– Так всё же языками почесать, – выразил лёгкое разочарование гончар.
– Что, цену набиваешь? – усмехнулся Шэух. – Я заплачу, коли чудо и правда было. Сколько?
– Ну… гончар задумался, прикидывая.
– Десять монет устроит?
– Ага, – обрадовался гончар.
– Так было чудо?
– Было.
– Точно?
– Точнее некуда.
Шэух достал кошель, отсчитал десять медяков.
– Держи. Теперь уж поработай языком.
– Чтож, вот вам наша история. Супружница моя болела. Долго. Угасала, – гончар вздохнул. – Всё немогла, пол года мучилась. Спустили денег сколько на снадобья и лекарей. Не сосчитаешь. Но не помогало. Худела, чёрная вся стала. Потом слегла, уже прям ходит еле-еле. А после перестала и ходить. И есть. Вот-вот уж ждали, что отойдёт, и гроб уже купил. Пошёл к жрецам, чтобы про все обряды и поминовенье договориться. Возвращаюсь… и так и сел, аж ноги подкосились. В доме чудо. Все радуются, слёзы утирая. Свекровь тут, мать моя, сёстры, все плачут и смеются. А супруга… Ну, это как бы сложно описать. Прямо красавица, всё что болезнь забрала, вернулось, даже кажется вдвойне. И тело налилось, не стало худобы, а ведь было страшно, одни рёбра. Сил полная. Улыбка на лице… я от таких картин отвык, от её улыбки, вообще от улыбок в доме. И даже волос у неё. Словно набрал в цвете. Столь ярким не был никогда. Вот и весь сказ почти. Стал расспрашивать потом, когда в себя более-менее пришёл. Оказывается, сын нашёл цветок заветный. Искал его недели две. Ему ведун открыл, что есть цветок с четырьмя разноцветными лепестками, выполняющий желания. Белый лепесток лечит, жёлтый даёт злато, голубой приносит удачу, а чёрный карает врагов. Отрываешь лепесток, загадываешь желание соответственно цвету, и оно исполняется. Только одно желание можно загадать. И самое поразительное во всём этом, позже пришёл ко мне ведун, прослышав про исцеление. Дивился на цветок, аж выпучил глаза. Сказал, придумал он его. Не существует эдаких цветков. Он даже не из сказок взял его, а просто выдумал. Чтоб моего малого отвлечь от матери. Уж больно горевал подле неё. Ей тоже тяжело было от этого. Вот так то.
К чудесам сложно привыкнуть. Когда сталкиваешься с ними… это пробирает и магов. Шэух сколько-то времени стоял молча, не в состоянии продолжить беседу.
– Жену могу увидеть? – поинтересовался он наконец.
– Яни! – крикнул гончар громко. – Подойди сюда, золотко.
Послышались шаги, и вскоре в мастерскую вошла молодая женщина, держа в руках мокрую тряпку. Наряжена она была в незатейливое поношенное платье, однако это ни сколько не влияло на эффектность её облика. Идеальное изящество тела, гладкая кожа, волосы сияют насыщенностью цвета, глаза блестят жизнерадостно, на щёчках румянец, улыбка во всю ширь уст. И много-много счастья на лице.
– Доброе утро, господин, – радушно сказала она. – Простите за неопрятность. Заросло всё грязью, пока болела. Мужчины есть мужчины. А дочка ещё мала.
– Да, – покачал головой Шэух. – Вы… прекрасны.
– Я такой не была. Никогда! – простосердечно рассмеялась Яни. – И настроение. У меня улыбка не сходит, не могу её унять, и всё тут.
Гончар разулыбался умилённо и гордо, глядя на неё.
– Расскажите, как вы выздоровели, – Шэух, сам того не замечая, перешёл на «вы», и дело было не в том, что она барышня, ведь плебейка всё же. Почему-то не смог иначе.
– Ну… – её счастье чуть померкло, одёрнувшись налётом грусти. – Когда умираешь, когда уже знаешь, что всё. И ждёшь, и видишь, что обуза для тех, кто дорог. И плохо постоянно, и сил нет. Потом уже равнодушной становишься. Просто ждёшь, как освобождения. И тут неожиданно сыночек прибегает, и говорит: «мама, мама, я нашёл цветочек заветный, я тебя сейчас исцелю». Я даже улыбнуться смогла, согрело внутри. Наивный он и добрый у меня, верит в чудеса. А он и говорит: «хочу, чтобы моя мама стала здоровой». И вдруг по мне будто волна прошла. Да мощно так. И словно накрыло силами и бодростью. И настроение… этого не передать. Великолепное! Петь хочется и танцевать. И летать. Я так и села. И удивилась, что сесть смогла, да столь легко. Смотрю на свои руки, а они боле не как спички, гладенькие, бархатная кожа. Смотрю на себя. А я вся такая. Встаю, и аж голова кружится, но не от того, что слабость, а от понимания, что чудо происходит. Обнимаю сыночка, и плачу, и смеюсь. И до сих пор с того момента я постоянно бодрость ощущаю, и лёгкость, и радость необычайную. Словно ангелами поцелованная. И улыбаться не способна перестать.
Она снова тихо рассмеялась, лучась счастьем.
– Потрясающе, – не смог сдержать ошеломлённого комментария Шэух. – Я слышал о магических исцелениях, когда уж был при смерти человек. Но чтоб вот так, в цветущего со смертного одра… Это… большое чудо.
– Мне боги подарили второй шанс, чтобы побыть с детьми и мужем. Так не хотелось расставаться, – растроганно молвила Яни, продолжая сиять.
– Или волшебник какой-то подарил, – проронил Шэух задумчиво.
– Способны ли на это колдуны? Мы считаем, это божественное что-то, – поведал гончар.
– Если это чародей, он очень добрый, – с теплотой поделилась мыслью Яни. – А может это фея?
Шэух крепко призадумался.
– Навряд ли. Феи не склонны тайно делать чудеса. Они являются обычно, тому кто по их мнению заслуживает быть одарен. Могу я увидеть цветок? Остался он у вас?
– Остался, – кивнул гончар. – Принеси, золотко.
– Сейчас, дорогой.
Женщина вышла. Гончар посмотрел ей вслед, вздохнул, и по его щекам вдруг покатились слёзы.
– Даже не верится, – всхлипнул он. – Неужто это правда? Боюсь, что всё исчезнет. Продавать ли гроб?
– Продавай, не сомневайся, – категорично посоветовал Шэух.
– Спасибо, господин, – гончар вытер слёзы кулаком. – Я бы предложил вам сесть, да тут грязновато.
– Ничего, я постою.
Вскоре Яни вернулась, держа непритязательную деревянную шкатулку в руках. Открыла, взяла оттуда небольшой подвядший цветок, подала гостю.
– Вот он, господин. Чудной такой. Никто у нас отродясь ничего подобного не видывал, чтобы росло в округе.
Шэух взял цветок, стал изучающе разглядывать. Три разноцветных лепестка, четвёртого нет, тонкая ножка, пара продолговатых листиков.
– Дам за него десять монет, – произнёс он спокойно, обратив взор на гончара.
– Не, нам уже гораздо больше предлагали, – отрицательно покачал тот головой.
– Ладно, даю два серебра, и это последнее предложение, торговаться я не буду, – назвал новую цену Шэух. – Ты подумай, засохнет он у тебя и рассыплется в прах. И останешься ни с чем.
– Забирайте, – махнул рукой гончар. – Жаль отдавать, но ведь рассыплется, действительно. Нам деньги не помешают.
Шэух снова достал кошель, вытащил из оного две беловатые монетки, передал гончару. Тот осмотрел их внимательно и отдал жене:
– Спрячь, золотко.
Яни протянула Шэуху шкатулку:
– Берите, а то в чём понесёте. Это бесплатно.
– Благодарю, – кивнул он. – Осталось последнее, и я вас покину. Вы не думали, вдруг это ваш сын? Так маму исцелить желал, что смог явить цветок чудесный? Что если у него есть сила магическая?
Гончар с женой переглянулись изумлённо.
– Я маг, и мастер по выявлению магических способностей. Ищу для ордена учеников, – продолжил Шэух. – Обычно, я за деньги проверяю, за плату, если люди знать хотят, имеется ли магия в их чаде. Для вас же сделаю сие бесплатно. Уж больно здесь надежда велика, что он великий маг. И коли выйдет, что в нём и правда силы много, вам орден Маро золотом заплатит за право взять его в ученики. Обучит, сделает учёным мужем, и будут даже знатные вельможи его компании почтительно желать. Но может статься, силы в нём и нет. Я предлагаю вам проверить.
– Ну… это… можно, – проговорил гончар, явно впечатлённый обрисованными перспективами.
– А это больно? – неуверенно озаботилась Яни. – Не будет ему больно?
– Ни в коей мере, – заверил Шэух. – Несколько минут посидеть, и всё.
– Сейчас приведу, – Яни снова вышла.
– Ах, да, ещё бы я хотел, чтоб ваш сынок мне место показал, где он сыскал цветок, – спохватился Шэух.
– Поверьте, это вам ни к чему, господин – поведал гончар. – Там всё повытоптали. Народу не счесть. Все ищут. На луг сходите, коли желаете, у северных ворот. Вот там он нашёл. Я туда ходил, тоже хотел проискать, но лишь взглянул, плюнул и пошёл обратно. Не протолкнуться. Пол города, наверное, вместо того, чтобы работать, бродят, ищут. Даже знатные.
– Тогда действительно, – задумчиво согласился Шэух.
– А много злата могут заплатить? – полюбопытствовал гончар.
– Достаточно, – ответствовал Шэух. – Этот цветок чудо не из рядовых, Тот, кто сумел его призвать, маг силы необыкновенной. Обычно орден наоборот, за плату от родителей берёт учить их деток. Но за такого с радостью заплатит сам. Тех, кто владеет силою великой, в мире чрезвычайно мало. Единицы.
– Мы почему-то не подумали на сына, – признался гончар. – Но так-то если рассудить, должно быть он. А кто ещё?
– Сейчас всё и узнаем.
– Насколько точно вы, господин, умеете определять, маг отрок или нет? Не выйдет ли ошибки? – обеспокоился гончар.
– Практически невероятно, что ошибусь, – заявил Шэух невозмутимо. – Я в этом деле дока.
Пришла Яни, ведя за ручку мальчика лет семи. Босой, одетый лишь в штаны, глаза сияют тихим счастьем.
– Вот наш сыночек, Йоур, – представила мальчонку Яни. – Поздоровайся, сынок.
– Здравствуйте, – проговорил мальчик, пытливо глядя на гостя.
– Здравствуй, юноша, – перейдя на мягкий приветливый тон, улыбнулся ему Шэух. – Что, хочешь узнать, есть ли в тебе магические силы? Вдруг это ты явил цветок силой любви к маме?
На личике мальчугана нарисовался живой интерес. Он кивнул.
– Тогда садись.
Мальчик послушался. Шэух выложил рядом с ним на скамью из сумы несколько предметов: две алхимические склянки, одна из которых пустая, другая со светлым раствором, цепочку с прозрачным камнем, коробочку, небольшие песочные часы. Мальчик взирал на происходящее, как на чудо. Его родители тоже прониклись трепетом, дивясь на загадочные действия учёного мужа.
– Сейчас я у тебя немножко волос отрежу, хорошо? – ласково обратился к мальчонке Шэух.
Тот кивнул. Шэух при помощи маленького ножика ловким движением срезал у него крошечную прядь, бросил в пустую склянку, поднёс склянку к Йоуру:
– Плюнь сюда.
Мальчик старательно исполнил сие пожелание. Шэух налил из второй склянки в первую немного раствора, взболтал, поставил на скамью. Подал мальчику цепочку с камнем.
– Сейчас я научу тебя заклинанию. Самому настоящему, – произнёс он, придав голосу таинственности. – Растяни цепочку на указательных пальчиках, чтобы камушек висел пред тобой ровно посередине. Смотри прямо внутрь него и говори вот так, с пришипением: «хис-с-с, хис-с-с». Это магическое слово. Говори его, и представляй, что камушек светится. Желай этого столь же истово, как желал исцеления маме. Понял?
– Ага, – взволнованно ответил Йоур.
Мастерскую наполнили шипящие звуки. Шэух перевернул песочные часы.
– Ну вот, как песок просыплется, всё и узнаем, – сообщил он родителям мальчугана. – Ежели камень засветится, он маг. Если нет, то нет. Если в растворе появятся блестящие вкрапления, это тоже свидетельство наличия магии. Оба метода весьма надёжны. Опробованы временем.
Все воззрились на заветный камень. Мальчик старательно твердил «хис-с-с», время шло, а на свечение не было даже и намёка. Песок в верхней части часов неумолимо уменьшался в объёме. Гончар вздохнул разочарованно:
– Вот тебе и злато.
Внезапно откуда-то издали раздался детский плачь.
– Какая-то трагедия случилась, – разулыбалась Яни умилённо. – Возможно, муха села на нос.
Она вышла.
– Значит он не маг? – осведомился гончар с сожалением.
– Дождёмся до конца, – пожал плечами Шэух. – Всё равно реагенты потрачены, а они денег стоят. Вдруг хоть немного замерцает. Это тоже неплохо. Но злата тебе уже не видать точно.
– Хозяин, вас спрашивают! – послышался юношеский крик из магазина. – По делу, заказ.
– Иду! – крикнул гончар, и посмотрел озабоченно на Шэуха. – Отлучусь ненадолго.
Он торопливым шагом покинул мастерскую. Шэух взял склянку с волосами, вгляделся внутрь. Стал убирать вещи в суму. Воззрился на коробочку с сомнением.
– А, баловство это всё, – он убрал и коробочку, шагнул к мальчику, снял у него с рук цепочку. – Всё, парень. На этом закончим.
– Я не маг? – поинтересовался мальчонка простодушно.
– Мне жаль, но нет, – Шэух направился было к выходу, но вдруг остановился, обернувшись. – Расскажи, как ты нашёл этот цветок. Где ты его увидел, как заметил, происходило ли что-то в этот момент?
– Это не я его нашёл, – поведал Йоур.
– Не ты? – озадачился Шэух.
– Нет. Какой-то дяденька.
– Расскажи мне подробно, как всё было.
– Я искал на лугу, у холма, – принялся вспоминать Йоур. – Оттуда спустился какой-то дяденька. И говорит: «тут волки могут быть». А я ему: «я не боюсь волков». А он: «что ты тут делаешь»? Я ему рассказал про цветочек. А он и говорит: «так вот же как раз такой цветочек». И показывает. А там и правда он. А я там вроде смотрел, и не было. Не приметил почему-то. Невнимательно искал, наверное.
– И он не забрал у тебя этот цветок? – аккуратно подивился Шэух.
– Я ему отдавал, ведь он же нашёл. А он не взял. Сказал, раз он от меня узнал про цветочек, без меня не нашёл бы, не стал бы искать, значит цветочек по справедливости мой. А он себе ещё найдёт.
– И как выглядел тот дяденька?
– Молодой совсем. Парень, – Йоур начал в деталях описывать одежду, цвет волос, черты лица, и с каждым новым словом у Шэух на физиономии всё сильнее проступала лёгкая оторопь.
– Ну, всё, этого достаточно, – остановил он мальчика, крепко призадумавшись.
– С ним ещё тётенька была какая-то, – сообщил Йоур.
– Тётенька?
– Ага. Девушка… по-моему.
– А она как выглядела?
Мальчик замер с сосредоточенным личиком, вспоминая.
– Не помню, господин, – покачал он головой.
– Во что одета?
– Не помню.
– Ну хоть какого роста? Какого цвета волосы?
– Нет, не запомнилось, – посетовал мальчонка.
– Она что, далеко была?
– Была совсем рядом.
– И не запомнилась?
– Нет.
– Хм, – Шэух нахмурил брови, размышляя, с лёгкой растерянностью в глазах. – Чтож, пожалуй я пойду.
– До свидания, господин.
Шэух взял свою суму.
– Ты больше не ищи тот цветок, – посоветовал он мальчугану спокойным голосом. – Боле ты его не найдёшь, поверь мне на слово.
Шэух вышел на улицу, зашагал к постоялому двору, погруженный в мысли. «Ну быть не может, чтобы это Нур. Наколдовал. В нём нету волшебства. Такую силищу не скрыть», – думал он. – «Хоть как-то всё равно бы проявилась. А ежели источник чар не он… Что это с ним за спутница была? Спустилась с ним с холма, а значит… он с ней, они пришли вдвоём. И где она сейчас? И почему малец. Её не разглядел? Тогда как Нура… во всех деталях. У мальчишки явно. Недюжинная память на людей. Но при всём этом ничего о ней. Вообще! Какой здесь вывод главный? Могучая волшебница-девица. Сколь не парадоксален сей ответ, других реалистичных версий нет. Лишь эта хоть на что-то да годится. Посредством чар свой образ забирать… из памяти, в теории, возможно. Да, безусловно, это крайне сложно. Не приходилось до сих пор слыхать. О чём-либо подобном. Тут другое. Ещё сильней смущает. Не бывало. В истории девиц – великих магов. Мужчин и то по пальцам перечесть. Ведуньи сильные бесспорно в мире есть. Но ведовство лишь знание природы. В нём нету чар. А здесь-то чародейство. Чтоб магом стать, потребно обучаться. Однако дев не станут обучать. Не примут в орден, это просто нонсенс. И как тогда она могла стать магом? Отец был маг, и тайно обучил, открыв таланты к волшебству? Возможно. Ну или это в самом деле фея. Тогда зачем ей образ изымать? Бессмыслица. Нур вроде простоват. Порасспросить попробовать о ней? Не скажет, так хоть может видно будет, по поведению, скрывает или нет, что с ней он был. А ежели она… и из него свой образ забрала? Мальчонка помнит про неё, что видел. Не помнит лишь как выглядит. А значит, забрать всю память о себе она не в силах. Лишь внешность. Или я схожу с ума, воображая чародейку, которой и в помине нет. Посмотрим».
Так, за раздумьями, Шэух сам не заметил, как добрался до постоялого двора. Вошёл внутрь. Народу в харчевне слегка поубавилось в сравнении с утром, но всё равно было много. Кто-то ел, кто-то пил вино. Отовсюду из-за столов слышался гомон негромких бесед. И тема была преимущественно одна – о чудесах. Шэух сразу направился к Уго.
– Ну что, ничего необычного не произошло после котов? – осведомился он.
– Пока нет, – откликнулся Уго охотно.
– А что этот Нур? С ним кто-то был, когда он к вам пришёл? И есть?
– Как будто да, – кивнул Уго.
– Как будто?
– Всех не упомнишь. Вроде кто-то есть. По-моему, девица.
– А как она выглядит? Можешь описать? – пристально воззрился на него Шэух.
– Да бог его знает, – пожал плечами Уго. – Я что, за ним слежу? Понятия не имею, господин маг.
– Довольно странно, – проронил Шэух.
– Чего ж тут странного, смотрите, сколько люда. За девами не волочусь давно. С тех самых пор, как обвенчался. И что мне до того, с кем мой клиент? В дела чужие станешь нос совать, когда-нибудь останешься без носа.
– Может кто-то из ваших её разглядел? Дочь, супруга, сыновья?
– Вая, поди сюда, – позвал Уго, проходящую мимо с пустым подносом девушку.
– Что, папенька? – послушно подошла она.
– Вот, господин маг интересуется, с кем Нур. Он же с кем-то?
– Ага, вроде бы, – подтвердила Вая.
– А с кем? Ты можешь описать? – обратился к ней Шэух.
– Пожалуй, девушка. Мне кажется.
– А как она выглядит?
– Не знаю, господин.
– Ты её не видела?
– Кажется видела. Просто не разглядывала.
– А во что она одета?
Вая развела руками:
– Не помню.
– А так бывает? – подивился Шэух. – Вот, скажем, тут крестьянин с женой снимают комнату. Ты помнишь, во что она одета?
– Конечно, – сразу оживилась Вая. – Серое платье, с воротником. Материал очень хороший. И шитьё. Стежки все ровные, нитка окрашенная. На юбке есть узоры небольшие, ну, завитками. Сзади пятнышко с две горошины от чего-то, как будто в ягоде испачкано было, и не до конца отстирали. На плечах платок льняной, с желта, совсем новый, или бережно носит, не выцвел совершенно. И у неё сапожки, остроносенькие, с пряжками.
– И даже во что обута, углядела?
– Приметила, – кивнула Вая. – Порой показываются у неё из-под юбок, когда ступает.
– И тебе не странно, что её ты помнишь в деталях, а о подруге Нура вообще ничего?
– Чего тут странного? Подумаешь, девица, – равнодушно возразила Вая.
– Чтож, благодарю за помощь, барышня, – Шэух развернулся, направившись в свою комнату, с миной озадаченной задумчивости на лице.
– Ну вот, – произнёс он тихо сам себе. – Все слегка и проясняется. Источник чудес это она. Но кто она? И для чего ей пение котов? И как её увидеть? Вот вопросы, которые мне нужно разрешить. Загадочно. Удачно я зашёл в сей городок. Весьма удачно.
***
Молящаяся фея зрелище безусловно завораживающее. Во всяком случае, для влюблённого в неё юноши. Стоит на коленях, углублённая в себя, ручки сложены пред собой благочестиво, волосы золотым шёлком рассыпаны по полу, крылышки раскрыты. Ну как тут не залюбоваться? И о богах забудешь. Рун кое-как оторвал взгляд от столь дивной картины, прикоснулся сперва к идолу Бога Небо. «За что ты так одарил меня, Бог Небо? Не ведаю», – обратился он мысленно к божеству, испытывая щемящее чувство в груди. – «Но спасибо. Одарил так одарил. Наверное, это воля случая. Просто, на кого бог пошлёт. Не зря же так говорят. Указал перстом на первого, кто попался. А это я. Нет у тебя причин меня вознаграждать. Я знаю. Но и гневаться нету причин как будто. Столько счастья я испытал, столько испытываю, каждый день, постоянно. Разве может его столько быть? А оно есть. И всё длится и длится, недели и недели. Рай на земле дарован мне. Пусть не навсегда, временно. Но это ничего. И ведь никто не знает вокруг, что так может быть. И не узнают никогда. И не поймут, коли расскажешь. Странно, да? Как это можно понять, если сам не пережил? Я бы не понял ни за что. Спасибо, что даровал мне всё это, Бог Небо. Пожалуйста, позаботься о бабуле, о дяде и жене его».
Следующим на очереди был идол Бога Солнце. Прикоснувшись к нему, Рун улыбнулся. «Спасибо тебе, Бог Солнце, за то, что даровал нам погоду чудесную на озере», – весело произнёс он про себя. – «И даже за дожди. Обниматься от дождя, это… Такое не забудешь. Вообще это лето великолепное… до сих про было. Леса полны грибов, ягод и корений. Да и дичи хватает. Замечательный год. Спасибо. Пожалуйста, дай в деревне урожай хороший, пусть у бабули зима будет сытной и весна не голодной».
Заключительным в очереди был идол Бога Луны. «О Бог Луна, будь моим проводником в стан мёртвых» – подумал Рун. – «Донеси слова мои до дедушки моего. Покойся с миром, дедуль. Знай, что у нас всё хорошо. Бабуля вроде бы в почёте и при деньгах, если верить слухам. Но наверное она тебе сама про себя рассказывает. Я расскажу про себя. У меня всё прекрасно, путь мой складывается удачно, и я снова с Лалой. Уходил в одиночестве, горюя, а теперь снова с ней и снова счастлив. Очень. С ней можно быть только очень счастливым. Я дошёл до края земель, где когда-либо был. Далее ждёт лишь неизведанное. Знаешь, когда ты с феей, неизведанность не страшит нисколько. С феей… словно весь мир твой. Наверное он её, а я просто с ней, вот как-то так. В дороге со мной происходили разные приключения, ещё похлеще, чем с тобой в твою молодость. Я летал по воздуху на кабане, пересекал великую реку в тазу, плыл на ладье. Гостил в подводном царствии русалок на дне глубоком. Видел сокровища несметные. У нас с Лалой было дивное свидание длиною, ты не поверишь, в месяц! Ты не представляешь, что это. Я был в раю, можно сказать, весь этот месяц. Теперь я знаю, каково тебе там. Да я и сейчас в раю, честно говоря. Каждый миг с ней это рай. Покойся с миром, дедушка. Скучаю я по тебе. Не хватает мне тебя очень. Но ты не переживай, у меня всё отлично».
Всё же храм удивительное место. Помолился у идолов, и на душе лёгкость какая-то, и ощущение, что не один ты, что есть боги, есть дедушка, они не здесь, но они всё равно есть, и они с тобой. В сердце твоём. Рун отступил от идолов, поклонился им, сотворил знак поминовения, знак благодарения, знак испрашивания благодати. Лала всё ещё молилась. Он снова залюбовался ей. И тут же ощутил, что тянет, сил нет удерживаться.
– Милая, можно я тебя обниму? – молвил он виновато.
– Ну, Рун, я молюсь. Не соблазняй меня, – мягко с капелькой ласкового укора попросила Лала. – Должна же я поблагодарить за всё за всё небеса, и рассказать великой Матери Прародительнице, какой ты у меня, и какая я счастливая. Мне много есть что ей поведать. Много секретиков.
– Я тебя обниму, а ты молись, – с надеждой предложил он. – Так счастливее выйдет молиться.
Лала призадумалась.
– Ну, может ты и прав. Я ещё никогда не молилась обнятая. И это очень романтично, по-моему. Очень-очень. Ой-ёй-ёй.
Её глазки воодушевлённо заблестели. Рун, обрадованный, тут же сел рядом на колени. Жрецы было с недоумением обернулись на него, да и прочий народ тоже. Не молятся небопоклонники коленопреклонённо, если только грехи не отмаливают, что для столь молодого юноши странно. Но едва Рун прикоснулся к Лале, все сразу потеряли к нему интерес, словно ничего необычного не происходит. Она опустила крылышки полностью, он притянул её к себе за талию, в результате вышло, что она прижалась к нему спиной. Своды храма наполнили тихие переливы её счастливого невинного смеха. Она продолжила своё общение с божествами, и Рун прямо чувствовал, как она улыбается во всю ширь личика. Не первый день вместе, уже научились и чувствовать друг дружку. Время шло, но его это не волновало, теперь его всё устраивало. Вокруг них был люд, кто-то приходил, кто-то уходил, их с Лалой старательно обходили, явно видя обоих, но не придавая значения тому, что видят. Наконец Лала вздохнула умиротворённо, сияя.
– Так гораздо приятнее молиться, – довольным голоском сообщила она. – Я и не представляла, что моление может быть столь сладеньким для сердечка.
Она полуобернулась к нему, одарив приветливым полным тепла и нежности обворожительным взглядом.
– Смотри, святые отцы ослепнут, так светишься, – усмехнулся он добродушно.
– Они меня не замечают, жених мой дорогой.
– Ну, значит, я ослепну.
– Ну ничего, буду тебя за ручку водить. Или исцелю магией.
– Если за жертву, то я согласен.
– Пусть даже и за жертву, Рун, – сказала Лала ласково без всякой шуточности.
– Тогда мне жаль, что я пока всё ещё зрячий, – посетовал он.
– Надо было притвориться, что ослеп. А потом, что прозрел, как поколдую, – весело заявила она.
– Вот чёрт!
Лала залилась негромким смехом.
– Спасибо, любимый. Ты замечательно придумал. Так молиться. Мне было очень приятно, – поделилась она своими светлыми чувствами. – И это очень романтично. Очень-очень. И ни с кем подобного не было до нас. Я думаю.
– Вряд ли бы святые отцы позволили такие вольности, – кивнул Рун. – Повезло, что не видят тебя. Когда закончится твоя незначимость, уже точно не удастся это повторить. Никто не разрешит, я уверен. Даже фее.
– Это, зайка, будет одно из очень дорогих мне воспоминаний, – поведала Лала.
– И мне, – признался он.
– Святой отец, благословите нас парой, как фею, – раздался рядом исполненный энтузиазма девичий голосок.
Рун с Лалой дружно обернулись. В двух шагах от них стояли, держась за руки, юноша и девушка. Он с серьёзным сосредоточенным лицом, она безмерно радостная.
– Ну хорошо, дети мои, – молвил жрец неба.
– Ох, львёнок, они как мы с тобой в деревне хотят благословляться, – шепнула Лала удивлённо.
– Ага. Слухи быстро разлетаются, – отозвался Рун. – Давай отойдём, а то близко сильно. Словно к чужой жизни прикасаемся. А они на нас ноль внимания. Иногда быть незначимым неудобно.
– Давай отойдём, – не стала возражать Лала.
Он поднялся, подал ей руку, помогая встать. Они отдалились от парочки на несколько шагов. Жрец зачастил со знаками благословения, произнося слова пожеланий благ.
– Вот что это такое? Разве сие по канонам нашей веры? – осуждающе покачала головой какая-то старушка, тоже взирая на творящееся действо.
– Такая нынче мода пошла, – многозначительно проронил низкорослый упитанный мужичок. – От феи. Феи дурного не делают.
– Слышал, Рун? Что-то хорошее от меня передалось в ваш мир. Уже не зря тут побывала, какой-то след отставила добрый, – порадовалась Лала.
– Похоже на то. Не очень-то он счастлив, по-моему, – не без доли юмора кивнул Рун на парня.
– Попался в сети чар её девичьих, и чувствует, что нету выхода, – иронично сказала Лала. – Это ты наивный у меня. Не понимаешь, что в плену.
– В плену у красоты такой быть, это наслажденье. Всю жизнь хотел бы, – улыбнулся Рун искренне.
– Ой, спасибо, милый. Мне приятно.
– Пойдём храм осматривать. Хочешь? – предложил он.
– Да, очень.
– И я. Тут интересно. Всё иначе, чем у нас. Росписи. Убранство. Жаль, святые отцы не расскажут тебе ничего, как наш.
– Ну и пусть. Просто держи меня за ручку, суженый мой. И иногда обнимай. Мне больше ничего и не надо, – ласково произнесла Лала.
***
Лала и Рун вышли из дверей храма. Остановились, переполненные впечатлениями. Храм, это в какой-то степени музей, содержащий во множестве предметы пусть и религиозного, но искусства. Много труда, таланта и души вложено в него теми, кто его строил, отделывал, обустраивал. Только росписи чего стоят. Плебею особо боле и негде приобщится к живописи, а ежели и есть, как у прислуги, в домах знати картины сплошь или портреты предков или что-то на военную тему. Нет в них столько духовности, столько возвышенного. Наполняющего твоё сердце чем-то важным и жизнеутверждающим. Да и атмосфера в храме располагает иначе воспринимать всё, тоже в возвышенных красках.
– Эх, забыл у идолов попросить, чтобы ты замуж за меня вышла, – спохватился Рун.
– Это надо у папочки моего просить, а не у них, глупый, – развеселилась Лала.
– Чего у него просить, если он не согласится, – возразил Рун. – А вот коли боги ему прикажут, то и просить не придётся. Сам прибежит умолять взять тебя в жёны.
Лала представила, как её папа, гордый король волшебной страны, валяется в ногах у человека, убеждая жениться на принцессе, и не смогла удержаться от смеха.
– Хоть не отказывай ему, коли придёт молить, – поиронизировала она.
– Не, не откажу, так и быть, – пообещал Рун с юмором.
– Куда же ты меня поведёшь, если мы поженимся, котик? У тебя даже дома нет, – продолжала хихикать Лала.
– Да, это проблема, – Рун призадумался. – Ну, на озеро отведу. Поселимся в шалаше. И всю жизнь проведём как свидание.
– Ой-ёй-ёй! – восхитилась Лала. – Как красиво! Свидание длиною в жизнь. Только… ты меня и зимой собираешься в шалашике держать? Ты говорил, у вас холодно в зиму.
– Наколдуешь что-нибудь, – пожал плечами Рун. – Магии будет полным полно, штрафов тебе бояться уже не придётся, я тебя так и так буду штрафовать каждый день, много и нежно, по праву мужа.
Лала покраснела.
– Ну… может быть, – молвила она смущённо.
– Будем с русалочками дружить, – стал фантазировать дальше Рун. – Они хорошие. Самая лучшая компания, что была у меня за всю жизнь. Вот уж добрее не сыщешь существ. Вечерами будут вместе с нами любоваться на чудеса твои.
Лала вздохнула.
– Так не получится, милый, – сказала она тихо. – Но возможно я бы этого и хотела.
– «Возможно», – Рун с деланным осуждением покачал головой. – Вот и вся романтика. Ладно, невеста дорогая, пойдём на базар, тратить наше состояние, целую монету медную. Не жалко ради тебя.
– Вот же скупец! – подивилась Лала полушутливо. – У самого карманы полны серебра, а он медяшечку собрался потратить на невесту. И хватился ещё своей щедростью.
– Да я потрачу и больше, если что, – беззлобно посмотрел на неё Рун. – Просто к меняле тогда придётся идти. Но к нему рано или поздно всё равно идти. Так что всё, чего не пожелаешь, я куплю. Эти деньги… не трудом достались, не потом и кровью, посему их не жалко. Да и они твои, как ни крути.
– Ну вот, другое дело, – порадовалась Лала. – А то медяшечку. Ишь какой! Дамы любят щедрых кавалеров.
– Да я знаю, что дамы любят аристократов. Теперь понятно почему, – буркнул Рун. – Потому что они богаты. Пойдём, родная.
Храм располагался рядом с центральной площадью, фактически прилегая к ней. Подобная площадь есть в каждом городе, тут проводят казни, народ собирается на важные мероприятия, например, послушать глашатая от лорда или из столицы, или принять на сходе какие-то решения в трудное время. К ней ведут все пути из всех кварталов. Здешняя площадь была пожалуй даже побольше, чем в городке близ деревни Руна. Кроме того, имела она и ещё два занятных отличия. Первое: в её центре возвышался памятник. Не каменный, не медный, всего лишь деревянный. Но тем не менее очень искусная работа, рыцарь на коне с обнажённым мечом. Ничего подобного Рун ранее не видел. И второе: площадь фактически разделяла город напополам, на знатную и не знатную части, тут сходились кварталы простолюдинов и дворян – с одной её стороны дома выглядели бедновато, с другой роскошно, аккуратно покрашены, в окнах цветы. Столкновение двух миров. И в прохожих это тоже наблюдалось, вокруг был люд и низшего сословья и высшего. Спешили куда-то слуги, служанка несла корзину, глазея по сторонам, мужик в рванье тащил доску на плече, бабулька переставляла ноги еле-еле, опираясь на кривую деревянную клюку, разгуливали господа степенно, иные заложив руки за спину. Снимали пред друг дружкой шляпы, здороваясь. Благородные дамы в пышных платьях и причудливых шляпках шли, покачивая юбками. Проехала карета, тревожа слух ритмичным цокотом копыт лошадей. На памятнике сидели голуби, чистя пёрышки. Лала взяла Руна под локоток, и они присоединились к этой размеренной жизни, неторопливо направившись через площадь. Лала разглядывала всё с любопытством, особенно платья дам. Всё ей было интересно. А Руну было интересно быть с ней.