– Вот же заладил! – досадливо покачал головой барон.
– С таким настроем юному барону сложно будет сердце-то завоевать девицы, – заметил маг.
– Ничего, настрой поправим, – пообещал барон.
– Ваша милость, так может вам самому на ней жениться? – предложил советник. – Уж хватит во вдовцах ходить. Супружницу оплакали давно.
Барон рассмеялся весело, словно услышал хорошую шутку.
– Ну, я конечно не настолько стар. Но всё же и не молод, – произнёс он с сожалением. – Уж за меня-то фея не захочет.
– Вот вы представьте, ваша милость, вот вы, и вот деревенщина-холоп, – советник был совершенно серьёзен. – Если вас с ним сравнить, он выйдет что пустое место. Уж если он для неё хорош, вы будете вообще за принца.
– Ну если эдак рассуждать, то да, – задумчиво признал барон. – Тут никакого сравнения даже нету. Я и холоп. Смешно, ей богу. Любая выберет меня.
– Вот и славно. Раз отпрыск не желает, женитесь сами.
Барон сильно призадумался.
– Эх! Да! Попробовать-то стоило бы. Пусть так и будет. Раз не дорос сынок. Придётся самому… спасать девицу. Тогда вопрос, а как её отбить? Эй, маг, можно как-то рассеять её заклятье, чтобы перестала любить холопа?
– Навряд ли вы отыщете кого-то, кто был бы на подобное способен, – честно ответствовал старичок. – Здесь нужен маг неординарной силы. Великий. Мне такие неизвестны в наших краях. Есть кое-кто умелый, но далече. Покуда доберёшься, покуда привезёшь. Она уже и замуж выйдет. Да и захочет ли он помогать? Иль вознамерится себе присвоить фею? Могучие волшебники опасны. Им своенравие присуще.
– Разрушить чары можно и иначе. Нет человека, нету и проблемы с влюблённостью в него, – проронил начальник стражи.
– Всё верно, только здесь одна загвоздка, – развёл руками барон. – Как сделать так, чтобы его не стало? Его же в воровстве не обвинишь и не отправишь под шумок на плаху. Она нам не простит.
– Вообще-то тут есть много вариантов, – сказал советник. – Несчастный случай. Или вдруг злодей какой стрелу засадит в спину. Или исчезнет просто.
– Ну то есть душегубство? Ты предлагаешь своему барону? – усмехнулся барон.
– Ну да, спасать-то как-то надо, – без всякого смущения кивнул советник. – Заслуживает смерти негодяй. Посмел обманом фею, знатную особу, принудить стать его невестой. Поганый смерд. Сие не душегубство. Сие возмездие. Обидел ангела, небесное созданье. Потом, мы же не будем сами рук марать. В тавернах много шляется людишек, за пригоршню монет на всё согласных. Не сложно будет отыскать.
– Да вы с ума сошли! – воскликнул настоятель монастыря. – Убийство есть убийство! Смертный грех! Судите, если он виновен. Приговорите к казни. Но так… Нельзя! Вы в ад хотите?! Тем более, она же фея! Не божество, но около того! А вы её пытаетесь обидеть! Одумайтесь, пока не поздно!
– Святой отец, вы пыл-то поумерьте, – с нажимом посоветовал барон. – Смотри как разошёлся! Прежде чем здесь проповедовать, вставая в позу, подумайте о милостях моих, которыми живёт ваш монастырь. Ведь милость моя может и иссякнуть. Тут в вашей помощи нуждаются, а не в нравоученьях. В беде девица. Раз она почти что божество, как можно допустить чтобы она была осквернена каким-то смердом?! К тому же извергом и идиотом. Помыслить жутко! Вот где смертный грех. Оставить всё как есть и не вмешаться. Нас боги проклянут за это.
Настоятель сразу присмирел, успокоился. Задумался как будто ненадолго.
– Ну, если сей холоп и правда изувер, – произнёс он глубокомысленно, – то фею надобно действительно спасать. И безусловно здесь все средства хороши, когда мы о её печёмся благе. Ведь мы не осуждаем палачей, что головы срубают негодяям. Наоборот благословляем их пред этим правосудным делом. И топоры их тоже осеняем святыми знаками извечно. Тут вроде сходный случай. Если нужно, я сам благословлю того, кто героически возьмется избавить фею от злой доли, не побоявшись небо прогневить пролитьем крови.
– За что люблю жрецов, так это за благоразумье, – улыбнулся барон.
– Не богохульствуйте, – строго посмотрел на него настоятель.
– Не буду, не буду, – смеясь, пообещал барон. – Благословлять пожалуй никого не нужно, святой отец. Вы просто помолитесь там за нас. У алтаря. Чтоб нам сей грех простился. Одна проблема вроде решена. Теперь вопрос: как удержать, чтоб не ушла в свой мир, когда его не станет? Как сблизиться?
– Милорд, уж это самое простое, – промолвил жрец. – Она будет в печали. Ей нужен кто-то будет, чтоб утешить. Вот вы и утешайте. Тут и сблизитесь. Скажем ей, что надо все обряды невесте соблюсти. В знак уважения к усопшему. А это сорок дней. Достаточно, чтобы навести мосты.
– Пожалуй да, – обрадовано кивнул барон. – Вселяет оптимизм. С меня дары, святой отец, вашей обители.
– Воздастся ваша щедрость вам сторицей богами, – просиял настоятель.
– Ваша милость, прошу простить меня за прямоту, – сказал вдруг маг, – Но вы тут все в плену у заблуждений. Опасных. Вы хоть понимаете, что замышляете?
– Надумал мне дерзить, старик? – удивился барон.
– Да что вы, ваша милость. Хочу вас уберечь.
– И от чего же? От греха?
– Ни в коей мере. Я бы не посмел. Я же не жрец. От беды. Вы все тут к сожалению совсем не понимаете, кто такие феи.
– Ну просвети же нас, – воззрился на него барон недовольно.
– Когда вы делаете злое человеку. Допустим, магу. Если он захочет отомстить, он должен будет много сил потратить. Сначала надо выяснить виновных. А это трудно иногда и долго. Потом собрать все нужные снадобья. Быть может и вещицу раздобыть обидчика, иль прядь его волос. Неделями готовить ритуалы. Ждать нужного расположенья звёзд. Порой всё это занимает годы. А фея просто сделает вот так, – маг поднял руку и щёлкнул пальцами, – и скажет «пусть на всех, кто виноват, падут неисчислимые проклятья». – Он выдержал паузу и многозначительно добавил, – И всё.
– И всё? – недоверчиво переспросил барон.
– И всё.
Барон вздохнул:
– Какая неприятность. Так вроде всё сходилось хорошо. Старик, ты прям уверен в этом?
– У меня дома есть трактат о феях, древний, там всё описано, могу перечитать, чтобы ещё раз убедиться. Но да, уверен.
– Перечитай. А лучше принеси его сюда. И почитай нам.
– Почту за честь.
– Я знаю, что почтёшь. Давай поторопись.
– Я мигом, ваша милость.
Маг спешно вышел.
– Умеют же некоторые всё испортить, – с сожалением посетовал барон.
– Возможно он нас спас, милорд, – заметил начальник стражи.
– Возможно, – кивнул барон, – и всё же у нас был отличный план. И вот теперь всё снова начинай. Какие есть идеи?
– Нужна какая-нибудь хитрость. Это очевидно. Чтобы испортить их отношения, – произнёс советник.
– Например?
– К примеру, подослать ему девицу, чтоб соблазнила, – молвил настоятель.
– Когда у него фея, захочет ли глядеть он на девиц? – засомневался барон.
– Ну фея-то безгрешна, – поведал настоятель. – До свадьбы ничего у них не будет. Вот грешницу к нему и подослать. Тем более, он деревенщина и глупый, неопытный в таких делах.
– Ну да, довольно интересный вариант, – согласился барон. – Пожалуй стоит попытаться.
– Феи добрые, можно на доброте её сыграть, чтоб их поссорить, – предложил советник.
– И как? – осведомился барон заинтересованно.
– Так сразу не могу сказать. Но точно придумаю, я вам обещаю, ваша милость, – заверил советник. – Доброта это её самая главная слабость, как я полагаю, надо сюда и бить.
– Надеюсь на тебя, не подведи, – требовательно посмотрел на него барон.
– Не подведу, милорд.
– Ещё начать его опаивать вином неплохо было бы, – высказал мысль начальник стражи.
– Вот это очень мудро, – похвалил барон. – Вина не переносят феи. Совсем. Информация по ним скудна в моей библиотеке. Но про вино там чётко говорилось. Не любят ни само его, ни тех, кто пьян. В деревне есть у нас свой человечек. Её глава. Смышлёный вроде. Можно давать ему задания подобные. Пусть и следит за смердом заодно. Я думаю, нашу конечную цель он поймёт так или иначе. Тут догадаться-то не сложно. Но это даже хорошо, будет проявлять ретивость, чтоб нам помочь. Я знаю этаких людишек. Полезные.
– Стражники в деревне тоже приглядывают смердом и феей, и всё мне докладывают, – сообщил начальник стражи.
– Отлично. Что ещё? – спросил барон.
– Отец, хотела фея своего холопа водить с собою по гостям. Вот пусть и водит. К нам, – взял слово Саатпиен.
– И зачем? – искренне удивился барон.
– Тут выгод сразу несколько. Во-первых, она у вас совета испросила на этот счёт. Вы ей ответ дадите, такой что ей придётся по душе, а значит более в доверие войдёте. И во-вторых, когда смерд будет здесь, она всё время сможет наблюдать ту разницу, что есть меж ним и нами. Заметней будет ей на нашем фоне, какой он неотёсанный, и грубый, и некультурный, и аляповатый. Ей очевидно станет стыдно за него. И чувства поуменьшатся быть может. Если любовь магически возникла, ведь это же не значит, что она всегда в одной поре будет по силе. Наверняка способна изменяться, слабее становиться, остывать. Вдруг чувства феи сами и пройдут, и нечего нам делать не придётся. Греховного.
– И что ж, его за стол садить с собой? Как ты себе такое представляешь? – покачал головой барон.
– За стол конечно не хотелось бы, – согласился Саатпиен. – Но что вы ей ответите, отец? Совета ждёт от вас. Здесь ставки высоки. Я потерпел бы ради высшей цели.
– Терпенье это добродетель, – улыбнулся барон. – Жаль что не всем она присуща. Как ты сестриц своих уговоришь трапезничать в компании со смердом?
– Прикажете им.
Барон одарил его весёлым взглядом.
– Наивный юноша. Но в чём-то ты и прав. Ответить то, что ей придётся не по нраву, самоубийственно для наших планов. А ей под чарами любви охота, чтобы он был с ней. По правде говоря, она просила вовсе не совета. Это была замаскированная просьба пускать его сюда. Сколь ни прискорбно, но мне придётся согласиться. Пусть если хочет, то берёт его с собой. За стол его конечно не посадишь. Предложим ей кормить его отдельно от нас, однако в точности как гостя, с обслуживанием слугами, с подачей того же самого набора блюд. Она дворянка, думаю оценит сей шаг наш доброй воли благородный. Ей нужно сообщить наше решенье.
Он посмотрел на советника.
– Сделаем сегодня же, – заверил тот.
– Когда смерд будет здесь обедать, ему еду подсаливать обильней надо, а из напитков только вина подавать и ром, – промолвил настоятель.
– Ай да святой отец! – похвалил барон. – Хитёр! Придумано великолепно. Так мы и станем поступать. Хотя бы пользу извлечём для себя из того, что надо привечать плебея. Не будет столь противно.
– Вообще это выгодно, ваша милость, вытаскивать его сюда, – отметил советник. – Когда он сидит безвылазно в своей деревне, с ним трудно что-то делать. Хорошо, что фея хочет брать его с собой.
– Пожалуй так, – кивнул барон. – Ещё какие будут предложенья?
– Я помолюсь богам, – сообщил настоятель. – Вдруг да пошлют для вас, милорд, удачу. И он умрёт сам по себе. Отравится грибами, скажем. Иль заболеет. Иль несчастный случай.
– Я сомневаюсь, что это поможет, – с сожалением признался барон. – Но попытайтесь. Коли сам подохнет. О, я сумею отблагодарить. И вас, и монастырь ваш.
– Веруйте! – со значимостью изрек настоятель. – И воздастся вам.
– Мой лорд, – произнёс начальник стражи, – несчастный случай можно и подстроить. Так риски все для нас сведём на нет. Если действительно поверит фея, что всё произошло по воле неба, не будет у неё и поводов для мести.
– Мысль дельная, – задумчиво отозвался барон. – Но всё же для начала, пожалуй, стоит изучить трактат. И после уж продумаем конкретно, как безопасней смерда извести.
– Его надо занять чем-то, – предложил советник. – Чтоб был почаще вне своей деревни. Работу в замке дать.
– Позвать учиться ратному искусству, – поддержал его начальник стражи. – Все юноши об этом грезят. А если не захочет, сделаем намёки, что фею нужно защищать уметь. Когда вокруг мечи и арбалеты, легко несчастью скорбному случиться. К тому же будут рядом с ним лихие парни. Кто до вина охоч и до девиц. Помогут и ему к грешному пристраститься.
– Боюсь, у феи могут быть иные планы, на то, как жениха пристроить, – посетовал барон. – Тогда она воспримет негативно, как грубое вторженье в свою жизнь, любые наши инициативы по поводу его занятий. Тут надо осторожность проявить. Узнать сперва, чего она сама желает насчёт него. Потом уж что-то делать. Хотя конечно было бы неплохо определить его кадетом в гарнизон. И под рукой бы был всегда, и не мешался. Удобно.
Наступило молчание. Барон обвёл всех пристальным взглядом:
– Смотрю, иссякли в вас идеи, господа. А у меня вот есть ещё идейка. Нам надо слухов несколько пустить. Слух первый, что он снова клад нашёл. Другой, не мельника. И этот клад припрятал. Что он довольно состоятельный теперь. Второй слух, что он сердится на фею, за то что не пускает его в ложе к себе до свадьбы. И пытается найти девицу посговорчивей. Слух третий, что по безмерной глупости своей про клад не один раз уж проболтался, и если подпоить его получше, наверняка расскажет где зарыл.
Барон снова оглядел всех, ожидая реакции собеседников
– Про слухи я, признаться, не подумал, – извиняющимся тоном сказал советник. – Великолепно, ваша милость. Девицы станут липнуть сами. Или хотя бы глазки строить. У феи пробуждая ревность. Найдётся множество глупцов, кто будет подпоить пытаться. А нам и делать ничего не надо.
– Я бы добавил к вашей мысли, мой лорд, ещё четвёртый слух, – промолвил начальник стражи. – Известно, что он зол. Вот пустим слух, мол, он на фею злится, что она до свадьбы не пускает его в ложе, и уж поколотил её однажды. Она же, будучи магически влюблённой, даже когда он бьёт её, не может сердечных чувств своих к нему преодолеть, что видели, как он её ударил, она упала, и ползла к нему, в слезах, и всё твердила о любви своей безмерной. А он смотрел на это и смеялся.
– Вот это да! – выдохнул барон в восхищении. – Так живописно ты всё расписал, мой друг. У меня прямо картина перед глазами встала. Как он ударил, а она ползёт. И плача шепчет о любви. А он хочет злобно. Пожалуй, все поверить могут. Особенно, в столь ярких красках услышав эту небылицу. Возненавидят его люто. А чем сложнее им живётся, тем легче нам на них влиять. Молва великое оружье. Когда оно в руках умелых. Изрядно покалечить может. И даже жизнь отнять порой.
– Нельзя подобный слух пускать, милорд, – заметил настоятель осторожно. – Ведь фея почитай что бог. Её обидеть святотатство. Придёт толпа и растерзает смерда.
– Ну и прекрасно, – порадовался барон. – Нам не придётся рук марать.
– Никак нельзя, – возразил настоятель. – Ярость толпы кого угодно напугает. Увидит фея это зверство, уйдёт немедленно в свой мир. Ничем уж не прельстишь. Людей бояться станет.
Лицо барона приобрело разочарованное выражение.
– Вы правы, отче, – нехотя признал он. – А жаль. Красивая задумка.
– Нам всё же стоит её использовать, милорд, – обратился к нему советник. – Просто надо её смягчить. Без ярких красок, скажем, обижает, и всё. Пускай народ его невзлюбит.
– Согласен, – кивнул барон.
Наступило молчание. Барон встал из кресла, потянулся.
– Всё, больше никаких идей? – поинтересовался он у присутствующих.
Советник с виноватым видом развёл руками.
– Тогда ждём мага и его трактат, – произнёс барон. – Я вас покину ненадолго. А вам, скажу, чтоб принесли вина. Вы поразмыслите ещё. Получше. Времени у нас в обрез. Надо действовать очень быстро.
– Пол года аж до свадьбы, – напомнил Саатпиен. – Как будто времени полно, отец.
– Ах, сын, – покачал головой барон, словно пеняя ему на недальновидность. – Тут дело-то не в свадьбе. О фее слухи быстро полетят. Во все концы державы нашей. Соседи станут набиваться в гости. Не всякому посмеешь отказать. Начнут мешаться, путая нам карты. А там уж и король прознает. Пришлёт сюда каких-нибудь вельмож. С отрядом рыцарей. А то и сам приедет. И если фея в тот момент не будет мне женой. То заберёт, никак не удержать. У нас два месяца есть где-то на всё дело. От силы три, не более того. Нам надо очень-очень торопиться.
– Милорд, тогда вы съездите сегодня сами к фее. Чтоб сообщить ей спрошенный совет, – предложил советник. – Так ей покажете своё расположенье. Начнёте наводить мосты. Раз ею повод дан для личной встречи, грех не воспользоваться. Ну и заодно уговорите снова замок посетить.
Барон задумался.
– Спасибо, друг, ты прав. Так и сделаю, – промолвил он. – Повод действительно она как будто бы мне дала сама. Глупо его упускать. Сказать по правде, очень хочется увидеть её снова. Прелестница.
На последних словах он улыбнулся. Советник и настоятель с пониманием вежливо улыбнулись в ответ. Барон вышел, затворив за собою дверь. Настроение у него было взволнованное и приподнятое. В глазах отражалось бесконечность сладких грёз.
«Да», – размышлял он с радостным удивлением. – «Надо же! Жених. И коли выгорит жениться… тут дело даже не в её волшебных чарах. Не только в них. Чертовка хороша! Как хороша! Любых усилий стоит. К тому же ангельски невинна. Это тоже влечёт к ней чрезвычайно почему-то. Хотелось б её бросить на кровать. И целовать, и целовать. Пусть даже против её воли. Вот так мечты. С ума схожу я что ли? В мои-то годы».
***
Время похода в храм быстро приближалось. Лале пришлось перестать помогать бабушке, чтобы заняться своим внешним видом. Да, она не могла замараться. Но ползанье на коленках по грядкам всё равно проблема для девушки с очень длинными волосами. Они немного спутываются, в них застревают сухие травники. Лала сидела на лавочке рядом с домом, расчёсывая свои пряди гребешком. Рун неподалёку колол дрова. Лала поглядывала с озорным видом на него, он с улыбкой на неё.
– Нравится мне очень наблюдать, Лала, как ты расчёсываешь волосы, – признался он вдруг. – Что-то волшебное в этом есть. Завораживающее. Не знаю, как сказать правильно, что ощущаю.
– Тут есть секретики свои, – чуть иронично посмотрев на него, поведала Лала. – Надо сесть пограциознее. Чтоб подчеркнуть изгибы тела. Кавалеры всегда тают от подобной картины. Да и сами длинные волосы на вас действуют неотразимо. Когда за ними ухаживаешь, на вид их выставляешь, вот вы и воодушевляетесь. Они придают обличью больше женственности. А женственность притягательна для мужчин.
– Так ты меня поддразниваешь как бы? Когда расчёсываешь?
– Ну что ты, милый, – по-доброму молвила она. – За столь длинными волосами и правда уход нужен. Это непросто. Даже для феи. Но раз их надо расчесать, почему бы и тебе не сделать приятное. И себе. Ведь это же приятно, когда твой суженый на тебя смотрит в восхищении. Пойми, хороший мой, такие моментики и придают отношениям очарование. Привносят в них романтику. Я делаю нечто простое и обыденное для себя. А ты мной любуешься. Словно чудо какое-то лицезришь. Это согревает мне сердечко.
– А это ничего, что ты мне выдаёшь великие девичьи тайны? – поинтересовался Рун весело.
Лала рассмеялась.
– Это не великие тайны, Рун. Это секретики. Знаешь в чём тайная суть секретиков? Когда делишься ими с кем-то, это тебя с ним сближает. Ты теперь мой. Давно уже. Если бы я тебя завоёвывала, раскрывать тебе секретик про расчёсывание волос может и не следовало бы. А сейчас наоборот. Ты будешь понимать, что я стараюсь сделать тебе приятное. Что ты мне дорог. Это тоже будет сближать нас.
– Всё-то ты знаешь, милая. Об отношениях. Каждая мелочь по полочкам, – подивился Рун. – Ты умная.
– Ах, Рун, я же девушка, – улыбнулась Лала. – Девушкам дано такое понимать. Потому-то мы и крутим парнями как хотим. Вы не очень-то догадливы, когда речь идёт о сердечных делах. К тому же я фея объятий. Мой дар – умение влюблять в себя. Я подобные вещи просто чувствую.
– Значит ты крутишь мной? А-я-яй, как не стыдно, а ещё фея, – покачал он головой с шутливым укором.
– Я очень хорошая, – лукаво глядя на него, поведала Лала. – Я это говорила в общем. Про девушек. Не про себя. Я тобой совсем-совсем не кручу.
– Охотно верю, – усмехнулся Рун.
– Вот и правильно, заинька мой, – похвалила Лала. – Галантный кавалер не позволяет себе высказывать вслух сомнения в правдивости дамы. Рун, хочешь мои волосы порасчёсывать?
– А можно? – неуверенно спросил он.
– Пожалуй да.
Рун воткнул колун в чурку для рубки дров, сел рядом с Лалой на лавочку. Она подала ему свои золотистые пряди и гребешок. Сама прижалась к нему плечиком. Рун принялся очень осторожно водить гребешком по волосам.
– Что-то даже разволновался малость, – проговорил он смущённо. – Такие у тебя мягкие волосы. Словно шёлк.
– Как ты осторожно расчёсываешь, – порадовалась Лала. – Ни разу не дёрнул. Спасибо, любимый.
– Да не за что, дорогая невеста. Какие ты мне ещё секретики отроешь? Расскажи, мне интересно.
– Не знаю, – Лала призадумалась. – Да вот хотя бы о ласковых именах. Нам очень повезло, Рун, что мы стали называть ими друг друга.
– Что ты имеешь в виду? – удивился он. – В чём здесь везение?
– Мы решили пользоваться ими волей случая. Вот в чём. Я не осознавала, как это важно. Лишь сейчас догадалась. Начав их использовать, мы словно перешли черту в близости. Которую иначе никак не пересечь. Мы практически родные теперь.
– Немного не понимаю, о чём ты, – признался Рун. – По-моему как ни называй, всё едино. Ничего не меняет. Главное, что чувствуешь.
– Ты мужчина, Рун, мужчинам это трудно воспринимать. Столь тонкие моментики. Но на сердечко твоё они действуют, уж поверь мне. Оно их различает. Чувства хотят выхода, хотят проливаться на кого-то. Тебе нельзя меня приласкать рукой. Но можно ласковыми именами. И ты ласкаешь, и тебе нравится ласкать. Мы так выказываем, что дороги друг другу. И зная там, внутри, сердечком, что дороги, всё больше доверяем. Ты мне, а я тебе. Сближаемся.
– Могла бы позволить и рукой ласкать. Чуть-чуть, – деланно омрачался Рун.
– Могла бы, мой котёнок. Если бы мы были парой не понарошку. Для понарошку этого всё же нельзя. Ты вон итак мне волосы расчёсываешь. Ты, между прочим, первый из мужчин, кто это делает. Кому я разрешила.
– Ну ладно, коли так, – утешился он.
– Всё, Рун, теперь моя очередь, – заявила Лала радостно.
– Очередь чего? – не понял Рун.
– Тебя причёсывать.
Рун рассмеялся, словно услышал нечто очень забавное.
– Я серьёзно, – поведала Лала весело.
Они смотрели друг другу в глаза, и по её взгляду он всё больше понимал, что она и правда не шутит.
– Я же не девица, – усмехнулся Рун.
– Мужчины тоже причёсываются, суженый мой. Вся знать. Рыцари. Ты же хотел быть рыцарем?
– Не надо, – попросил он.
– Надо, – мягко но настойчиво возразила Лала.
– Буду глупо выглядеть.
– Нет, будешь красавец. Ну пожалуйста, любимый. Не упрямься.
Она мило буравила его очаровательными глазками. Рун вздохнул обречённо.
– Ну ладно. Меня и так все дурачком считают. Хуже не будет, я думаю. Крутишь мной, да?
– Должна же я быть настоящей девушкой, – ответствовала Лала довольно.
Он передал ей гребень. Лала встала пред ним, осмотрела его голову. Рун имел небольшую надежду, что это всё же шутка, и она сейчас сядет обратно. Но Лала и правда принялась водить гребнем по его волосам. Ему оставалось только смириться. Рун вдруг ощутил, что происходящее ему приятно, ему нравится её забота о нём, нравится то, что она делает с ним и для него, как могла бы делать мама, или сестра, или жена. Кто-то самый родной.
– Между прочим, ты тоже первая, кто меня причёсывает. Не только из девиц. Вообще, – проронил он.
– Я уже заметила, – рассмеялась Лала. – Эта шевелюра расчёски не знавала, сразу видно.
Она расчёсывала очень старательно. И с одной стороны, и с другой, и спереди, и сзади, придирчиво осматривая результат своих действий.
– Что-то подозрительно, – проговорил Рун с сомнением. – Гребень зацепится, и вдруг раз, как по маслу идёт дальше. Ты там случаем не колдуешь?
– Всё может быть, – радостно отозвалась Лала. – Но этого наверняка ты не узнаешь, мой дорогой.
Наконец она закончила. Осмотрела его голову последний раз с удовлетворением:
– Ну вот, так гораздо лучше. Ты симпатичный. Как бы не отбили.
– Мне почки? Мужики? За глупый вид? – пошутил он.
– Соперницы, Рун, – улыбнулась Лала.
– Ты думаешь, они у тебя есть?
– Всё может быть. Теперь обними меня, заинька. И надо бы уже пожалуй в храм идти, – попросила Лала.
Рун встал, прижал её к себе. Она мгновенно расцвела счастьем. Вздохнула умиротворённо.
– Чудо ты моё крылатое, – молвил он нежно.
– О, что-то новое придумал, как меня назвать, – порадовалась Лала. – Мне нравится, милый.
– А мне нравишься ты.
– Ты мне тоже. Очень.
– Сильно странно выгляжу? – добродушно спросил он.
– Ну нет же, Рун, нет, что ты, – ласково-ласково произнесла Лала. – Ты пойми, я тебя люблю. Ты мой кавалер. Мой жених. Я хочу тобой гордиться. Всем-всем, и внешним видом, и опрятностью. Мне приятно. Так правда лучше. Верь мне. Я никогда не сделаю тебе дурного, не выставлю в глупом свете, тем более в шутку или из прихоти. Ты мне дорог. Наоборот, я забочусь о тебе. От всего сердечка.
– Спасибо, славная моя, – сказал он тепло. И с усмешкой добавил, – Только меру в заботе тоже надо знать.
Ещё приближаясь к храму, Рун с Лалой услышали исходящий из него странный шум. Они переглянулись недоумённо, на вопросительный взгляд Лалы Рун молча пожал плечами, показывая всем своим видом, что сам не понимает, отчего сей шум происходит. В этот раз никто их пред дверями храма не встречал. Они зашли внутрь и тут же слегка оторопели от открывшейся картины. В храме собралось с дюжину священнослужителей, одни в обрядниках жрецов луны, другие солнца, третьи неба, четвёртые северной звезды, южных звёзд, звёзд. В общем, были жрецы всех мастей. Но самое поразительное заключалось не в этом, не в столь представительной компании посвятивших себя богу людей, а в том, что сеи святые отцы активно мутузили друг друга. Кто-то таскал кого-то за бороду, кто-то за космы, кто-то колотил по голове томиком псалмов, сидя сверху, кто-то махал кулаками. Всё это сопровождалось воем, воплями, сопением, выкриками отдельных коротких фраз вроде «вот тебе» или «познай кару божью». У Лалы от увиденного отвисла челюсть. Рун тоже слегка впал в ступор. Дерущиеся были настолько увлечены своим занятием, что не сразу заметили приход новых лиц. Но как только заметили, немедленно застыли как вкопанные, в тех позах, в которых были, сидя друг на друге, сжимая зажатые в кулаках чужие волосья. Все дружно уставились на Лалу, и физиономии святых отцов, расцарапанные, в свежих ссадинах, у некоторых с фингалом под тем или иным глазом, расплылись в улыбках умилённого изумления.
– Что тут происходит? – спросила Лала чуть испуганно и расстроено, с растерянностью.
– Ве… ведём… научный диспут. Об аспектах обряда очищенья, – кое-как выдавил из себя самый ближний к ним из священнослужителей, в обряднике жреца солнца, посмотрел с недоумением на свой кулак, в котором был зажат клочок чужой бороды, разжал кулак. Клочок бороды упал на пол.
– Это диспут? – поразилась Лала. – Даже боюсь представить, как проходят у вас консилиумы или конференции.
Жрецы отпустили друг друга, стали спешно приводить себя в порядок, со смущением. В то же время они продолжали неотрывно таращиться на Лалу, не в силах отвести от неё взгляды, словно пытаясь убедиться, не сон ли она, и с трудом веря в её реальность. Кто-то выглядел потрясённым, кто-то ошеломленным, кто-то пребывал в смятении, кто-то светился наивной детской радостью.
– Простите нас великодушно, увлеклись, – виновато извинился всё тот же жрец солнца взволнованным голосом. – Некоторые научные дилеммы… сложны для разрешения. В горячке спора перешли границы. Уж очень все хотели вам помочь, госпожа наша.
– Спасибо, добрые святые отцы, – подбадривающе улыбнулась Лала. – Мне лестно. Но драться всё же некрасиво. Особенно служителям богов. Вы ж не мальчишки.
– Ещё раз просим нас простить, – вздохнул жрец солнца, тоже улыбнувшись.
Тем временем отец Тай осторожно вылез из-за идола Бога Небо, приблизился к Лале и Руну.
– Святые отцы, почему вас здесь так много? – мягким тоном поинтересовалась Лала. – Неужто это нужно для обряда?
– Здравствуйте, госпожа, – произнёс отец Тай. – Нет, достаточно одного жреца. Святые старцы и наиболее просвещённые учёные мужи из местной обители, заслышав о вашем желании подвергнутся обряду очищения, настоятельно вызвались помочь, дабы провести его безупречно и безошибочно.
– Доброе утро, отче, – поприветствовала его Лала. – Я понимаю, что всем хочется оказать помощь фее. Но и вы меня поймите, добрые святые люди. Общение с богами, это интимно. Я пришла к ним, а не на смотрины. Я хочу немножко уединения. Давайте, здесь останется отец Тай и ещё кто-то один, кто наиболее умел в проведении обряда. А остальные всё же удалятся. Прошу вас, не обижайтесь.
– Ваше слово для нас закон, госпожа, – смиренно заявил жрец солнца.
– Только уж пожалуйста, выясняйте, кто наиболее умелый из вас, без… кулачных диспутов, – мило разулыбалась Лала.
Жрецы ответили ей негромким нестройным смехом, стараясь показать, что оценили шутку.
– Думаю, отец Геон самый лучший в проведении обряда очищения, – высказал своё мнение жрец солнца.
– Воистину так, – кивнул стоящий поблизости от него жрец неба.
Остальные одобрительно завторили:
– Пусть будет Геон.
– Геон хорош.
– С его трактовками я не согласен. Но боги благоволят ему. Пусть будет он.
– Значит, решено, – подытожил жрец солнца.
– Благодарю вас, братья мои, за доверие, – отозвался священнослужитель в обряднике жреца южных звёзд, на вид наиболее молодой из собравшихся, совсем без седины в бороде и на голове, высокий, худощавый, черноволосый, с умными внимательными глазами, впрочем, один из которых легкомысленно обрамлял смачный синяк. – Я приложу всю веру, все силы и всё старание, чтоб боги снизошли до феи и ниспослали ей благодать.
Жрецы сотворили над ним знак благословения. Затем над Лалой тоже.
– Чтож, мы пожалуй удалимся, госпожа, – обратился к ней жрец солнца. – Простите нас за недостойное зрелище, которое вам довелось увидеть. Сие от рвения лишь в жажде вам помочь, переусердствовали.
– До свидания, добрые святые отцы, – ответствовала она тепло. – Была рада встретить вас. Я не помыслю о вас дурно ни за что, усердие бывает и чрезмерным, я это понимаю, и ценю, ведь вы ради меня старались. Не обижайтесь, пожалуйста, что попросила вас меня оставить. Если позволите, возможно, когда-нибудь обитель вашу навещу.
– Визит ваш был бы честью нам огромной. Но лучше воздержитесь, госпожа, – учтиво попросил жрец солнца.
Лала с удивлением посмотрела на него.
– Поймите, – продолжил он чуть с юмором, – немало наших братьев подолгу не были в миру. Девиц не видели кто пять годов, кто десять, есть и поболе. Когда они узреют вас, столь распрекрасную, столь дивную собой, в подобном… очень смелом облаченьи. Боюсь, покой и сон утратят. И будут думать много о греховном. Помимо своей воли.