Лала разулыбалась.
– Действительно, – промолвила она мягко. – Я не подумала. Тогда прощайте, дорогие святые отцы. Быть может свидимся ещё когда-нибудь.
– Благословенны будьте, госпожа.
Жрецы снова сотворили в её сторону знаки благословенья и дружно потянулись к выходу. Вскоре дверь закрылась за последним, оставив в храме только Руна, Лалу, отца Тая и отца Геона. Наступила тишина. Лала выжидательно глядела на святых отцов, словно вопрошая «что дальше»? Отец Геон молчал, будто в забытьи, взирая на неё. Отец Тай имел озабоченный вид, переводя взгляд то на Лалу, то на коллегу.
– Думаю, вас надо представить друг другу, – заметил он наконец. – Госпожа моя, это отец Геон, монах обители местной. Учён, талантлив, уважаем, известен своим даром целителя. От рядовых обычных хворей он не лечит. С простудой и подагрой ни к нему. Но если хворь особая, такая, что непонятно в чём она, порой способен от неё избавить. А это, отец Геон, фея Лаланна, посланница другого мира, вершительница добрых чар. Часть из которых я и сам имел огромнейшее счастье наблюдать. И с ней поймавший её отрок Рун, её жених.
– Приятно познакомится, отче, – вежливо сказала Лала.
– Мне честь служить вам, госпожа, – взволнованно проговорил отец Геон. – Я… я в смятеньи полном, если честно. Все знают, в нашем мире множество чудес. Изобретательности неба нет предела. Но видя вас… О боже!
Он замолчал. Лала смотрела на него с доброй улыбкой, спокойно ожидая.
– Можно я на вас полюбуюсь хоть минуту? Дабы запечатлеть вас и сей момент нашей встречи навсегда в своём рассудке, – смущённо задал вопрос Геон с виноватым видом. – Когда начнётся обряд, мне придётся полностью сосредоточиться на нём, и вас уж я не очень буду замечать, госпожа. Мне станет не до лицезренья.
– Конечно, – мягко ответила Лала. – Любуйтесь, я всё понимаю.
Снова наступило молчанье. Отец Геон глядел на Лалу, поначалу с растерянным интересом, но постепенно на его лице всё более проявлялось выражение смеси радости, тоски и благоговения. Наконец он вздохнул:
– Спасибо, добрая госпожа. Я запомню нашу встречу навсегда. Так странно. Сидишь в обители годами, не помышляя даже и в мечтах увидеть чудеса. И вдруг судьба сама тебе устраивает встречу с волшебным существом из сказок. Чудны дела твои, Бог Небо.
– Быть может это вам награда за праведность, – предположил отец Тай.
– Спасибо, брат мой, но всё же есть много праведников гораздо достойнее меня, – скромно возразил Геон. – Чтож, приступим. Сейчас всё приготовлю. Минуточку.
Он отошёл к алтарному подиуму, достал из сумки, стоявшей там, верёвку ярко жёлтого цвета. Разложил её перед подиумом в фигуру, напоминающую круг, но не замкнутый до конца. Достал из сумки аккуратно свёрнутую расшитую золотом плащаницу, изобилующую узорами и изображениями рун, развернул, разложил внутри круга. Достал серебряную чашу треугольной формы, тоже поставил внутри круга. Достал миниатюрный изящный серебряный кинжал, положил рядом с чашей. Там же вскоре оказались два овальных гладко обточенных камушка из белого мрамора, совершенно одинаковые на вид, величиной с перепелиное яйцо, и квадратная тряпочка размером чуть более носового платка, подобно плащанице богато расшитая.
– Это всё святыни большие, – тихо поведал Лале отец Тай. – К примеру плащаница, ей уж за 80 лет, её святой древний старец Маэль освещал собственной кровью, к ней прикасались короли. И вот теперь она лежит в моём храме прямо на полу. Немыслимо! Я рад, что обратился к братьям. Они, как и я, считают, что вы госпожа, достойны самого лучшего.
– Для меня это очень-очень большая честь, – полушёпотом отозвалась Лала со смущённым личиком. – Но зачем же столько… беспокойства, отче? Я думала, вы сами проведёте обряд, ну… как бы… по-домашнему. А тут и дюжина монахов просвещённых, и святыни великие. Чрезмерно. Не нужно было.
– Простите, я с вами не соглашусь, дочь моя, – уважительно возразил отец Тай. – Поймите же, вы чудо! У нас все только рады вам помочь, хоть как-то оказаться вам полезны. Что до святынь, я думаю, отныне их станут ещё боле почитать, когда они соприкасались с феей. В обители гордиться будут этим. Предмета святость ведь не в нём самом, а в том, что было с ним, кому он был потребен. Мне ваша скромность очень по душе, вы добродетельны, сие весьма отрадно. Но в данном случае отсутствуют причины, чтоб вам её излишне проявлять. Вы только осчастливили здесь всех – меня, наш храм, обитель, моих братьев – нас честью одарив обряд для вас исполнить. Надеюсь, он вам пользу принесёт.
– Спасибо, добрый отче, – тепло поблагодарила его Лала.
Тем временем отец Геон достал из сумки бутыль, налил из неё воду в чашу, после чего убрал бутыль обратно в сумку. Сумку он вынес из круга, поставив в стороне.
– Всё готово, – сообщил он сдержанно, вернувшись к остальной троице. Сотворил над Лалой знак благословления. – Пройдёмте со мной, дочь моя.
Лала послушно отправилась за ним. Рядом с разложенной на полу верёвкой отец Геон остановился.
– Здесь нужно вам разуться и войти в круг, не переступая его, через его разрыв, – попросил он.
Лала скинула туфельки, прошла внутрь круга меж несомкнутыми концами верёвки.
– Ступайте прямо на плащаницу, – промолвил отец Геон.
Лала послушалась. Отец Геон тоже разулся, вошёл вслед за ней в круг, присел и сомкнул оный, завязав концы верёвки в узел. Круг был достаточно большой, чтобы внутри него свободно перемещаться. Отец Геон поднял два белых камня, лежащих около плащаницы, окунул их в чашу и протянул Лале.
– Возьмите в каждую руку по камню, зажмите в кулаки и уж не разжимайте до самого конца обряда, пока я не скажу.
Лала всё выполнила. По её личику было видно, что ей и любопытно, и волнительно.
– Вы можете лежать на спине, дочь моя, вам крылья не мешают? – озадачился отец Геон.
– Нисколечко не мешают, – ответствовала Лала.
– Тогда ложитесь на плащаницу на спину, головой к алтарному подиуму.
Рун думал, сейчас крылышки Лалы опадут, став мягкими к удивленью жрецов, но удивила она его самого, просто расправив крылья и прижав к телу, в результате, когда она легла, они распластались под ней и были видны во всей красе, словно обрамляя её, подчёркивая её собственную красоту. Не залюбоваться невозможно.
– Отведите руки от тела на небольшой угол, – повелел отец Геон.
Лала чуть расставила руки в стороны.
– Ещё, – сказал отец Геон. – Ещё, ещё. Вот так. Идеально! Теперь лежите спокойно, ни о чём не волнуясь.
Он сел на колени напротив ступней Лалы, стал творить над ней знак покаяния, бормоча молитву. Отец Тай с интересом подсчитывал число знаков. А Геон всё творил, и творил, и творил.
– Восемьдесят! – шепнул отец Тай Руну, когда Геон всё же окончил начертание. – Восемьдесят знаков! И это читая молитву. Как можно делать это, читая молитву, и не сбиться, я не знаю. Отец Геон великий мастер!
Геон тем временем поднялся, взял чашу, подошёл к правой руке Лалы, присел рядом на колени, полил кулачок Лалы с зажатым камушком водой, зачерпнув ту в горсть рукой. Потом прошёл к левой руке, сделал то же самое. Вернул чашу на прежнее место, принялся медленно ходить вокруг Лалы по часовой стрелке, бормоча молитву и сотворяя над ней знак испрашивания благодати. Отец Тай снова озаботился подсчётом начертаний. К своему безмерному огорчению он несколько раз сбился, но тем не менее приблизительное количество определить смог.
– Больше ста! – в неописуемом изумлении сообщил он. – Больше ста! Вот что значит сила просвещенья! Великий муж учёный. Одаренный талантами богами.
Отец Геон снова взял чашу, прошёл с ней к стопам Лалы, сел на колени, полил сначала правую стопу, затем левую. Встал, вернул чашу обратно. Теперь уж принялся ходить против часовой стрелки вокруг Лалы, бормоча молитвы и творя знак очищения. Отец Тай более не пытался считать, просто смотрел на всё это действо с восторженным благоговением. Лала лежала, чуть разомлевшая, словно убаюканная происходящим. На её личике было умиротворение. Отец Геон закончил творить знаки, взял чашу, прошёл к голове Лалы, сел рядом на колени.
– Закройте глаза, дочь моя, и пока не открывайте, – попросил он.
Лала послушалась. Он немного полил ей лоб. Поставил чашу рядом с собой. Взял расшитую рунами тряпицу, опустил в чашу, дал ей пропитаться водой. Вытащил её, отжал неторопливо, развернул, положил Лале на лицо. Далее начал водить над головой Лалы руками, делая круговые движения во все стороны и читая молитву, бубня её громче, чем прежде, но столь монотонно, что слова сливались, затрудняя разобрать их.
– Ой! – проговорила Лала вдруг удивлённо и радостно.
А Геон всё продолжал бубнить и выполнять пассы руками. Этот длилось долго. Может пять минут, может десять. Его голос не то чтобы усыплял, но слегка отключал сознание ровным размеренным звучанием. Рун на какое-то время будто выпал из происходящего. Вроде бы и не спит, однако и полноценным бодрствованием сие состояние сложно назвать. Странно себя чувствовал. Словно частично не здесь сейчас.
Рано ли, или поздно, но настал момент, когда в храме воцарилась тишина, вернув Руна в реальность. Отец Геон замолчал. Сложил руки на коленях с усталым видом. Вздохнул облегчённо. Снял с лица Лалы тряпицу, свернул, положил рядом с чашей. Взял кинжал, поднялся, прошёл к противоположной части круга, со стороны ног Лалы, разрезал его, развёл концы верёвки. Вышел через образовавшийся проход.
– Открывайте глаза и поднимайтесь, дочь моя, – сказал он.
Лала встала. Личико её было немного потерянным, но при этом сияло детским восторженным воодушевлением.
– Пройдите ко мне через разрыв в круге, – позвал её отец Геон.
Лала неуверенной походкой проделала необходимые шаги, оказавшись подле него. Отец Геон протянул к ней руки ладонями вверх:
– Передайте мне камни.
Лала положила ему камушки на ладони.
– Вот и всё, дочь моя, – поведал отец Геон. – Как вы себя чувствуете?
– Удивительно! – отозвалась Лала радостно. – Очень… необычно. Сначала… в начале обряда… мне просто спокойно стало. А потом. После того, как вы тряпицу мне на лицо положили. У меня вдруг горячо сделалось в животике. Словно печечка там. И через всё тело от ног к голове прошёл луч света. И мне стало хорошо-хорошо! И до сих пор так. И печечка греет, и луч светит, и хорошо. Что это?
Отец Тай подошёл к Лале и Геону. Рун последовал его примеру.
– Это у меня дар такой, – пояснил Геон. – Когда я был юношей в послушниках ещё, обнаружился. Не на всех и не всегда действует, но ежели действует, то именно так. Все описывают свои ощущения примерно как и вы, госпожа. Это значит, боги обратили на вас свой благодатный взор. Иногда исцеляются после. Иногда просто бодрыми становятся. И всех, на ком мой дар сработал, воодушевление охватывает.
– У вас очень-очень редкий дар, дорогой отец Геон, – с глубоким уважением произнесла Лала, улыбаясь. – Поразительный! Благодарю вас от всего сердечка!
– Рад услужить вам, дочь моя, – польщёно молвил Геон.
– А это насовсем? Я так буду чувствовать себя? – с интересом посмотрела на него Лала.
– Нет, временно, – отрицательно покачал он головой. – У всех по-разному бывает. У кого-то через четверть часа уж проходит. У кого-то, бывает, и пол дня держится. Но не более того.
– Я должна вас отблагодарить, святой отец, – заявила Лала мягко.
– О нет, этого не нужно, – вежливо возразил отец Геон. – Мой дар нельзя ради награды применять. Всегда лишь бескорыстно надлежит его использовать во благо людям.
– Поймите, святой отец, я фея, у фей так полагается, благодарить. Тут нет корысти с вашей стороны. Вы мне поможете исполнить своё предназначение. Мой подарок будет невелик. Дайте мне ваши камушки снова.
Очарованию феи трудно что-то противопоставить. Отец Геон, вздохнув, протянул ей белые камни. Лала зажала их в кулачках, чуть взмахнула руками, озарившимися синим светом. И возвратила камушки отцу Геону. Он взял их, с недоумением воззрившись на Лалу.
– Небольшое чудо, полезное в хозяйстве, – ответила она с довольным личиком на его немой вопрос. – По отдельности они будут просто камушки, как и раньше. Но если их соединить вплотную, то воссияют ярким светом, не породив огня, не нагреваясь. Так сможете без свечек вечерами покои озарять свои. И это станет вам напоминаньем добрым о том, что здесь случилось, обо мне.
Отец Геон осторожно попробовал поднести камни друг к другу. Лишь только они соприкоснулись, вспыхнули ярче десяти свечей, заставив всех слегка прищуриться. Руки Геона дёрнулись от неожиданности, камни разъединились и погасли.
– Боже мой! – проговорил отец Тай поражённо полушёпотом.
– Вот это да! – вырвалось у отца Геона. – Спасибо, госпожа моя! Это бесценный дар!
– Нет, просто маленькое чудо, – разулыбалась Лала.
– А они долго могут светиться? – глаза у отца Геона блестели восторгом.
– Сколько угодно, – сообщила Лала. – Пока камни целы, пока их кто-то не расколет, они не утратят магию.
– Бесценный дар, бесценный! – растрогался отец Геон. – Теперь мы с братьями сможем читать в библиотеке вечерами. Хоть всю ночь! Нас настоятель ругает сильно, коль свечи жжём. Большой подарок! Как вы догадались, что дар сей будет столь полезен для обители?
– Феи творят по наитию, святой отец. Сердечком чувствуя, что ценно для того, кому даруют чудо. Я рада, что как будто не ошиблась, – просияла Лала.
– Вам все в обители будут безмерно благодарны! Не только я, все-все! – с чувством поведал отец Геон. – Не смею вас более задерживать, госпожа. Помочь вам обуться?
– Мне суженый мой поможет, – вежливо отказалась Лала. – Придержи меня пожалуйста, Рун.
Не прошло и нескольких минут, как Лала с Руном вышли из дверей храма. На улице никого не было, лишь вдалеке шла женщина с корзинкой, да двое мальчишек прутиком гнали свинью. Лала вздохнула:
– Ох, Рун, до сих пор не могу в себя до конца прийти. Очень необычно себя чувствую. Удивительно. Отец Геон редким даром обладает. Даже у нас в мире таких как он единицы. Кто не магией, а связью с небом чудесное творит.
– Снялось проклятье? – спросил Рун. В голосе его одновременно слышались нотки и надежды, и страха.
– Нет, мой хороший. Кажется нет, – покачала головой Лала. – Домой придём, попробую уйти в свой мир. На всякий случай. Но думаю, не выйдет. Я, Рун, могу сначала мысленно волшебство представить, и если оно должно получиться, я это чувствую. Но тут… ничего. Ощущаю лишь пустоту. Значит не выйдет. Есть шанс, что ошибаюсь. Но махонький.
– Но всё же существует вероятность, пусть небольшая, что уйдёшь? Сегодня.
– Совсем крохотная, любовь моя, – ласково ответствовала Лала. – Ты хочешь, чтоб ушла, иль чтоб осталась?
– И то, и то, – признался Рун с сожалением. – Хочу тебе помочь. Но расставаться страх как не охота. Но я готов к этому. Пойдём домой, родная.
– Пойдём.
Лала воспарила, оторвав ножки от земли. Рун взял её за руку. Не торопясь они отправились в сторону своей избы.
– Ты меня удивила сегодня, Лала, – заметил Рун.
– И чем же, дорогой?
– Так уверенно со старцами себя вела. Раз, и выставила всех.
– Рун, милый, для меня они такие же люди, как и всё прочие. Нет разницы, – объяснила Лала. – Они тоже пришли на фею подивиться. Оправдывая это мыслью мне помочь. Когда речь идёт о феях, все люди становятся как дети. Почти все. Даже святые старцы. Ты видел как они подрались? Натурально дети.
– Такого я ещё не видывал доселе. Чтобы святые старцы разодрались, – поведал Рун.
– Я тоже, если честно, – разулыбалась Лала. – Так и стоит перед глазами, как они за бороды друг дружку таскают. Вот расскажу дома об этом происшествии. Изумляться будут. Может, конечно, это было чуточку невежливо с моей стороны… попросить их удалиться. Но мне бы было очень неуютно обряду подвергаться под взором пристальным целой толпы мужей учёных. Надеюсь, они всё же не в обиде.
– Когда ты им даровала светящиеся камни? Они будут в восторге, Лала. Ещё одна святыня теперь у них.
Лала вдруг остановилась. Рун обернулся, с недоумением посмотрев на неё. Она ответила ему робким жалостливым взглядом:
– Рун, ты не будешь меня… штрафовать?
– За камни? – усмехнулся он.
– За них. Фея не может быть неблагодарной. Отец Геон что-то больше для меня сделал. Что-то значимое. Я должна была отплатить ему.
Личико её было чуть испуганным и грустным, ожидая его ответа, как приговора.
– Лала, ну что ты, – очень мягко произнёс Рун. – У нас же уговор. При крайней необходимости тебе колдовать можно. Эту необходимость я признаю крайней. Раз не могла быть неблагодарной, значит так тому и быть. Я тебе верю.
– Спасибо, – расцвела Лала обрадованной улыбкой.
Они продолжили путь.
– Ты прям меня за злодея какого-то держишь, невеста моя ненаглядная, – с шутливой обидой попенял Рун. – За дело я тебя оштрафую, тут не сомневайся. Но я не ищу повода тебя штрафовать. Всё должно быть по справедливости. Если будет справедливым взять с тебя лишнюю жертву. Я возьму. Уж прости. Тут справедливо будет её не взять. А вообще, ты рисковая. Сначала колдуешь, потом спрашиваешь, оштрафую или нет.
– Рун, я бы всё равно наколдовала, даже если бы ты сказал, что точно оштрафуешь. Я не могла иначе, пойми же, – промолвила Лала. – Между прочим, ты бы мог закрыть глаза или отвернуться, когда я колдовала. Тогда это было бы не при тебе и не для тебя.
– Тоже верно, – признал Рун. – Лала, а почему моё слово главнее твоего? Ты можешь настаивать на том, что это была крайняя необходимость, если я требую штрафа. Вот и всё.
– Нет, мой заинька, так не выйдет, – добродушно возразила Лала. – Нас только двое, кто же нас рассудит, коли мы заспорим? Не в суд же обращаться. Кто-то один должен принимать решения. Ты мужчина, правильно это делать тебе. Я тебе доверяю, Рун.
– Хитра! – подивился он с усмешкой.
– И чем же это, мой дорогой? – весело посмотрела на него Лала.
– А тем. Если самой определять, кто прав, надо по совести сие делать. А Рун знаешь что пожалеет.
– Ты умный, Рун, – похвалила Лала с улыбкой. – Сам раскрыл ещё один девичий секретик. Только ты не понимаешь, что это не из выгоды делается. Это же очень приятно. Я вверяю себя своему рыцарю, он трепетно заботится обо мне и моих чувствах, уступает мне, как галантный кавалер. Это и есть романтика.
– Какая-то невыгодная романтика. Для кавалера, – с юмором посетовал Рун.
– Очень выгодная, – не согласилась Лала. – Ты же счастлив со мной. Я вижу, я знаю. Я чувствую. Не в жертвах счастье, милый. Счастье вот в этом… хорошем, что между нами.
Рун вздохнул.
– Может и так, – кивнул он задумчиво. – Но знаешь, с жертвами я бы посчастливее был всё же.
– Не переживай, любовь моя, я тебя как-нибудь утешу, – Лала одарила его взглядом, полным нежного очарования.
– Спасибо, милая, – порадовался Рун. – Прям жду не дождусь уже, как придём домой, и ты будешь меня утешать.
– Тебе бабушка работу быстро сыщет, и утешения на этом закончатся до вечера, – заметила Лала чуть иронично.
– Так и будет, – рассмеялся он.
– Рун, – Лала снова остановилась, глядя на него серьёзно. – Со мной что-то происходит. Из-за отца Геона. Ты не представляешь! Во мне магия бушует. Её не стало больше. Но она… Я словно вдохновением охвачена. Безмерным. Мне сейчас любое колдовство легко-легко будет даваться. Надо немедля идти к твоей бабушке. Пока у меня печечка в животике не угасла. Я смогу её чем-то очень значимым наделить. Тогда ей твоя помощь уже не будет столь нужна. Ты согласен, ты готов к этому, милый?
– Ну… да, – неуверенно ответил он. – Плохого же здесь нету ничего? Лишь бы бабуля не заартачилась.
– Ваша жизнь изменится после этого, Рун. К вам люди по-другому относиться начнут. К ней по-другому станут относиться. Слава про неё пойдёт, говорить о ней много будут. Даже когда я уйду от вас. Магический дар это и дар, и ноша.
– Ну, Лала, так можно сказать, что и кошель со златом ноша, – засмеялся Рун. – Но почему-то все хотят её носить. Если твой дар поможет нам не помереть с голоду зимой, всё остальное ерунда, переживём как-нибудь. Зато я буду с тобой. Мне тоже хочется, чтоб ты знала. Вдруг уйдёшь скоро. Так хоть всё побольше времени вместе проведём.
Лала разулыбалась счастливо.
– Хороший мой. Тогда пойдём чары на бабушку накладывать. Пока печечка не угасла.
Бабушка была в огороде. А где ей ещё быть.
– Ох, эта травка проклятущая, – пожаловалась она, когда Рун с Лалой приблизились к ней. – Чем больше полешь, тем скорее растёт как будто. Так бы урожай рос. Ну как сходила в храм, доченька, всё ли хорошо?
– Удивительно, бабушка Ида! – радостно сообщила ей Лала. – Там был муж учёный из обители. Он обряд проводил. Чудо сотворил чудесное, словно печечкой меня согрело изнутри, слово светом осветило, и до сих пор я себя так чувствую. Магия во мне бурлит прямо да наружу рвётся.
– Надо же! – бабушка сотворила знак благодарения.
– Его зовут отец Геон, – поведал Рун. – Чудотворец какой-то.
– Я слыхала про отца Геона, – молвила старушка. – Говорят, одна госпожа в городе совсем хворая была, три года с постели не вставала, а он над ней прочитал лишь молитвы, и сразу вскочила здоровёхонька.
– А Лала в благодарность заколдовала отцу Геону два камушка, – продолжил Рун. – Теперь ежели соединить их вместе, вспыхивают они ярким светом без пламени, озаряя всё вокруг, так что и свечей не нужно, чтобы дом освещать.
Старушка покачала головой изумлённо.
– Какая же ты волшебница у нас, дочка. Жаль что не увижу сама это диво дивное.
– Бабушка Ида, я вам какое-нибудь другое чудо явлю, обязательно. Может даже очень скоро, – многозначительно пообещала Лала.
– Бабуль, мы к тебе по делу как бы пришли, – произнёс Рун неуверенно.
– По делу? – в полном недоумении воззрилась на него старушка.
– Скорее с просьбой, – мягко извиняющимся тоном уточнила Лала. – Вы знаете, что мой Рун немножечко печалится.
– Не замечала такого, – улыбнулась старушка. – По-моему довольный всё время с тех пор, как ты с нами, дочка.
– Понимаете, – тоже с улыбкой ответила Лала, – он теперь нужен и мне, и вам, и это его терзает. Когда он со мной, ему стыдно, что он не подсобляет вам, бабушка, а когда с вами работает, печалится, что я одна без него томлюсь. Я бы могла помочь ему. И вам. Магией. Если вы разрешите. Позвольте мне одарить вас магическим даром, чтобы вам меньше трудиться надо было. Тогда и мой суженый сможет чаще бывать со мной.
– Магическим даром? – в бесконечном удивлении пролепетала старушка.
– Да, бабушка Ида, – кивнула Лала.
Бабуля растерянно замолчала.
– Это очень хороший дар. Он вам поможет. Вам легче станет, – по-доброму заверила её Лала.
– Боязно, – призналась старушка с виноватым видом.
– Я же добрая фея, я вам злого не причиню, – принялась уговаривать её Лала просяще.
– Бабуль, чего бояться-то, – сказал Рун. – Разве лучше вкалывать с утра до вечера? Или голодать весной? Лала… не всегда будет здесь. А дар этот останется. Тебе чудо предлагают, за просто так, любой бы прыгал от радости. А ты сомневаешься. Ты переживала, что я зря два желания израсходовал. Вот тебе считай как третье желание. Полезное. Задаром.
– Ты, сынок, третье желание на это истратишь? – поинтересовалась бабушка осторожно.
– Нет, бабуль, этого Лала желает. Чтоб мы были почаще вместе. Ну и помочь нам с тобой. Для себя она может без желаний колдовать.
Наступила тишина. Бабуля не отвечала. На её лице отражалась смущённая нерешительность.
– Бабушка Ида, пожалейте меня, мне плохо без Руна, – жалостливо взмолилась Лала. – Он то земельку копает, то водичку носит, а я одна сижу. Вы добрая, соглашайтесь.
Старушка вздохнула.
– Хорошо, – молвила она робко. – Я согласна, дочка.
– Ой, спасибо вам большое, бабушка! – безмерно обрадовалась Лала, и протянула к ней руки ладошками вверх. – Тогда возьмитесь за мои ручки.
Бабушка неуверенно посмотрела на неё, но послушалась. Их руки соединились. Несколько секунд ничего не происходило, Лала словно бы задумалась. Вдруг личико её стало очень сосредоточенным.
– Добрая бабушка Ида, – провозгласила она воодушевлённо. – Нарекаю вас королевой огородов этой деревни, великой повелительницей посадок и грядок!
Руки Лалы засияли синим светом, он быстро распространился на бабушку, охватив всю её фигуру. И через мгновенье погас.
– Ох, – удивлённо выговорила старушка, глядя на Лалу в некотором ошеломлении. – Что это?
– Это в вас магия вошла. Вы теперь волшебница тоже, – радостно сообщила ей Лала, отпуская её руки. – Вы стали королевой огородов.
– Королевой? – очумело переспросила бабуля.
– Да, – подтвердила Лала, сияя довольной улыбкой. – Можете повелевать любыми грядочками. Они будут вас слушаться. Стоит вам провести над грядочкой рукой, как земелька на ней станет ровно такой, как вам надо. Взрыхлённой насколько вы хотите, влажной насколько хотите, прополотой полностью, все сорняки тут же исчезнут. А если морозец подморозил или град побил посадки, они тут же поднимутся. Вам лишь садить придётся растения самой, и урожай собирать самой, всё остальное будет вашей волей твориться посредством магии.
Бабушка недоверчиво глядела на неё с растерянностью.
– Грядочки будут вас слушаться не только в вашем огороде, но и в любом другом в этой деревне, – продолжила Лала. – Вы можете помогать односельчанам. Правда есть условие. В чужих огородах ваша магия сработает только когда твориться добровольно и бескорыстно, не за награду, не по приказу и не по принуждению. И если к вам кто-то чувства недобрые питает либо неуважительно относится, тоже не сработает. Вы сможете помогать лишь тем в деревне, кто вас не обижает, и кому сами хотите помочь от чистого сердца. Попробуйте, бабушка Ида, задумайте над грядочкой, какой бы вы хотели её сделать, насколько подрыхлить, как сильно полить, насколько очистить от сорняков, и после проведите над ней ручкой.
Старушка вздохнула взволнованно. Посмотрела на грядку рядом с собой. Осторожно провела рукой над ней. Там, где она вела, под рукой грядка тут же менялась: сорняки исчезали, земля становилась рыхлой и влажной. Бабуля сделала несколько шагов вдоль грядки, держа руку вытянутой. Пройденный участок тоже изменился. Рун смотрел на происходящее с открытым ртом. Бабушка обернулась к Лале, подошла. По лицу у неё катились слёзы.
– Матушка ты моя родная! – она заплакала, упала Лале в ноги, поклонилась, лбом задев землю. – Спасибо тебе! Не знаю, как и благодарить тебя за чудо такое, за дар столь бесценный. Не ведаю, за что ты так одариваешь нас. Но спасибо!
Лала тоже опустилась пред ней на колени, обняла её, улыбнулась мягко:
– Бабушка Ида, ну не плачьте. А то и я сейчас разревусь. Вы с Руном теперь моя семья, я рада вам помочь. Я тоже очень вам благодарна. Вы приняли меня к себе, накормили, обогрели. Так хоть сколько-то отплачу вам.
– Тут нет нашей заслуги, дочка, – чистосердечно ответствовала старушка, всхлипывая. – Тебя любой бы принял в свой дом. Это счастье, когда фея хочет у тебя жить.
– Может и так, – согласилась Лала. – Только это всё не важно. Мне хорошо у вас. Вы хорошие. Вот что важно. Между прочим, ваш внук очень горазд обниматься, бабушка Ида. Не думаю, что с ним кто-то сравнится. Я очень счастлива с ним.
Старушка разулыбалась сквозь слёзы:
– Я не ожидала, что он может быть таким. Он добрый, но на девиц до тебя даже не смотрел. А тут столь ласков с тобой, доченька. Это твоя магия?
– Нет, – покачала головой Лала. – Он и был таким, бабушка. Мужчине всегда нужна женщина, чтобы раскрыть до конца свои чувства. Иначе никак. Давайте я помогу вам подняться. Вы можете теперь пойти передохнуть. Вы теперь можете много отдыхать, если захотите.
Старушка с трудом встала, поддерживаемая Лалой. Вытерла глаза рукой.
– Нет, я ещё в огороде побуду. Мне интересно, – тихо проговорила она.
– Но Руна мне можно забрать? – просяще посмотрела на неё Лала с надеждой.
– Забирай, забирай, – улыбнулась бабушка. – Дрова пока есть, водица есть, в огороде он мне кажется боле не нужен. Он весь твой, дочка.
Личико Лалы озарилось детской радостью.
– Пойдём, мой дорогой, – сказала она Руну, взяв его за руку. – Посидим на лавочке. Я смотрю, тебе тоже надо прийти в себя.
– Такого я и представить себе не мог, Лала, – признался Рун, с трудом произнося слова. – Одарила так одарила!
– Ой, бабушка! – обернулась Лала. – Забыла предупредить. Этот дар не любит гордыни. Если сильно возгордитесь собой, начнёте на людей свысока смотреть, оттого что он у вас есть, он перестанет вас слушаться. Но не бойтесь, он всё равно при вас останется, лишь усмирите гордость, и он снова заработает. Лучше всего каждый новый денёк с утра напоминать себе, что дар был дан для помощи, а не для гордыни. И у вас всё будет хорошо.
– Я поняла, дочка, – кивнула старушка. – Я буду стараться не дать волю гордости.
– А ежели кому поможете, и он будет одаривать вас чем-то в ответ от чистого сердца, вы можете принимать. Главное, не позволять себе думать, что люди обязаны вам дарить, и не требовать с них даров. Иначе это будет корысть, а корысти мой дар тоже не переносит.
– Спасибо, доченька, я запомню твои наказы, – пообещала старушка. – Непросто, я смотрю, даром-то владеть.
– Очень просто, бабушка Ида, – подбадривающе улыбнулась ей Лала. – Это дар доброго сердца. Сохраняйте своё сердечко добрым, какое оно у вас сейчас. И он всегда-всегда будет вас слушаться. Пойдём, милый.
Она потянула Руна в сторону избы, к лавочке. Бабушка принялась ходить медленно вдоль грядок, держа над ними руку. Вздыхала в растроганном удивлении, утирала слёзы.
– Ох, Лала, ты уж столько нам даров надарила. Мне с тобой не расплатиться никогда, – заметил Рун чуть расстроено.
Лала рассмеялась:
– Это, Рун, бескорыстно, за это не нужна плата. Это как твоя магия. Был бы ты корыстен до моих чудес, она бы исчезла, и нечем мне было бы вас одаривать. Мы не платим, а дарим друг другу. Потому что дороги друг другу.
Они сели на лавочку. Лала прильнула к его груди.
– Как хорошо! – произнесла она расслабленно. – Наконец-то ты мой.
– Лала, не уменьшилось от меня магии? – виновато спросил Рун.
– Ну, поуменьшилось, – с доброй улыбкой поведала она. – Но не переживай, милый. Скоро вернётся. Ты сейчас под впечатлением. Рун, пойми, ты девушку прекрасную обнимаешь. Свою невесту. Разве я не важнее какого-то там волшебства?
В её голоске была бесконечность искренности и приязни, проникающих глубоко в душу. Руну сразу стало не до чудес.
– Важнее, – с теплотой отозвался он.
– Ну вот и вернулась, – порадовалась Лала. – И сердечко прям так застучало у тебя. Мне приятно.
Они сидели молча, глядя, как бабушка бродит, точно зомби, меж грядок, которые преображаются на глазах.
– Много магии потратила? – участливо осведомился Рун.
– Более половины, – поведала Лала. – Но это очень мало для такого чуда, Рун. Это поразительно! Я ничего подобного никогда не колдовала.