– Я понимаю тебя, Окс. Мне тоже было страшно. Страшно приходить домой и не слышать, как ты бежишь обнимать. Страшно просыпаться по будильнику, а не от того, как ты орёшь, что пора. В первую неделю все смены проспал. Будильника не слышал. Но я, я справился как-то. Начал справляться. И ты сможешь.
Она повернула голову к стене и провыла:
– Не смогу-у-у-у-у.
– Сможешь, мы оба это знаем. Я, честно, думал, что ты держишься лучше меня, потому что у тебя же нервы стальные, столько всего перевидала в больнице своей… Понимаешь, Окс… Я ведь люблю тебя всё ещё. И буду всегда. Ты – одна из самых светлых людей, что я встречал, конечно, я тебя никогда не забуду.
Витя глубоко вздохнул и склонил голову к руке Оксаны.
– Я люблю – но уже не так. По-другому. Как подругу, сестру названую. Ведь если так посмотреть на нашу жизнь – мы сейчас с тобой провели больше времени вместе, чем за последний месяц. Ты на работе, я на работе. Дай бог, один выходной общий раз неделю – и то спим всё. Я думал, привыкнем, будем ценить каждое мгновение, ну а вышло ты знаешь как. Не знаю, наверное, во мне проблема. Не умею я в романтику всю эту.
Оксана посмотрела на него и подумала, что, если отключить звук, похоже, что он делает ей предложение. Хмыкнула. Предложение руки из сердца вон. Но эта мысль уже не привела с собой новый ком боли. Потому что то, что он говорил, было правдой. Она лица некоторых своих подопечных помнила лучше, чем его лицо. Когда они последний раз выходили куда-то вместе? В кино в феврале. Полгода!.. Кошмар. Истерика утихла, в голове начали появляться мысли. Девушка вытерла нос и шмыгнула:
– Я тоже не умею.
Парень не стал отрицать. Оксана его понимала. Правда ведь, пока училась – вечно его куда-то вытаскивала, куда хотела сама. Ни разу не спросила его мнения, его желания. Убила в нём это стремление познавать новое самостоятельно. И сама его лишилась, утонув в работе. А Михалыч смог пробудить. Север, понимаешь.
Она начала злиться. На себя. Упустила, и снежная королева забрала её Кая. Само вырвалось:
– И зачем тебе этот север?..
– Ну мы же уже проходили это, Окс. Новый опыт, новые места, новые люди, новые возможности. Деньги, опять же. Вдруг меня там заметят и позовут куда-нибудь, на учёбу, на переквалификацию. Может, и работу ещё дадут.
То, что она всего два месяца назад восприняла в штыки, теперь звучало рационально. Она и думать тогда не могла, что, уезжая туда, он не бежит от неё, а выбирает себя, своё развитие. Которое могло бы потом повлиять и на её рост. Дура. Любовь же как раз про это – желать лучшего любимому человеку. А она хотела лучшего себе: его рядом и чтоб почаще. Эгоистка. Сама всё угробила и оборвала. По его словам было понятно, что уже ничего не вернёшь. В сердце кольнуло, но уже не так сильно, как раньше.
Может, и ей куда-нибудь податься? Если она выбирала себя, будучи вместе с ним, почему бы не продолжить это делать уже одной?
Одной. Ей страшно быть одной. Всё замкнулось, вернулось к началу. Только сейчас уже не было истерики, как несколько минут назад.
– Мне страшно быть одной.
Витя уже не слышал в этих словах той паники, из-за которой всё началось. Можно было добавить твёрдости:
– Надо учиться. И тебе, и мне.
Они схватились, как крабики, друг за друга, и петляли по одному и тому же песку. Все восемь лет. А тут течение взяло и расцепило. Конечно, сначала всё как будто не то. А потом смотришь, а за косогором песчаным – риф коралловый. Столько еды, столько других крабов, столько всего нового и интересного!
– Нельзя строить свою жизнь вокруг другого человека. Надо – вокруг себя. Ты ведь меня этому и научила. Тем, что не приняла Север. Показала, что хочешь по-другому, что у тебя есть своё мнение, свои желания. Значит, и у меня есть. Поэтому я и еду. Мне правда жаль, что оно так всё. Но это ведь не конец. Новый этап. Нам каждому надо пожить для себя, а там уже посмотрим.
Оксана вспомнила, что её звали в Казань на повышение квалификации. Отказалась ведь, чтобы быть с ним, в комфорте. А он, наверное, прав. Может, можно ещё податься?
Желудок сжало, живот заурчал. По телу пошла бы дрожь, но Витя, крепко державший её руку, заземлял, успокаивал. Нет, без хоть какого-то присутствия его в жизни она не справится.
– А мы… будем общаться?
– Конечно, ты чего! Я же сказал – ты мне всё так же дорога. Как друг. Я не хочу рвать с тобой. Мы уже не дети, чтобы тут драму разводить. Буду каждый день выделять время на письмо тебе.
Вряд ли получится, конечно, но сейчас – надо успокоить. Может, раз в неделю, может чаще. Хотелось бы чаще, конечно… Витя удивился этой мысли. Несколько часов назад отыграла «Лунная соната» в честь его прощания с Окс, а сейчас – уже так. Сломала ведь всё-таки, гадина.
– Гадина… – произнёс он одними губами.
– А?
– Гадик ты, говорю. Как тебя одну оставлять? Никак.
Она улыбнулась. Обезболы подействовали, низ живота тянуло, но уже в пределах нормы. Девушка поднялась на локте свободной руки:
– Давай позавтракаем?
Желудок парня согласно заурчал в ответ. Витя отпустил подругу и сел за стол напротив неё. Оксана аккуратно поднялась и потянулась к контейнеру с салатом. Фасоль, кукуруза, колбаса, майонез, сухарики ещё засыпать – вряд ли её организму подобное было сейчас полезно, но ей – просто необходимо. Парень подорвался:
– Чаю?
– Ага, и покрепче, пожалуйста!
– Заказ принят! – Он скрылся в коридоре.
И всё-таки – как здорово иметь такого близкого человека, такого…
– Друга.
Прозвучало странно. Бывший, любимый, гадик – она могла выбрать любое из обозначений. Но в голову пришло это слово.
– Друга. Дру-га.
Нет, не так быстро. Надо привыкнуть. Глаза заслезились опять. От чего? От осознания потери? Кто знает, может, через год они снова сойдутся. А вдруг нет? Вдруг переписка наскучит через пару месяцев, и они снова расстанутся, но уже так, онлайн, и без шансов на восстановление?
– Дру-га? Друга.
Может, они и правда смогут вернуться к самому началу, к беззаботным школьным дням, когда было так весело пуляться в одноклассников жёваной бумагой из корпуса ручки, рисовать в оставленных раскрытыми тетрадях, пародировать учителей? Ох и орала тогда Лютая, Людмила Алексеевна, на них! Тогда и родилось то самое:
– Ну и гад ты, Летаев! И ты, Светова, тоже, чего ржёшь!
Какие они гады? Так, гадики. Маленькие и безобидные. Добрые, но любящие пошутить.
Вдруг у них получится снова стать такими? Гадик Виктор Летаев будет отвлекать коллег от аппарата грязными шуточками, гадик Оксана Светова будет подговаривать детей творить шалости. А вечером они будут созваниваться и рассказывать, кто как напакостил. Как раньше. И никаких намёков на любовь. Просто дружба близких по духу людей.
Она улыбнулась своим мыслям и вытерла слезу, скатившуюся в уголок рта. Будто и не было той сцены в туалете полчаса назад. Будто и не было прошлой ночи. И вот умеет же он успокоить, разложить всё по полочкам и помочь принять трудное решение.
Будет больно. Будет тяжело. Но они разберутся. Ведь они снова вместе.
Витя вернулся с двумя стаканами кипятка, держа три пакетика чая в зубах.
– Але-е-е-е-оп!
Он поставил стаканы на стол. Окс усмехнулась.
– Ну и дурак ты.
– Учился у лучших. Приоткрыть?
– Чуть-чуть.
Парень немного поднял штору. Белый утренний свет заполнил купе. Оксана зажмурилась и слепо протянула другу мизинчик.
– Мир?
Он соединил свой палец с её.
– Мир.
Девушка открыла контейнер, нашарила в сумке ложки и домашние сухари с солью и чесноком, засыпала их в салат и перемешала. Немного застоялся, но всё же – пик бедного вкусового блаженства. Она улыбнулась и дала Вите вторую ложку. Парень зачерпнул немного майонезной бомбы и съел.
– Ну вот… А ты говоришь, что готовить не умеешь.
– Да иди ты, чего тут уметь…
– Много чего.
Отхлебнув чая, Оксана поморщилась и поёрзала от крепости. Даже немного пробудило.
– А как оно с Валерой прошло?
– Да спокойно. Я ему часов в пять утра спящему по тыкве ка-а-а-ак зарядил, так он сразу подорвался и пулей на ходу выпрыгнул.
– Правда?.. – Окс задержала дыхание – может, она всё это время ошибалась, и не такой он белый и пушистый?
Парень посмеялся.
– Нет, конечно. У него будильник прозвенел противно так, он быстро сходил умылся, собрался и вышел на своей остановке. На меня даже не посмотрел.
– И хорошо, – выдохнула.
– И правда.
Возникла пауза, но в ней уже не было никакого напряжения. Натянутую струну отстроили и пустили в ход так, как нужно. Поездная симфония вновь зазвучала, уже для них двоих. Они вторили ей, медленно выполняя утренние ритуалы: умыться, собраться, одеться…
На последней большой стоянке Оксана сбегала и купила для Ники Ивановны большую коробку конфет, которую они вместе с Витей ей вручили при сдаче белья. Та очень сильно растрогалась, расцеловала обоих и пожелала большого-большого счастья.
Соседские дети, видимо, спали, поэтому в вагоне наконец воцарилась гармония. Гармония двух услышавших и понявших друг друга сердец. Гармония, которая и нужна людям, спешащим на помощь подруге, попавшей в беду.
Было утро. Было тихо. Поезд мчал на всех парах. И остались позади неуверенность и страх. Было больно только малость. Чай безудержно дрожит. Им двоим теперь осталось не теряться. Просто жить.