вида, а третья – «серая мышка» в длинном закрытом платье с рукавами. Блондинка заявляет «У моего такой маленький» и показывает пальцами длину – крупным планом, – сантиметра полтора. «Серая мышка» краснеет и поправляет очки. Теперь уже брюнетка хвастается – мол, у моего – еще меньше – и показывает почти столько же. И, наконец, обе хором спрашивают – а сколько у твоего – и «серая мышка», потупив взгляд, показывает – опять же, крупным планом, – миллиметра четыре между большим и указательным пальцем. «И что ты с ним делаешь?» – восхищенно спрашивает блондинка. «Все» – хитро улыбается уделавшая всех девочка-ботаник. Дальше – немного технических деталей по сути рекламируемого продукта.

Вообще, этот ролик – заказная работа для очередного дельца, решившего выставить на рынок под российским брендом китайские смартфоны с «Алибабы». Вдохновленный экспериментом по выбросу на рынок «хайскринов», он решил замутить свой такой же, но только со сверхтонкими моделями. Прости, господи, дурака.

– Неплохо. Хотя, и не особо оригинально, – вношу немного горечи в радостный настрой Жени, считавшей, как я понимаю, этот ролик гвоздем программы; слишком мне хреново, чтобы восхищаться чем-либо в последнее время.

В мое печальное спокойствие тихонько прокрадывается Саша.

– Кстати, Эдуард Юльевич, Вы слышали о новом заказе по промо?

– Нет, он не слышал, – кисло встревает Женя.

– Тихо, Женечка. Рассказывай, – повелеваю Саше.

– Небольшая подпольная фирма по пошиву курток. Решили начать пиар-кампанию, так как Ашоты с Троицкого рынка уже пресыщены их товаром, и надо шагать в серьезную розницу.

– Неплохо. А что за куртки-то?

– Да, херня, – нетерпеливо машет рукой Женя, – куртки, как куртки.

– Обтекаемо, – изображаю лицом с печатью недосыпа сильное впечатление.

– В общем, парни решили взять кредит на 30 лет, чтобы снять пару рекламных роликов и заказали их именно нам, – резюмирует все это Саша.

– Ну, отлично, – коротко зеваю. – Наши действия?

– Сценарий в работе, – Саша манеристо скрещивает руки на груди. – Я вот что считаю. Что не хватает зиме? Сексуальности.

– «Коламбия» уже пользовала ее, – замечает Женя, которую, в общем-то, никто не спрашивал.

«Познание истины всегда сопряжено с болью».

Да, Женечка, сначала больно будет Стасу, но потом и до тебя очередь дойдет.

– «Коламбия» просто намекала на то, что кроме их курток ничего не надо, – отрицательно мотает головой Саша. – А мы изобразим секс, страсть – вот это все. И все внутри наших курток.

– Курток, как курток, – подвожу короткий итог этого маркетингового исследования.

Саша воодушевленно разводит руки, вроде как показывая, что добился какого-то результата, а не просто просрал в очередной раз оплачиваемое фирмой время на свои дикие бредни.

– Хорошо. Давайте последний ролик, – машу рукой и ощущаю, как с этим жестом начинает кружиться голова.

Вот черт!

«По ошибке. Это ненадолго. Скоро он вернется…»

Куда? Как его вернуть?

На экране очередной тринадцатисекундный shot корректуры. Я вижу парня и блондинку. Задницу. Пакет снеков. Дальше все расплывается.

Где я?

Что со мной происходит?

Я даю добро раньше времени и торопливо выхожу из конференц-зала. Мне нужно проветриться. Совещание по рекламе считаю закрытым. Пусть догадаются.

А догадаются они, что вчера я перебрал, и меня до сих пор болтает с бодуна. Женя наверняка накидает полунамеков в толпу. Ну, пусть только попробует. Стервоза бешеная.

Мне кому-то нужно было позвонить, кажется. Но я совершенно упустил это из вида. Надо будет попытаться набрать Михаила, мать его по-всякому, Чиркова. Может, это животное пришло в себя и осознало свою ошибку, и теперь ждет – не дождется моего звонка с претензиями. То есть, как не дождется? Дождется, определенно.

Снова струя холодной воды. Что-то я зачастил так освежаться. Упираюсь руками в умывальник и смотрю на сетку в раковине. Уходящая в пропасть канализации вода кажется мне моей жизнью, которая секунда за секундой сочится из этого мира в пустоту. Меня снова тошнит. Может, меня отравили?

Брызгаю в лицо раз, второй, третий. Кажется, я забрызгал костюм. Но это ничего. Думаю о том, как здорово, что я не ношу галстук. Точнее – ношу, но только по случаю. И ополаскивание морды водой с бодуна – явно не тот случай. Поднимаю взгляд на зеркало.

Где Таначадо?

В зеркале мелькает огромная щетинистая морда и вспыхивает яркий свет.

Я разворачиваюсь и быстро приседаю, но сзади никого и ничего. Только печальные растопыренные физиономии писсуаров.

А вот это уже совсем не смешно.

На воздух. Быстро!

Едва не поскользнувшись на выходе из туалета, шагаю, не поднимая взгляд, к лифту и спускаюсь вниз. На выходе из бизнес-центра на меня с подозрением смотрит охранник. Подозревает, что я на «кокосе»? Всякое может быть.

На улице становится легче, хотя странное напряжение в воздухе сохраняется там уже который день. Я почему-то думаю о том, как происходили объединения покупаемых директором «Дриминг Трейд» производств, о совмещении промо-отделов по фуд и нон-фуд-тематике. О том, как бесследно исчезали некоторые люди тогда. Я помню улыбчивого дядьку – собственника завода в Перми, – который приезжал на переговоры в офис несколько раз за месяц. Потом он исчез. Он о чем-то долго спорил с Сергеем Борисовичем. А потом пропал. А потом я навел справки и узнал, что он погиб в результате ДТП. Очень многие в этой стране гибнут в результате ДТП. Очень легко решить свою проблему посредством того, что ее источник погибает в ДТП.

Так в чем дело? Почему колеса порезали именно мне? Не намек ли это на то, что со мной что-то не так, что я что-то не досмотрел, где-то ошибся? Уж совершенно точно это не связано с тем, что я что-то украл или обманул кого-то, кого не следовало.

Почему я?

Где Таначадо?

«Познание истины всегда сопряжено с болью».

Да, верю. Мне нужно поговорить с генеральным. И решить вопрос с лысым уродом. И еще с целым рядом уродов.

Возвращаюсь в офис. Я несколько дезориентирован. Пытаясь сосредоточиться на том, что мне еще предстоит сегодня сделать, я беспрестанно оглядываюсь по сторонам в поисках лысого мужика. Я подбираю вопросы, которые задал бы ему, хотя осознаю, что, стоит мне с ним встретиться – и я вновь выпаду в осадок. Мне нужно ко врачу. Или нужно просто сесть, закрыться в кабинете и подумать. Разложить все по полочкам. Так я и поступаю.

Если он может вести машину – значит, он материален. Но материальное не перемещается мгновенно с места на место – в этом-то я уверен. Если бы он просто мне казался из-за наркоты – это одно дело. Но теперь я уже с трудом понимаю, что к чему. Все, что мне остается – ждать последующих появлений этого мужика и расспрашивать его по существу. Возможно, он как-то воздействует на мои мозги. Точно! Бинго, мать его! Он гипнотизер, как все эти парни вроде Лэнса Бартона или Динамо. Но зачем ему пудрить мне мозги? Что он хочет получить?

Телефон. Алина. Разговор не удастся, я уверен. Все, что мне остается – это принять ее попахивающее формальностью предложение встречи и закончить на этом, сославшись на занятость. Открываю папки с отчетностью, но не заглядываю ни в один файл. Открываю «Входящие» на всех почтовых ящиках, но не трогаю ни одно письмо, даже из помеченных срочными.

Саймон Ле Бон заунывно повторяет «Save the prayer » под динамичный «минус» чьего-то ремикса, и этот трек повторяется в проигрывателе уже пятый раз. Или восьмой? Но я не уверен, что мне надо переключить. Вообще, сейчас я уверен далеко не во всем. Даже в том, что это действительно в мой кабинет стучаться, и что вошедший – действительно Воробьев, – я не уверен.

– Какие люди, – сурово насупив брови, встречаю гостя.

– Я предупреждал офис-менеджера, – Артем смущенно подходит ко мне и протягивает руку.

Ответив на приветствие, я задаю еще несколько простых вопросов, и на все Воробьев отвечает удовлетворительно. Уважительные причины, серьезные обстоятельства, нытье, нытье, нытье. В сущности, при правильном подходе можно оправдать все, что угодно. Но при правильном же подходе можно не принимать никаких оправданий – тогда прецеденты наказаний будут появляться чаще и будут максимально эффективны.

Драть его сегодня уже нет резона. Да и сил. В общем-то, я мог бы философски относиться к опозданиям эффективных сотрудников, но это в корне неверно. Точно такой же эффективный сотрудник, не опаздывающий на десять минут, лучше и ценнее для компании, чем опаздывающий. Сравнивать слабого менеджера, который приходит вовремя и сильного, который несмотря на пятиминутные опоздания, рвет и мечет каждую минуту из оставшихся семи часов пятидесяти минут, абсолютно неприемлемо. Поэтому и штрафы за отношение ко времени компании должны быть соответствующими. В конце концов, к этим парням на собеседование ни кадровик, ни я не опаздывали.

Отпустив Воробьева и выждав пару минут, я сам выхожу из кабинета, чтобы прогуляться по своим владениям. Влад Шестаков – менеджер направления сетевой розницы, ведущий ряд сетевых клиентов и пишущий мне экстренные письма с утра, – сидит и со смесью шока и отупения смотрит на карту города и прикрепленных к ней разноцветные листочки с записями.

– Что там случилось, Владик? – похлопываю бедолагу по плечу, но он от этого как-то не оживает.

Протянув мне руку с приветствием, Влад тяжело вздыхает и начинает свою печальную историю, которая сводится к тому, что «Призма» не принимает наш новый прайс, который мы вынуждены были приподнять из-за изменений курсов валют и цен на сырье.

– По-моему, это первый тревожный звоночек, – резюмирует все это Влад.

– Ты скинул мне переписку? – спокойно спрашиваю, садясь на край стола Влада.

– Да, все на почте, – быстро кивает Влад. – Не уверен, что что-то выйдет. И это мы еще до других сетей не дошли.

– Мы имели их не один год, – безапелляционно отвечаю я. – Просто попробуем еще разок постучаться несколько иначе. Не откроют – так не откроют. Производство из-за этого не свернется и миру не рухнет.

Влад только молча кивает и спонтанно дергает беспроводную мышь на столе.

– Да не переживай ты так, Владик, – усмехаюсь, встаю со стола и снова – еще более уверенно, – похлопываю «сетевика» по плечу. – Президент сказал, что все будет нормально. Что нашу экономику не сломить. Сечешь?

– Конечно. Безусловно, – нервно сглотнув, отвечает Влад.

– Эдуард Юльевич, у меня тут тоже вопрос, – находится Аня – менеджер по «хореке».

Ну, к ней-то точно стоит подойти. Хотя бы из-за ее третьего размера в деликатном декольте. История у Анютки несколько интереснее, чем у Влада.

– Нам необходимо закупить партию готовых продуктов у официалов, либо дать возможность «Алиди» расширить сотрудничество с нашим клиентом. Мы не справимся с производством, – аккуратно излагает суть грудастая девица в очках – мечта порнопродюсера, если убрать пару сотен лишних килограммов в боках. – Мой выбор очевиден, но Сергей Борисович меня чуть ли не матом покрыл и приказал в ближайшее время не показываться ему на глаза, ждать распоряжений.

– Решу вопрос, – устало отвечаю и на этом предпочитаю закрыть беседу.

Субдилерство. Сергей Борисович привык быть везде первым и лучшим, и субдилерство для него – нечто среднее между минетом конкуренту и предложением собственной жене перепихнуться с соседом. Очень тонкая тема, и ее трудно обсуждать. Тем не менее, иногда мы укомплектовываем заказы по субдилерству – преимущественно, товаром типа «no name», в целях сбережения прогресса по бренд-менеджменту. А что делать? Ни одна компания не может производить все на свете и успешно поставлять все и всем. Таким образом, эта небольшая прогулка принесла мне пару вполне обтекаемых проблем. И их надо кому-то перенаправить.

– Эдик, – слышу чей-то голос с другой стороны офиса и понимаю, что это судьба. Сергей Борисыч, легок на помине, выглянул из кабинета и подзывает меня непринужденным жестом. Предложение, от которого невозможно отказаться.

– Директор пермского завода в больнице, – с места в карьер выдает мой босс.

– Странно. Болеет?

– Переломами лицевой кости и сотрясением, – Сергей Борисович какое-то время тяжело сопит, потом продолжает. – И еще заезжали мои старые приятели.

Бандиты, вот оно что.

Пауза. Мне самому кажется, что Сергей Борисович добавит эту характеристику вслух.

– Предлагают вложиться в расширение компании. Сформировать совет директоров, – голос повышается. – Хотят ни хера не делать, заставить меня работать до гробовой доски и еще бабки с этого иметь.

– Откуда у них вообще возникла идея, – отпускаю в воздух то ли вопрос, то ли утверждение.

– Какая-то крыса сливает информацию по делам в регионах, – уверенно чеканит Сергей Борисович и зачем-то хватается за пустой стакан на столе. – Мне надо будет узнать, кто это. Как хочешь, Эдик. Без рывков, методично рой информацию. Сам понимаешь – финансовому и логисту мне доверять здесь смысла нет. Одна опора – это ты.

– Эсбэшники в курсе?

– В той или иной мере. Понимаешь?

Молча киваю.

Что уж тут непонятного.

Осознание того, что этот день, наконец, закончился, а я еще жив, обрушивается на меня лавиной свежести.

По дороге из офиса к припаркованной абы как у тротуара машине, я вижу огромные круги на небе. Облака или что-то в этом духе. Протираю глаза, но круги только смещаются. Прямо мне в лице дует легкий ветерок, но уже спустя мгновение он превращается в ледяной обжигающий всплеск и вынуждает мня ускорить шаги в сторону машины.

В чем же дело? Он все еще доверяет мне, и это все всерьез? Или просто для отвода глаз? Тогда чья наводка заставила порезать мне колеса? Причем под прицелом видеокамер, запись которых, кстати, мне надо бы просмотреть.

Нет, сейчас мне определенно надо расслабиться. Приехать к Алине и отдохнуть душой и телом.

– И чем вы там занимались с твоим другом? – уже раздевшись до нижнего белья и лежа на застеленной кремовым постельным бельем кровати, интересуется Алина.

Я немного выпил, провел достаточно спокойный ужин – за которым, впрочем, почти ничего не ел, – и сейчас вынужден снова искать верные формулировки, хотя хотел бы, для разнообразия, сказать, как есть.

– Да так, немного выпили, встретились еще с парой знакомых…

… толкаюсь между ее сисек, стараясь не смотреть на ее лицо и на сами сиськи, но стоит заглянуть в ее полные фальшивого экстаза глаза и на скачущую на члене грудь, подступает оргазм…

– …обсудили текущие дела, машины, спорт, политику. В общем, все спокойно прошло. Рано ночью я уже был дома.

– Прям так? – хитро, с прищуром глядя мне в лицо, улыбается Алина. – И прям все?

– Да, знаешь, с возрастом гулянки становятся все спокойнее. Все понемногу остепеняются, уже не до былых загулов, девочек, наркотиков.

– Ой, я прям даже не знаю, верить или нет в такие рассказы. По мне, так ты еще полон сил для всего этого.

– Я полон сил для тебя, – кладу руку на ее немного напряженный живот. – И сейчас мне придется доказать, что я не тратил их больше ни на кого. А ну-ка…

Снимаю зубами плотные белые трусики-стринги с надписью CALVIN KLEIN, повторяющейся по всей резинке и, глядя вперед, в очередной раз замечаю, что сиськи у Алины – пусть и не самые большие (а вообще – совсем не большие), но упругие и аппетитные в положении «лежа». Так что – почему бы и не сделать ей, для разнообразия, куннилингус.

А потом затрахаться так, чтобы не думать ни о чем.

Алина аккуратно проводит салфеткой по левой груди, стирая скромные остатки спермы. В общем-то, второй заход был не очень увлекательным лично для меня, но дама визжала довольно убедительно – так почему бы и нет? Я не знаю, сколько времени на все это ушло, но измотан я довольно круто. Даже выйти в ванную кажется невозможным. А Алина, судя по всему, об этом и не задумывается. Она просто обрушивает свой обнаженный торс на огромную подушку рядом со мной, потягивается и нежится.

– Мои родители интересуются, не планирую ли я замуж, – после томного вздоха заявляет Алина.

Ну, разумеется. Вопрос по адресу и вовремя, категория «Судьбоносные решения на 500», ни больше, ни меньше. А оно мне надо? Как я буду хотя бы изредка приводить домой шлюх, уже состоя в официальном браке? Тратить время на поездки в отели? Или всю жизнь трогать только попсовые сиськи Алины? Нет, она многим неплоха и даже умеет, как я узнал недавно, средненько сосать и как жена вполне может состояться. Наверное. Но это не мой заказ! Унесите это! Я просил холостяцкую жизнь с гарниром из полнейшей безнаказанности!

– Надо подумать на этот счет, – абсолютно бесцветным голосом отвечаю я.

– Угу.

Несколько секунд тишины начинают отбрасывать меня в потустороннее состояние.

– Что у тебя ассоциируется со словами полет курицы? – неожиданно даже для себя самого спрашиваю я.

– Не знаю, – вопрос явно застал Алину врасплох, и она даже немного привстает на кровати. – Деревня. Курицу пинают. Она взлетает.

– Ясно, – печально вздыхаю. – Пора спать.

Алина целует меня в щеку и молча переваливается на другую половину кровати. А мне плевать. Могла бы просто собрать вещи и уйти. Но это ведь ее квартира, действительно.

Ночью мне начинает жутко хотеться пить. Не то, чтобы я просыпаюсь – сна ни в одном глазу, даже попытка слегка задремать оказывается безуспешной.

Только опустив ноги на пол, я слышу шумок на кухне. Шорох и тихий скрип. Дежа вю.

Меня с ног до головы окутывает дикий, животный ужас. Я даже не уверен, чего боюсь больше – того, что увижу или просто наличия этого шума самого по себе. Я теряюсь в последовательности действий, но понимаю, что если на кухне притаилось нечто из того же разряда, что и тогда у меня дома, мне нужно с этим как-то бороться.

У тебя логика, как у попугайчика, Эдик. Это же чудовища, мать их! Натуральные динозавры!

Делаю несколько аккуратных шагов в сторону кухни. Шум учащается, и я осматриваюсь в поиске чего-нибудь подходящего для нанесения удара, а заодно лихорадочно соображаю, как вызвать Таначадо, чтобы хоть он помог мне.

– Ты что?!

Я бессвязно вскрикиваю в ответ на это, причем так, что едва не выпадают стеклопакеты.

– Эдик? – вроде как повторяет свой вопрос Алина.

– Черт, ты меня напугала.

– Да ты что? – протирая лицо ладонью, язвит Алина. – Ах да, это же я крадусь посреди ночи через комнату, словно в доме воры.

– На кухне что-то шумело, – пытаюсь объясниться я и понимаю, как это глупо выглядит, с учетом того, что я стою посреди комнаты с болтающимся членом наголо и стоящими дыбом на всех местах волосами. – Я выйду попить, окей?

– Ну, пожалуйста. А шумел, скорее всего, холодильник – его глючит иногда на цикле разморозки или типа того. Я вызову сервис на днях.

Молча киваю, беру волю в охапку, почесываю яйца и выдвигаюсь на кухню. Там действительно оказывается тихо и пустынно, как обычно.

– Вот это косяк, – шепчу сам себе, массирую голову и ухожу обратно в спальню.

Уже зайдя, я понимаю, что забыл попить, хотя во рту пересохло еще больше прежнего. Но черта с два я вернусь на кухню – вот что. Уверенными движениями я подхожу к кровати, ложусь и поглаживаю теплую задницу своей пассии. Она что-то урчит в ответ на это. Урчание усиливается, когда моя рука проникает между ягодиц и нащупывает все еще влажное место, но дальше я не пойду. Пора убрать руку и попытаться уснуть.