Золоту – жизнь, человеку – смерть

– Зайдем, сотник, посмотрим, чем занимается наш бывший царь-батюшка.

Быстрыми шагами передвигались из вагона в вагон.

– Вы знаете, командир, куда мы едем и где наш конечный пункт?

– Не спешите, сотник, сразу все узнать. Дорога длинная, времени у нас будет хоть отбавляй. Я вас последним включил в конвой нашего поезда, и многое вы не знаете.

Остановились перед вагоном царской семьи. Открыв тамбур, они вошли в вагон. Два солдата отдали честь, за тамбурными дверями еще двое.

Царь играл в домино. При входе командира и сотника, он положил домино на стол. Высокомерно поднял голову, серьезно и строго спросил командира:

– Может сейчас, когда поезд уже нас везет, вы скажете нам, куда вы нас везете?

– Придет время, узнаете, не велено сегодня говорить. Приедем на место, там все и узнаете.

Мария и Аннушка сидели около матери. Увидев сотника, Аннушка встала.

– Вам плохо, царевна? – спросил Василий.

– Нет, на здоровье не жалуюсь, вот немного разрешили бы прогуляться на улице.

– Пройдитесь по вагону с одного конца в другой, вам станет легче.

Аннушка побежала во второй конец вагона и скрылась в туалете. Мария с широко открытыми испуганными глазами смотрела на сотника. В ее глазах был только один вопрос «Где Аннушка, где сестра-царевна?».

Кобылинский посмотрел на стоявшие шахматы, сказал: «А вы, государь, в выигрыше, подвиньте пешку и ваш конь, через два хода – мат»

– Там в углу стоит ферзь противника, убирает он слона от ферзя и мне мат.

– Не понял вашего хода, государь.

Пока Кобылинский спорил и доказывал, как ходить, сотник подошел ближе к Марии.

– В тот же вечер они вышли в море.

Вышла Аннушка из туалета и встала у окна, она ждала сотника.

Кобылинский прошел тамбур мимо царевны. Василий задержался на несколько секунд и пошел за командиром. Проходя мимо Аннушки, и никого не заметив в тамбуре, сказал:

– Уехали с капитаном на рыбацком судне. Помнишь, в последний вечер мы с ними за одним столиком сидели.

– Ты молодец!

– А как ты?

– Как птица в клетке.

На второй день сотник заметил, как Кобылинский вошел в вагон Николая II и долго оттуда не выходил. Подошла повариха.

– Сотник, стол можно накрывать?

– Сейчас спрошу, я этим не командую.

Он зашел в вагон, а командир вышел из него с другого конца. Сотник подошел к взволнованной Александре Федоровне.

– У вас, что-то случилось?

– Нет, сотник, все хорошо.

Мария посмотрела в тамбур, там никого не было.

– Расскажите подробнее, сотник, мы слушаем.

Анна вышла вслед за сотником.

– Вася, мне здесь стало тесно и тяжело, разреши убежать.

– Кругом тайга, одни медведи.

– Здесь тоже тайга и я хочу из нее выбраться.

– Постараемся, Аннушка, помочь тебе, только не здесь. Погибнешь.

У Аннушки потекли слезы.

– Ты никогда не плакала, почему плачешь?

– По ночам царевна Мария плачет во сне и зовет к себе сестру. Вчера она мне сказала: «Дура я, что не убежала вместе с сестрой».

– Если убежишь, иди в дом профессора, он будет тебя ждать. Мой адрес помнишь, от профессора беги ко мне.

Была осень. Листья пожелтели, солнце стало поздно вставать и рано ложиться. В Тюмени пересели на пароход. На корме парохода сидели сотник с командиром. К ним подошла царевна Аня и села рядом. Командир встал и ушел, Василий посмотрел на царевну и засмеялся.

– Привыкла, птичка, сидеть в клетке?

– Не очень, Вася. Думаю сегодня ночью поплавать по Тоболу.

– Ныряй сейчас, недалеко от города, а в тайге съедят медведи, и не вернешься домой. Готова к побегу или только меня пугаешь?

– Кое-какие драгоценности для питания зашила в рубашку и трусы. Ношу деньги при себе на всякий случай.

– Через час мы будем за городом. Вон там за поворотом и нырни, там есть, где спрятаться.

Василий ушел, оставив ее одну. Подошли матросы, начали с царевной шутить.

Пришел боцман, всех разогнал, царевна Аня подошла к Марии, что-то ей сказала и ушла. Через десять минут ушла вслед за ней и Мария.

Сотник стоял на палубе один, наблюдал, как летают чайки. Вдруг он услышал что кто-то его позвал. Одновременно он увидел, как разошлись круги на воде. Потом вода успокоилась. Недалеко от плывущего парохода плавало полузатонувшее бревно. Оно чуть качнулось, стало уходить к берегу.

Матросы подошли к сотнику и стали показывать на плавающие бревна, а их в этом месте становилось все больше и больше.

– Здесь люди рубят лес и сплавляют вниз по Тоболу. Богатый край лесом, а людей нет.

Вечером к сотнику подошел Кобылинский.

– Где вы были час назад?

– В каюте отдыхал, а что случилось?

– Час тому назад корабль наскочил на затонувшее бревно, весь груз, где мы сидели с царицей, упал в реку, а с ним исчезла и царица.

– Вы ее искали?

– Да, искали, но вытащили только полузатонувшее бревно, а царевна исчезла.

– А кто еще утонул?

– Один матрос, но тело его нашли, сук зацепил тело матроса за пояс, и он повис на бревне.

Известили царя и царицу. Царица сыном плакали, а царь сидел молча.

– Не я разрешал выходить на палубу. Пожалели, проявили милосердие и вот такой результат – царевны Аннушки нет.

Договорились обо всем молчать.

На палубе стояли комиссар конвоя Макаров и командир полковник Кобылинский.

– Через сутки, господин полковник, мы будем в Тобольске. Наша миссия окончена. Какие наши дальнейшие планы?

– Думаю, нас долго не задержат в этом городишке. Загрузим попутным грузом «Русь» и «Кормилец» и домой.

Около них стояло несколько десятков солдат и, услышав разговор о возвращении домой, окружили командира.

– Господин полковник, это правда, что мы вернемся домой?

– Разгрузим корабли, пополним продукты питания и в обратный путь.

Боцман дал команду «Драить палубу», матросы разошлись, а матрос с Кобылинским остались.

– Вы, полковник, уверены, что нас отпустят домой?

– Да, уверен. Мне лично Керенский говорил: «Ты едешь только до Тобольска, и желаю скорейшего возвращения».

– С того часа много воды утекло. Меня одна мысль не покидает. Почему с нами никогда не бывает капитана, почему он держится от нас в стороне?

– Он везет груз государственной важности и отвечает за всех. Потому сторонится он нас.

– А я думаю по-другому. Приедем на место, пока сдадим груз, оформим документы, а пароходы уплывут.

– Пароходы должны дозаправиться продуктами, водой. Для этого нужно три-четыре дня, за это время мы управимся.

Сотник стоял на палубе и услышал, что кто-то его завет. Недалеко от него стоял кочегар. Без рубахи, весь черный. Его лицо блестело угольным блеском. Зубы чуть виднелись из закрытых губ. Мускулистое тело кочегара было напряжено.

– Это ты меня звал? – спросил сотник кочегара. Подойдя поближе, он узнал в кочегаре своего дядю.

– Твоя Аннушка доплыла до берега, я видел. Но куда вы дели царевну?

– Отправили в западную Европу.

– Давно?

– Перед отъездом из Петербурга.

– Хотелось бы этому верить.

– Слушай, Василий, наш план был захватить корабль и выйти в открытое море, но это нам не удалось. Захвативши корабль, мы с ним поплыли бы к замерзшему морю. Надежда на Тобольск. Там много наших людей. Постарайся попасть в царскую охрану. Тебе верят. Действуй. В Тобольске я тебя найду.

Как только корабль прибыл в Тобольск, Василий Васильевич вместе с матросами пошел в городскую церковь. По просьбе комиссара Макарова службу вел епископ Гермоген.

Фуголь незаметно вошел в ризницу. Епископ переоделся. Передав ему от императрицы Марии Федоровны привет, он попросил помочь освободить государя.

В доме купца Силкова собрались все монархисты. Майор Фуголь от имени императрицы Марии Федоровны призвал участников сегодняшнего совещания принять активное участие в освобождении Николая II.

– Люди, арестовавшие царя и выславшие его из Петербурга, желают его скорейшей смерти. Они боятся народу России сказать правду, что они цареубийцы.

– Здесь находится вся его семья. Нами налажена регулярная переписка с царем Николаем II. Мы убедим царя, что не стоит ждать помилования и разрешения на выезд за границу, а надо бежать как можно скорее.

– Мы ждем его согласия, затем начнем действовать.

Выступил капитан Рябчук.

– Мое предложение, не ждать согласия царя, а пока нас никто не ждет, освободить его, взяв штурмом дом.

Выступил и хозяин дома.

– Сегодня я разговаривал со своими сыновьями о нашем царе-батюшке, что неправильно с ним поступили. Мои сыновья, а их сейчас у меня четверо, пятый служит где-то в Крыму, обещают сами, без посторонней помощи, его освободить. Только вот беда не придумали, где их спрятать.

– А как они думают его освободить?

– Для этого дела они уже лестницы приготовили, чтоб положить через один и второй заборы, а самую длинную приставить к окну.

– А что будете делать с окном?

– Окно нельзя вышибать, оно легко вынимается. При ремонте сын сам его ставил туда.

– Мы это обсудим при составлении плана.

– Если не придумаете, где спрятать царскую семью, я ее спрячу. У меня в тайге есть тайник, могу десяток людей спрятать и до весны их там прокормить. Мои люди здесь валят лес и помогут сделать правое дело, – сказал полковник Станиславский.

Все ждали согласия Николая II на побег. Майор Фуголь готовил штурмовые отряды. До первого глубокого снега нужно увезти императора с тобольской земли.

Вместе с царем на пароходе «Русь» была привезена первая партия оружия. Через неделю ждали пароход «Сибирь». Он привезет пулеметы и гранаты.

Груз доставляли в лавку купца, а от него развозили по отрядам. На призыв откликнулись многие монархисты.

Вечером Василий вошел в комнату царевны. Она похудела, плечи были опущены, на глазах слезы.

– Не утешай меня, Вася, сама виновата, что сижу здесь. Недаром есть пословица: «Под лежачий камень вода не бежит». Не послушала тебя, вот и страдаю. Как ты упрашивал меня поехать на твою Украину, отказалась. Утихло бы все, и я вернулась бы домой. Ты раньше меня упрашивал, чем Анну. Боялись, стыдились, ждали какого-то чуда. Твой дядя Фуголь говорил нам: «Чудо будет, если вы спасетесь». Мы засмеялись с мамой, когда он это нам сказал, еще матушка побранила его. Где он сейчас, наш спаситель, он был около нас на пароходе, а сейчас?

– Формирует боевые отряды.

– Уже поздно, сотник. Вчера вечером я слышала в караульном отделении, комиссар говорил командиру охраны о городе Екатеринбурге.

– Екатеринбург!

– Да, туда нас повезут, мне ночью снился сон, что, что нас вывозят из этого дома ночью, идет дождь, мне ты приносишь свежих яблок и говоришь: «Съешь, царевна на прощание», а солдаты тебя оттолкнули, а нас куда-то бросили…. Я проснулась, в комнате темно, свеча только догорела. Не пойму, лечу ли я в пропасть, куда меня бросили солдаты, или лежу в кровати.

VII НЕУДАВШИЙСЯ ПЛАН ПОБЕГА

Майор сидел на стуле возле печки, в руках держал пистолет, резак, на столе лежало еще несколько таких ржавых и грязных.

– Где, вы их, Палыч, нашли? – И вы в самом деле думаете с этим оружием освобождать своего государя? – спросил Палыч.

– Не гневайтесь, майор. Когда оружейный склад горел, мы кучей бросились его тушить, чтоб огонь до снарядов не дошел. А когда огонь потушили, пошел дождь, лил как из ведра трое суток. На второй день мой сосед пригласил меня в гости. Выпили по одной, потом еще и нализались до чертиков, не помнили, что и делали. Решили на пепелище искать пистолеты. Вот по пьянке и принес домой их целую дюжину. На второй день солдаты рыщут по домам, ищут, кто был на пепелище. Пришли во двор с обыском, а у меня в сарае лежит мешок с этим оружием. Думаю, пропал. Солдаты узнали меня, они вместе со мной тушили огонь. Офицер посмотрел на меня, потом на солдат.

– Это ты геройски тушил склад?

– Он! Он!

– Пошли. Такой, как он, не пойдет позориться на пепелище.

Только они ушли, я за мешок и в лес, положил его в дупло старой сосны. Если бы не вы и по сегодняшний день оно бы там лежало. Все годное, боевое. В руках мастера оживет, заблестит, как новенькое.

Подошло еще несколько человек и начали работу: кто чистил, кто смазывал. Не прошло и часа, как новенькие пистолеты лежали на столе.

– Спасибо, Палыч, за оружие, но ты говорил и патроны есть.

Палыч идет к печке, наклоняется и вытаскивает из-под печки корыто.

– Вот вам и патроны, – снимает с корыта одеяло, а оно полное, со сверкающими на солнце желтыми патронами.

– Ты, Палыч, даешь! – этими патронами можно целый наш город вооружить, а не только батюшку-царя освободить.

– Старались по вашей просьбе, господин майор.

– Здесь Леня, а не майор. Запомни, Палыч. И на улице не тявкни, чего доброго доведешь меня до виселицы.

Разделили патроны по кучкам и стали по одному расходиться.

– Леонид, ты не уходи, хочу кое-что спросить.

– Спрашивай, здесь все свои.

– Свои не свои, а ты мне нужен, не они. Уходя, закрывайте двери, на улице уже холодно.

– Говори, Палыч, быстрее, с таким грузом нужно быстрее уходить.

– Может, это зря вы затеяли.

– О чем ты, Палыч, не тяни, говори!

– Вчера у лавочника были ваши, когда они вышли, пошел следом за ними. Много говорили об Екатеринбурге, значит там совершится самое главное, а не здесь. Ты поверь, Леня, может, их уже отвезли в Екатеринбург, а ты зря здесь топчешься.

– Спасибо, Палыч! Не от тебя первого слышу, значит, правда. Попроси нашего «золотого», пусть пригласит их на званный ужин и хорошо угостит. А ты снова подслушай. Скажи «золотому» пусть девушек из наших к ним пригласит. Может клюнут.

– Мы уже с «золотым» договорились, сегодня у них вечеринка.

«Золотым» звали рыжего капитана из полицейского управления, он один из всех полицейских Тобольска пользовался доверием комиссара и командира, охранявших заключенных.

Первым пришел комиссар караульного отряда Панкратов. Он недавно вернулся от Голощекина, который заслушал его отчет о пребывании царской семьи в Тобольске. Голощекин выступил перед членами президиума Уральского облисполкома с просьбой перевести царскую семью в Екатеринбург.

– Мы не контролируем ситуацию в Тобольске, ныне правит там епископ Гермоген, он бьет во все колокола о спасении православной России во главе заключенного там Николая II.

По данным нашей разведки, там сформировано несколько отрядов по освобождению царя. Пока они действуют врозь, но стоит им объединиться, и мы не сможем им помешать сделать свое грязное дело.

Нужно в ближайшие дни подготовить документ – постановление о переводе семьи из Тобольска в Екатеринбург. Провести новые выборы в Совет, поставить там своих надежных людей.

– Сегодня у «золотого» вечеринка. Вас, Катю, Варю и Надю тоже приглашали.

– Нас уже «золотой» известил. Но думаю, это пустая затея.

– Почему Валя?

– Вчера я был в караульном отделении, там возвели второй забор и усилили охрану. Ни один из солдат караульного отделения не ответил на мои вопросы. Они молчат, как будто воды в рот набрали. Через каждые два часа командир приходит, проверяет все ли на месте. Нам, девушкам, запрещают заходить к ребятам.

Ты умница, Валя, постарайся чем-нибудь их одурачить. Напои, подурачься с ними, а потом невзначай спроси.

– Позавчера Варя была в караульном отделении и в казарме, принесла им водку, закуску, продавала недорого. Немного выпили и отказались. Комиссар сказал, если напьются, голову снимет.

– Вечером они будут не в карауле, а на гулянке, постарайтесь.

За столом сидел Панкратов в окружении девушек. Валя играла на гитаре и пела с Катей песни. Надя кокетничала с офицерами. Начал играть громофон, Валя положила на кровать гитару и пошла танцевать.

После каждого танца Надя подносила танцующей паре выпить. За столом начались оживленные беседы. Все жаловались, что не выдают жалованья, надолго затянулась война, скорей бы увезли бы отсюда, надоело здесь торчать, пора домой.

– Не отправят быстро царскую семью. Царевич приболел, и отправка затянется надолго, – говорили другие.

– Он часто болеет, и ждать его выздоровления не будут. Нас гоняли в Сибирь больных, хромых и калек, так и их повезут. Пусть пешком идут, как я шел в десятом году. Босой, голодный, холодный, отмахал от Урала почти тысячу верст, – зло проговорил анархист Хлыков.

– Не хныч, Хлыков, ты свое отколесил, теперь очередь Николашки, тебя гнали пешком по семьдесят верст в день, а его повезут в Екатеринбург, как порядочную сволочь. Может, Хлыков, дашь мне своих головорезов, я с ними быстро Николашку отправлю на тот свет. Он нас гнал в Сибирь, убивал, топил в болотах без суда и следствия за то, что мы лучшей жизни требовали. Он нас голодом морил, а ему здесь подают первое, второе и еще подносят выпивку.

– Это неправда, несколько дней тому назад я видел, как царица сама стирала, значит, прислугу убрали.

– Что б царица стирала, я этому не поверю, – сказал поручик. – Это все сказки, выдумки.

– А ты сходи, посмотри.

– Посмотрел бы, если бы мне разрешили посмотреть. Мое дело охранять улицу, чтоб на улице меньше незнакомых людей шаталось, а их шатается с каждым днем больше и больше.

– Это люди Гермогена, он во все горло кричит, что мы держим зря Николашку за решеткой, он снова взойдет на престол.

– Взойдет ли царь на престол, а вот бунт и резня в городе могут произойти.

Полупьяный Панкратов встал из-за стола, взял Валю под руку и пошел танцевать. После танца они пошли в раздевалку, взяли пальто и вышли на улицу.

На улице он шел ровным спокойным шагом, шутил и смеялся, много рассказывал смешных историй.

– Почему вы ушли, могли бы посидеть, погулять.

– Не люблю такую компанию, когда люди много пьют, у них не закрываются рты.

– Но я тебе ничего плохого не сказала, а ты на меня сердишься.

– Пошли, Валя, домой. Там нам сегодня нечего делать, ты отдыхай, а я пойду. У нас сильно заболел царевич и наш врач перед его болезнью бессилен, хорошо, что рецепты они взяли с собой. В аптеке приготовят лекарство и попробуют его вылечить.

– Ты, солдат, а не врач. Твоя сторона солдатская, защищать их покой, чтоб злые люди не напали. Вот хоть взять ваших офицеров. Как они их не любят, они б всю семью царскую расстреляли, только дай им на это право.

– Верно, говоришь, Валя, больше боюсь их, чем заговорщиков. Потому и хотим отправить всех, а выздоровеет царевич – и его в Екатеринбург.

Присели на лавку, Валя снова вынула из сумки бутылку, налила себе и выпила.

– Пей, согреешься, а то пока дойдем, околеем от мороза.

– Может еще, а если не хочешь, пошли домой, мне холодно.

Панкратов протягивает за стаканом руку.

– Сначала поцелуй меня, потом пей.

Он выпивает, протягивает к ней руку, обнимает и целует.

– Держись крепче на ногах. Вот мы и дома. Где твой ключ?

Входят в комнату. Панкратов засыпает. Валя тихонько выходит из комнаты.

На улице встречает дядьку Леонида.

– Вы меня ждали?

– Узнала что-нибудь новое?

– Царевич болен. Решили увозить царскую семью, а царевича до выздоровления оставить здесь.

– Спасибо, Валя, иди спать.

– Вы сами верите в то, что он говорит?

– Ты же слушала, он тебе говорил, а не мне.

– Говорил-то мне, а, может, для вас.

– Почему ты, Валя, считаешь, что он все о нас знает?

– Во-первых, гулянку устроили не у него, где планировали. Во-вторых, там притворился пьяным, а вышли на улицу, хмеля как не бывало. Наливаю ему и себе, он одну пьет, а две выливает.

– По-моему, он не спит, а уже ушел. Говорит, отправят сначала царя, царицу и дочь, а Алексея до выздоровления оставят здесь.

– Царевича я вижу каждый день, а остальных нет. Их наверно увезли, а нам устроили маленькую показуху. Не знаю, как ты, а я думаю так.

Леонид провел Валю еще один квартал, получив условный знак, что на улице все спокойно, пошел на явочную квартиру.

Хозяин дома известил, что Панкратов после ухода Вали вышел из дома и пошел в дом Корнилова.

– Господин майор, вы верите Панкратову?

– Я верю всем, пока от людей, с которыми я работаю, есть хоть маленькая польза для моей большой работы.

– Но он, господин майор, может нам ее испортить. Сам Панкратов сидит уже в мышеловке, стоит только опустить…

– Я вас понял, его советы используют как приманку.

– Он мягкосердечный, уступчивый, это его погубило. Скоро перевыборы советов. Как только станет больше в городском совете большевиков, Панкратова уберут.

– Нам нужно спешить, господин майор, Гермоген обещал помочь.

– Он уже помог: промолчал бы со своего амвона, как я его просил, мы бы освободили царя батюшку, а теперь в охрану включили солдат городского гарнизона. Они наш замысел разгадали, стоит нам только напасть, и солдаты нас окружат. Нужно выманить солдат из города и тогда действовать.

– Панкратов свой человек.

– Да, он свой, но против монархии. Значит и против царя.

– Плохие у вас дела, майор. Делаете одно дело, а думайте по-разному.

– Так решила дума. Дума тоже против монархии и царя. Они, все, кто захватил власть, цареубийцы. Править страной не умеют, научились только грабить, разворовали всю страну.

– Это не наше дело, наше дело освободить царя-батюшку.

– Освободим царя, убежим в тайгу или за границу, а потом что? Ведь он сам отрекся от престола, нам с вами и сажать его придется, выходит так.

– Плохие дела у нас, Данила Павлович, вот и вы сорвались, всех ругаете, всех вините, в такой ситуации нужен хладнокровный риск. Завтра из леса солдаты будут перевозить бревна, нужно, чтоб в этом деле участвовал весь гарнизон. Вам, Данила Павлович, нужно подсказать, чтоб дали подкрепление из числа оставшихся в казарме солдат на вывозку. В это время, когда в городе не останется ни одного солдата, мы объединим все свои разрозненные отряды и освободим царя. Даю вам слово депутата, что все солдаты будут в лесу, лишь бы вы сделали свое дело.

В обед майор встретился с сотником на квартире Данилы Павловича.

– Тебе, сотник, открыть ворота, когда штурмовые отряды подойдут к зданию. У ворот будут стоять свои часовые, а царская семья будет готова к побегу.

– Ждали царского согласия на побег. Если получим положительный ответ, быть всем готовым к захвату губернаторского дома.

Губернаторский дом был в центре города, и к нему примыкало несколько тупиковых переулков, выходящих к улице, на которой расположен дом губернатора.

– Мы расставим за два-три дня свои основные силы. Это штурмовые отряды, они нужны будут только в критический момент. Царская семья со второго этажа спускается вниз по лестнице, через ворота, выходит во двор, здесь всех ждут и увозят. Не сработает этот план, есть план запасной. По нему они выходят на противоположную сторону дома, через дыру в заборе.

Весь городской гарнизон работал на заготовке дров. Половину солдат караульной службы Панкратов отправил заготавливать дрова для губернаторского дома.

Губернатор, оставив свой дом для царской семьи, редко когда приходил сюда, домой. Его вызвал Панкратов и известил, чтобы он приехал вместе со своим управляющим. Получив вызов, губернатор велел запрячь лошадей. Во дворе пилили и рубили дрова царской прислуге. Панкратов руководил всей этой работой.

– Господин губернатор, принимайте свое хозяйство обратно. Заготавливайте дрова и уголь сами, а мы в ближайшие дни уезжаем.

Принимать дом и заготовку леса? Губернатор увидел, как Панкратов лукаво на него посмотрел и ехидно улыбнулся.

«Здесь что-то не ладное – подумал губернатор, – Панкратов что-то хитрит. Нужно опросить тех, кто часто бывает с комиссаром».

Через час прибыли новые тележки с дровами. Помощник комиссара Панкратова подошел к губернатору.

– А вы что делаете здесь, господин губернатор, – спросил помощник Панкратова.

– Прибыл по вызову комиссара, дом освободится, и я могу вернуться сюда.

– Это ложь. Голощекин добился от Уральского облисполкома и президиума ВЦИК о переводе царской семьи из Тобольска в пролетарский Екатеринбург.

– Вчера лечащий врач доложил, что царевич сильно болен и переезд из Тобольска в Екатеринбург не выдержит.

– Решили вывозить их поэтапно, сначала отвезут Николая II, Александру Федоровну и девочек: Ольгу, Татьяну, Марию. Наследника царя Алексея вывезут, когда он выздоровеет. Врач мне сказал, что если он и выздоровеет, то его дни сочтены. Он тяжело болен. А ваш дом передается большевикам в распоряжение горсовета. Этот вопрос решится после выезда царской семьи. Панкратов от своих обязаннорстей будет освобожден. Завтра прибудут сюда отряды рабочих большевиков вместо караульного отряда Панкратова. В городе тоже будут изменения.

Отряды рабочих-большевиков расположились в домах, стоявших около дома губернатора. Царскую прислугу отправили в тюрьму, а вместо нее поставили своих. У царской семьи сразу прервалась связь с внешним миром.

Солдатский комитет охраны усилил надзор над царской семьей, лишил даже права свободно ходить во дворе. На прогулку разрешалось выходить один раз в день на два часа и то только с конвоем.

На второй день из тюрьмы вернули в дом к царской семье несколько человек прислуги, среди которых был Василий. Увидев среди прибывших Василия, царевна Мария повеселела. Когда все ушли, она подошла к нему и заплакала.

– Поплачь, моя царевна, – сказал Василий, – скоро вас отправят в Екатеринбург. Пока это тайна, но эту тайну знают все.

– Сотник, а что будет там с нами?

– Не говорите больше, «сотник», уберут меня от вас, если узнают, кто я, и отправят в тюрьму, зови Василий.

На второй день Василий в лесу насобирал ягод и вечером принес их Марии.

«Собирал лично для царевны?» – спрашивали красноармейцы.

– Это моя обязанность была до вашего прихода, привык к этому.

– А ты отвыкай. Скоро их отправят. Хочешь поехать вместе с нами, записывайся в отряд, зачислим красноармейцем. Служил в армии?

– Да служил. В Германскую.

– В школе учился, грамоте, обучен. Говоришь, побывал и на войне. Имеешь заслуги перед Россией?

– Окончил церковно-приходскую школу. Кавалерист и имею награды. Учился в Петербурге в художественной школе у профессора Владимира Алексеевича Балаба.

К разговаривающим подошел член Уральского облисполкома Петр Коваленко. Он молча слушал их разговор. Потом подошел к красноармейцу, что-то сказал и тот ушел. Через несколько минут солдат возвращается с членами областной чрезвычайной комиссии.

– Товарищ Украинский, вот этот товарищ утверждает, что он ученик нашего профессора.

– Кто он, покажи мне его, Петя.

Василий молча поднимается и подходит к Украинскому.

– Вы брали уроки у профессора по вторникам и четвергам, а остальные дни работали в порту.

– Верно. Об этом можно спросить у кого-то другого.

– Вы часто приносили профессору свежие фрукты и отдавая жене профессора, говорили: «Это вам, за ваш вкусный чай и яблочный пирог». Лора Иосифовна брала у вас из рук сумку, уносила на кухню, вы начинали рисовать вместе с другими учениками. После занятий все уходили, а вы с профессором и его женой садились пить чай с пирогами. Но сколько я вас не видел за столом, она в то время ни раз не подала на стол яблочных пирогов. А вот лесными грибами и ягодами она вас угощала? Вспоминаю, вы тот одаренный художник-гончар, бравший уроки на дому. Если вы имеете свои картины здесь, покажите их нам.

Василий подошел к царевне Марии и попросил у нее свои картины. На каждой картине была подпись профессора.

Царевна с волнением смотрела на Василия: – неужели они узнали, кто он в самом деле. Таких, как он, расстреливают по утрам.

– Царевна Мария, – обратились они вежливо к хозяйке альбома, – вы разрешите эти картины и наброски взять мне на несколько дней.

Царевна кивнула головой и ушла. Александра Федоровна подошла к заплаканной дочери.

– Что случилось, почему плачешь?

– Я думала, его арестуют, они интересовались его набросками и картинами.

На второй день Василий рисовал всех подряд красноармейцев, охраняющих царский дом. Из-за неимения красок, рисовал карандашом. Иногда к нему подходил Коваленко, брал карандаш и начинал рисовать. У него ничего не получалось, солдаты смеялись: «А говорили, художник! Рисуете хуже школьника».

Василий молча смотрел на старания Коваленко…

– Куда ранены, товарищ командир?

– В мышцу. Врачи говорят, пройдет, но я думаю – нет.

– А шашку держать умеете?

– Умею.

– А стрелять умеете?

– Умею, Вася. Вот беда – рисовать разучился.

– Война окончится, возьметесь за свое любимое дело, и рука восстановится.

Святой Гермоген был брошен в тюрьму, штурмовые отряды были распущены до условного сигнала. План освобождения царской семьи был провален.

Красноармейцы с членами чрезвычайной комиссии по особым делам произвели арест многих командиров штурмовых отрядов. Осталось арестовать командира и «золотого». Но о них никто ничего не знал. Многие говорили, что они убиты, погибли при попытке скрыться в тайге.

Василий знал, где часто бывал Золотой, решил наладить через него связь с дядей. Хозяин дома ответил сотнику: «Вы укореняйтесь в среде красноармейцев, будете нужны – вас найдут».

– Дяди нет, найду девушек-связных, может, они мне помогут.

Вечерами Василий ходил с Коваленко по тем кабакам, где часто бывали девушки, о них все молчали.

В Тобольске был игорный дом, но с приходом Советов его закрыли, ходила молва, что он работает по ночам и в игорный дом можно попасть только по рекомендации.

«Кто их дает? У кого их выпросить?» – думал Василий.

Однажды в свободное время Василий решил пойти в городской парк, порисовать, Коваленко раздобыл ему краски, бумагу и холст. Его выпустили из дома, и он направился в парк. В парке было тихо и безлюдно. К рисовавшему Василию подошли две маленькие девочки-близняшки.

– Дяденька, а вы нас можете нарисовать? – спросили они Василия.

– Садитесь на той скамейке, а я вас нарисую.

Девочки сели.

– Скоро, вы нас, дяденька, нарисуете?

– Еще потерпите, и завтра будет готова картина.

– Только мы, а где все остальное?

– Придете завтра, и я все дорисую.

На следующий день Василий увидел на скамейке девочек и, к его удивлению, с ними была Валя, связная дяди.

Она испуганно посмотрела на Василия и хотела уйти с детьми.

– Не торопитесь, Валя, пусть дети сядут, через часик картина будет готова.

– Вы хорошо, Вася, рисуете, я этого не знала.

– Только учусь, люблю рисовать на горшках, чашках, тарелках. Хотите, нарисую вас? Приходите завтра, а сегодня у меня нет больше времени.

Василий медленно возвращался домой. Он видел, как Валя отправила домой девочек и шла за ним до самого дома губернатора. Василий, миновав дом губернатора, зашел в дом Корнилова, где жил Коваленко.

Зашел в одни ворота и вышел во вторые. Заметив возвращающуюся домой Валю, пошел следом за ней. Около дома ее ждали дети.

– Почему вы не зашли домой?

– А мы играли и ждали тебя, мама.

На следующий день Василий сел рисовать пейзаж недалеко от Валиного дома. К нему подбежало много уличных детей, он давал им листы бумаги и учил рисовать. Через час он узнал, что вчера Валя уехала. Маленький «Драгун» – так звали мальчишку, все время стоявшего у него за спиной – сказал, что тетя Валя теперь живет около школы, напротив лавочника у тети Дуси.

Школу нашел быстро, зашел в лавку, спросил, где живет тетя Дуся. Во дворе играли близняшки. Дети узнали Василия, он вынул два кусочка сахара и дал им.