Пустые надежды

Глава 4

– Арториас, любовь моя! – Энгана неспешно шла по дворцовому саду, задумчиво перебирая в пальцах лепестки роз.

Её муж куда-то запропастился. Наверное, снова отправился махать мечом на тренировочную площадку. Арториас был одним из лучших фехтовальщиков Терениса и Энгана иногда ревновала своего мужа к его клинку. Королева прогнала непрошенную мысль и свернула на аллею, украшенную цветущими анемонами, с улыбкой размышляя о том, как обрадуется Арториас, когда она принесет ему полотенце и кувшин воды к окончанию тренировки.

– Сефона! – Энгана позвала служанку, чтобы та подготовила все необходимое для встречи Арториаса, но девушка не ответила.

«Опять болтает с другими служанками» – благодушно рассудила королева.

Сейчас ей не хотелось никого наказывать. Женщину переполняло чувство любви, и она не хотела портить этот момент мелкими препирательствами и спорами. Королева сама направилась в спальню, собираясь найти подходящее полотенце и захватить кувшин воды для мужа.

Несмотря на то, что в Лотере наступала осень, дни стояли теплые. Природа давала возможность напоследок насладиться солнечной погодой перед наступлением промозглых, дождливых месяцев и, наконец, темной и морозной зимы. Голубое небо без единого облака радовало глаз, а ласковые солнечные лучи наполняли коридоры дворца светом и теплом. Поднимаясь в спальню, Энгана задумалась: по пути она почти не встретила слуг, только поодаль несколько раз мелькнули служанки, сразу сделавшие вид, что спешат по срочным делам. Королева не любила, что рядом с ней постоянно вьётся прислуга и частенько сама прогоняла их, но сейчас она шла, не встречая ни души, и в её мысли начали закрадываться смутные подозрения.

«Спрошу у Арториаса, может он решил устроить незапланированный званый ужин» – Энгана вошла в спальню и нахмурила тонкие, ухоженные брови.

«Странно, где же вещи Арториаса?»

Она прошлась по комодам и шкафам, выдвинула ящики, открыла все возможные дверцы и, не обнаружив их, вдруг вспомнила, что муж в ближайшее время собирался в поход на север. Очередной укол подозрений, но её мысли снова свернули в сторону.

«Собрал всё. Наверное, хочет взять с собой весь наш домашний уют» – Энгана улыбнулась и достала из комода одно из своих полотенец, захватила кувшин с водой, предусмотрительно оставленный кем-то на столе, и направилась на фехтовальную площадку.

Спускаясь по лестнице, она вдруг решила пойти более длинным путем. Арториас скорее всего еще не закончил, он мог часами размахивать мечом, оттачивая свое мастерство, так что королева свернула вместо того, чтобы идти прямо и буквально спустя несколько шагов столкнулась с Сефоной, выходящей из гостевой комнаты с метлой в руке.

– Сефона!

– Ваше Величество! – испуганно пискнула служанка, низко кланяясь и пряча метлу за спину.

Энгана удивленно подняла брови. Сефона дрожала мелкой дрожью, словно провинилась в чём-то, но королева сейчас слишком хорошо себя чувствовала и не желала наказывать служанку, даже если та действительно была в чём-то виновата.

– Сефона, чего ты боишься? Я не собираюсь тебя наказывать, хоть ты и не оказалась рядом, когда я нуждалась в помощи, – она покровительственно кивнула, царственно махнув рукой. – Можешь идти. Кстати, ты не знаешь, Арториас все еще на фехтовальной площадке?

Лицо девушки побледнело, её взгляд метался по коридору, изо всех сил избегая Энгану, а по лбу скатилась капля пота. Сефона крепко сжала ручку метлы и пробормотала:

– Не могу знать. Я убирала в комнате и не видела никого. Простите, Ваше Величество!

– Не знаю, чего ты так боишься… – покачала головой Энгана. – Возвращайся к работе.

– Как прикажете, Ваше Величество! – служанка пулей пронеслась по коридору, судорожно сжимая метлу, и скрылась за поворотом.

«Может быть разбила что-нибудь?» – пожала плечами королева, продолжая свой путь.

Служанки в королевском дворце очень дорожили своей работой, а Сефона еще и была одной из личных служанок королевы. Энгана не помнила, чтобы она вообще когда-либо серьезно наказывала служанок, так что страх Сефоны насторожил её. Что-то происходило во дворце, и она собиралась понять что.

«Странно, кто вообще отправил её подметать эту комнату».

Королева нахмурилась, но размышления быстро вылетели у неё из головы, вытесненные предвкушением встречи с Арториасом. Энгана вышла на фехтовальную площадку и увидела, как её любимый наносит удар за ударом по манекену. Широкая мускулистая спина блестела от пота, руки бугрились мышцами, а меч сверкал на солнце, мелькая то в одной, то в другой руке. Стремительные и могучие удары обрушивались на тренировочный манекен и тот хрустел, неспособный выдержать безудержный натиск. Сердце королевы забилось чаще: Арториас был прекрасен, и из всех женщин он выбрал именно её. Чувства переполняли женщину, и она поспешила обнять своего мужа.

– Мама, ты снова слишком задумалась, – мужчина повернулся к ней, и Энгана отшатнулась в ужасе – это был не Арториас. Незнакомый юноша направлялся в её сторону, держа в руке меч и называя Энгану матерью.

– Эй, слуги, быстро сюда, королеве нужна помощь! – взволнованно выкрикнул юноша.

Она закричала. Энгана подняла руки, защищаясь от вооружённого незнакомца, и воспоминания хлынули бурным потоком, захлестывая её хрупкий разум могучими волнами.

Она родила двух сыновей. Арториас потерял к ней интерес, а потом пропал. Всё это произошло много лет назад. Она провела кровопролитную войну с Медиоланом, тщетно пытаясь удержать власть в своих руках и борясь с постоянно возникающими заговорами завидующих дворянских домов. Все вокруг ненавидят её, потому что думают, что она виновна в исчезновении мужа и поэтому ей постоянно приходится доказывать свою власть, отнимая жизни и проливая кровь. Прекрасный сон развеялся, и перед Энганой предстала бездонная черная пропасть горя и тоски, грозившаяся поглотить женщину целиком. Ноги подогнулись, и сознание покинуло королеву. Белетор едва успел подхватить свою мать и передал её подбегающим слугам.

– Кто отпустил её во время приступа? – он грозно оглядел дрожащих мужчин и женщин. Белетор был скор на расправу, и слуги как огня боялись навлечь его гнев.

– С.. с ней все было в порядке… – еле слышно прошептала Киреба. – Она вышла в сад и отправила меня восвояси. А когда я услышала, что она зовет Его покойное Величество, то сразу отправилась искать Вас, но она уже пришла сюда…

На площадке показался взволнованный Ресетор, младший сын Энганы.

– Что здесь случилось? У матери снова был приступ? – он подбежал к слугам и торопливо взял женщину за запястье. – Пульс слабый и неровный. Пусть лекарь поднимется в её спальню. Несите королеву туда.

Юноша повернулся к брату. В его глазах читалось искреннее беспокойство.

– Она опять приняла тебя за Арториаса?

– Третий раз за последние пару недель, – вздохнул Белетор и тут же грозно прикрикнул на слуг. – А эти бездельники снова упустили её! Если бы королева пострадала, я бы не обошелся тем, что просто выгнал бы их всех на улицу!

Слуги поспешили перенести королеву, а братья остались вдвоём, желая обсудить произошедшее.

– Необходимо, чтобы рядом с ней всегда был врач, – Ресетор облокотился на стену дворца, и опустился на выложенную плиткой дорожку. – И слуги больше не должны вот так просто отпускать её одну.

– Ты же знаешь, брат, мать не терпит рядом с собой даже слуг, что уж говорить о врачах. А если не делать так, как она говорит – вспышка гнева неизбежна, – легкомысленно пожал плечами Белетор. – Сегодня я снова помолюсь за её здоровье в часовне.

Его младший брат рассеянно покачал головой. Королеве становилось все хуже, и молитвы – это явно не то, что может ей помочь.

– Я пойду в библиотеку, постараюсь найти что-нибудь полезное. А ты поднимись, проверь как там мать – на тебя она по крайней мере не накричит, если уже очнулась, – Ресетор печально улыбнулся, и братья разошлись, оставив невысказанный вопрос витать в воздухе.

«Королеве пора передать власть наследнику?»

***

Энгана очнулась в своей постели, потрогала глаза, мокрые от слез, и лицо, опухшее от рыданий, и тяжело вздохнула.

«Это снова повторилось».

Королева в отчаянии взглянула на комод, где лежала записка от мужчины, назвавшегося Сарторумом. Её передал Энгане человек, которому, как она считала, можно доверять, и сказал, что Сарторум способен помочь с этой бедой. Она получила записку после двух приступов, случившихся за одну неделю, но так и не решилась обратиться к Сарторуму, веря, что болезнь снова отступит. Энгана не привыкла сдаваться так просто, но её разум трещал по швам и это было слишком страшно.

Сегодняшний приступ оказался особенно тяжелым и остатки уверенности королевы разлетелись вдребезги. Она снова вспомнила своего отца, Дифриона, и его мать, Теменсию. Страшная болезнь преследовала наследников дома Вицит – рано или поздно все они теряли рассудок, становясь агрессивными безумцами, и Энгана содрогнулась при одной мысли о том, в кого она превращается.

***

Она сидела на полу в своей комнате, окружённая куклами, и пыхтела от натуги. Энгана, наморщив лоб, пыталась натянуть на свою новую куклу платье, оставшееся от старой. Сделанные искусным мастером куклы были похожи друг на друга, но маленькое красное платье никак не хотело поддаваться, и девочка начинала сердиться. Неделю назад ей исполнилось шесть лет, так что сейчас Энгана вовсю наслаждалась новыми игрушками и невиданным ранее ощущением собственной взрослости. На дне её рождения Даита, мать Энганы, торжественно объявила девочке, что теперь она настоящая леди.

– Вот так вот, Лоя! – девочка погрозила кукле пальцем, бросив неудачные попытки натянуть на неё неподходящее по размеру платье. – Я уже леди, а ты, если не наденешь платье – не станешь леди!

Девочка поднялась с пола и провела рукой по золотым локонам, раздумывая чем заняться дальше. Идей пока не было, поэтому она просто направилась к лестнице, которая заканчивалась дверью, ведущей в сад.

Сразу по выходу из комнаты за дочерью Даиты проследовала её служанка. Берта служила дому Вицит с тех пор, как ей исполнилось десять. Её мать тоже была служанкой, и женщина просто не представляла себе иной жизни вне хозяйского дома. Берта всегда была приветливой и любила баловать свою подопечную, так что маленькая озорница умело пользовалась добротой доверчивой служанки.

– Энгана, ты собираешься в сад? – женщина подошла к ребенку и поправила на ней расшитое кружевами, голубое платьице, помявшееся в процессе игры с куклами.

– Да, соберу цветочки для мамы, – с притворной покорностью ответила Энгана, невинно хлопая своими длинными ресницами.

На самом деле в голове озорной девочки созрел план по проникновению в голубятню, ведь там можно было погладить мягких послушных птиц и, забравшись наверх, осмотреть окрестности поместья. Даита не одобряла подобное поведение дочери и строго-настрого запрещала ходить в голубятню, а Берта вообще приходила в ужас каждый раз, когда Энгана забиралась на высоту выше табуретки.

– Ты такая молодец! Уверена, Даита очень обрадуется! – лицо Берты расплылось в добродушной улыбке. – Пойдем вместе, я помогу тебе.

Девочка коротко кивнула и вприпрыжку припустилась по лестнице, оставив причитающую женщину позади. Открыв дверь, Энгана сразу ощутила головокружительный аромат цветов. Сладкие, терпкие и пряные запахи перемешались в завораживающий калейдоскоп благоуханий, от которого у девочки чесался нос.

Лето перевалило за середину, и сад радовал глаз буйством красок от всевозможных цветов со всех уголков Терениса. Плодовые деревья уже отцвели, и сейчас на них красовались наливающиеся соком яблоки, краснеющая вишня и ещё зелёные сливы. Но Энгану слабо интересовал весь этот водоворот цветов и запахов, ведь цель девочки находилась дальше – на границе сада стоял высокий круглый домик с торчащими наружу жёрдочками под самой крышей.

«Голубочки!» – Энгана не отрываясь смотрела на едва виднеющийся за деревьями объект её мечтаний, пока Берта наконец не спустилась по лестнице и не опустила руку на плечо девочки.

– Ну что, солнышко, пойдем соберем самые красивые цветочки?

Касание вернуло Энгану с небес на землю, и мысли о том, как она будет гладить мягких и тёплых голубей, разглядывая окрестности, исчезли, вытесненные недовольством служанкой.

– Конечно, – кротко ответила девочка, уверенно направляясь к клумбе с люпинами. У Энганы созрел план как отвлечь надоедливую Берту, но для этого сначала нужно притвориться примерной девочкой.

Последующую четверть часа Энгана терпеливо выбирала и складывала цветы, подбирая их по цвету и размеру. Девочка так увлеклась занятием, что едва не забыла о своей главной цели. Но, любуясь собранным букетом, она случайно бросила взгляд на голубятню, и в голове снова всплыл коварный план. Энгана села на траву и притворно утерла лоб, усиленно изображая тяжелое дыхание.

– Что случилось? Солнышко, ты устала? Может пойдем внутрь, а то сегодня такая жара, просто нестерпимая, – заквохтала Берта, подскочив к девочке.

– Жарковато, но я все же хочу доделать букет для мамочки, – Энгана сделала жалобное лицо. – Принеси, пожалуйста, прохладный сок из погреба.

– И правда! – звонко хлопнула себя по лбу Берта – С соком-то у нас дело побыстрее пойдет, сейчас я пошлю кого-нибудь, и он принесет нам сок!

Служанка уже привстала, собираясь позвать кого-то из слуг, но девочка судорожно схватила её за руку.

– Берта, а помнишь ты мне смешивала такой вкусный-вкусный сок. Сделай, пожалуйста, такой! Никто не делает такой вкусный, как ты!

План Энганы дал трещину, но она быстро сумела сообразить, как исправить ситуацию. Девочка сделала жалобное лицо, и сердце Берты дрогнуло.

– Как скажешь, умничка моя. Я мигом! Подожди меня тут. Пожалуйста, не отходи никуда! – служанка улыбнулась и поспешила в погреб, предоставляя Энгане такую желанную свободу.

Лишь только женщина скрылась за поворотом, девочка вскочила и понеслась к голубятне. У нее было не так много времени до того, как Берта вернется и начнет суматоху и поиски, так что нужно торопиться. Энгана вмиг пересекла лужайку, усеянную пышными кустами розовых пионов, и добежала до голубятни.

Пытаясь успокоить сбившееся дыхание, она распахнула дверь и услышала манящее хлопанье крыльев. Девочка подняла взгляд. Птицы сидели на верхних жердочках почти под самой крышей, и она целеустремленно направилась к ним по вьющейся вдоль стены узкой лестнице.

Девочка едва успела схватить голубя и начать его гладить, как услышала крик Берты, вернувшейся гораздо быстрее, чем рассчитывала Энгана.

– Энганааа!!!

Берта огляделась вокруг. Юная наследница бросила букет и сбежала, но служанка уже знала где, скорее всего, сидит озорница. Покачав головой от досады, она бросила кувшин с соком и поспешно направилась к голубятне, причитая и моля богов, чтобы с девочкой ничего не случилось.

– Энгана!

Девочка осторожно глянула вниз и увидела сердитую служанку, стоящую у подножия лестницы.

– Даита обязательно узнает о твоем проступке. Ты ведь обманула меня, а такое поведение недостойно леди!

– Простите, Берта. Я просто так хотела поиграть с голубочками, – растерянно залепетала Энгана.

Кажется, Берта действительно рассержена, и если Даита узнает, то юную озорницу ожидает неотвратимое наказание.

– Стой там! Сейчас я поднимусь и помогу тебе спуститься, – служанка пошла к лестнице, но девочка, видимо перенервничав, слишком сильно сдавила голубя, так что тот клюнул её в палец и, заверещав, начал метаться по голубятне.

Энгана вскрикнула и шагнула в сторону, но крик голубя всполошил его собратьев, и птицы вспорхнули со своих жердочек, устроив водоворот из крыльев и перьев. Несколько испуганных голубей врезались в девочку и та, пытаясь увернуться, сделала неосторожный шаг и полетела вниз.

Берта, расширившимися от ужаса глазами, смотрела, как юная наследница дома Вицит оступается и, взмахнув руками, летит вниз. Не медля ни мгновения, служанка соскочила с лестницы и, аккуратно переступая, вытянула руки в отчаянной попытке поймать ребенка.

Энгана приземлилась прямиком в заботливые руки женщины, но падающая с такой высоты она сбила Берту с ног, и та, неловко пытаясь восстановить равновесие, сделала пару спешных шагов в сторону выхода из голубятни и упала, запнувшись о порог.

Приоткрыв зажмуренные от ужаса глаза и отодвинув голову от груди Берты, девочка увидела растекающуюся по мощеной камнем дороге багровую лужу и закричала.

***

Энгана очнулась и с трудом открыла опухшие от рыданий глаза. Она лежала в своей кровати и на мгновение решила, что всё произошедшее с ней – это просто плохой сон, но стоило ей увидеть лицо матери, сидящей рядом, как губы девочки задрожали, а глаза наполнились слезами.

Лицо Даиты словно окаменело: губы вытянулись в тонкую нитку, а лоб разрезали глубокие морщины. Нахмуренные брови нависли над переносицей, словно грозовые тучи, готовые разразиться безжалостным ливнем. Она взглянула на дрожащую дочь, пытаясь подобрать правильные слова и не сорваться на испуганного ребёнка.

– Энгана…

Дрожание губ усилилось и перешло в бурное рыдание, девочка бросилась на грудь матери, забившись в истошном плаче. В её голове мелькали обрывочные образы: улыбающаяся Берта, голубятня и лужа крови, растекающаяся по дорожке.

– Тише, тише, все закончилось… – Даита поглаживала ребенка по голове и сама едва сдерживала слезы.

– Берта… Поправится? – захлебываясь рыданиями, выдавила из себя Энгана.

Даита покачала головой.

– Берты больше нет.

Безутешная юная наследница уткнулась лицом в подушку, больше не пытаясь сдерживать рвущееся наружу горе. Раньше Энгане не приходилось видеть смерть, и произошедшее в голубятне оставило глубокий шрам в душе ребёнка.

***

Дифрион Вицит остановил коня перед своей резиденцией и жестом отогнал слуг, бросившихся помогать своему лорду. Идеально вычищенный мундир запылился после долгой дороги, а идеально чёрные сапоги сменили свой цвет на светло-бурый. Глава дома Вицит всегда тщательно следил за своим внешним видом, но из-за спешки ему пришлось поступиться принципами.

– Я не настолько немощен, чтобы мне нужна была помощь! – Дифрион легко спрыгнул с лошади и его грубое, обветренное лицо озарила жёсткая улыбка. Она выглядела неуместно на суровом лице, словно созданном для хмурого и недовольного выражения. – Даита! Любимая!

Вслед за слугами из резиденции вышла жена главы дома Вицит. Однако на её лице вместо искренней радости приезду мужа отразился страх, который женщина тщетно пыталась скрыть. Даита подошла к мужу, борясь с дрожью в коленях.

– Мой дорогой! – она поклонилась, и Дифрион заключил жену в могучие обьятья. Даита ощутила застарелый запах пота и лошади, но смогла не подать виду. Её муж презрительно относился к экипажам, считая, что настоящий мужчина способен скакать в седле дни напролет.

«Почему он вернулся так быстро?» – сердце Даиты бешено колотилось. Происшествие с Энганой точно вызовет гнев Дифриона, но за его ранним приездом могли скрываться и другие плохие новости. Мало что могло заставить её мужа так легко изменить свои планы, и обычно это не сулило ничего хорошего.

– А где же моя любимая дочь? – глава дома Вицит отпустил Даиту и вопросительно покрутил головой. – У меня есть хорошие новости для неё и всей нашей семьи! – его лицо озарилось гордостью.

Мать Энганы вздрогнула. Она хорошо знала Дифриона и была уверена, что эти хорошие новости могут быть гораздо хуже плохих. Ценности мужа были непонятны Даите, не принадлежавшей к потомственным дворянам, и она не ощущала той гордости за своё имя, которую так лелеял Дифрион и ради которой он мог принести любые жертвы.

– Она сейчас спит! – из-за нервов Даита ответила слишком резко, но воодушевленный Дифрион не обратил внимания на состояние своей жены.

Он не любил замечать то, что шло в разрез с его видением мира, предпочитая заставлять других подстраиваться под себя. Неприятная черта, но Даита могла сходу назвать с десяток черт хуже.

– Ну что ж, тогда мы разбудим её! – он решительно направился ко входу в резиденцию. – Ведь я несу знаменательную весть! Наша дочь уготована в невесты самому Арториасу Лилеаду!

Даита остановилась, шокированная новостью. Её сердце бухало в груди подобно молоту, мешая сосредоточиться. Слуги зашептались, живо обсуждая невероятную весть. Это не могло быть правдой, ведь дом Вицит всегда был главным противником и соперником Лилеад. Прадед Дифриона был последним из всех правителей домов Терениса, кто присягнул на верность Арнбранду Лилеаду. Дом Вицит сопротивлялся до последнего, пока великий основатель Терениса не осадил их в собственном замке без надежды на спасение.

– Но ей же всего шесть… – неуверенно залепетала Даита. – Мы ведь не будем отдавать нашу девочку, пока ей не исполнится хотя бы десять?

Мысль о том, что её дитя так скоро заберут в другую семью, рвала сердце матери на части, но кроме этого существовали и другие сложности. Отец нечасто виделся с дочерью, и в каждый его визит Даита долго разъясняла Энгане как себя вести. Глава дома Вицит не смог бы принять, что его ребёнок любит проказничать и не всегда слушается взрослых, в глазах Дифриона это было неприемлемым поведением и возраст не стал бы достаточным оправданием.

«Если Дифрион узнает, что из-за непослушания Энганы погибла Берта – он будет в ярости…» – Даита испуганно оглядела слуг.

Она уже сказала им, чтобы не смели судачить о том, что произошло. Но слуги не станут просто так лгать своему господину, если тот спросит. Даита была главной лишь в отсутствие своего мужа – когда он возвращался, её слово стоило не больше, чем комок грязи, прилипший к подошве его сапога. Все в замке страшились гнева Дифриона, и теперь этот гнев мог обрушиться на самого беззащитного.

– Ты совсем не рада… – Дифрион обернулся перед распахнутой дверью в резиденцию и внимательно оглядел свою жену. – Что-то случилось с Энганой? Она нездорова?

– Наша дочь в порядке… – Даита старалась найти верные слова, но её мысли путались под испытующим взглядом мужа. – Вчера произошел несчастный случай…

– Но Энгана в порядке?!

– Она не пострадала, но Берта пожертвовала жизнью, ради её спасения, – Даита все-таки сказала.

Не зная, как преподнести новость Дифриону, и одновременно не разгневать его, мать Энганы просто выложила правду и тут же пожалела об этом.

– Бедняга Берта… – мужчина склонил голову, отдавая честь женщине, чья семья несколько поколений служила дому Вицит. – Но как это случилось? Неужели на них напали?!

– Дорогой, прошу, не гневайся на Энгану! Она просто ребенок! – Даита подбежала к мужу и схватила его за плечо. – Она и так очень расстроена случившимся.

Дифрион оттолкнул жену и вперил в неё тяжелый взгляд. В глубине серых глаз разгоралось пламя гнева, и, если оно вспыхнет – никто не остановит безжалостного главу дома Вицит.

– Говори, что произошло! Сейчас же! Слуги, все вон отсюда!

Шепот слуг тут же затих, сменившись поспешным топотом. Они покинули зал, оставив Даиту на растерзание, но она не могла их в этом винить. Когда Дифрион выходил из себя, а происходило это часто и по любой мелочи, дворянин не знал жалости и не признавал никаких оправданий.

– Энгана пошла в голубятню… Птицы напугали её, и она упала вниз. Но Берта успела вовремя и спасла нашу дочь, – проговорила Даита едва слышно.

Женщина видела, как на лбу Дифриона пульсирует жилка, а уголок его рта подергивается в тике – шторма не избежать, но она постарается защитить свою дочь. Тишина, прерываемая только тяжелым дыханием Дифриона, давила на барабанные перепонки Даиты сильнее любого крика. Она сглотнула, смотря как играют желваки на ожесточившемся лице мужа.

– То есть из-за непослушания Энганы погибла женщина, служившая нам верой и правдой, также как её мать и бабка?! – Дифрион ударил кулаком по стене и на искусной деревянной отделке остался след от латной перчатки.

– Это не её вина! Берта недоглядела за ребёнком! – голос Даиты дрожал, и она встала перед мужем, перегораживая путь к спальне дочери. Жалкая попытка, но отчаявшаяся мать не видела другого выхода.

– Мать Берты вырастила меня! Родители воспитывали меня, но старая Тереза следила, чтобы со мной ничего не произошло, и все было в порядке! – дворянин кричал, его лицо приобрело бордовый оттенок, а пальцы судорожно сжимались. – Потому что моя мать объяснила мне, что такое быть дворянином. И я слушался её!

Даита знала, что будет дальше: несокрушимый в своем невежестве её муж боготворил своих родителей и себя, одновременно смешивая свою жену с грязью. Вера в непогрешимость рода Вицит плотной пеленой висела на глазах Дифриона, скрывая от него все огрехи родственников: безумные и жестокие выходки его матери, разгульный образ жизни брата, который проматывал состояние семьи едва ли не быстрее, чем Дифрион его зарабатывал, но самое главное – он не видел со стороны себя. Все свои действия Дифрион оправдывал долгом, не допуская ни малейшего сопротивления.

– А ты не смогла справиться с девчонкой! Не смогла объяснить ей, что значит быть членом дома Вицит!

– Ей всего шесть лет!!! Я не позволю тебе и пальцем тронуть нашу дочь! Она просто ребенок и ни в чем не виновата! – Даита скрестила руки на груди. Удивительно, но дрожь в голосе исчезла, и женщина поняла, что в этот раз она не отступится.

«Дифрион должен осознать свою неправоту!» – она дерзко взглянула в глаза мужа, но увидела лишь выпученные, пылающие от ярости стеклянные шары. Дифрион потерял последние остатки самообладания и поддался гневу.

– Не забывай свое место, чернь! – глава дома Вицит размахнулся и сбил жену с ног могучим ударом латной перчатки. Кулак Дифриона сокрушил её череп с противным хрустом, Даита ударилась головой о стену и упала с глухим стуком.

– Мама!!!

Дифрион поднял взгляд и увидел, что в конце коридора стоит Энгана. Разбуженная криками девочка спустилась в главный зал как раз вовремя, чтобы увидеть, как отец бьёт её мать.

– Вот что происходит с теми, кто не слушает своего господина, – глядя прямо в глаза своей дочери, произнес Дифрион, показывая на лежащую без чувств Даиту. – Ты ведь ослушалась и мать, и Берту, когда полезла в голубятню?

– Я… я… – Энгана задрожала, переводя взгляд с окровавленной перчатки, на распростертую Даиту.

Она боялась за маму, но не могла подбежать к ней, потому что на пути стоял разъяренный отец.

– Берта… Я не хотела, но голубочки… – девочка разрыдалась и опустилась на колени, не в силах дальше смотреть на безжалостного отца и лежащую рядом с ним бездыханную мать, под которой медленно растекалась лужа крови.

– Ты отправишься на попечение моей матери, – процедил Дифрион. – Помнишь леди Теменсию?

Энгана ничего не ответила. Она просто рыдала, не осознавая, что следующие несколько лет её жизни пройдут в скорби по погибшей матери и в ненависти к отцу и его матери, жестокой сумасшедшей бабке Теменсии Вицит.

***

«Есть ли у меня выбор? И существует ли вообще шанс на спасение?» – Энгана резко встала и схватила записку, на которой были указаны место и время, где в определенный день недели она могла бы встретиться со жрецом Судии – Одаренным Сарторумом, способным, по уверениям надежного человека, помочь ей с избавлением от недуга. Королева прочла записку и разорвала её на клочки, услышав робкий стук в двери комнаты.

– Кто смеет беспокоить королеву? – в голосе Энганы зазвучала сталь.

– Простите, Ваше Величество, это Сефона. Я принесла Вам поесть.

«Они все думают, что я окончательно сошла с ума, и уже сама не могу спуститься на ужин?» – Энгана, переполненная гневом, решительно направилась к двери.

***

Слабое пламя свечи трепетало от любого движения воздуха, заставляя тени беспорядочно метаться по стене каземата. Глава тайной полиции королевы, мужчина невысокого роста с глубоко посаженными, красными от недосыпа глазами нервно ходил по помещению, превращая его в безумный театр теней.

Холодные, выложенные из крупных, грубо обтёсанных камней стены отражали звуки, создавая эхо даже из тихих шагов. Каменщик, сложивший эти стены, хорошо знал, для чего будут использоваться комнаты: крики допрашиваемых разносились по коридорам подземелья, вселяя ужас в тех, кто ещё только ожидал встречи с дознавателем. О королевских подземельях ходило множество слухов, но все они были просто выдумками, ведь никто из попавших сюда в качестве пленника не возвращался, чтобы рассказать об этом.

Массивная, окованная железом дверь скрипнула, открываясь, и ожидавший гостя Вермин нахмурился, а его узкие губы вытянулись в нитку. Ему предстоял крайне неприятный разговор, и глава тайной полиции собирал все свои душевные силы, значительно оскудевшие из-за событий последних недель. Вермин облизнул пересохшие губы и прочистил горло.

В комнату вошел высокий немолодой мужчина с крупными, грубыми чертами лица, напоминающими работу неумелого скульптора. Этот скульптор, наверное, хотел изобразить воина, но совершил слишком много ошибок и получил мясника. Брови вошедшего нависали над выпученными глазами, а челюсть выдавалась далеко вперёд, придавая лицу крайне уродливое выражение. Мужчина был облачен в темную кожаную униформу тайной полиции. Куртка плотно облегала мускулистые плечи и руки, а штаны поскрипывали при каждом шаге. Впрочем, глава тайной полиции был уверен, что его гость при желании может двигаться совершенно бесшумно.

– Вермин, – вошедший постарался изобразить учтивую улыбку, но получилась скорее гримаса боли. – Есть информация о Сарторуме и жрицах Юкунды, прибывших недавно в Лотер в поисках могущественного артефакта своей Богини.

– Наконец-то! Ты заставляешь меня ждать, Калид! – несмотря на напускное недовольство, Вермин вздохнул с облегчением. – Начни с Сарторума.

Глава тайной полиции королевы уселся на жесткий стул, предназначавшийся для палача, а своему собеседнику жестом указал на сиденье с прочными кожаными ремнями на ручках и спинке для удержания потенциальных информаторов во время проведения особо «щепетильных» процедур. Вермин проверял самообладание Калида, непрозрачно намекая на возможные последствия, которые могут последовать за провалом, или за предательством. Он делал так каждый раз, и каждый раз получал один и тот же ответ.

– Удобное местечко, – хмыкнул агент, проверяя ремни на прочность. – Наверняка многие на этом стуле вспоминали то, чего даже никогда не знали.

– Можем проверить, что вспомнишь ты, – холодно отрезал Вермин. – Я жду от тебя доклад. Не зазнавайся, Калид!

Дергающийся глаз Калида мог навести на ошибочное мнение, что агент нервничает или волнуется, но оно было бы в корне неверным. Нервный тик появился из-за душевной болезни, последствия которой и привели Калида почти на вершину карьеры в тайной полиции под руководством Вермина. Мужчина не ощущал никакой эмпатии и сострадания, обладал патологической целеустремленностью и удивительно гибким умом, отточенным за годы работы при прошлом главе тайной полиции. Его внешность тупого убийцы была крайне обманчивой. Однако, платой за все эти качества стала нечеловеческая жестокость и нежелание, а точнее неспособность подчиняться.