Глава 8
Небезразлична.
Прошла очередная неделя. Прошел и апрель. Я старался больше общаться с Саввой и Никитой, но все равно от меня веяло отстраненностью и незаинтересованностью. Дружба наша и впрямь потеряла какую-то деталь. Я откровенно скучал от всего. И скука эта продолжалась до той минуты, пока я не переваливал порог актового зала, где все ненадолго становилось иным. Другие диалоги охватывали меня, другие проблемы. Репетиции стали моей отдушиной, хоть они и отнимали много сил. Мы приятно проводили время с Нелей и Марго. У нас, к слову, даже образовалось множество «своих» шуток.
Зато вечерами я очень много переживал. Думал о Неле, о любви к ней, о том, что подвожу Савву и Никиту, о своем змеином классе… Обо всем думал! И в такую тоску это вгоняло! Жизнь казалась слишком непонятной и сложной, а я просто плыл по течению, не зная, что и делать.
В один из тех дней между мной и Нелей прошел, как я считаю, очень важный диалог. После уроков я собирался сразу же слинять со школы, но понял, что забыл куртку в родном кабинете. С раздевалки на первом этаже я поднялся на третий, дошел до класса №313 и осторожно потянул за ручку двери, боясь застать кого-нибудь внутри… И в проеме я случайно увидел Нелю. Одну. Со скрещенными ногами она сидела на подоконнике. Окно возле было распахнуто и прямо на одиннадцатиклассницу дул прохладный ветер. Неля сидела с отчужденным, безотрадным лицом. Казалось, она была близка к тому, чтобы заплакать.
Я осторожно, с особой тактичностью вошел в кабинет и шепотом проговорил:
– Нель, ты чего?
Она испугалась от внезапного голоса и, подпрыгнув, резко встала с подоконника.
– Ничего. – ответила Неля, признав меня.
– Ты заболеешь, закрой окно. – сказал я, подходя к ней, – Ты чего одна сидишь здесь? – я положил руку ей на плечо, но тут же убрал и резким движением закрыл окно.
– Я Инессу Михайловну жду. У меня допы. – она говорила тихо, никакой энергии в ее голосе не присутствовало.
– А чего грустная такая? – кажется, сказав это, у меня у самого на лице отобразилась грусть.
– Я не грустная. – глаза ее захлопали.
– А какая?
– Обычная.
Я весь был на взводе, встревоженный ходил из стороны в сторону, считай кружился возле Нели.
– Постой и сядь, давай поговорим. – я указал рукой на подоконник.
– Зачем…
– Давай, – просящими глазами я посмотрел на нее.Она села и возле нее сел я.
– Нель, я с самого начала это заметил… И давно у меня было желание поговорить…Что-то происходит. Ты всегда хочешь казаться жизнерадостной, делаешь вид, что счастлива, светишься вся в компании, но все равно проскакивают моменты, когда твоя маска на мгновения падает и ты становишься какой-то отчужденной. Тебя что-то гложет. Это твои глаза выдают.
– Все хорошо, Данил, правда! – она как-то нелепо засмеялась; но по-видимому сразу же осознала свою нелепость, и улыбка ее медленно сползла.
Она попыталась встать. Я заметил этого и среагировал быстрее, легонько ухватив ее за плечи и сказав шепотом: «Не надо, присядь лучше, пожалуйста».
– Нель, я вижу, что есть «что-то». И что ты это утаиваешь в себе, скрывая куда-то вглубь, но это «что-то» время от времени вырывается и охватывает твое сознание. Тебе бесполезно возражать. Я понимаю, я почти незнакомый для тебя человек, всего лишь партнер в вальсе, мальчик с десятого «А», но… просто поверь, что я хочу помочь, что ты… это будет наивно, но ты можешь мне все рассказать. Кто знает, может никто больше и не заметит, что тебя что-то гложет, или нарочно не захочет замечать. А я… а я хочу, чтобы ты была счастлива.
– Данил… Я правда выгляжу отчужденной? – спустя секунд сорок молчания спросила Неля.
– Порой да. – я посмотрел в ее замешкавшиеся глаза.
– Понимаешь, жизнь такая неопределенная штука. Я боюсь того, что грядет, боюсь будущего. Скоро моя жизнь кардинально поменяется. Не будет больше школы, Марго, других одноклассников. Все станет лишь отрывком чего-то прошлого, пережитым этапом, сном. И я не могу поверить, что все кончается. Не могу принять, что каждый из моего класса пойдет своей дорогой. Каждого раскидает в разные уголки. Кто-то обретет счастье, проживет счастливую жизнь, кто-то сопьется, кто-то застрелится. Все мы будем иметь разное социальное положение. Ах, мы никогда не будем больше вместе гулять, веселиться, шутить! Все, Данил, всего этого не будет. Ты можешь это представить? А я ведь еще при этом с класса седьмого поставила себе цель переехать в город побольше нашего. Как ты прямо… Мне очень страшно, но я уже не смогу уйти от своей цели. Я перееду. Но для того, чтобы все получилось мне надобно хорошо сдать экзамены. А ты… ты ведь не знаешь, я литературу с общагой выбрала. Можешь сказать, что я странная, никто толком не сдает литературу, но я люблю этот предмет, учу его. Но все равно так боюсь, что все завалю и ничего у меня не получится. Я иногда себя чувствую мозговитой, а иногда… такой глупой! Данил, они все давят, давят и давят! «Ты сдашь, ты умничка, поступишь на бюджет» … а я не знаю, поступлю ли я на этот бюджет… И вообще, ничего не знаю! Я – выжитый лимон, я морально устала. Ты как-то однажды сказал, что особо не заглядываешь в будущее после школы; так я так тебе завидовала в тот момент! Казалось, что ты свободен. Что ты по-настоящему управляешь своей жизнью; а я так, пристраиваюсь, пытаясь попасть под нужные обстоятельства. – начала она быстро, но к окончанию голос ее стал томным, а глаза заблестели.
– Меня в детстве очень часто сбагривали к бабушке. – начал я, – Родители постоянно работали. Ну, типичная ситуация. Так вот. Квартира бабушки находилась в желтом старом двухэтажном здании. Как они называются…
– В сталинке? – вмешалась Неля.
– Да, вроде так эти дома назывались.
– Я помню: каждый раз, когда начинался дождь, квартира наполнялась каким-то запахом сырости. – продолжил я, – Мне часто было нечего делать. А у бабушки в одной комнате стоял огромный книжный стеллаж во всю стену; самые разные книги лежали на полках. И вот, от скуки, я как-то начал пролистывать эти книги. Я помню это. Но громоздкие романы в восторг меня не приводили, наоборот, вдалбливали только большую скуку. И как-то среди книг со сплошными текстами я нашел сборник стихотворений; а затем еще один… и еще… За окном лил дождь, а я читал Гумилева, Лермонтова, Есенина, Пушкина, Заболоцкого, Маяковского и многих других. Я ничего не понимал, но мне нравилось, как складывались рифмы, сам этот факт, я просто читал стихотворения вслух, получая от этого досуг. А теперь с годами я еще начал понимать смысл, заложенный в строках, что я читал. И поэзия стала частью меня. Вот. Я это, если честно, никому толком не рассказывал… Это личное достаточно… Мне почему-то порой даже стыдно с кем-то поделиться, что я люблю стихи. Многие могут начать стебать, посчитать излишне сентиментальным или даже старинным… Что-нибудь такое, да… Я просто хотел сказать, что я понимаю тебя, понимаю, могу понять, почему ты выбрала литературу. Ты молодец. И кстати, про то, что я не задумываюсь о будущем… Это была ложь. Я часто думаю, очень даже причем, но каждый раз мне становится страшно, и я просто ставлю вывод, что буду делать то, что должен, что считаю нужным. Я так же боюсь.
– Да?
– Да. Слушай, ты сдашь. Ты все сдашь. Ты волнуешься, готовишься, а значит сдашь. Я верю в тебя. Ты не я. Я – оболтус, а ты нет. Даже если ты там не пройдешь на бюджет, помни, что ты можешь переехать в город, который хочешь, поработать, набраться опыта, понять себя, а через год пересдать экзамены и поступить, ну или сразу же поступить в техникум, окончить и пойти в университет. Обходных путей, чтобы добиться своей цели много. Не переживай. Не ставь крест в случае, если не сдашь на нужный балл. Просто, понимаешь, это все второстепенное… неважное… это не смысл жизни. Смотри, ты видишь облака за окном? Объемные, белые, столь величественные… Видишь деревья, почки будущих листьев? Посмотри внимательно. На круговорот жизни. Вот он – смысл. Мы с тобой сейчас общаемся, делимся друг с другом своими сокровенными мыслями. Это – смысл. Это уже важнее экзаменов. Жизнь – она одна, и она конечна. Школа кончится, оставит в твоей голове много воспоминаний, но ведь столько всего еще будет! Представь! Нам с тобой столько предстоит пережить…
– Ты такие хорошие слова сейчас сказал. Ты не оболтус, не оболтус… – спустя некоторую паузу сказала Неля, после чего я увидел по-настоящему искреннюю от счастья улыбку. Глаза ее при этом продолжали слезиться.
Я заулыбался, а после обнял Нелю и прижал к себе, поговаривая: «Все хорошо, Неля, все будет хорошо». Мы сидели, казалось, ничего не могло испортить эту милую сцену, но в кабинет вдруг вошли Даша, Вика, и еще одна одноклассница – Инна. Втроем они встали в ступор, затем заулыбались и прошагали вдоль класса в лаборантскую, откуда вскоре раздался смех.
– Чего это они? – шепотом спросила Неля.
– Не обращай внимания. – ответил я, а сам подумал: «Ну и устроят же они завтра!».
– Спасибо тебе, Данил. Ты аж какой-то груз с души моей скинул.
– Я рад. Я очень рад. Знаешь, ты мне небезразлична, и потому я рад, что помог.
– И ты мне небезразличен. – сказала Неля.
Совсем скоро в кабинет вошла Инесса Михайловна. Мы с Нелей тут же встали, я забрал забытую куртку, а Инесса Михайловна тем временем повела Нелю к своему столу. Уже собираясь уходить, я вдруг заметил, что на полу лежит заколка. Нелина. Я медленно нагнулся и подобрал ее, после немного повертел в руках. Я думал сначала отдать эту гребешковую заколку, но внутренний голос зачем-то подсказал мне оставить ее у себя. Это, конечно, несколько подло забирать себе чьи-либо личные вещи, но в тот момент я послушал внутренний голос. Улыбаясь, я махнул Неле головой в знак прощания и вышел из кабинета. С того дня заколка хранится у меня. С ней еще будут связаны строчки в моем повествовании, но именно так эта реликвия оказалась у меня. Это мое личное напоминание о тех временах, о Неле, о той самой девушке, что изменила меня.
***
Я сейчас вновь кручу эту заколку, внимательно рассматриваю. Я был бы счастлив переживать заново и заново тот диалог с Нелей, слышать, что я ей небезразличен, а после красть ее заколку. Мой личный рай. Циклично бы проживал этот светлый момент, ведь дальше начинается то, что больно вспоминать…
Глава 9
Разочарование.
«Ты мне небезразличен… Она сказала это! Сказала!» – думал я, весь довольный идя со школы. Сердце стучало. Если бы прохожие меня не обходили, то я бы непременно врезался в каждого, ведь глаза мои никого не замечали, словно я ослеп. В голове была Неля, Неля и НЕЛЯ, а также ее слова… Я на радостях достал телефон и в мессенджере написал Никите: «Кажись, все получилось, я ей небезразличен!». Тут же я почувствовал подобие стыда и решил удалить сообщение, но Никита его уже прочитал. «Что ж, поздравляю» – ответил он. Я как-то весь приуныл и, стараясь загладить вину, настрочил: «Простите с Саввой меня. Я ужасно поступаю по отношению к вам». «Все нормально» – ответил Никита.
Чай дома я пил с мыслями о Неле. Лежал на кровати с мыслями о Неле. Принимал ванну с мыслями о Неле. Весь день я перебирал кадрами случившееся; весь наш диалог. И в итоге я решил, что буду действовать, скажу, как есть, признаюсь в чувствах и предложу встречаться. Я не видел преград у себя на пути. Все сходилось. Просто мне нужно было сделать первый шаг, прильнуться.
На следующий день я заявился в школу, вошел в наш класс и сразу же уловил, что что-то не то. Воздух будто бы поменялся. Вроде бы все было как всегда, но интуиция давала понять, что в чем-то имелась загвоздка. Одноклассники вели себя обыкновенно, но изредка я улавливал на себя взгляды с какой-то странной улыбкой; и проявлялись эти взгляды в моменты, когда я напрямую не смотрел на человека. Я постарался не обращать внимания на странности, ведь все-таки это было не главным. Главным было то, что я расскажу все Неле, что закончится моя маята, мои переживания.
Скинув рюкзак на стул у своей парты, я направился к парням. Я было уже захотел заговорить с ними, но Савва заговорил первым, и заговорил полушепотом:
– Данил, меня сейчас половина класса окружило. Че происходит? Они спрашивали, мутишь ли ты с кем-нибудь и еще показывали фотографию, где ты девчонку обнимаешь.
Савва сидел за одной из последних парт, а подле него, уперев руки в стол стоял Никита и внимательно разглядывал меня; очевидно ожидал реакцию.
– Что? Фотографию? Да что они там натворили?! – не на шутку вдруг вскипел я; легкая улыбка слезла, превратившись в раздраженный оскал, гневом пропитался мой разум, а мерзкое чувство настигло душу. Отравило. Я почувствовал, словно я очутился в одной комнате с роем мух, что кружатся вокруг, жужжат и облепляют тело.
– Ты встречаешься с той девкой? – спросил Савва; лицо его недоумевало.
– Нет! Пока не встречаюсь! Но я сегодня хотел предложить… – сказал я, не задумываясь, после чего обернулся и заглянул в бесстыдные глаза Вики и Даши. Они посмотрели на меня, затем отвели взор, и какая-то ядовитая улыбка вдруг возникла на их лицах.
Я сделался разъяренным и твердой походкой пошагал в их сторону.
– Вы! – я ткнул в них пальцем, – Какого черта вы из обычной ситуации делаете паскудное шоу?!
– Какое шоу мы делаем? О чем ты? – повернувшись, спросила Даша. Только вот по ее наглой наигранной мимике было предельно ясно, что она все прекрасно понимает.
– Сфотографировать исподтишка с лаборантской… Это сильно… Да какая вам разница, с кем я в отношениях (если я в них состою), я не понимаю?! Везде к этому обычно относятся, естественно, а вы начинаете язвить, сразу творить какую-то подлость!
– Ты про эту фотографию что ли? Милашки, правда? – Вика открыла снимок, где я обнимаю Нелю и поднесла экран телефона к моим глазам. – Вы уже спали вместе? Ставлю, что да. Многие тоже так думают…
– Я не могу понять, что в этом необычного? Какое вам дело? Зачем? Зачем из мухи выращивать слона?! Выносить эту ситуацию, словно это инфоповод… Зачем? – лицо мое горело от ярости и недоумения, кажется, оно даже заимело красный оттенок. Я не понимал, почему так происходит, абсолютно не понимал.
Щеки Вики надулись, она посмотрела на Дашу и обе они, не выдержав, давай смеяться.
– Это весело. – сквозь смех произнесла Даша.
– Весело лезть в чужое белье?! – я чуть не схватил Дашу за ворот рубашки, но моральные соображения мне не позволили – Пропадите пропадом! Я смотрю все на вас… Да какие вы люди? Что в вас есть человеческого?! Живете бессмысленной жизнью и язвите над всеми от своей убогости. Вы – опарыши! Подохнете, и мне даже жаль не будет! Нисколько! – в мою кровь из шприца словно впрыснули ампулу гнева; мне хотелось рыдать, вопить и крушить все, уж больно сильно я тогда разозлился. А главное, – быстро.
Кто-то из одноклассников разинул улыбчивый удивленный рот. Кто-то похихикивал. Кто-то молчал. Я осмотрелся. Весь класс глядел на меня, словно на зверушку в зоопарке, слушал мою ругань. Им не было дела, справедливо ли поступают Даша с Викой, они не вслушивались, не старались разобраться, они просто-напросто смотрели на дешевое шоу. Тут мне стало так убого на душе, так противно находиться среди всех, и я выбежал из класса! Савва и Никита выбежали за мной.
– Боже, ты зачем воспринимаешь их всерьез? – спросил Никита, пытавшийся угнаться за мной.
– Данил, да они клоуны, забей… – добавил Савва.
Я продолжал идти. Таким образом дошел до конца коридора, после остановился и ударил кулаком в стену. Тут же я скрючился весь от боли и простонал. Савва и Никита склонились надо мной. «Порой Димины слова кажутся истиной, что сложно принять. Может, он прав?..» – утопая в боли, задумался я.
– Я же говорил, что будешь страдать от привычки бить кулаком в стену! – услышал я от Саввы.
– А как думаете, – свирепым шепотом заговорил я, – Если размозжить черепа всем этим Викам и Дашам, если их не будет… мир станет чище?!
Последовала пауза. В коридоре стояла бы тишина, если бы не отдаленно слышимые детские вопли и мой скрежет зубов от боли и ярости. «Данил…» – вдруг удивленно проговорил Савва, он явно не ожидал такого вопроса от меня. Тут Никита наклонился, исподлобья посмотрел мне в глаза и сказал:
– Чище, но более скучным. Чтобы замечать хорошее – надобно видеть и плохое.
Я посмотрел на Никиту. На его умные карие глаза. И тут же его слова безоговорочно показались мне истиной. Я подумал тогда: «Что это сейчас было? Что за ужаснейшие мысли таятся в моей голове? Такая немыслимая злоба кипела… Жуть… Какие же демоны сидят в каждом человеке?..».
– Да… да, ты, пожалуй, прав. Чего-то я… хрень сморозил… не узнаю себя, простите. – спустя время признался я.
– Данил, постарайся игнорить их. Они развели такой бред не потому, что им интересны твои отношения, а потому что ты байтишься. – Савва положил руку на мое плечо.
– Во-во, – поддержал Никита, – Они видят, что ты злишься, что тебя это волнует, вот нарочно такое и творят; сплетничают, разводят интриги… Ты разве сам этого не понимаешь?
– Понимаю. – томно проговорил я.
– Ну вот! Не показывай им эмоции. Беседуй спокойно, словно тебя их высеры никак не цепляют.
Я посмотрел на своих друзей. Я был им так благодарен в то мгновение. И сейчас я благодарен им тоже. Эти люди наводили порядок в моей голове, эти люди были готовы прийти на помощь в любой момент. Я в тот период не совсем правильно вел себя по отношению к ним, отстранялся, но они не покидали меня.
– Данил, извини, если это вдруг слишком личное, но что за девчонка-то на фотке? Не, я знаю, что она с одиннадцатого, что ты танцуешь с ней, но кто она тебе в итоге? – спросил меня вдруг Савва. – Я, может, лезу не туда, но ты пойми…
– Я же только вот сказал, – я посмотрел на него, – Я предложу ей сегодня встречаться.
– Э… Ты уверен, что стоит? – на щеках Савельева выступил румянец.
– Будь не уверен, он бы продолжал дружить с ней. – вторгся Никита.
– Я, конечно, тебя не поддерживаю Данил, – сказал он теперь мне, – Вы знакомы недели две с половиной, может три, как-то рано… Но если ты точно чувствуешь, что готов, что надо, то не слушай меня, говори ей все. Беги и говори прямо сейчас.
– А… а сколько до звонка? – весь замешкался я.
– Две минуты. – в телефоне посмотрел Савва.
Я остановился и покраснел:
– Я, я сейчас вернусь. Простите за все. Пацаны, вы лучшие, я вас люблю, я побежал! – и я рванул.
Вслед послышались пожелания «удачи» и выкрик Саввы: «Ей надо говорить «люблю», а не нам!». Улыбка искрилась на моем лице. «Сейчас, именно сейчас»– я повторял сам себе и бежал, проскальзывая меж толпы школьников. Я знал, что у одиннадцатого класса должна проходить алгебра, уже выучил их расписание к тому времени. Добравшись до лестницы, я проехался по перилам вниз и получил неодобрительный взгляд учительницы по физике, как раз поднимающейся наверх; но я ничуть не смутился. Через считанные секунды я был на втором этаже. «Осталось чуть-чуть!» – сказал я себе. Я бежал по мозаичной плитке и напоминал с виду, наверное, собаку, что гонится за мячиком при игре с хозяином. «Сейчас я все скажу, я смогу» – погрузился в себя я, а потом вдруг понял, что пробежал нужный кабинет. Я остановился и, отдыхиваясь, вернулся назад, решительно приоткрыл дверь класса. Внутри я застал дюжину знакомых лиц, но Нели не увидел. Сначала я подумал, что она ходит где-то по коридорам с Марго, но Марго находилась в классе. Я шепнул ей. Она, завидев меня, приветливо улыбнулась и вышла из кабинета.
– Данил? Что-то случилось?
– А… а Неля… она гуляет где-то? – озадачился я.
– А Неля заболела!
– Заболела? – мои брови нахмурились.
– Да, ей вчера вечером плохо стало. Дома осталась. Возможно, придется скорую вызывать. Печально, в общем. Она тебе не говорила?
– Нет… – я изменился в лице, весь позеленел.
– Ничего, она все выдержит. У нее температура, конечно, высокая, но вроде не коронавирус. И на том спасибо! Она, в принципе, частенько болеет. Такой она человек… Ветер дунет – сляжет… На репетицию ты, кстати, все равно приходи, – Марго поджала губы, – Чаю тебе налью, так уж и быть. – лицо ее выразило радушие.
Я кивнул и сказал:
– Хорошо. Что ж, удачи тогда.
– И тебе.
Я был опечален. Сразу почувствовал образовавшуюся тяжесть на груди, словно кто-нибудь прицепил гантели. Со звонком я зашел обратно в класс, ни на кого не обращая внимания. «Не стоило Неле сидеть подле открытого окна. Надо ей написать, узнать, как она там…».
– Данил! – шепнул Савва, – Ну как?
– Ее нет в школе. – ответил я и отвернулся.
***
На уроке я тут же написал Неле сообщение, что-то вроде: «Привет, я услышал, что ты заболела. И заболела серьезно. Ты там как? Как себя чувствуешь? Я переживаю за тебя». В сети ее не было. Оно и понятно, время было восемь утра.
С мыслями об этой девушке я отсидел шесть уроков. В классе стояла такая обстановка, будто бы не случалось никакого скандала. Да и Даша с Викой больше меня не покусывали. Оно и к лучшему. С седьмого урока меня забрала Марго. Забавно, к тому времени, помню, ей стоило просто зайти к нам в класс, как учительница сразу же понимала, что ей нужно, а точнее кто.
Мало кто в тот день пришел на репетицию.Хотя, признаюсь, редко так бывало, чтобы мы вальсировали полным составом. Вечно кого-нибудь не хватало. В тот день еще и Егор не пришел, поэтому Марго поставила меня с собой. Танцевать с ней у меня, к слову, получалось плохо. Я ей все ноги оттоптал. Слаженности не наблюдалось. Скорее всего от того, что я вечно летал в своих мыслях. Вне танцев дело обстояло так: казалось бы, я, как, впрочем, всегда, получал положительные эмоции, улыбался, шутил, но все равно без Нели нитью проносилась некая тоска в моей голове. Я словно тонким лезвием порезал палец; вроде некритично, это не сквозной выстрел, можно жить, а все равно образовавшаяся ранка постоянно щиплет, напоминая о себе. Я мог сидеть на перерыве, рассказывать что-то Марго, смотря прямо на нее, а потом резко переводить взгляд, ища Нелю, а Нели не было. Впервые репетицию я обозвал тухлой. Атмосфера была тухлой. Одиннадцатиклассники сами были тухлыми. Да никому толком, по правде говоря, этот вальс не нужен был; ставили его, дабы соблюсти школьную традицию.
Придя домой, я грохнулся на кровать и увидел, что Неля мне ответила:
– Привет, все очень неплохо. Могло быть и хуже. – снизу был прикреплен постироничныймем.
Я улыбнулся, пожелал ей скорейшего выздоровления, подшутил и принялся описывать прошедшую репетицию. Описал все в деталях и посетовал, дескать без нее было скучно. Постепенно мы разговорились; высылали друг другу смешные видео, обсуждали насущное. Я старался не оставлять ее. Только она порой отходила. Может, пила лекарства, может дремала. Временами руки у меня так и чесались написать ей все, высказаться, но я понимал, что должен это сделать в реальной жизни, обязан. Я поинтересовался, можно ли ее как-нибудь навестить, привезти чего съестного. Она сначала ломалась, говорила, что мне незачем тратить свое время, но я стоял на своем. С помощью юмора у меня удалось получить снисхождение, и она написала мне адрес своей квартиры. С этой информацией я посидел, покрутился на кресле некоторое время и в голове у меня щелкнуло:
– А если я сейчас приеду? – спросил я.
– Что? Сейчас?
– Да. Ненадолго. У тебя есть кто дома?
– Данил…
– Я приеду. Привезу чего. Жди. – воодушевился я.
«Сегодня! Я скажу это сегодня!» – играло в моей голове. Я, можно так сказать, взлетел с кресла, со стола схватил телефон, наушники и банковские карточки, из шкафа достал ветровку и накинул на себя, затем проскользнул до прихожей, крикнул, что скоро вернусь, обулся и выбежал из квартиры. Я весь горел, тело мое словно потеряло вес. Думалось, что сейчас из спины вырвутся крылья и я полечу, но нет, пришлось бежать до ближайшей остановки.
Время было почти семь вечера. Небо уже облили синей краской. На улице лил мелкий приятный майский дождик. Пахло свежестью. На мокром асфальте размазано отражались разноцветные огоньки от светофоров и рекламных баннеров; зеленые, красные, оранжевые… Я бежал в легком теле до остановки. Моя ветровка и волосы развевались по ветру. Разум был очищен. Я жил. Да! Я по-настоящему жил в тот момент.
На остановке я запрыгнул в автобус, который чуть ли не уехал без меня. На удивление он оказался полупустым, хотя в это время, по идее, многие возвращались с работы. Я с мокроватой головой оплатил за проезд, вздохнул и сел куда-то вглубь. В кармане у меня были наушники, но я до того был окрылен, что мне не нужна была музыка. Так я и проехал, в голове надумывая, как признаюсь Неле в любви. Даже диалог выдумал. Чем же я тогда не писатель?
В близлежащем от ее дома магазине я накупил всего вкусного; шоколадок, мармеладок, фруктов. Денег не жалел. Хотелось сделать приятно. На кассе я достал телефон и увидел, что Неля все это время снова отговаривала меня ехать, писала, что не стоит ради нее терять свое время. Я улыбнулся и проговорил вслух: «Заботливая». Кассирша как-то недоумевающе окинула меня взглядом, пробила товар, и после я направился к Неле.
***
Дверь n-ой квартиры открылась. На пороге стояла она. На ней была милая-премилая голубая пижама с зелеными лягушками, а на ногах красовались пушистые тапочки. Волосы ее были слегка растрепаны, а лицо выглядело бледнее обычного, но даже так она казалась шикарной. Богиней. Она меня умиляла.
– Е… Ты… Это новая коллекция «LouisVuitton»? – пошутил я, весь покраснев.
– Иди ты! – улыбнулась Неля и кулачком стукнула меня по плечу, – Ты весь мокрый… – проговорила она чуть охрипшим голосом.
– Тебя увидел… А, да, кстати, – я протянул гостинец, – Это тебе.
– Зачем?.. – недоумевающе посмотрела на меня Неля. – Спасибо большое… но… зачем ты на меня потратился?..
– Ты – человек болеющий, тебя нужно радовать.
Улыбка отобразилась на ее лице. Гостинец она положила на обувной шкафчик, а сама взяла меня за рукав и повела за собой.
– А родители?! – вдруг я задумался о ее родителях и заволновался.
– Никого дома нет.
Я зашел в квартиру и приятный домашний аромат тут же вдарил мне в нос. Я растерялся, как-то небрежно и быстро скинул с себя кеды, затем шатающейся походкой, следуя за Нелей, прошел по коридору и завернул налево, в ее комнату.
Она была средних размеров. Уютная. В пастельных оттенках. Первым делом мне почему-то вспоминается белый пушистый ковер посередине, постеленный на ламинат. Помню неоновую LEDленту розового цвета по периметру потолка. Помню, что все в комнате дотошно было расставлено и разложено по своим местам; книги, побрякушки, кактусы и др. И только кровать была расстелена, а часть одеяла скинута на пол. На тумбочке подле стояли различные лекарства и стакан воды. Окно было занавешено шторами, оттого комната выглядела тускло.
– Тебя высушить всего надо, иначе тоже заболеешь. Почему зонтик не взял?
– Не знаю. Не думал о дожде.
– Ясно, запишу себе подарить тебе зонтик на день рождения.
Из темного комода Неля достала фен, подвела меня к зеркалу и начала сушить мои волосы. Посмотрев на нас в отражении, я невольно начал улыбаться. Она, впрочем, тоже. «Вот так выглядит дуранчоус. Не знает, что такое зонтик» – сказала она и потрепала меня за щеки. «Говорит девочка, которая сначала сидит у открытого окна, а затем болеет» – заметил я. Улыбка ее сделалась шире, и она дала мне легкий подзатыльник. Одной рукой Неля укладывала мои волосы, а другой сушила их. Я ощущал в эти моменты некое блаженство, удовлетворение от жизни. Создавалось впечатление, что мы уже в отношениях.
Закончив сушить волосы, она усадила меня на кровать, а сама взвалилась напротив в кресло-мешок. Неля стала рассказывать мне что-то о лекарствах и прошедшем дне, а я мог только смотреть в ее удивительные глаза и улыбаться, как дурак. Как же мне хотелось подойти, прижаться к ней и раствориться. Казалось, что именно в Неле лежит мое счастье. И я уже не мог потерять этот лучик тепла.
– А мне Марго сказала, что ты прямо серьезно заболела, что планируешь скорую вызывать. – немного погодя сказал я. – Но, вроде все и вправду не так уж и плохо. Или это все таблетки?
– Знаешь, Марго, бывает, любит преувеличивать. Не обращай внимания.
– Да?
– Ага. Особенно, когда что-нибудь рассказывает. Она частенько при разговоре с тобой добавляет отсебятину.
– Ха-х!
– Но она хорошая.
– Ну, чая она не жалеет.
– Ха-ха…
А дальше я собрался с силами и началось:
– Слушай, – вдруг заговорил я специально наигранным томным голосом, – У меня обнаружили проблему… Она душевная… Я, кажется, влюбился в тебя.
Настала пауза. В глазах Нели отобразилась некоторая тревога. Улыбка ее медленно сползла и рот приоткрылся.
– Нет… Нет, нет, нет, нет, Данил…
Я вскочил с кровати.
– Неля, я так тебя люблю! Я все это держал в себе, ходил, волновался, но больше не волнуюсь, правда. Ты так много для меня значишь, очень и очень много! Я раньше думал, что ты – недосягаемый для меня человек, а ты тут стоишь, передо мной. Плевать, что скоро конец школы, я люблю тебя и держать в себе эти чувства не намерен. Это та еще пытка копить все в себе! И я так рад, что свободно могу сказать это сейчас: я тебя люблю! Люблю! Каждый твой взгляд, каждое мгновение, о черт, это блаженство!.. Каждый мой день начинается с тебя и кончается тобой. Да мне кажется, я от многого готов напрочь отказаться, лишь бы разделить счастье с тобой. Я говорю это искренне, Неля. Я так тебя люблю!
– Данил, зачем ты такое говоришь? Господи, ты… Данил… – глаза ее заблестели, – Это не взаимно, Данил.
– То есть не взаимно?! Неля! – я не ожидал подобного ответа, брови мои нахмурились, а глаза выразили отчаяние. – Ты же сказала, что я тебе небезразличен. – мое сердце кольнуло. Неведомая боль пробралась по жилам. Боль эта тяготила и была сильнее любого физического ранения.
– Небезразличен. Но в другом плане. Ты хороший человек, ты мой партнер в танцах, ты мне очень помог, и я тебе благодарна, но я не могу, понимаешь?
– Не можешь? – мои губы задрожали.
– Не могу.
Я медленно дышал, осознавая истину. Огонек, который я, казалось бы, крепко-крепко держал в руке – тускнел и разваливался пеплом.
– Хорошо. Я понял. – отойдя, больным голосом сказал я. – Поправляйся. – и вышел из комнаты.
Неля пошла за мной.
– Данил! Данил, прости меня, прости… – голос ее дрожал.
Я быстро влетел в свои кеды и вышел из квартиры, сдерживая слезы. Она смотрела мне вслед, я чувствовал это, но не обернулся. Весь мой мир был словно разрушен. Я не знал доселе, что такое отказ от девушки, которую любишь. В тот день узнал. Как в кино на улице все еще лил дождь. Было темно. Холодно. Все потеряло всякий смысл. Словно ножницами взяли и отстегнули участок жизни, покрошив воспоминания и оставив рану.