Индульгенции

В новостях рассказывают о жутком инциденте – муж удушил подушкой гражданскую жену ради того, чтобы жить с любовницей. Сожительница, по его словам, грозила судом если он уйдет – она могла доказать, что они жили вместе три года, а это может являться основанием для раздела имущества. И ради того, чтобы все прошло по-тихому, он пошел на убийство. Где здесь логика, мне не очень понятно, да и думать об этом мне совершенно не хочется, но почему-то эта история меня немного задела – по крайней мере, ее суть кажется мне очень печальной и не только потому, что есть люди, способные на такое, но и потому, что все могло решиться совершенно иначе. Почему-то мне страшно от мыслей об этом и я решаю поделиться этим с Андреем.

– Иногда я не понимаю людей, – вздыхаю я.

– В каком смысле?

– Не понимаю, как можно быть такими жестокими по отношению к тем, кого любишь. Как можно вообще допустить насилие в адрес любимого?

– Я тоже не знаю, – Андрей нежно поглаживает меня по голове, и это немного успокаивает меня – напряженную, готовую к любому ответу. – Никогда не понимал. Мне кажется, все можно решить по-хорошему.

– Но люди, тем не менее, срываются и творят такие вещи, – качаю головой.

– Да плевать на них, – вздыхает Андрей и переключает канал.

Он оставляет какой-то из современных российских мультиков, и это меня вполне устраивает, потому что сейчас мне не хочется думать ни о чем из важного и серьезного, и даже о перспективах того, что будет между мной и Андреем, когда он станет папой, думать лень, и я сосредотачиваюсь на тепле его руки, легонько треплющей мои волосы, и все, что происходило…

{8}

…но я все также держусь особняком, и мне чаще некомфортно в присутствии тех людей, с которыми я провожу пять дней в неделю – то есть, в общем-то, большую часть жизни. Это вообще странно – доверять тем, кто тебя окружает по восемь часов каждый рабочий день, в рабочее время, но встретившись вне офиса – теряться и начинать отстраняться от каждой из бесед, в которую тебя пытаются вписать. Но хуже того – я не знаю, хочу ли я это перебороть.

– Привет, Ирочка.

Я вздрагиваю от этого сильного, уверенного голоса, врывающегося в мое заполненное внутренним диалогом одиночество и пытаюсь что-то промямлить, но из связного получается только глупо улыбнуться.

– Все в порядке? – спрашивает Игорь Елисеев то ли по-хозяйски, то ли встревожено – за его крепким, уверенным голосом спрятано столько интонаций, что разобраться в них совершенно невозможно.

– Конечно, – стараюсь улыбнуться пошире, и прочти сразу понимаю, что становлюсь похожей на умственно отсталую. – Я просто немного…

– Устала? – усмехается Игорь. – Немудрено. Год вышел тяжелым, нет?

– Есть немного, – вздыхаю нарочито тяжко, хотя внутри что-то регулярно вздрагивает, словно призывая сплясать «калинку» прямо посреди банкетного зала. – Все эти провальные тендеры, суды, ФАС…

– У тебя не было провалов, были просто неудачные условия закупки, – Игорь отпивает немного вина, быстро облизывает губы и хмурится. – Забудь. Знаешь, я тут подумал…

– Игорь Михалыч, – абсолютно бестактно врезается в наш разговор Коля Воробьев – коммерческий одной из фирм Игоря, базирующейся в подмосковном Дзержинске; он отчаянно хватается за руку босса и так же излишне энергично ее трясет. – Мое почтение. Как Вы?

– Отлично, – усмехается Игорь. – Но опоздунов все также не люблю.

– Простите великодушно, – подступает к этой компании генеральный той же фирмы, относительно тактично оттесняя меня на задний план. – «Сапсаны» ходят абы как, ей-богу.

– Да-да, и самолеты тоже задерживают, – Игорь оглядывается на меня, и я крокто улыбаюсь, киваю и отхожу, поскольку совершенно не желаю слышать напыщенную болтовню москвичей.

Даже когда ребята из Подмосковья работают на тебя, хозяина из Питера, при всем их постоянном прицеле взглядом тебе в рот, они все равно считают, что познали жизнь куда как глубже. Эта мнительность сквозит во всем, и даже стоя сейчас рядом с Игорем, который с усмешкой смотрит на все эти понты и попытки держаться наравне с тем, кто действительно стоит у руля глобальной системы, причем не по наследству, а по праву основателя, эти двое подмосквичников продолжают что-то из себя строить. Нет, я ничего не имею против Москвы. Красивый город, особенно летом. Но почти все, кого я оттуда знаю, просто конченные козлы, не иначе. А вот Игорь – совершенно другой. Впрочем, какое мне до него дело, если подумать? У него в кармане вся группа из доброго десятка фирм разных профилей, и он считает совершенно другие деньги. Не могу представить, что он мог бы когда-то работать на зарплату. Он один из тех мужчин, которые настолько сильны внешне и по манерам и внушают такое уважение, что невозможно представить их мальчиками с юношескими угрями и первой безответной любовью, равно как и ослабшими безвольными стариками. Кажется, что Игорь всегда был таким – уверенным в себе, надежным, излучающим доверие и…

Ну, что ты там думаешь, глупышка? Какие слова ты хотела себе сказать?

Нет, это не то. Это не имеет смысла даже обдумывать.

Завязывай уже, мы же с тобой в одной лодке, ага?

Ну, хорошо.

…и притягивающим к себе, порождающим желание быть с ним рядом, быть под его защитой. Но у меня уже есть тот, кому я могу доверять, и все эти мысли – лишь абстракции, просто игра воображения. И взгляд его, обращенный ко мне – лишь дань вежливости.

Конечно-конечно, умница, отлично обманываешь себя. Но нет.

Все, отвлечься, не думать о нем. Я ищу взглядом кого-нибудь из своих, по дороге успевая сменить пустой бокал из-под какого-то белого полусладкого на наполненный с шампанским, и пытаюсь вспомнить, который это за вечер, но после третьего счет перестал иметь смысл. Впрочем, такого уж серьезного опьянения я не чувствую. Надо бы намекнуть Игорю, что засранцы небось разбавляют вино водой, дабы мы лопнули от объемов выпитого раньше, чем начнется настоящее веселье.

Лена Харитонова – закупщица из «Ронда», – явно увлечена рассказом директора маленькой питерской фирмы Михаила Сергеевича настолько, что подносит уже пустой бокал ко рту три раза подряд, и я решаю помочь ей в этом нелегком и подхожу к ней с двумя бокалами с золотистым искрящимся шампанским – своим и ее, и ее «Спасибо, Ирочка» и деликатный шаг влево впускают меня в эту светскую беседу в составе Лены, Стаса из продаж, Михаила Сергеевича и молодого светловолосого паренька, лицо которого мне совершенно незнакомо.

До чего же я ненавижу эти общемировые корпоративы с доброй половиной левых рож!

– Ну, это не в наших правилах, – качает головой Михаил Сергеевич. – Я в пол-седьмого закрываю офис и выгоняю всех к чертовой матери. Или я, или Рома, – кивает он в сторону молодого парня.

– А как же квартальные отчеты, авралы, служебные романы? – посмеивается Лена.

– Лесом, – категоричным жестом встряхивает шампанское в своем бокале Михаил Сергеевич. – Можно полем. Но мимо офиса точно. Вон, Рома не даст соврать – еще когда он в продажах у меня сидел, была у нас история. Как ее звали?

– Катя, – с печальным вздохом произносит это имя явно что-то значащий в их конторе мальчик Рома. – Катя Кошкина.

– Да, точно, – кивает Михаил Сергеевич. – Так вот, эта Катя сдвинулась на почве постоянных переработок и отсутствия мужиков, и сдвинулась крепко – начала кромсать мужиков, причем насмерть.

– Господи ты боже, – закрывает ладонью рот, совершенно не опасаясь размазать свою мерзкую бордовую помаду Лена.

– Ну, я не знаю насчет бога, но черт с ней точно что-то сделал, – забавно играет бровями Михаил Сергеевич. – В итоге, ее поймали и упекли в психушку, где она сейчас и лежит. Дееспособность того, карьера того, да вообще все в пропасть. А все из-за чего?

– Мужика нормального не было, – решает вставить свои пять копеек петросяновского юмора Стас.

– Вроде тебя, наверное, был, – бросает в его огород огромный камень, даже не оборачиваясь к нему, Лена.

Стас фыркает, но молчит, и Михаил Сергеевич тактично удаляется вместе с Ромой, ссылаясь на какой-то важный звонок и оставляя нашу офисно-крысиную компанию торчать посреди зала и глазеть на окружение, расположившееся по столикам, у шведского стола и около сцены с вяло отыгрывающими что-то никому здесь неизвестное из блюза музыкантами.

– Маша вон опять потерянная и опять посасывает один бокал весь вечер, – ухмыляется Стас.

Я вопросительно смотрю – но не на Стаса, а на Лену, потому что несколько больше доверяю ее варианту слухов и сплетен, чем всему, что исходит от сомнительных по моральной части мужиков нашего коллектива.

– Да, из питерской конторы девочка, – кивает Лена в сторону девицы в черном обтягивающем платье с кудрявыми волосами, широкими бедрами и заметной родинкой на щеке. – Маша Андронова, закупщица какого-то там оборудования китайского, они промышленными трубопроводами занимаются – старый проект Елисеева с его школьными приятелями. С этой мадам забавная история была, так с тех пор такие, как Стас, мимо этого тещиного дома без шуток не ходят.

– Завязывай, Ленусь, – поскрипывая зубами, пытается изобразить сдержанность Стас. – Не буди во мне хомячка.

– В нее один паренек в конторе втюхался, – игнорируя плоский юмор Стаса, продолжает Лена. – Ну, в общем-то, может, и не один, так как среди местных страхолюдин и жирух она смотрелась, как помесь порнозвезды с топ-моделью, потому что красилась не в бесцветный и одевалась не как серая мышь. В любом случае, этот один оказался очень уж настойчив, но до поры до времени тактичен – что-то ей там написывал постоянно, приглашал куда-то – тут подробности неизвестны, но в какой-то момент парень осознал, что девочка просто трахается абы с кем, и просто поддерживает статус одинокой – типа не в отношениях.

– Так сейчас многие так делают, – усмехаюсь.

– Шлюхи, – кивает Стас и быстро затыкает рот большим глотком вискаря.

– Впервые за три года я с ним согласна, – оттопыривает со значением палец вверх Лена. – Но важно то, что парень психанул и начал распускать про нее всякие слухи, причем насколько обоснованные – никто толком не знал, кроме него и ее самой. В какой-то момент все это вышло из-под контроля, и паренек сменил работу. Вроде как по собственному и в какую-то соседнюю фирму к производителям ушел.

– Прям по собственному? – уточняю, чувствуя какой-то подвох.

– Ну, понятное дело, – вздыхает Лена. – Когда у тебя бывший парень – сын коммерческого директора конторы, и ты с ним в десны целуешься по сей день, как и с несостоявшимся тестем, иногда достаточно показать пальцем на того, кто тебе мешает, как считаешь?

– Не отказалась бы, – утвердительно киваю, и мы с Леной хихикаем, заставляя Стаса чванливо скривиться.

– Но счастья ей это, по-моему, особо не принесло, – отсмеявшись и изрядно отхлебнув шампанского, добавляет Лена. – Лишилась воздыхателя, да и все. И все также исполняет роль королевы бензоколонки, ждет, когда чудо свершится.

– «А Германа все нет», – понимающе декламирую и, ощущая легкое приятное головокружение, добавляю внутрь себя еще пару глотков головокружителя.

– Погляди, какой красавец, – поджав губы и заметно напрягшись, бормочет Стас.

– Уже с новой бабой, – усмехается Лена.

Я вижу на другом конце зала молодого подтянутого парня и не отступающую от него ни на шаг девицу в коротком платье. Девица – стройная брюнетка, причем стройная настолько, что прямо нечем похвастаться. А черты парня я никак не могу рассмотреть и запомнить, потому что меня отвлекает его взгляд – туманный, устремленный куда-то вдаль, загадочный. Он говорит с кем-то, быстро кивает, уходит дальше, а я все еще не могу в него всмотреться, потому что его лицо и этот взгляд занимают все мое внимание, и его взгляд словно поглощает все окружающее.

– Кто это вообще? – немного смущенно интересуюсь у Лены.

– Сын Елисеева, – с легкой усмешкой отвечает она и после многозначительной паузы добавляет. – Антон.

– И что он, интересно, тут делает. На нашей быдло-вечеринке, – Стас с кислым видом допивает виски и шумно отставляет стакан на столик.

– Да брось ты. Он нормальный парень, – пожимает плечами Лена и потирает свои пунцовые, как всегда бывает у нее уже после второго бокала, щеки. – Ну, пожил человек в Европе, не понравилось. Теперь вернулся. Что такого?

– Не люблю мажоров, всего-то, – в откровенно защитной манере скрещивает руки на груди Стас.

– Золотой ребенок? – пытаюсь вписаться в эту беседу людей, которые явно понимают, о чем говорят, в отличие от меня.

– А что ему, отца сменить? – качает головой Лена. – Его мать передознулась героином, и он заключил с Елисеевым соглашение по закрытию долгов нескольких компаний наследственными активами. Между прочим, если бы не это, мы бы тут все давно на улице были. Или на бирже.

– Чушь, – фыркает Стас. – Я бы не был. Я в комнату для мальчиков.

– Счастливого пути, – едко, но едва слышно цедит Лена.

– Что-то ты его прям не щадишь, – улыбаюсь, пытаясь сгладить напряжение, буквально разогревшее воздух в радиусе пары метров от Лены и Стаса, которых, насколько я знаю, объединяет не только общий кабинет и общий отдел в фирме.

– Просто не люблю, когда начинают по пьяни много на себя брать. Всяких полномочий и прав, например.

Понимающе киваю, хотя я лично от всех этих разборок далека, как Ксюша Собчак от трудов Канта.

– А он это делает каждый раз, – добавляет Лена. – Поэтому его я тоже не люблю. Как бы ему этого ни хотелось, судя по его слюнявым тошнотворным домогательствам в «ватсапе». Очень херовым, кстати, как по грамотности, так и по лиричности. Тот парень, говорят, ей стихи писал, между прочим.

– Ой, большей чуши не слышала, – усмехаюсь. – Кто в наше время и в наших офисных клетках с кучей бездарных клерков может таким заниматься? Те, кто пишут дамам сердца стихи, в офисах не работают и трубами не торгуют.

– Ну, может, и врут, – вздыхает Лена. – А я бы хотела, чтобы мне хоть два слова красиво сказали. А предлагают только перепих – хорошо, если на даче, а не за гаражами.

Мы обе прыскаем со смеху и решаем сместить позицию в направлении полуразрушенного шведского стола. Прихватив по паре корзиночек с лососем, мы снова осматриваемся в поиске жертв для сплетничества, но находим только странного мужика в мерзкого зеленого цвета жилетке и столь же отвратительной застиранной рубашке под ней, торопливо – так, что крошки плотно облепили весь его рот, – уплетающего бутерброды с икрой и ветчиной попеременно и рассказывающего какую-то странную историю двум девочкам из Москвы.

– Олег Иванович? – громко окликает мужика Лена. – Вы ли это?

Мужик едва не давится очередным бутербродом, сжимает крепче тарелку и с хтоническим ужасом в глазах таращится на Лену, но спустя пару секунд ослабляет хватку, видимо, заметив, что у Лены тарелка тоже есть, и у него не отберут его прелесть.

– Леночка, так ведь? – делает пару жевательных движений. – Я Вас сразу заметил, это же Cacharel, да? Вам так идет!

– Боже, Вы так наблюдательны, – Лена явно кривляется, но мужику это льстит, и он быстро становится таким же розовощеким, как сама Лена. – Знакомься, Ирочка – это Олег Иванович, он из снабжения нашего филиала на севере, недавно у нас, но уже покорил мое сердце своей наблюдательностью.

– Очень приятно, – улыбаюсь так тускло, как только возможно, чтобы не подавать впечатлительному мужичку никаких лишних знаков.

– О чем вы рассказываете нашим гостям, поделитесь? – решает взять быка за рога Лена, и я едва сдерживаюсь от того, чтобы не накрыть лицо рукой от стыда, смешанного с отвращением.

– О, это очень печальная история, еще печальнее, чем перейти с Molecule на Paco Rabanne, поверьте мне, – качает головой Олег. – У меня ведь пару дет назад пропала жена, представьте себе.

– Как это пропала? Ушла от Вас? Как она могла? – кудахчет уже явно развеселившаяся от одного вида этого щекастого украшенного теперь еще большим количеством крошек мужичка Лена.

– Нет, я верю, что она не могла так поступить, – едва не всхлипывает Олег, и мне даже на миг становится его жаль. – Она просто пропала в один прекрасный день, когда пошла за лекарствами для меня.

– А какими лекарствами? – зачем-то спрашивает девочка из Москвы.

– Ну, я бы хотел это оставить без комментариев, если позволите, – Олег краснеет еще сильнее, и кажется, что на обоих его висках вот-вот произойдет детонация в венах и разнесет его многострадальный череп на весь банкетный зал. – Она ушла, а я сидел дома и ждал, и она пропала со связи, представляете? Я сразу же написал заявление, на полиция и пальцем не пошевелила, я уверен. Писали мне какие-то отписки, – он расстроено кидает бутерброд на тарелку, но потом, подумав несколько секунд и что-то проговорив одними губами, подбирает его и продолжает уничтожать, параллельно болтая. – Я пытался искать ее сам, но безуспешно. Знаете, я даже пригороды сам шерстил, испортил джинсы от Armani в одном таком походе. Это было ужасное время. Потом вот устроился в вашу компанию, и теперь стараюсь забыть об этом ужасе.

– Что вам помогает справляться с этим горем? – уже потеряв былой интерес, из вежливости спрашивает Лена.

Олег замирает на миг, снова уставившись на нее и крепко зажав губами почти добитый бутерброд и молчит, словно впав в прострацию. Так проходит несколько секунд, и мы решаем вместе с девочками из Москвы плавно удалиться от странноватого дядьки, обменявшись с пигалицами незначительными комментариями на счет отличного вечера.

– А по переписке казался нормальным человеком, – пожимает плечами Лена. – То есть, вот прямо так и не сказала бы. И по фотке казался приличным.

– Зато сразу ясно, за какими лекарствами жена ушла, – усмехаюсь, допиваю жалкие остатки шампанского и небрежно отставляю бокал на чей-то столик.

– Так, Ирусик, все, – избавившись от бокала и демонстративно поправив не самую большую грудь, заявляет Лена. – Мне пора танцевать с вон тем дяденькой. Очень нужный козлик. Минут на полчаса я не твоя, ага?

– Свободна.

С доброжелательной улыбкой машу ей ладошкой, и она зачем-то целует меня в щеку и отчаливает в сторону небольшой сцены, рядом с которой уже начались медляки разных сортов, в которые я точно вписываться не планирую. Впрочем…

– Ты свободна? – меня снова огорошивает этот голос, а широкая улыбка заполняет все вокруг.

Встряхнись, ты просто перебрала – шампанское поверх вина и поверх чего-то еще на старте – вот тебя и заполняет. Как бы ни пришлось это заполнение сейчас в белого приятеля выбрасывать!

– Смотря, в каком смысле, – говорит за меня шампанское.

– Я пока претендовал бы на один танец, – показывает взглядом в сторону беснующихся под неторопливый блюз менеджеров Игорь.

– Честно говоря, именно сейчас, я бы с Вашего позволения лучше посидела, – вымученно улыбаюсь. – Больно уж я расслаблена для того, чтобы Вам было интересно со мной танцевать.

– А разве для этого надо напрягаться? – удивленно вскидывает брови, пытаясь понять источник моей чуши, Игорь. – Ну, вообще, желание дамы – закон. Прошу, – он предлагает мне взять его под локоть, и я совершенно не против, хотя сразу же ощущаю выжигающие огромные дыры на моем платье взгляды таких же Леночек и Ирочек, уже придумавших, куда же это меня повел Елисеев.

А ведет он меня на балкон, возвышающийся над этим банкетным залом и выходящий на террасу, и обстановка здесь достаточно интимная для того, чтобы я сюда трезвой ни в жизнь не зашла. Стол между нами достаточно длинный, и Игорь садится как раз напротив – значит, лапать сразу не будет, это уже здорово.

Ты совсем дура? О чем ты, Ирочка, вообще думаешь? Ты допускаешь, что он может тебя лапать, в принципе? И что ты даешь ему это делать, в случае чего?

Да заткнись ты уже, истеричка.

– Я взял на себя смелость заказать сюда шампанское, но если ты…

– То, что нужно, – показываю большой палец и хочу себя ударить по лицу за этот скотский жест, никак не сочетающийся с моими платьем и до тошноты изящным шилаком.

Боже, что я делаю? Дай мне сил!

– Люблю это место, – скромно замечает Игорь.

– Когда здесь не собирается толпа Ваших подчиненных? – как мне кажется, уместно шучу, и Игорь из вежливости улыбается этой глупости.

– И да, и нет, – пожимает он плечами. – Скорее – когда здесь вообще никого нет. Здесь другая обстановка внизу, не шумно. Вообще, здорово.

– А я и не замечала, что у этого ресторана вообще есть балкон и терраса. Ну, даже глаза не поднимала туда. Хотя, что удивительного, здесь все сделано достаточно дорого, комфортно.

– Какие странные определения у тебя, – улыбается Игорь. – Здесь просто функционально, и все. А вот вид с террасы и уединенность – это здесь здорово. В городе таких мест практически нет. Даже на острове.

– Угу, – киваю, понимая, о каком острове идет речь. – А Вы…

– Ира, – кладет руку на руку и наклоняется в мою сторону Игорь. – прекращай мне выкать, раздражает. Ну, правда.

– Извините, – поджимаю губы. – Мне казалось это уместным.

– Я не президент и не министр, и обращение на «Вы» давно не считается истинным показателем уважения. Говори со мной на равных, пожалуйста, я свой человек. Благо, знаю тебя не первый год.

– А я тебя вообще не знаю, потому так и говорю, – прикасаюсь к пустому бокалу, предполагая его наполнить, но Игорь выполняет это быстрее, чем я добралась бы до бутылки, не уронив ее сейчас.

– Это вполне логично, – наполнив оба бокала, замечает Игорь. – И вполне поправимо. Если ты хочешь этого, конечно.

– Почему бы нет, – рассеянно отвечаю, как бы невзначай теребя выставленное напоказ кольцо на правом безымянном. – В каких-то пределах. Ну, в смысле, ты мне, конечно, интересен, как человек.

– Прекращай искать формулировки, это сложно, когда ты…ммм… расслаблен, – откровенно смеется Игорь, но он делает это настолько свойски и без ощутимого оскорбительного намека на мое пьянющее состояние, что я искренне смеюсь вместе с ним.

– Да, я немножко устала, – киваю. – И здесь немного не та обстановка, к которой я привыкла.

– Да я сам не живу в ресторане, что уж там, – Игорь не перестает меня радовать своим легким, подпускающим к нему все ближе с ним юмором, и та зажатость, с которой я зашла сюда, понемногу улетучивается.

– Ну, понимаешь, я скорее про некоторую грандиозность, которая кажется неподходящей для самого места. В моем понимании, ресторан – это место для бизнес-ланча и ужина, причем ужина – как правило, с кем-то, с кем вечер может продолжиться. Ну, до некоторой поры было так.

– Было? – немного удивленно замечает Игорь.

Ну, вот ты не мог проявить деликатность и не говорить «Тебя муж не водит по ресторанам? Вы живете на твою зарплату? Серьезно?»

Он мог ничего такого и не подумать, истеричка!

Да уж конечно, и он не ощущает разницы между тем, что есть поужинать в ресторане для него и что есть то же самое для большинства населения этой страны.

Спокойно, выключаем дуру, включаем Иру.

– Ну, и сейчас бывает, конечно.

– Да нет, все понятно, я просто всегда немного недоумевал касаемо этой разницы между форматами встреч, которая сидит в головах у многих, – умело переводит тему в нужное русло Игорь. – В том смысле, что обед – это чаще деловая встреча, потому что большинству деловых людей и менеджеров не до посиделок в обед, а вот ужин – уже нечто, как ты выразилась, с продолжением. Но по сути, и то, и другое может носить и формальный, и личный характер, и все эти условности – они и есть условности.

– Обед можно закончить в отеле при ресторане? – снова отпускает – на этот раз, похабную шуточку, – шампанское моими устами.

– Что-то в этом духе, – со смехом, но без излишнего энтузиазма, который обычно ощутим по мужику, поймавшему свою волну в женской расслабленности, отвечает Игорь.

– Мне вообще, в этом плане, больше всего нравится в Чехии.

– Правда? – по-моему, впервые за этот диалог Игорь хоть немного, но всерьез удивлен моей реплике. – Почему же?

Да, сработало выдать что-нибудь нестандартное. Бей посуду, Ира, давай по искушенности от всей души – хотя бы по единственному месту в Европе, куда ты смогла себе позволить съездить за все эти годы.

Отключили. Дуру. Срочно.

– Там как-то проще, атмосфера более простая, дружелюбная ко всем – даже в Праге. Маленькие кафешки, маленькие дома, уютный Пражский Град.

– А где ты была в Чехии?

– Ну, только в Праге и рядом с ней, – надеюсь не покраснеть.

– Здорово. Рекомендую еще Южную Моравию. Там еще радушнее и спокойнее, да и Австрия рядом, если наскучит, – Игорь поднимает бокал в мою сторону.

– А у нас слишком напыщенно, излишне серьезно, по-имперски, – не произнося тоста, чокаюсь с ним, киваю и символически мочу губы шампанским.

– У нас страна помпезная. Тут все поголовно богаты.

– Правда?

– Конечно. Вот в Москве, например, все богачи, только многие этого не понимают. В квартирах за пять-шесть миллионов сидят с баклагой «жигуля» и жалуются на жизнь, буржуев и Путина.

– С таким раскладом, у нас и в Питере одни миллионеры.

– Конечно, – пожимает плечами Игорь. – Вот только «жигуль» все тот же. Что, впрочем, тоже не такая уж и беда. У меня представитель одной из фирм в Китае сидит – русский мужик, так он как приезжает в Россию, после перелета не просто спит, а урабатывается пятью-шестью сортами пива подряд, чтоб отпиться от китайского.

– А что там с ним не так? – делаю большие глаза, забыв о приличиях.

– Оно у них все, как вода. Вообще ни вкуса, ни цвета, ни алкоголя. А еще надо работать по двадцать часов в сутки. Нашим бы нытикам такие условия – того и гляди, одолела бы тоска по былой роскоши.

– А в Праге пиво божественное, – мурлычу, задумчиво поглаживая бокал и ощущая странную теплоту внутри – будто меня начинает переполнять какая-то странная нежность, какое-то чувство абсолютного комфорта, от которого может захотеться плакать – горячими, счастливыми слезами.

Но ведь я наедине с абсолютно чужим человеком.

– Да, но мне больше нравится немецкое. Особенно их вайсбиры, – улыбается Игорь.

Я задумчиво отвожу в сторону прядь волос, поднимаю взгляд на Игоря и смотрю на него, как кролик на удава, не в силах оторваться. Я потерялась здесь, на этом балконе, в этом ресторане, в этом городе и мире, и мне начинает казаться, что только в глазах Игоря есть шанс найтись, вернуться к себе. Но, только начав погружаться в эту мысль и дав ей усилить то теплое чувство внутри, я сразу же одергиваю себя, потому что на смену нежности приходит страх. Я закрываю глаза и почему-то думаю о том, что комфортнее всего мне было бы снова с Леной, со слухами и пересудами, с глупой болтовней за кофе и пьяными шуточками, но сейчас я отрезана от того берега, и двух монеток перевозчику точно не хватит, а у меня и того нет. Я слишком быстро увожу взгляд на террасу, чтобы немного отдышаться, попытаться взять себя в руки, но уже слишком поздно, и еще я забыла кое о чем, и я резко одергиваюсь, поправляя прядь волос на лбу, прикрывающую ту мелочь, которую я скрываю уже так давно, что решила, будто она исчезла.

– Я уже видел его, – мягко, немного вкрадчиво произносит Игорь. – Видел этот шрамчик.

– Да? – рассеянно спрашиваю, чтобы выиграть немного времени, и прячу глаза так, чтобы это имело шансы не казаться оскорбительным.

– И он мне нравится. Тонкий, изящный. Я не знаю, откуда он, и понимаю, что когда-то тебе наверняка что-то причинило боль, но то, что осталось от этого, никак не портит тебя.

– А мне он не очень, – пожимаю плечами, – я ощущаю за ним слабость и невозможность ничего исправить. Это не мое.

– Ты боишься быть слабой?

– Я не пробовала. Только если меня одолевали физически. Тут я не борец, конечно.

Заломай меня и брось на стол и отдери, как следует – это же ты хочешь сказать, ага? Ай-яй-яй, замужняя дама…

Фух. Все, больше никакого «шампуня».

– Мне все в тебе нравится, на самом деле.

Черт, вот оно и подоспело. Я знаю, что не должна вестись на это, что это попросту опасно, и он мягко стелет, а в подоплеке…

Что там? Что там может быть? Посмотри на него. Он тебя не покупает. Это предложение бартера.

Нужно промолчать, замяться, нужно подумать, собрать мозги в кучу, хотя бы на несколько секунд.

– Так вот, насчет моей теории с ужинами, – Игорь слегка улыбается и облизывает губы. – Как ты отнесешься к предложению поужинать как-нибудь на днях? Скажем, послезавтра в Летнем дворце, в восемь?

Сразу конкретика. Он все продумал и уже все за меня решил. А мне надо решить, как к этому отнестись, как выйти из этого с гордо поднятой головой, но голова так отяжелела, что совершенно не хочет подниматься, а хочет она поднять взгляд и снова таращиться в его слегка прищуренные глаза, а зрачки у меня, вероятно, размером с тарелку, потому что, говорят, они расширяются, когда ты смотришь на то, что тебе нравится.

Итак, я говорю нет – я замужем, мне не наливать, – и начинаются проблемы, так ведь? Отказала не тому, и все такое. Или нет? А хочу ли я вообще говорить «нет»?

Ты охренела, дорогая?

Просто заткнись.

Я хочу сказать «да», но так, чтобы это звучало и как «да», и как «я подумаю», но где же их взять, такие слова?

– Это ужин по твоей теории или по общей?

Помоги, священная помада, моей улыбке снова. Это должно звучать нежно, чтобы он не струхнул и едко, чтобы не расслабился. Едкости у меня хоть отбавляй. А вот с нежностью могут быть затруднения.

– Строго в соответствии с моей теорией, – разводит руками Игорь и загибает свой правый безымянный. – Ты обо мне явно не лучшего мнения, ага?

– Нет, что ты, – мотаю головой, окончательно проиграв это сражение. – Просто всякое в голову приходит…

– Не напрягайся. Если тебе некомфортно, то без проблем. Со своей стороны скажу, что мне будет просто очень приятно провести с тобой время, и это не подразумевает всего того, что тебе там приходит.

В голосе, манерах Игоря все также чувствуются какие-то нотки, которые внушают уверенность. В нем не видно щегольства стареющего миллионера, который просто набирает баллы перед окончательной импотенцией.

Андрей уехал на неделю в командировку, он пытается заработать как можно больше и не жалеет себя, и меня уже начинает мучить совесть, будто я совершила настоящую, проходящую по всем статьям измену, хотя я знаю, что этого не будет. Влечет ли меня к Игорю? В какой-то степени – да, что уж тут скрывать. Но это не значит, что я буду творить глупости, из-за которых потом не смогу смотреть в глаза тому, кого люблю. Однако и отказаться я не готова. Словно мне жизненно важно водить за нос, дурачить кого-нибудь, и вот он – мой шанс стоимостью, как минимум, в несколько сотен миллионов…

О чем ты? Совсем сбрендила?

Да это же просто встреча, чтобы поболтать, пофлиртовать и успокоиться, не более того.

Серьезно?

– Давай попробуем.

Лучший способ не сделать глупость – это сделать ее сразу. И глупость станет заблаговременно спланированным маневром. Я могла бы откладывать этот вопрос бесконечно и просто морозить Игоря всю жизнь, но не стану.