Оксана с болезненным стоном перевернулась на спину, разлепила глаза и с ужасом уставилась на Валеру. Только сейчас Витя разглядел его: тельняшка, армейский рюкзак за спиной, лысая, почти квадратная, голова размером с арбуз. Попали. Девушка растерялась и посмотрела на бывшего.

– Ну, чего молчишь, куколка? Как зовут-то?

Окс продолжала молчать, к страху во взгляде прибавилась мольба. Валера продолжал:

– Да ты не бойся, я детей и баб не обижаю, – он положил руку ей на колено.

Надо было действовать.

– Валер. Давай с утра познакомимся, пообщаемся? Мы устали очень.

– А-а-а, так она твоя? Сразу бы так и сказал, Витёк. Я, конечно, баб люблю, особенно таких, но на чужое не зарюсь. Эксузэмоа.

– Я не… – возмущённо начала девушка, но прервалась, заметив, как Витя отчаянно мотает головой.

– Всё, всё, не мешаю романтике. Позвольте, мадемуазель, в качестве извинений… – десантник взял руку Оксаны и тщательно расцеловал.

Витя подорвался и положил руку тому на плечо. Было страшно. Этот великан может просто дунуть, и парень на том свете окажется. Но бросать подругу в беде нельзя.

– Валер, ложись спать.

– Да чё ты начинаешь? – Верзила отлип от запястья девушки и повернулся к парню. – Я же со всем уважением!

Он подмигнул Оксане.

– Спасибо, конечно, но мы хотим спать. – Парень выпрямился и навис над бугаем, хотя, конечно, со стороны это точно выглядело комично – детская игрушечная пила пытается срубить толстенный дуб.

– Да понял, я, понял. Всё. Рыло умою и отбой. Утром повеселимся.

Валера кинул рюкзак на полку, расположенную над Оксаной, и вышел. На несколько секунд воцарилась тишина. Потом девушка, вдруг всхлипнув, перескочила на полку к Вите:

– Вить, мне страшно. Вить, он же, он…

– Всё хорошо, Окс. – Парень обнял начавшую рыдать подругу. – Я здесь, я с тобой. Сейчас он уснёт, и сходим к проводнице, чтобы переселила тебя. Но пока ложись к себе. Мало ли чего ему в голову взбредёт.

Может, парень вёл себя совсем не мужественно, но других вариантов не было – драка невозможна, слова вдвшник понимает с трудом, полный контроль над ним тоже невозможен. Остаётся ждать и надеяться, что будут свободные места в других купе, с какими-нибудь спокойными бабками. Уж лучше причитания, чем приставания.

– Вить, я не…

– Окс, ложись. Всё под контролем. Мы в поезде не одни. Притворись спящей.

Он сам себе не поверил, поэтому пришлось отстранить девушку. Она нехотя, дрожа, вернулась на свою полку и завернулась в одеяло. Парень тоже лёг, но так, чтобы было видно, что он не спит.

Через пару минут вернулся Валера, перекинул рюкзак на другую полку, достал с третьей матрас с подушкой и, не идя за бельём, не раздеваясь, запрыгнул наверх, гаркнув:

– Отбой, голубки.

Оксана повернулась к Вите. От тревоги у неё дёргался глаз. Первые такты пятой симфонии отгремели, началась более тихая, но всё ещё тревожная скрипичная перебежка. Надо скорее переходить к мажорной части и останавливать оркестр.

Через несколько минут десантник захрапел. Ребята тихо поднялись и, наскоро влезши в обувь, выскочили в коридор. Через секунду они были у проводниц.

– Пожалуйста, переселите девушку в другое купе.

– Мест нет, только в вашем одно. Что случилось?

Витя посмотрел на Оксану, но та только тряслась, спрятав руки за спиной. Парень осторожно положил руку ей на плечо.

– Там… Вдвшник. Не в адеквате.

– Пьяный?

– Вроде нет. Но он…

– Он приставал ко мне! – Процедила полушёпотом девушка, давя слёзы.

– Если не пьяный, ничего не можем сделать. Это не дебош, в милицию никак.

– Но…

– Простите.

Парень сделал шаг вперёд:

– А в других вагонах? Мы доплатим.

– Я, конечно, схожу, спрошу, но у нас маршрут людный, всегда под завязку поезд. Ложитесь пока спать, если что найду – разбужу.

– Но… – У Оксаны полились слёзы.

– Так, спокойно. Молодой человек, дайте нам пять минут. Иди к нам, деточка, садись…

Проводница оттеснила парня, завела спутницу в купе и закрыла дверь.

Витя облокотился на поручень и уставился в окно, за которым из-за света ярко горящей лампочки висела непроглядная тьма. Он прислушался к себе – оркестр затих. Хотелось верить, что реквизиторы просто не успели распечатать и разложить партитуры или композитору поплохело – и концерт закончили раньше. Лишь бы это не был просто перерыв перед вторым отделением с исполнением какого-нибудь Вагнера или, того хуже, «Траурного марша» Шопена.

Стало чуть-чуть спокойнее. За дверью звенели ложкой и о чём-то шептались. Парень не хотел вслушиваться. К своему удивлению, он не почувствовал ревности от того, что Оксану успокаивает не он. В первые годы они были единственной поддержкой и опорой друг другу, но, как появилась Лиза, Окс стала обращаться к ней чаще, чем к нему, и это ранило. Все следующие пять лет. Но сейчас – наоборот, радость.

Витя был уверен, что та самая грозная проводница гораздо лучше сможет подобрать слова, которые вернут подругу в равновесие. А утром – посмотрим, что будет утром.

Но ситуация, конечно, из ряда вон. Нарочно не придумаешь. Всё равно надо что-то сделать. Для безопасности. Взял ли он с собой мультитул? Нож там острый… Бред. Такого только топор какой-нибудь остановит. Ну ничего. Не может это всё, как в посредственном фильме, закончиться плохо. С утра Валера отойдёт, поговорим, и всё. А там уже Нижний и совсем другие заботы.

Главное, чтобы Оксана успокоилась. У неё и так дни сейчас тяжёлые. Нашла бы она себе кого-нибудь помощнее…

Интересно, а у Лизы мудак какой комплекции? Что, если он внезапно заявится, получится ли его одолеть? Витя чуть отстранился, поднял руку и потрогал бицепс. Мышцы есть, всё-таки сварка – это не в офисе над бумажками горбиться. Но он же никогда не дрался. Смогут ли смекалка и интуиция направить его силу туда, куда надо?

Парень посмотрел на себя в отражении и скорчил грозную гримасу. Ну, с натяжечкой…

Дверь за спиной медленно откатилась в сторону. В проёме появились проводница и, кажется, спокойная Оксана.

– Ну, Ромео, забирай свою Джульетту.

Витя обратился к подруге:

– Ты как?

Та пожала плечами и встала рядом с ним. Больше не дрожит. Уже неплохо. Проводница вышла следом и закрыла дверь:

– Всё, идите спать. А я про места поспрашиваю. – Она повернулась спиной к ребятам и пошла в тамбур.

– Спасибо!

Женщина только махнула рукой и скрылась за тяжёлой дверью. Парень взял Оксану за руку:

– Ты точно готова?

– Я лягу с тобой. – Девушка посмотрела ему в глаза.

– Окей… Но ты помнишь её, – он мотнул головой вслед ушедшей проводнице, – реакцию, когда я к тебе сел? Она ж вой поднимет.

– Она это и предложила.

– Понял, хорошо, пошли.

Он удивился собственной реакции. Слишком спокойно. Два месяца без всякой близости, в окружении мужиков, а тут девушка, которая была раньше (да что уж таить, и является сейчас) для него эталоном красоты и сексуальности, будет лежать с ним впритирку – и ничего.

Окс взяла свою подушку, примастила её впритык к Витиной и легла к стене на бок, свернувшись в позу эмбриона. Парень аккуратно приземлился рядом, повторив положение подруги. Она вся горела, от паники, от боли из-за менструации, от сложившейся ситуации, а он – ничего. Нашарил одеяло и одним движением накрыл им себя и девушку. Лёг чуть поудобнее и нечаянно вдохнул её аромат. Ухмыльнулся. Те самые, что дарил ей на день рождения. Пользуется ещё. Даже это было больше забавно, чем больно.

Не было ни эмоции, ни эрекции: то ли общая усталость, то ли тревога после произошедшего, то ли то самое, о чём он постоянно думал, но в чём боялся себе признаться – он наконец смог её отпустить. Навсегда. Теперь она просто друг. Очень близкий друг, с которым можно спокойно спать на узкой поездной полке, прижавшись вплотную.

Видимо, теперь расклад таков. Главное – не теряться. Дыхание девушки замедлилось и выровнялось. Витя положил руку ей на талию, и она согласно мурлыкнула.

– Спокойной ночи, Окс.

– Спокойной, гадик.

Оркестр замолк, и даже «их» внутренняя взаимная кличка, брошенная подругой в полусонном состоянии, не могла пробудить его.

Поезд продолжал разрабатывать свою тему, тягучую, размеренную, одновременно и пустую, и наполненную разными механическими нотами. Постепенно эта мелодия слилась в некое подобие белого шума, и Витя провалился в сон вслед за подругой.