– Да, – сердце Райана начало биться быстрее от резко сменившейся темы. – Что за первое задание?
– Красивая, – Алиса мечтательно посмотрела наверх и выпустила дым под потолок, – как небо в пустыне.
– Так что за задание? – Райан попробовал повторить вопрос. Забыв, об инструкциях от Румирс. Алиса медленно опустила взгляд на Райана.
– Я буду говорить только то, что считаю нужным. И сколько считаю нужным. Понял, молокосос? – такой грубости Райан не ожидал, поэтому сильно смутился.
– Смотри, – продолжала Алиса с интонациями, которые маскировали тихую ярость под философское безразличие, – в слове «плен» четыре буквы. Всего четыре буквы. У кого-то к этим буквам подтягиваются эти… как их… ассоциации. Складывается картинка. Но никто, слышишь, никто не представляет, что происходит в плену. Видишь, – она наклонилась вперёд, направив указательный палец к щеке, – это случилось не в плену. Это случилось до него. А чтобы увидеть отпечатки плена, тебе придётся покопаться в моей больной башке.
Райану стало совсем не по себе. «Копаться в башке», может, это и его профессиональное занятие, но сейчас было слишком дискомфортно. Тем не менее, диктофон знал своё дело – записывал всё.
– Ой, а может рассказать тебе о наградах? Об этих жетончиках, которые переплавлены из свинцовых пуль и покрыты золотом, украденным у врага? Извините, извините, какая кража, это боевые трофеи. «За отвагу». «За храбрость». Кстати, медали две, а разницы я не понимаю. Хотя солдат мало что должен понимать. Есть «цель», а есть арсенал всех твоих способностей, чтобы добраться до неё и «нейтрализовать». Ты записываешь, репортёр? Я подбираю очень правильные атмосферные слова. Тебе хорошо заплатят за статью, – мысли опять унесли Алису куда-то далеко, она вытягивала сигарету за сигаретой.
– Вы что, разочаровались в армии? – Райан почувствовал «жареный» материал.
– Даже не смей так говорить, гражданский. Я вижу тебя насквозь. Если я решила помочь тебе и не сижу тут с полным ртом воды, и не лью на тебя заученные патриотические высказывания, это не значит, что ты можешь провоцировать меня, – Алиса пристально смотрела на Райана, когда произносила эти слова. Райан аккуратно кивнул. – Вы все закрылись в своих домах, районах, городах. Слово война ас-со-ци-и-ру-ет-ся у вас со Второй мировой. Всё хорошо. Кто-то даже недоумевает: «Зачем нам армия?» А то, что Третья мировая началась реально во всём мире, везде, кто-нибудь осознает? Если она разбросана по земному шару, а стороны не объединяются в огромные альянсы, то это не делает её невидимой. «Локальные конфликты», – скажете вы. А их не слишком много? А не слишком ли быстро они могут перерасти в глобальные? Чёртово понятие «миротворца» застилает вам глаза. Поздно «творить мир». Время добить бешеных собак, может реально мира станет больше. Без послов мира и послов доброй воли. Опасная профессия, кстати. Послов на войне вешают первыми.
Райан видел, что она устала, но остановиться он не мог. Упускать такие слова – непростительно. Алиса действительно делала материал необычным. Провокационным. Разжигающим чувство противоречия. От такой статьи должен быть неслабый отклик.
– Что-то меня понесло, – Алиса откинулась на спинку кресла, – давай сделаем перерыв. Они посидели в тишине несколько минут. Потом Райану пришла в голову мысль, он спросил:
– А давайте сделаем снимок. Без вашего разрешения он не будет опубликован.
– Что ж, давай, – Алиса выпрямилась и замерла.
Райан достал фотоаппарат. Прицелился, навёл объектив. Щёлк. Должен был поймать момент. Почему-то сработала вспышка, хотя не должна была.
– Ну вот, – он посмотрел на экран довольный собой, улыбнулся и с неподдельным энтузиазмом сказал: – Неплохо получилось. Как у вас говорится: «Визуальный контакт!»
У Алисы резко заболела голова. Ощущения были такие, словно кто-то бросил светошумовую гранату в комнату. В глазах всё белым-бело, в ушах – пронзительный раздражающий писк. Она, дёргаясь, сползла с кресла на ковролин. Во рту запершило, очень захотелось пить. Над её головой кто-то склонился. Невозможно разглядеть, кто это. Кажется, он замахивается, отводит руку с автоматом наверх. Сейчас будет удар. Она почувствовала, как заполыхал старый шрам, и белая мгла окончательно заполнила её раненое сознание.
Райан кинул на стол редактору рукопись. Редактор с интересом взял листы, не прокомментировав эксцентричный жест журналиста. Он не мог оторваться. Материал был хорош.
– Она поправится? – вопрос он задал скорее из вежливости и азартного интереса после прочтения.
– Я думаю, она уже никогда не поправится, – Райан медленно развернулся и вышел из кабинета.
Комплимент от Гонконга
Как хотелось бы отправиться в Париж на эти четыре дня. Прогуляться по знаменитому Монмартру, увидеть прекрасный Собор Парижской Богоматери, подняться и подурачиться на Эйфелевой башне, встретить симпатичного, пускай даже под сорок лет, француза за легким завтраком в 11 утра. На крошечной улице, за маленьким столиком на двоих, с несколькими горячими круассанами и свежим сыром. Легкий короткий роман, ничего не значащий для него, но необходимый, как воздух, для неё. Она была согласна даже на однодневную интрижку. Встречи с принцем на белом коне она уже и не ждала. С её «везением» и образом жизни, принц должен появиться где-нибудь лет через тридцать. При таком варианте останется лишь в очередной раз оценить иронию судьбы и посватать принцу свою дочь. Которой, пока что тоже нет.
Мечты были беспощадно прерваны нудным и противным, как холодный дождь за шиворот, голосом начальницы: «Собирайся, вечером улетаешь в Китай, расписание встреч на почте». О, господи, началось. Надо печатать план командировки, спокойно и протяжно выдохнуть (о, эту процедуру она проделывает очень часто) и отправляться домой, собираться. А надоедливые мысли преследовали её.
Во-первых, начальница со ставшим ненавистным именем Валентина на интересные встречи заграницу всегда отправляется сама. Значит, опять нашей героине выпали безумно скучные визиты вежливости. Во-вторых, Китай – это, конечно, не самый плохой вариант, но эта страна ассоциируется с огромным количеством людей, непонятно где живущими, мегаполисами, грязью, трущобами, бедностью и так далее.
Любую командировку она использовала для поиска кого-то, кто в один день может стать близким человеком. Хотя Китай – это не самое подходящее место для поисков (тем более, что «близкого человека» хотелось бы видеть под 180 см, ну или хотя бы 175 см и с европейской внешностью).
Уже приземляясь после «сказочного, удивительного» перелёта, во время которого невозможно даже поспать, её посетила мысль, что она совершает побег из одного мегаполиса в ещё больший. Это уже сложно назвать отчаянием, скорее, безумие. Но легче от констатации факта не становится, поэтому она сжимает губы, поднимает тяжёлый чемодан и семенит на стоянку такси. Подъезжает к Гонконгу. Неожиданно вид её завораживает. На фоне океана и окутанных туманом гор, и на самом полуострове, и дальше по побережью, возвышаются, как заточенные карандаши, небоскрёбы. Их неимоверное количество на маленькой площади лишь усиливает впечатление. Уже стоя в пробке (это дань потерянным временем за пребывание в любом большом городе), она разглядывает пространство между небоскрёбами, маленькие улочки-коридорчики. Виднеются дома поменьше, на балконах которых развешена разноцветная одежда, снующие туда-сюда китайцы, кто с едой в картонных коробках, кто с пакетами мусора. Высоченные дома находятся очень близко к дорогам, и в голове крепко сидит яркая ассоциация – муравейник. В котором нечего, и непонятно зачем, искать.
После стандартного check in2 и приготовления к встрече, что включает в себя строгий деловой костюм и скромный макияж, надо браться за работу. Изучив выжимку с электронной почты о компании-партнёре, она спускается вниз и ловит такси. Дорогой офис, обмен натянутыми улыбками и безликими визитками, элементы деловой вежливости, подведение предварительных итогов года и часы тягучей болтовни через переводчика. Прощание, такси, отель. Наконец-то.
Лёжа в дорогом массажном кресле, глядя через панорамные окна на город, который медленно заполнялся огнями в наступающих сумерках, она призналась себе в том, что очень красивый вид и расслабленное состояние наталкивают на самые разные мысли. Свои мысли она пускает в три излюбленных направления: воспоминания, самобичевание и мечты. Связь: светлое прошлое и унылое настоящее – безнадежное будущее слишком хорошо просматривается. А с какой такой радости прошлое у неё светлое? «На самом деле, – думала она, – никакое оно не светлое, но организм человека гуманен к самому себе (спасибо ему за это!), и почти всё плохое из прошлого он либо стирает, либо полирует налётом смешного».
Улыбка коснулась её губ, когда она вспомнила последний опыт поиска молодого человека. Эта машина добровольных пыток и сомнительных удовольствий гордо носит иностранное название speed dating3. Она, в соблазнительном платье и жемчужном ожерелье, сидит за маленьким столиком с красной скатертью в каком-то полуподвальном ресторанчике Москвы. Искренне предвкушает встречу не с одним, а аж с двадцатью участниками эстафеты под лозунгом: «Отчаянию – нет, милосердию – да!» Вместо этого – парад фриков. Нет, не то чтобы все несимпатичные, не то чтобы все глупые или пошлые, просто у каждого есть сильная отрицательная черта. И она неразрывно ассоциируется с такой же чертой характера кого-то из бывших. Не так много было этих бывших, может и невысока «отрицательность» этих черт (конечно, если не приглядываешься), но это было чистое издевательство. Сидя в одиночестве на маленькой кухоньке в одном из однотипных домов однотипного спального района Москвы, прислонив бокал с дорогим шампанским к щеке, подставив его под стекающие слёзы, она мечтала только об одном. Чтобы оскорблённый Амур насмерть расстрелял ядовитыми стрелами грусти того человека, который придумал speed dating.
«Итак, мне 28, почти успешная карьера, почти 28 дней отпуска ежегодно, почти нет морщин на лице. Прикольно будет попросить у компании в следующем году 29 дней оплачиваемого отпуска, как будто за каждый год – один день. Равноценный обмен для человека, который живёт на работе. На новый год покупаю себе кольцо от Тиффани. В этом году уже пятое. Сама себе покупаю кольца. Зафиксируем этот момент в очередной раз. В кипящих новогодней атмосферой торговых центрах я брожу среди радостно визжащих детей и умиляющихся родителей, влюбленных парочек и ненастоящих Дедов Морозов. Это для меня как пытка. Как для бездомных, смотреть сквозь витрины на свежеиспеченный хлеб. Иногда, не осознавая, они тянутся и «неожиданно» касаются ледяного стекла. Так и я, однажды, помогла подняться упавшему ребенку в магазине. Он удивлённо посмотрел на меня, абсолютно без страха, и побежал к маме. Тепло его руки буквально физически меня обожгло. Потому что оно не для меня. Для меня – тепло от горящего мусора в бочке под мостом. Или тепло от горячей лазаньи на одну порцию. Какая разница».
«Вот если бы мой ребёнок обнял меня за шею. За этот порыв поиска защиты я бы заплатила максимально возможную цену. Вот если бы можно было с близким человеком посмеяться до слёз над сгоревшим противнем лазаньи. Вот если бы… Сколько таких «вот если бы» я перебрала за последние годы? Наверное, тысячи. Легче стало? Скорее, наоборот. Могу ли я тогда остановиться? Наверное, нет. Заходить на второй круг «воспоминания-самобичевание-мечты» или хотя бы сегодня стоит попытаться. Ещё разок. Просто выйти в город, побродить. Никакие системные подходы, будь то определенное время, определенные места, определенные компании людей – не работают вообще. Остается плыть в утлой лодочке без паруса, вёсел и компаса в бескрайнем океане отчаяния. А надежда – это тот призрачный маяк, который пока что не дает перевернуть лодку и отправиться на дно к полностью затонувшим в одиночестве домохозяйкам».
Пройдясь по городу, среди ярких кислотных вывесок и резких запахов, она непроизвольно описала круг и вернулась на улочку около гостиницы. Там был один-единственный бар в европейском стиле, в котором она и решила закончить вечер. Прикончить этот долбанный вечер изрядной порцией кровавой мэри. Столик в углу зала, удобные высокие кресла, приглушённый свет, двойная порция водки в коктейле. Всё как обычно. Когда алкоголь медленно проникает в кровь, также незаметно приходят умиротворение и апатия. Можно даже для разнообразия, но как всегда безучастно, осмотреть посетителей очередной бухты одиночества. Рядом трое иностранцев в возрасте, откуда-то из Западной Европы, потягивают нефильтрованное пиво. Дальше шумный столик местных студентов, что-то отмечают. Хотя в студенчестве можно отмечать каждый вечер жизни. И около выхода трое парней слушают четвёртого, который много жестикулируя, оживлённо рассказывает какую-то историю. В момент переключения песни фоновой музыки она с удивлением услышала русскую речь. Оказывается, компания парней говорит на её языке.
Она более пристально решила присмотреться. «Разложим по порядку. Первый – блондин, иногда нервно озирающийся, пьёт водку или текилу шот за шотом. Дорвавшийся до временной свободы «женатик». Банально, бесперспективно, следовательно – неинтересно. Второй – кажется невысоким по сравнению с первым, в мятой рубашке, в кепке с согнутым козырьком, тупо рассматривает пол-литровый бокал с пивом. Обыватель, скучный, следовательно – неинтересно. Третий – брюнет, в мешковатом балахоне, с огромной серёжкой-стразой в ухе, смеётся вместе с рассказчиком, в руке бутылка пива. Взрослый подросток, зато весёлый, следовательно – может быть. Четвёртый – гвоздь нашей программы. 180-190 см, с озорными глазами, гладко выбрит, по-пижонски одет, но со вкусом. Пьёт чистый виски, бодрит всех участников попойки. Постоянно обращает на себя внимание всех присутствующих, сам ловит взгляды только представительниц прекрасного пола. Понятно. Симпатичный эгоист, конечно же, бабник, следовательно – нет. Ещё одно быстротечное падение длиной в одну приятную ночь и горькое утро я не переживу. Видимо, во время последних рассуждений я всё время смотрела на него. Вот чёрт, он смотрит мне прямо в глаза! Он поставил бокал с виски и перестал говорить! Он идёт сюда, чёрт бы побрал его ещё раз! Спокойно, без паники, и что это на меня нашло?! Прикинуться иностранкой и спешно ретироваться в отель, или…»
– Привет!
Зачем каждый из нас отправляется в путешествие? Для кого-то это привычный способ потратить отпуск, отдохнуть от работы. Наш герой никогда не понимал, зачем нужна такая работа, от которой нужно отдыхать. Поэтому, сменив несколько офисных мест и полностью в них разочаровавшись, стал писателем. О, это, конечно, громко сказано. Несколько удачных сборников новелл, книга о путешествии в Канаду. Писатель – это скорее образ жизни, а не профессия. Это старая пишущая машинка на ободранном деревянном столе, это тяжёлое пробуждение на мягком матрасе в квартире, скорее похожей на наркопритон. «Или это и есть наркопритон», – думал он, затягиваясь косяком с терпкой дурью. Это случайные встречи с прекрасными женщинами, кровавый мордобой с уродливыми мужчинами. Это погоня за музой на край света, которая живёт по соседству, или твой лучший друг. Это ироничное отношение к циклически повторяющимся из года в год радостям и горестям. И иногда, очень редко, перекладывание своих ощущений на бумагу. И кристально чистый миг счастья – это одобрение друзьями твоих записок, а чувство детской злости и обиды – из-за критиков и критиканов. Писатель не разделяет их мнения, какая разница обоснована критика или нет?
Для того, чтобы перенести полёт пришлось вдарить пол-литра Джека4. Симпатичная стюардесса забавно косится на пакеты из Duty Free полные дорогого алкоголя. Просыпаться за длинный перелёт есть смысл только для того, чтобы выпить ещё. Заселившись в отель, первым делом нужно поспать. Какой смысл приводить в себя в порядок, когда порядка нет ни в душе, ни в голове, ни в этом долбанном мире? Ему снится, что он живёт в хрупком картонном доме, в уютном квартале небольшого города. Он сидит в саду под цветущей яблоней и дымит самокруткой. Пальцы не слушаются, когда он пытается аккуратно достать табак из упаковки. Он (старик) злится и, рассыпав полпачки, наконец-то побеждает сигарету. Затягивается воспоминаниями о прожитой жизни. О школе, законченной с золотой медалью, университет – красный диплом, самая стремительная карьера в компании, жена-красавица и двое детей, правильная жизнь, счастливая старость. И музыка, сопровождающая так в тему. «Wasted» by DJ Tiesto. Чёрт, это же рингтон.
Он (разбитый бродяга лет тридцати) просыпается и пытается нащупать телефон на тумбочке. «Алло, да, какого дьявола ты звонишь так рано… сколько уже времени? …Ладно через 15 минут в баре, как всегда». В комнате темно, он садится на кровать и смотрит в огромное панорамное окно. В Гонконге ночь, и тонкие свечки-небоскрёбы зажглись приглушенными розовыми и жёлтыми цветами. По бесконечным многоуровневым шоссе мчат машины без цели и без направления. От этого вида уровень светлой грусти и ностальгии начинает зашкаливать. Если остаться в этом состоянии, то пару суток можно провести в номере, предаваясь воспоминаниям. Нет, на сегодня план не такой. Где мои старые рваные джинсы?
На улице чувствуется высокая влажность, пахнет морем. У городов рядом с океаном свой запах: соль – в физическом смысле, и легких прогулок, крепких коктейлей и беззаботности – в метафизическом. Воспоминания врываются в голову вместе с воздухом, проникающим в лёгкие. Нужно скорее пересечь улицу, к спасительному пирсу – длинной барной стойке. И большой кредитной историей безответственных поступков, задетых чувств близких тебе людей, упущенных шансов и пропущенных важных звонков. Аморальную поддержку тебе всегда окажут твои друзья. Они будут слушать твои смешные истории с искренним участием, а скучные – с тёплой незаинтересованностью. Они осудят всех холодных девушек, которые не прыгнули к тебе в койку, и постебутся над теми, кто этот роковой прыжок сделал. Вспомнят кучу бородатых историй, участниками которых вы были. Заставят тебе почувствовать себя живым и кому-то нужным. Cheers5, ребята! За наивных красоток и недалёких мужей! За полные бутылки рома и пустые души на утро. Выше нос, выше бокалы! Во время произнесения этого глубочайшего душевного тоста он решил оглядеться. Каких же ещё несчастных занесло в этот спокойных уголок посреди бетонного муравейника? Неинтересно, неинтересно, неинтересно, даже присматриваться не буду… Никого, отлично. Хотя, погоди-ка. Кто это у нас там в тени, в самом конце зала. Симпатичное лицо, как минимум в затемнённом помещении, и даже вижу легкую грусть и отчаяние в глазах. Ого, если он разглядел это через весь зал, то значит действовать нужно начинать немедленно! «Парни, про то, как я убегал от огромного дога в поместье одной престарелой дамы (ей было около тридцати), я расскажу потом. Мне кажется, меня ждут!»
– Привет, – с гусарским видом пересекая бар, он смотрел прямо в глазе «жертве», – как поживаешь? – добавим ещё бравады в голосе.
– Откуда… откуда ты знаешь, что я русская? – удивление скрыть так и не получилось.
– Рыбак рыбака, как говорится, – пытался отшутиться он. – Шучу, просто глаза у тебя огромные.
– А, ну да, – несколько смутилась она.
– Давно в Китае? – поддерживать незатейливые беседы с одинаковыми развязками в постели было у него в крови.
– Можно сказать недавно, – за несколько фраз она справилась с удивлением и смущением, и стала опять немного замкнутой и флегматичной, такой как всегда. Пока это отразилось только в интонациях.
– Хочешь присоединиться к моей компании? – он задавал прямые и простые вопросы.
– Нет, пожалуй, я домой пойду потихоньку, – искренне призналась она.
– Тогда я тебя провожу, – молниеносно отреагировал он.
– Пойдём, – с некоторой заминкой парировала она, – какая уже разница.
Он, придуриваясь, подмигнул своим друзьям, а она смущённо потупила взор. На улице стало чуть свежее и холоднее. Он взял её за руку и повёл по светящимся неоновыми огнями улицам.
– Как тебя зовут? – дежурный вопрос он задал как всегда безэмоционально.
– Сегодня это не имеет значения, – её отрешенность даже заинтересовала его.
– Может быть, и разговаривать не будем? – зашёл ещё дальше он.
– Давай не будем.
Почему-то именно эта комбинация диалога заставила биться его сердце быстрее, поэтому он в меру нежно, в меру жестко прижал её к холодной стене здания. Она с каким-то отчаянным вызовом взглянула в его глаза, немного запрокинула голову, и прислонилась затылком к стене. Всё, чего он хотел в этот момент жизни – это жадно поцеловать её.
На вкус этот поцелуй был, как одновременно сладкий и горький грейпфрут. Страсть, спавшая в ней, растекалась по его кровеносной системе, а горечь разочарования во всех мужчинах растворилась в его мозге. Но для такой ночи и для такой девушки голова была ни к чему. Перебежками по кишащими народом переулкам, они добрались до отеля. Обниматься в лифте было так мило, как в школьные годы. Безразлично «лапать» ему уже не хотелось. Громко, но без слов, прошла эта ночь. Он был предельно сосредоточен, а она наконец-то впала в сладкое небытие. Эта ночь будет очередной ошибкой, а завтрак в одиночестве – лишь подтверждением её. Ну и что? Зато у него крепкие руки и татуировка с крыльями на спине. А у неё слишком давно не было страстного секса. Пускай эта вспышка эмоций вызвана гормонами, а не задушевной беседой, сейчас она была согласна даже на такой вариант. Более чем согласна.
Привычно она протянула руку, чтобы обнаружить пустую и холодную половину кровати. К её удивлению там лежал новый приятель. Храпел он не очень громко и выглядел даже несколько мило. Хотелось его поцеловать не с животной страстью, как вчера, а с заботой и участием. Да только никогда ещё из этого ничего хорошего не выходило. Поэтому она отправилась в душ, смыть с себя воспоминания прошлой ночи. Но как не стирай их грубой губкой или нежным мылом, они въедаются в память крепче, чем что-либо. Взъерошенные волосы, запах сладкого алкоголя, отраженные на зеркальном потолке огни мегаполиса. Ошибка, которую так хотелось совершить, и так тяжело за неё платить, когда все предыдущие кредиты ещё не погашены.
Он проснулся, когда она была в душе. Решил по-быстрому сбегать в кафетерий внизу за кофе и круассанами. Незаметно вышел в коридор.
Через несколько минут она вышла из душа, замотанная в широкое гостиничное полотенце. Его, конечно же, не было. Она, конечно же, к этому привыкла. Остается лишь суетливо одеться и бежать. Бежать из этого города в такой же, слепо бежать от этой ошибки к новой, такой же. Из этого круга, похоже, уже не выбраться.
Внизу, проходя мимо кафетерия, она увидела своего нового старого знакомого, который флиртовал с эффектной блондинкой за маленьким столиком, с дымящимися свежими круассанами на нём. Привычно проглотив эту очередную несправедливость жизни, обвиняя только себя, она толкнула тяжёлые стеклянные двери отеля и выбежала на улицу. Унося в себе нежданный подарок – завязь новой жизни.
Блондинку (имя вспомнить было невозможно) он встретил случайно. Несколько месяцев назад они познакомились в фойе этого же отеля. Оказывается, она только что прилетала с недели моды из Милана и собиралась провести несколько дней на пляже. Они обменялись новостями, он даже хотел пригласить её на ужин, но что-то в сердце легонько кольнуло, и он, резко оборвав затянувшийся разговор, отправился в номер, держа наперевес поднос с завтраком на двоих. Пока он ехал в лифте, улыбка играла на его лице. Он не знал, что в номере его ждала только пустая остывшая постель.