Пороховой закат

Ещё пара мгновений свободного полёта – и Лили обнаружила, что её ноги висят над какой-то пропастью, откуда безжалостным вихрем прорывался ослепляющий её привыкшие ко всепоглощающей темноте, поселившейся в этих катакомбах, глаза свет, а остальное тело ещё не успело погрузиться в эту светлую пучину, зацепившись рукой за один из выступов в полу. Затем паника скоблящих по полу ногтей затихла, уступив место с удивлением наблюдавшей за ней тишине, и все движения окончательно застыли.

В таком положении она, как ей показалось, висела довольно долго, пока её оцепеневшее от страха тело не стало вновь пробуждаться, отчего рука, которая вцепилась в спасительный выступ совершенно машинально, вновь обрела способность повиноваться своей перепуганной владелице, вовремя не осознавшей необходимость держаться, и начала соскальзывать с отсыревшей поверхности этого выступа, пока полностью не отсоединилась от неё. И не успевшая понять всю опасность ситуации Лили полетела куда-то вниз, ничего не видя из-за яркого света, которым была наполнена та неизвестность, с которой ей пришлось столкнуться. Но боль от этого столкновения обрела и физическое проявление, когда падающее тело встретилось с твёрдым каменным полом.

Взвизгнув от нестерпимой боли, Лили хотела было схватиться за ослеплённые глаза, чтобы их протереть, как вдруг услышала громкие голоса, раздающиеся рядом с ней. Она соскочила, тут же согнувшись из-за вновь взбесившейся боли, и начала крутиться на месте, мечась в пространстве всё так же на ощупь, как делала это ещё совсем недавно в полной темноте.

Вдруг зрение стало проясняться, и Лили завопила от страха, увидев, что её окружили странные существа с чёрными и мёртвыми лицами, спрятанными под капюшонами.

Ни глаз, ни ртов! Только слабые, пустые и бездушные очертания, похожие на маски!

Они что-то говорили, но звук доносился из ниоткуда и, сливаясь воедино, превращался в неразборчивый шум.

Их белые руки тянулись к Лили, потерявшей рассудок и бившейся в конвульсиях, пытаясь спастись от них, не дать им схватить себя.

– Оставьте меня! Прочь! – кричала она.

Но призраки всё наступали, сгущаясь над ней.

– Папа!

Немного привыкнув к яркому свету, она в панике заметила проход позади себя, куда и бросилась изо всех сил, но запнулась о твёрдую ступеньку и упала прямо на каменный стол в какую-то тёплую жижу. Резко дёрнувшись, Лили повернула голову в сторону источника этой смеси – она лежала посреди большого алтаря, а напротив неё покоилась смотревшая спокойным и недвижным взглядом на свою новую соседку голова свиньи, покрытая красной пеленой той же жидкости, в которой теперь лежала и сама Лили.

Громкий детский вопль разнёсся по просторному, но мрачному залу, по периметру которого были развешаны орды факелов, а существа, заполонившие его, оцепили этот алтарь плотным кольцом.

Лили, надорвав себе горло, начала кашлять! Она билась в конвульсиях! Она рвала себя, надеясь, что, уничтожив свою плоть, не достанется этим монстрам! Крик! Стон! Визг! Всё слилось в едином потоке безумия, но когда сознание потихоньку стало её покидать, она вдруг почувствовала, что чья-то сильная рука, схватив её за платьице, подняла и, забрав её себе, потащила куда-то во тьму. Лили билась, кричала из последних сил, пыталась вырваться, но монстр без лица уже вынес её из просторного и ослепительно светлого логова, а темнота вновь охватила две сущности, отдаляющиеся от остальных обитателей этих подземелий, и крики прекратились, сменившись лишь надрывным кашлем и всхлипами. Ещё одна попытка вырваться – и Лили просто повисла, растеряв все силы на борьбу с судьбой, которая теперь полностью находилась во власти этого монстра, несущего её куда-то по длинным коридорам, ничем не отличающимся от тех, что были в самом начале её путешествия, когда, сидя ещё над поверхностью земли, она представляла свою тёплую и уютную комнатку. Весь остальной путь ускользал из её сознания.

Лили терялась в реальности, словно все жизненные силы постепенно покидали её, принося себя в жертву её любопытству, из-за которого она и оказалась здесь.

Темнота. Обрывки шёпота. Неразборчивые звуки.

Для неё всё было кончено.

Вздох. Ещё один.

Она уже не понимала, где находится. А монстр всё шёл и шёл куда-то в неизвестность.

Глаза закрываются.

Тело Лили просто болтается в воздухе.

Темнота наступила и в её сознании.

Внезапный всплеск!

Лили резко подскочила, обнаружив, что её волосы и лицо были мокрыми, а холодная вода стремительно стекала на платье и пол. Она вдруг поняла, что жива, что вновь находится в том зале, среди стен которого был спрятан тайный вход в катакомбы, чуть не ставшие для неё могилой. Сидя в кресле, за которым ещё недавно пряталась, она быстро огляделась, не веря своим глазам, но счастье оказалось недолгим, ведь её взору вновь предстал тот самый монстр без лица, который ещё мгновение назад, схватив гибнущее от криков и паники тело, забрал её с собой во тьму, а теперь стоял спиной к ней, чтобы, скорей всего, зачерпнуть ещё одну порцию воды. Рядом на столе лежала чёрная маска, похожая на те безликие лица, что предстали перед ней под землёй, из-за чего Лили вновь охватил страх, впивший её взгляд в большой чёрный силуэт, стоявший неподалёку от неё, который, к её ещё большему испугу, в этот самый момент стал вновь поворачиваться, побуждая её снова закричать, но голос не слушался своей хозяйки, выдавая лишь хриплый писк.

– Тётушка! – сквозь боль проговорила она, когда монстр предстал перед ней в полном своём обличии и оказался лишь одной из её самых любимых родственниц Татьяной Филипповной, которая часто навещала её, никогда не забывая про гостинцы.

– Лилия, – строго произнесла её тетя, – как ты попала туда? Неужели ты не подумала, что это может быть опасно? – тётушка указала рукой на кровавые раны, украшавшие руки, ноги и лицо Лили. – Зачем ты это сделала?

В ответ послышались лишь всхлипы и невнятные оправдания, но было очевидно, что она не была удовлетворена её словами, тогда Лили, отчаявшись, выпалила:

– Что это всё такое было-то, а?

Татьяна Филипповна положила сырую тряпку, которую перебирала всё это время в руках, ожидая удобного момента, на лоб племянницы, присела рядом с ней на корточки и, взяв её за руки, произнесла, стараясь быть максимально уверенной в своих словах, надеясь, что эта уверенность передастся и Лили:

– Родная моя, то, что ты сегодня увидела, где ты сейчас побывала… Это не должно выходить за рамки этих стен. Я боюсь за тебя, я хочу рассказать, что произошло, но я не могу! Мне нельзя! Ещё слишком рано!

– Ты мне ничего не скажешь?

– Прости меня…

– Все от меня что-то скрывают! – вдруг зарыдала Лили, перебив свою тётушку. – И отец тоже! Все! Я лишь хочу узнать, что происходит, но все меня обманывают, все хотят меня запутать, но не хотят сказать правду. Почему? Что я сделала? Вы мне не доверяете? Почему? Почему?

– Я просто не могу тебе рассказать. И я не могу ничего с этим поделать. Прости…

С этими словами Татьяна Филипповна, словно пытаясь избежать взгляда своей племянницы, принялась вытирать раны, не переставая дуть на них, будто это могло помочь заглушить её душевную боль. Лили же, выпустив ещё одну слезу, вмиг успокоилась, спокойно уставившись в стену. Она больше не плакала. Это было бессмысленно. В этот момент к ней пришло осознание того, что всё вокруг неё – ложь. Всё, что она когда-либо знала, не имеет никакого права называться истиной. Весь её мир был построен на обмане, который плели вокруг неё, закрывая этой неприступной стеной от настоящего мира, а она была так наивна, чтобы верить во все эти сказки. Единственное, что её теперь интересовало, было надёжно скрыто где-то внутри тех людей, которые сейчас в чёрных масках прятались в подземельях, чьим прикрытием служил их дом.

К Лили пришло совершенно ясное осознание, что нет смысла пытаться разобраться во всём. И она оказалась права, потому что последующие долгие годы её детства всё так же прошли в стороне от разгадки тайны, надёжно хранимой от неё на самой верхней полке бытия, куда ей ввиду своего роста не удавалось дотянуться. Она больше не пыталась перечить и расспрашивать, но подмечала, что время от времени кто-то из взрослых, заметив её, переставал говорить или переводил тему. В какой-то момент она поняла, что так было всегда, просто раньше она не придавала этому никакого значения. Вскоре даже дом, который так же, как и все его обитатели, обманывал Лили все эти годы, стал для неё чужим. Она была готова сбежать, покинуть этот враждебный для неё мир, отдавшись на волю судьбе, но её останавливала лишь любовь к двум самым близким ей людям: отцу, который не хотел причинить ей зло, из-за чего огородил её от своей тайны, и тётушке, заменившей ей мать.

Окончательное же осознание своей изоляции пришло к Лили, когда настала пора браться за учебники, ведь отец настоял на домашнем обучении, объяснив это одной короткой фразой:

– Они тебя научат другому.

Он сам подбирал для неё учебный материал, постоянно напоминая ей фразу, которую впервые сказал, пытаясь успокоить её протест, когда та, не выдержав нагрузки, сбежала с урока и закрылась в своей спальне. Тогда он заявил ей, стоя по ту сторону закрытой двери, что Лили уготована великая судьба, но когда время придёт, она должна быть готова.

– Даже моя собственная судьба скрывает от меня правду! – выкрикнула она в ответ, но тут же опомнилась и замолчала.

Все эти годы во снах к ней вновь и вновь являлось то подземелье, тянущие к ней руки безликие монстры в чёрных масках, спрятанных под капюшонами, и умертвляющий разум ужас, как это произошло и в ночь перед отъездом, о котором никто ещё не знал, но который был уже предрешён. Тогда не успел вернувшийся из глубин воспоминаний крик разлететься по залитым лунным светом коридорам, как тут же в комнату к Лили забежала перепуганная служанка, протирая свои ещё не проснувшиеся глаза. Остановившись в дверях, она разглядела сидящую на кровати виновницу своего резкого пробуждения, которая тяжело дышала и испуганно смотрела на неё в ответ. Уже привыкнув к таким внезапным пробуждениям, случавшимся время от времени, служанка приступила к выполнению стандартных действий по успокоению Лили, которые совершались уже сами собой.

– …сегодняшний бал поможет тебе отвлечься, – бормотала она. – Может быть, ты встретишь какого-нибудь молодого человека, который поможет забыть тебе об этих кошмарах…

– Не бывать этому, – перебила её Лили.

Престарелая служанка улыбнулась и продолжила:

– Пообещай мне, что хотя бы попытаешься в этот раз быть помягче с ними.

– От меня всю жизнь все что-то скрывали. Я больше никому не могу доверять! И когда я вижу этих напыщенных индюков, понимаю, что они ничем не лучше.

– Неужели ты так и будешь в девках ходить? – возмутилась служанка.

– Я больше всего хочу встретить человека, которому смогу доверять, который будет со мной предельно откровенен.

– Но ты же никому больше не доверяешь… Ни с кем не желаешь знакомиться… Как же ты найдёшь такого юношу?

Но Лили в ответ лишь пожала плечами, хотя, уже прибыв на бал, не могла не отметить с внутренним удовлетворением, что была права и на этом съезде «напыщенных индюков» не было никого, кто мог бы покорить её сердце. Поэтому она всё так же стояла неприступной крепостью в стороне от общего веселья и не позволяла никому к себе подступиться. Ей хотелось оградиться от любых ухаживаний, но эта игра, всегда имевшая лишь один исход, постепенно стала в широких кругах занятной темой для обсуждения, отчего желающих попытать своё счастье с дочерью столь богатого и влиятельного человека постепенно становилось всё больше. Но никто из них и не догадывался, что скоро она улизнёт из-под их прицела навсегда, отчего один из уже отвергнутых ранее женихов, который незаметно наблюдал за ней, не знал, что станет её последним неудавшимся кавалером.

Небрежно попивая из своего бокала, он наслаждался мыслью о том, что раз Лили так усердно отказывала всем, значит, этот боевой рубеж был бы особенно сладок, из-за чего нельзя упускать свой шанс. Никогда ранее он ещё не чувствовал такой страсти к женщинам, ведь ему удавалось легко их заполучать, опьянив их уши своими приторными словечками. И, немного поразмыслив, он понял, что настало время утолить жажду. Проведя рукой по волосам, чтобы убедиться в безупречности своей причёски, этот хищник направился к неуловимой жертве с новой попыткой завязать разговор, но тут же был вынужден скрыться за колонной, потому что заметил, как к Лили подошёл её грозный отец, которого все несколько побаивались, и начал ей что-то говорить. Та его долго выслушивала, после чего начала, как показалось спрятавшемуся любовнику, ругать его, затем кинула последний взгляд на отца и устремилась к выходу, пытаясь оторваться от преследовавшего её родителя.

– Куда же ты? – тихо прошептал бедняга, осознавший, что его цель только что ускользнула прямо у него из-под носа.

Сама Лили в этот же вечер бегала по своей спальне, сбрасывая вещи в большой чемодан, пока её отец через закрытую дверь пытался уговорить её остаться, но, как это обычно и случалось между ними двумя, безрезультатно. Он мог совершить самую ужасную вещь, которую только способен сделать человек, но против своей дочери у него не было оружия, из-за чего он начинал чувствовать себя беспомощным, хотя имел возможность поставить перед собой на колени любого. Кроме неё. Отец пытался придумать любые оправдания своим словам, которые высказал ей на балу, хоть и понимал, что она ему не поверит, но, несмотря на это, следующим утром Лили села на поезд, идущий в город, откуда было недалеко ехать до дома её тётушки.

Впрочем, этой поездке не суждено было затянуться, так как уже совсем скоро она получила известие об убийстве её отца, которое произошло вечером того же дня, что и её поспешный отъезд. И теперь она, одетая в траурное платье, стояла перед Пороховым, находящимся на грани отчаяния, и ждала оправданий от этого незваного гостя.

– Вы, я так полагаю, хотели поговорить с моим отцом, но такой возможности больше нет, – спокойно произнесла Лили, пытаясь выяснить, что же Порохов хотел обсудить. – Если вы не возражаете, то мне хотелось бы поскорее перейти к делу, так как из-за похорон у меня нет времени на безделье, коим вы вынуждаете меня заниматься.

Тут она поняла, что и сама уподобилась остальным обитателям этого дома, солгав, чего никогда раньше не делала до встречи с этим незнакомцем. От этого ей стало не по себе, ведь никаких дел у неё не было запланировано на пару ближайших часов. Но Лили казалось, что этот молодой человек как-то связан со всей этой тайной деятельностью её отца, с которой она теперь твёрдо решила разобраться, сидя прошлой ночью в привычной для себя спальне и вытирая нескончаемый поток слёз своим платьем.

Глава 6. Зачистка огнём (продолжение)

Что бы ни решил предпринять в сложившейся ситуации Порохов, всё казалось ему неправильным: с одной стороны, на него давило чувство долга и верность ордену, с другой – существо, утрату которого ему было уже не пережить. Хоть он и не понимал, как можно задаваться подобными размышлениями, ведь вся его жизнь принадлежала тем убеждениям, что равномерно расходились по его венам каждый момент, проведённый среди тех, кто добровольно оставил душу, заменив её лишь жаждой революции, но стоя здесь, стоя на этом месте, среди нечеловеческих картин, глядя на девушку, казавшуюся ему до этого момента лишь отвлекающим от истинного предназначения видением, он был вынужден признать, что общечеловеческие чувства, подобные тому, что испытывают пары, за которыми он с недоразумением наблюдал, сидя в экипаже, вдруг оказались сильнее, чем искусственно вживлённая вера в своё истинное и возвышенное предназначение.

Порохов слегка покачивался, чувствуя, что пол этого поместья больше не хочет держать его.

– Я сожалею о вашей утрате, – выговорил он, пытаясь поймать в сгустившемся от его сдавленного дыхания воздухе неопровержимые оправдания своего прихода.

Лили вновь опустила голову, отчего Порохову показалось, что его слова ранили её, но через мгновение она снова подняла взгляд, источавший непревзойденное спокойствие.

– Я знала, что рано или поздно это произойдёт, но не думала, что так скоро.

– Что? Почему?

– Думаю, вы и сами догадываетесь, – мягко произнесла Лили, надеясь вытянуть из него хоть какие-то сведения о своём отце, которые могли быть ему известны.

Порохов замялся, вконец растерявшись, и предпринял попытку оправдаться:

– Боюсь, вы ошибаетесь. Конечно! Я знал вашего отца, но не настолько, чтобы вот так просто приходить к нему без приглашения, что значит мою неосведомлённость о причинах его гибели.

– Тогда зачем же вы пришли? – расстроилась от краха своих надежд Лили.

– Я…

Порохов замолчал, судорожно перебирая в голове все варианты, но единственной и самой верной, как ему показалось, была попытка дать себе ещё форы, выманив Лили для объяснений из дома, ведь этим стенам, окружившим их двоих, осталось не так много времени. Его друзья могли в любой момент заявиться сюда с целой дюжиной динамита, схватить всех, кто нашёл пристанище под этой крышей, спуститься в винный погреб и устроить мощный взрыв, замаскированный под несчастный случай, который пробудит пожар, порождённый ради одной единственной цели – зачистить всё и всех.

– Я понимаю, что отнимаю ваше время, но если бы это не было так важно, то я немедленно бы оставил вас.

– Я на это надеюсь, – испытывающе прокомментировала его слова Лили.

– Не хотелось бы, чтобы вы меня неправильно поняли, но не могли бы мы обсудить всё в более уединённом месте? Подальше от посторонних ушей…

Лили словно ждала этих слов и сразу же поспешила ответить:

– Мы можем подняться в кабинет моего отца.

– Нет-нет, что вы! – пытался наиболее убедительно подвести разговор под свой замысел Порохов. – Я не сомневаюсь, что кабинет вашего отца более чем удобное место для разговора, но боюсь… Оно может нам не подойти. Насколько мне известно, там могут подслушивать.

Лили сделала шаг назад и удивлённо спросила:

– Тогда что же вы предлагаете?

– Я бы предпочёл продолжить наш разговор вне дома. В саду, скажем.

Лили сделала ещё один шаг назад.

– Тогда я вынуждена отказаться и попросить вас покинуть мой дом. Извините меня, но я не знаю ни вас, ни то, что вы могли бы замышлять. А сад – довольно удобное место для недоброжелателей, ведь он занимает огромное пространство, в котором можно легко затеряться.

Порохов попытался остановить её поток слов, но эта стихия оказалась нерушима.

– К тому же… Я не знаю более защищенного от посторонних ушей места, чем кабинет моего отца, что, я могу предположить…

– Я видел, как убили вашего отца! – отчаянно выпалил Порохов от понимания того, что ей нельзя здесь больше находиться, но в это же мгновение в его голову забралось осознание предательства, которое он совершает по отношению к своему ордену, бывшему для него всем – его семьёй, его жизнью, его мечтой. Зачем он это делает? Может быть, лучше всего было бы рассказать ей всю правду, которую, как казалось Виктору, она заслуживает, ведь ещё никто и никогда не поселялся в его сознании так глубоко. Она потеряла отца, а должна была потерять ещё и себя. Разве не честно было бы открыть все карты в последние моменты её вздохов? Нельзя опускаться до предательства! Ведь жизнь Порохова не принадлежит ему. Она лишь часть великой цели, к которой его готовили с самого рождения.

– Как? – вырвалось из уст Лили, напуганной услышанными словами.

– Как я и сказал, лучше обсудить всё вне этих стен.

«Безумец», – мысленно выругал себя Виктор за сказанные слова, отдалявшие его от завершения первоначального плана.

Лили сделала два шага к Порохову, вцепившись взглядом в его высохшие от волнения, сковавшего ритм моргания, глаза.

– Почему вы потратили столько сил, чтобы приехать сюда и рассказать мне об этом? – недоверчиво произнесла она.

– Мне казалось, что так будет правильно, – твёрдо ответил тот.

Два единственных обитателя этого необъятного зала молча смотрели друг на друга, словно ожидая от существа, стоявшего напротив, попытки сдаться и преклонения головы на отступательную плаху. Но тишина не прерывалась суматошными телодвижениями, предвещавшими конец напряжённому молчанию. А Порохов всё надеялся замедлить время сжатым дыханием, чтобы отсрочить приход своих собратьев.

– Так и быть, – внезапно произнесла Лили. – Давайте спустимся к озеру. Там никто не сможет нам помешать. Прошу меня извинить, я вернусь через несколько минут.

С этими словами Лили вновь начала подниматься по мраморной лестнице, растворяясь в её неукротимой белизне, пока и вовсе не исчезла под потолком второго этажа, оставив Виктора наедине с пугающими здравый смысл картинами, которые теперь просто перестали для него существовать. Он, неподвижно осмысливая то, что сейчас произошло, стоял на прежнем месте и отказывался верить, что эта девушка действительно только что предстала перед ним, ворвавшись в его жизнь прямо после незабываемой встречи на вокзале. Потерявшийся в безграничном пространстве величественного поместья Виктор вдруг вспомнил, зачем прибыл сюда, и, не желая надолго откладывать свои раздумья, стремительно подошёл к двери, открыв её для Старовойтова и Кучера, после чего, убедившись, что никто не видел этого, вновь вернулся на прежнее место, чтобы никак не выдавать того, что позволил себе двигаться в отсутствие хозяйки дома.

Остановившись напротив лестницы, он поднял голову кверху и попытался вспомнить тот уходящий от него образ, однако представший в его голове силуэт казался таким далёким от реальности, что он почти смог убедить себя в том, что это всё ему лишь померещилось. Отчего вздох облегчения расслабил его вздыбившиеся от волнения мышцы. Однако вскоре те вновь переполнились ужасом, ведь пребывать в долгом и томительном, но желанном ожидании ему не пришлось. Лили не хотелось откладывать момент истины, и, переодевшись для незапланированного выхода, она совсем скоро вернулась, попросив Порохова следовать за ней.

Они тут же направились в проход за мраморную лестницу, где, как оказалось, был ещё один просторный коридор, ведущий к чёрному ходу. Виктор же чуть не потерял из виду девушку, которая шла вперёд, даже не думая оборачиваться, когда, встретив на пути ту пожилую служанку, впустившую его в дом, приказал собрать всех, кто был в поместье, и отправиться вызволять его несуществующий экипаж из беды. Восприняв это как широкий жест со своей стороны, он довольно резко отреагировал на её изумлённое молчание, выкрикнув, чтобы та не мешкала. Но тут же взяв себя в руки, он побежал по коридору, надеясь нагнать Лили прежде, чем та окончательно растворится среди этих стен. Вскоре оказалось, что коридор лишь казался излишне длинным и девушка ждала его возле большой деревянной двери уже за ближайшим углом в светлом цилиндрическом помещении.

– Вы несколько отстали, – сделала замечание Лили.

Порохов извинился и, пересекая просторный сад, заваленный снегом, стабильно шёл возле неё, позволив ей вести себя, ведь сам не мог ориентироваться в столь заваленном разношёрстной растительностью, проступающей из-под ледяного одеяла, месте. С каждым шагом он всё больше сомневался в правильности своих действий. Виктор не мог понять, почему он поступает именно так; он чувствовал горечь во рту от привкуса непростительной ошибки. Большую часть пути они молчали, что позволило Порохову незаметно рассмотреть идущую рядом девушку в профиль, аккуратно поворачивая голову в те моменты, когда она была увлечена разглядыванием выложенной из камня дорожки, боясь поскользнуться, споткнуться или оступиться. И каждый раз он задавался одним и тем же вопросом. Зачем? Но снова и снова к нему в голову вторгался лишь один ответ: иначе он не мог.

Озеро ждало их в десяти минутах ходьбы от дома. Здесь повсюду лежал снег, охвативший этот обширный, но, казалось, неглубокий застывший водоём, а поодаль стояло несколько небольших беседок, которые, подобно гвоздям, сцепляли воедино эту расслабляюще воздушную снежную гладь со скрытой от глаз стальной почвой, которая как-то странно ощущалась под ногами. От этого при первом же шаге Порохов почувствовал себя твёрдо стоявшим на земле, но не способным к сопротивлению.

– Это место было создано много десятилетий назад, чтобы дети и гости могли здесь отдыхать, – пояснила Лили. – Но в последние годы их стали больше интересовать все эти дымящие машины, чем природа.

– Наука меняет мир…

– Да… Теперь я не могу придумать более уединенного места, чем это.

Порохов вновь начал мысленно ругать себя за сказанные в доме слова о его осведомлённости об убийстве. Но, заметив, что Лили открыла было рот, для того чтобы заговорить об этом, он опередил её, решив действовать прямо:

– Думаю, вам не терпится узнать всю историю.

– Вы правы. Иначе я бы не согласилась идти сюда.

– Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли, ведь я не могу не назвать то, что именно в нужный момент я оказался в парке, чистейшим везением.

– Я вас поняла.

– Что ж… В тот день я изрядно натерпелся… И… Как бы это сказать…

Виктор задумался, после чего выпалил:

– Буду с вами предельно откровенным! В тот вечер я шёл в трактир, находящийся рядом с парком, чтобы пропустить пару рюмок.

Он хотел создать о себе хорошее впечатление в её глазах, поэтому теперь ожидал реакции, говорящей о некотором отвращении к нему, но, к его огромному удивлению, девушка, идущая рядом, только улыбнулась. Её чувства не были задеты, а даже наоборот, Лили мысленно поблагодарила его за честность, отметив, что стала ощущать себя более уверенно рядом с ним. И когда Виктор начал оправдываться о причине выдуманного похода в это заведение, он заметил, что на молчаливом лице спутницы появилась просьба оставить эти объяснения и перейти к сути дела.

– Тогда в парке я увидел двух человек, которые склонились над чем-то, – продолжил Порохов. – И это не показалось бы мне странным, если бы я слышал выстрелы парой минут раньше…

Виктор задумался, после чего резко продолжил:

– Хотя, наверное, я не с того начал… Но сути это не меняет. Возле их ног лежал человек, и тогда я принял их за случайных прохожих, которые, как и я, обнаружили его. Я побежал, чтобы найти помощь, но, вернувшись, увидел, что помощь подоспела сама. Тогда-то и оказалось, что те люди… которые стояли тогда над ним… над вашим отцом… были убийцами.

Лили, поняв, что рассказ Порохова подошёл к концу, резко остановилась и, вновь вцепившись взглядом в его глаза, произнесла:

– На этом всё?

Виктор от неожиданности растерялся.

– Возможно, у вашего отца были враги, – предположил он.

– Были, да, – невозмутимо подтвердила Лили. – Но к чему этот разговор? Вы вытащили меня из дома в день траура в такой мороз на улицу… Зачем? – теперь она заметно нервничала, хоть и всеми силами пыталась это скрыть. В последнее время ей всё труднее было держать себя в руках, но не из-за трудностей, которые на неё навалились. Утрата отца полностью выбила её из жизни.

– Лили, я видел тех людей. Я знаю, как они выглядят.

– Тогда почему вы не обратились к тому, чья работа заключается в поимке преступников?

– Не думаю, что это будет… Правильно. Особенно если учесть род деятельности вашего отца.

– Какой род деятельности?

– Я не могу утверждать, но он занимался чем-то незаконным. Подробностей я не знаю.

Лили опустила голову, окончательно убедившись, что этот молодой человек не станет источником истины, который приоткрыл бы для неё дверь в тайны её семьи, Виктору же показалось, что она уже устала от его хождения вокруг темы.

– Я надеялся, что моя информация поможет вам в поиске убийц, поэтому я и искал человека, который бы воспользоваться ею, – начал Порохов, решив больше не оттягивать с объяснениями. – Почему? По старой дружбе.

После этих слов Лили кивнула, приготовившись выслушать его. Виктор же опасался того, что при повторном расспросе может перепутать некоторые детали, если примется сейчас выдумывать образы убийц, поэтому начал описывать Старовойтова и Кучера, надеясь, что Лили никогда с ними уже не встретится. Это могло бы помочь ему избежать лишних вопросов, если найдутся ещё очевидцы, показания которых создадут неудобные несостыковки. Стараясь избегать точного описания, Виктор указывал на общие черты своих друзей, которые могли бы подойти и ко множеству других жителей столицы. Попутно он сжимал в кулаке часы, медленно бегущая стрелка которых резала его способность к безжизненному спокойствию.

Дождавшись окончания длинной речи Виктора, Лили вздохнула, вновь осознав, что человек, который вырастил её, был так подло убит в парке, но, заметив, что Порохов воспринял этот вздох на свой счёт, поспешила оправдаться:

– Прошу меня простить , что я была так резка с вами. Я благодарна вам, что вы выделили своё время, чтобы помочь мне с поиском тех людей. Просто сложно сдерживать эмоции, когда с кем-то из близких тебе людей происходит такое. Особенно если это происходит именно так жестоко и бесчеловечно, как случилось с отцом. Они ведь…

Лили замолчала, потеряв наполненный горем взгляд между их телами, отчего Виктор почувствовал непреодолимое желание взять её за руку, делая вид, что хочет её успокоить, но при этом просто насладиться столь вожделенным прикосновением к этой манящей коже. Он потянулся к её руке…

Взрыв! Мощный грохот на мгновение выбил рассудок Порохова из его головы.

Выстрел! Ещё выстрел!

Эхо этих оглушающих звуков доносилось до его ушей с той стороны, где находилось поместье, что не застало бы Виктора врасплох, если б не столь трепещущий душу момент в разговоре с Лили и не эти выстрелы, что были не внесены в первоначальный план. Его сознание тут же сжалось в один рассудительный ком в попытке оценить ситуацию. Из-за этого временного помешательства на ошарашенных расчётах он не сразу заметил, как охваченная ужасом Лили бросилась бежать к своему дому. Однако она не смогла достигнуть цели из-за Виктора, который, пытаясь её остановить, поспешил за ней, когда его зрение заметило удаляющийся силуэт.

– Куда же вы? – выкрикнул он, встав перед ней и перекрыв дорогу. – Неужели вы решили рисковать своей жизнью?

Лили попыталась его оттолкнуть, что-то прокричав в ответ, но с места он двигаться даже и не думал.

Где-то за холмом раздавались крики. И снова выстрел.

– Какого чёрта? – выпалил Порохов, когда новая волна взрывов донеслась до него.

Лили же не могла оставаться в стороне и вовсю пыталась противостоять выстроенной против неё этим молодым человеком живой преграде.

– Прошу вас! Виктор Алексеевич! Там мой дом! Пустите же!