Здравствуй, юность в сапогах. Повесть

Местами старый снег держал, а местами нет. Проваливался по пояс.

Где на коленях, где на животе, – гребя руками свежевыпавший – выползал на крепкий слежалый… – вставал, но через какое-то время проваливался… И так было – снова, и снова…

Вот уже семь пройденных с горем пополам участков остались позади.

Гимнастёрка и брюки местами покрылись ледяной коркой, а Ивану было жарко. Он лежал уткнувшись лицом в снег не в силах двигаться дальше. Навалилась и физическая и моральная усталость. Ему было стыдно.

Жестом руки подозвал к себе младшего наряда и отведя взгляд в сторону, попросил:

– Годок, оставь мне куртку, а сам выдвигайся на стык. Проверь оставшиеся участки. Обязательно и первый соседей проверь, он опасный, сам знаешь – там прорыв был.

– А ты как?…

– Я нормально. Отлежусь чуток и двину дальше. Через сотню метров будет вторая просека, ты знаешь. Там меня и найдёшь.

Не подведи только…, дойди…, проверь…

Кулешов ушёл. Свет его фонаря стал удаляться и вскоре совсем потерялся в ночной мгле.

Собравшись с силами Иван добрался до просеки. Остановился у двух крайних сосен. Сосны были невысокие.

Надел куртку на мокрую заиндевелую гимнастёрку и стал у одной из сосен разгребать свежевыпавший снег ногами. Притоптал старый, – стал мастерить из веток что-то похожее на лёжку. За тем уселся прислонившись спиной к стволу дерева и стал ждать возвращения своего напарника. Прошло больше часа с тех пор как свет тревожного фонаря поглотила ночь…

Должен бы уже и вернуться, гонял по кругу Иван одну и туже назойливую мысль… Участок ровный (а дальше лежал почти ровный отрезок пути к стыку с незначительным лишь затяжным подъёмом и таким же спуском), на лыжах – уже можно было пару раз бы обернуться… Что-то тут не так…

Он то и дело прислушивался не шуршит ли поблизости под лыжами снег… Но нет… ни шуршания, ни хруста – слышно не было…

Глаза устали непрерывно смотреть в ту сторону откуда должен появиться напарник.

Временами чудилось, что из тьмы надвигается лыжник, но отодрав с ресниц льдинки и взглянув более осознанно понимал, что это просто мираж…

Что это?! Он вдруг услышал вначале слабый, а затем переросший уже в сильный – стук своих зубов. Они стучали так, будто отстукивали морзянку… и ничего с ними нельзя было поделать… Рот стал непослушным, чужим.

Мокрую одежду сковал предутренний мороз, тело сжалось в комок и пыталось понять, что же это с ним происходит…

Прошло ещё какое-то время и по телу вначале нерешительно, а затем всё активнее, потекло тепло. Стало клонить в сон. Веки то и дело слипались. И вдруг – стали совсем непослушными…

Ивана осенило: «Да я ведь замерзаю!!!» Нет! Только ни это! – Он попытался встать, что бы идти, – двигаться – только это сейчас его может спасти, но тут же завалился в снег. Не слушались ноги.

С горем пополам ему всё-таки удалось вернуть первоначальное сидячее положение.

Сознание работало прокручивая одно, другое: – Вот он со своим отцом ещё подросток катается на лыжах по балкам. Отец учит его стрелять из своей 16-ти калиберной двустволки. Учит водить тяжёлый мотоцикл с коляской.

Вот Горком Комсомола – вручает направление в Пограничные войска…

Напутствие Отца!.. «Неужели меня найдут замёрзшим??!…»

Слёзы катились по щекам и не было желания их вытирать. Он не мог понять – плачет ли он, или же всему виной холод?..

Нет меня не найдут замёрзшим, такому не бывать!..

Рука потянула из подсумка снаряжённый магазин и примкнула к автомату. Указательный палец стал давить спусковой крючок выбирая холостой ход…

Не судьба! За соснами как гром среди ясного неба разразился крик:

– Годок!!! Я здесь!!! Я дорогу нашёл!!!

Иван бросил автомат себе на колени… Отсоединил магазин… Извлёк патрон из патронника… Стал всматриваться туда откуда донёсся крик.

Кулешов выскочил из темноты, – но почему-то не стой стороны откуда должен был – а с другой, со стороны границы.

Неужели хотел бросить меня да уйти в Турцию?.. Тогда, что помешало? – крутил в голове Иван.

Такое на границе увы не редкость, как оказалось. Нет, да проскочит оперативная сводка по заставам, что, – в таком-то пограничном отряде, – на такой-то заставе, в наряде – младший наряда застрелил старшего и ушёл на территорию сопредельного государства.

Были случаи когда и старшие уходили на другую сторону, – один из них:

«Пока младший спустился с вышки по нужде – старший извлёк из его оружия затвор и спокойно ушёл. – То ли нервы, то ли – ещё чего.»

Когда Кулешов был уже рядом – Иваном сказал:

– А что её искать, дорогу… вот она… под нами… и ты прекрасно знаешь, – не первый год служишь!

Кулешов не стал возражать, только буркнул:

– Становись ко мне на лыжи, пойдём к границе. Здесь уже поменьше снега будет. – Быстро дойдём. А там, – там по дороге в раз добежим.

– Ты дошёл?! Всё проверил?!

– Не переживай… Всё нормально… – Признаков нарушения государственной границы не обнаружил!

– Ну хорошо, – помоги подняться, а то сам не могу, задубел.

Тебя где так долго носило… За это время можно было в турецкое селение сбегать и обратно вернуться?

Внятного ответа не последовало.

У Ивана затряслись руки, и почти следом – голова. Стало понятно, – пришёл «отходняк» – кровь рванула по большому кругу. «Похоже не зря в рубашке родился.»

Иван встал сзади к напарнику на лыжи, обхватил (как смог) за талию руками – и так, – нога в ногу, шаг за шагом, – передвигая лыжи синхронно пошли к границе. (не ходьба, а сплошное мучение)

Через каких-то четыреста, пятьсот метров им на пути попались лыжные следы, ещё не полностью заметённые, – они пересекали пограничному наряду дорогу – шли от стыка к границе. В сторону двадцать третьей вышки, – в тот район где нёс службу пограничный наряд комсорга заставы Резникова.

Иван определил, – одни лыжи прошли солдатские – широкие, а вот другие, – спортивные – узкие. Сомнений не было – Заслонов не дождавшись звонка отправился выяснять, что случилось с нарядом.

Значит где-то сверху наблюдал за нашими фонарями. Понятное дело, что видел только один свет. На душе стало муторно.

– Видал?! – Иван указал на лыжные следы напарнику. Ты точно всё проверил?

– Да не переживай… Всё будет нормально… – каким-то не уверенным голосом пробурчал Кулешов.

Ивану показалось даже, – что следы не удивили ни чуть его…

«Может дать две красных ракеты, как этого требует инструкция в данной ситуации…? Да нет!.. Обойдёмся без ракет… И так понятно, кто наследил.»

Давай годок, поднажмём, да быстрей выйдем на Резникова, следы туда всё одно ведут. Там всё и прояснится – глядишь и начальника у них еще застанем.

Шли быстро на сколько это было можно на одних лыжах, только что пена изо рта не валила как у загнанных лошадей.

Прошли ещё километра полтора и вышли на «ЧГ». Резников подтвердил:

– Да, был начальник, – с ним сержант Божко – минут сорок как промчались в сторону заставы.

А вы, что, не слышали как колокол вас вызывал? Нам было слышно аж сюда… Заслонов с Божко долго находились за горой в районе стыка.

А где же вы тогда были, что ничего не слышали, ничего не видели…?

– Да мы, комсорг, признался Иван, на тот момент находились не там где должны были бы быть. Так уж вышло. Подробней, думаю – начальник «на боевом» вечером расскажет.

Ладно парни… бывайте… мы на заставу…

– Да, Сань, скажи, а прибор ночного виденья случайно за спиной у сержанта не болтался?

– Не, не было. А вот бинокль 12-ти кратный был. – ответил Резников.

Иван знал, что «Б-12» в зимнюю снежную ночь – это тоже неплохо…

Шли по дороге молча. Иван всё прокручивал в голове как будет выкручиваться по прибытию на заставу.

Минут через тридцать обозначились долгожданные огни родной заставы, где их ждали тепло, уют и хоть кратковременный, но, сон.

Дежурный по заставе при встрече сказал что Заслонов, ушёл к себе во флигель.

Что когда вернулся с границы, был чем-то здорово расстроен…

– Что там у вас случилось… Я его ещё таким не видел?

– Да ничего страшного Аниканыч, думаю всё обойдётся. Как вы тут? Всё спокойно?

– Да какой там! Две сработки на правом, – и обе – зайцы.

– Чай пить будете, повара будить?

– Спасибо Аниканыч, будить никого не нужно. Если напарник будет чай пить так он и сам себе приготовит. Ни знаю как кто – а я спать.

Развесив в сушилке свои мокрые портянки и вещи, выкурив две сигареты подряд Иван направился в свой кубрик.

Сон продлился недолго. Громкий зуммер и крик дежурного по заставе поднял всех на ноги… Было слышно как Аниканов кричал:

Сработал шестой правый… Тревожная группа и рубеж перекрытия на выезд…

Иван одевался, вооружался, – не соображая спросонья ничего… Какое-то затмение на него нашло. «Проснулся» лишь на заставском дворе у машины.

Осмотрел, ощупал себя – на предмет всё ли взял согласно боевого расчёта, ничего не забыл?.. – Убедившись, что взял всё, что предписано – запрыгнул в кузов «66-го».

– А что дорогу на правый почистили – спросил он позёвывая своего командира отделения сержанта Божко, вчера ещё на лыжах туда бегали?

Леонид Божко сидел напротив и торопясь продевал солдатский кожаный ремень в лямки подсумка.

– Да, сегодня ночью с тройки трактор поднялся, расчистил, утром на пятую пойдёт…

– Хоть это радует. Меньше будем пешком ходить… – пробурчал Иван.

Уазик с тревожной группой умчался, свет его фар исчез – растворился за поворотом в заснеженном лесу.

Быстрей! Бегом! К машине! – кричал лейтенант Круглый молодому солдату рядовому Слабкову который замешкался у крыльца казармы…

«66-й» громко урча выскочил за ворота заставы поднимая вокруг себя клубы снежной пыли.

Тревожная группа причину сработки выявляла довольно долго, – шестой участок (системы) до половины занесён снегом…

Пока искали причину – наступил рассвет.

На заставу вернулись когда рассвело. Разоружились. Протёрли оружие ветошью и поставили в деревянные шкафы по отделениям. Боекомплекты и «мешки рубежа перекрытия» сдали дежурному в тревожный сейф под ключ.

Иван зашёл в сушилку покурить. Несколько его годков уже сидели, дымили и обсуждали бурно проведённую ночь.

Здесь же в бытовке, а она находилась через перегородку от сушилки, группа бойцов приводила себя в порядок – брились, умывались, подшивались – кто готовился к дневному распорядку, а кто на службу.

Вошёл дежурный, поискав кого-то взглядом, – остановился на Иване. Тот всё понял и без слов…

Дверь в канцелярию была открыта Иван спросил разрешения войти – вошёл. Прикрыл – чтоб меньше слышали «дружескую беседу» сослуживцы…

Первое, что спросил Заслонов, как всегда, спокойным голосом:

– Почему не выполнил приказ?!

Иван понял – лепить горбатого уже не получится, да и не в его это характере. Стоял молчал – соображал, что ответить.

– У тебя НЕДОХОД!… Ты хоть понимаешь что это значит?!

Ещё бы Иван не понимал, в лучшем случае прощай застава – здравствуй отряд. В худшем: чёрные погоны и в пески, – так уже случалось.

Пример тому одногодок со второй заставы рядовой Пивень, – спросил у особиста почему с аскерами нельзя обмениваться безделушками, типа зажигалок и прочей мелочью…

– Ты думаешь я не видел по вашим фонарям, где кто свернул!.. Два участка не осмотренными остались!

Это хорошо, что мы там были с твоим командиром отделения… – Который, кстати, всегда за тебя горой стоит!

Я ведь ещё на приказе обратил внимание – ты стоял с общим фонарём, а Кулешов с тревожным. Так вот, твой тусклый огонёк свернул с маршрута на просеку на четвёртом участке! – А яркий твоего напарника – на следующей просеке в районе первого!..

Иван стал объяснять:

– Понимаете… я не ожидал никак, что на левом фланге столько снега. На втором ущелье выдохся уже в конец… напарника послал дальше одного – так, как без лыж там не пройти. Не найдя более серьёзных аргументов Иван вспылил:

– Да я чуть не застрелился!!!

Заслонов что пружина выпрыгнул из-за стола:

– Что ты сказал?! Ты чуть не застрелился?! – Да я тебя!!!.. Да ты у меня сейчас головой дверь откроешь!!!… (а дверь в канцелярию открывалась во внутрь) Слова щедро подкреплённые матерщиной неприятно давили слух. Иван стоял с опущенной головой ему было и обидно и в то же время стыдно. Первый раз он услышал какой отборный мат может выдать его командир. (сам по себе Заслонов человек спокойный, уравновешенный)

Выплеснув взрыв эмоций офицер успокоился, сел, сказал уже своим обычным голосом, иди.

Иван вышел.

Пройдя по коридору под сочувствующие взгляды сослуживцев (крик начальника был слышен даже на улицу) Иван вошёл в свой спальный кубрик и не снимая сапог завалился на кровать.

Лежал и думал, – как же так? Как же я так подставился?! Я ведь никогда не сачковал – службу нёс как и положено…

Всплыл эпизод годичной давности, как с сержантом Пархоменко уходил он на левый фланг на проверку пограничных нарядов, будучи больным – рези в животе почувствовал ещё до того как наряд поставили на приказ, но не сознался. Пройти успели всего километр когда болевой приступ согнул его пополам и поставил на колени.

Пархоменко позвонил на заставу, прислали замену… По возвращению осмотрел фельдшер. Айболит тогда сунул ему в рот какую-то пилюльку капсулу и через считанные минуты, боль ушла и стало как-то даже неудобно, что сошёл с дистанции и вместо него теперь его километры наматывает другой.

Следом крутанулся более свежий эпизод:

На ноге образовался грибок – такая зараза в солдатских кругах не редкость. Вечно сырые портянки где сушат… в сушилке… В тот момент когда сработает система там уже не до разборок, кто и почему вместо своих чужие зацепил…

Пока можно было одевать сапоги – одевал и ходил на службу… Когда нога перестала помещаться в сапоге – стал на службу одевать валенки. Заслонов узнал, предложил отбыть в санчасть. – Иван надеясь на то, что опухоль скоро начнёт спадать, благодаря мази которую ему оставил фельдшер перед тем как отбыл на соседнюю заставу – уговорил не отправлять в санчасть. Соврал, что дела уже пошли на поправку. Начальник поверил, сказал: – «хорошо, походишь пока дежурным по заставе… хуже станет, скажешь.» Иван привязал пухлую ногу бинтом к тапочку и так вот в тапочках нёс службу дежурным по заставе – чередуя день с ночью.

Как-то при очередной обработке размотав бинт он увидел вокруг ранки черноту, испугался. Решив, что дальше тянуть опасно, обратился к командиру с просьбой – отправить его в санчасть.

– Ты же мне говорил, что всё под контролем… Всё проходит… Чем я тебя теперь отправлю – снега навалило не пробьёшься!

На следующее утро Иван был уже в санчасти.

Военврач осмотрел ногу, – то ли в шутку – то ли всерьёз, – вынес вердикт: «Будем ампутировать!»

– Да вы что?! Вы это серьёзно или шутите?! – Ногу ампутировать не дам!.. Забудьте!…

– Ну – ну… ладно… не кипятись… Попробуем новым аппаратом тебе её погреть… Дня через четыре если не будет улучшения тогда и будем решать… Будем надеяться. Что же ты её до такой степени запустил??…

На пятый день увидев ногу – сказал:

– Ну – вот, уже намного лучше… Будем лечить.

Две недели прошли как два месяца. Надоело Ивану без дела слоняться по санчасти. Душа рвалась домой – на заставу.

Убедив военврача в том, что теперь и сам долечится – покинул отряд.

До третьей заставы, которая находилась рядом с посёлком Цхалтбила, шёл отрядной «66-й». С тройки, на стык, выезжал наряд дозор – с ним и отправили Ивана.

На стыку уже ждал Сергей Карасёв на своём новеньком ГАЗ-66.

В канцелярии доложился о возвращении, и о том, – что готов продолжать нести службу без ограничений.

Пролежал Иван в размышлениях не долго. Вернулись с флангов ночные наряды, – слышно было как они разоружаются в оружейной комнате.

Иван встал и пошёл в столовую. – «Служба службой, а обед – как говорится, по расписанию…»

Туда же стали стягиваться и те у кого уже вышел сон после ночной службы.

Столовая была небольшая, всего на шесть столиков, – За перегородкой кухня. (в перегородке дверь на кухню, да крохотное раздаточное окошко – амбразура)

На кухне с правой стороны, у стены – русская печь. Повара выпекают в ней, огромнейший, всегда вкусно пахнущий круглый хлеб. – Рецепт выпечки передаётся по наследству.

На стол для четверых повара выдают целую буханку… Первоначально это удивляло.

глава шестая

Вот и закончился февраль… Иван, как-то – вдруг, понял – «недоход» его забыт. Начальник заставы относиться стал, как и прежде… ни когда не напоминал. Дальше заставы ничего не ушло да и старшим он как ходил так и ходит.

Иван среди молодых обнаружил своего земляка Александра Смирнова и попросил Заслонова закрепить парня за ним.

– Земляк, это хорошо. Я не возражаю. – Верю, что подготовишь достойную смену…

Так Александр Смирнов стал постоянным напарником Ивана. Они оба были одного года только Александр заканчивал ПТУ и потому пошёл служить не со своим годом.

После окончания ПТУ какое-то время работал на экскаваторном заводе. – Как оказалось наставником у него был годами старше парень которого Иван знал хорошо, – Геннадий Соловей. Спортивный парень – прошедший службу в войсках Советской Армии в спортроте. – Женат Геннадий был на двоюродной сестре девушки которая провожала Ивана на службу.

Александр на пол головы выше Ивана, но очень уж худой. – Подпортил желудок в отрядной солдатской столовой, как выяснилось позже. В той столовой не один он посадил свой ранее здоровый организм. Время на приём пищи давалось вроде бы и достаточно, но когда за стол садилось отделение, – а запускали сразу несколько учебных взводов, так как зал был большим – как не странно, почему-то раздачу из заранее заготовленных на столе кастрюль и бачков начинали с командиров отделений. (сержантов) Таким образом те намного раньше заканчивали и тут же объявляли: ВЫХОДИ СТРОИТСЯ!…

По этой вот самой причине новобранцы дабы не остаться голодными глотали как цапли горячий суп или борщ, таким же образом расправлялись и со вторыми блюдами. Но не все так умели. Самые нерасторопные успевали только одно блюдо съесть… а, чай или компот глотали уже выскакивая из-за стола.

Правда были и такие – кто, выбегая уже на построение – рассовывал куски хлеба по карманам. Так ли это было всегда, или нет – Иван не знал, но он через это прошёл… Почти всегда не успевал, однако – куски хлеба тащить из столовой, чтоб потом во время свободной минутки съесть – позволить себе не мог, принципы.

Таким вот образом, – одни выходят, – другие заходят – учебные взвода посещали столовую. После учебных взводов – все остальные…

Понятно, что у тех кто служит полгода и более, уже совсем всё по другому…

Командиры взводов за этим делом не следили, так как у них с другого торца помещения своя офицерская столовая. Заместители командиров взводов – сержанты и старшие сержанты, так же на всё забили… Всегда садились вместе за отдельный стол и посмеивались… Отыгрывались, по всему – вспоминая и свои такие же вот («курсантские») походы в столовую. Да и вообще в части беспредела хватало.

Иван помнит как привезли его призыв в отряд. Начало ноября, а здесь уже снег лежит, в пределах 10—15 см… Ночью небольшой морозец… днём солнышко пригревает…

Стрельбище Орпола (название по некогда стоявшему там, меж сопок, селению) от пограничного отряда находится в пределах восемнадцати километров. Всех кто выезжал машинами на стрелковый полигон высаживали сразу же за бетонным мостом через реку Кура, за селением Минадзе и по полной боевой (экипировка имеется в виду) бросали на маршбросок.

Там, на месте, командиры взводов чувствовали себя, что рыба в воде. Большого начальства нет… Руководитель стрельб… – Ну, что руководитель – он наверху, как и положено – в «пультовой». Под его присмотром огневой рубеж да всё что впереди. То, что не попадает в этот сектор должны контролировать взводные офицеры, а им некогда… они собираются у огневого рубежа, покуривая наблюдают как выполняет стрельбы первый взвод у которого ещё после маршброска и дыхалка в норму не пришла. А их заместители сержанты («замки») тем временем по другую сторону «ПУЦ (а)» устраивают практические занятия для новобранцев, – учат передвигаться на местности скрытно – ползком, по мачмале. (перемешанные шинелями и коленями подтаявший снег и земля)

Накурившись вдоволь и отдохнув офицеры возвращаются к своим взводам и усадив за столы «в беседках» мокрых и грязных бойцов начинают проводить занятия – теоретические, по изучению матчасти стрелкового оружия… Вот этого Иван ни как не мог понять, принять… Как будто нельзя всё это сделать с точностью до наоборот, то есть – практические занятия устроить перед самым возвращением в отряд…

Да и вообще «пластунские телодвижения» можно устраивать в более подходящую чем дневная распутица погоду, на боеспособность это не отразится. (всё – когда-то скажется…)

«Ведь совсем же другое отношение… когда присутствует Батя – командир части полковник Ашахманов. Всё идёт своим чередом, во всём порядок…»

Взводу который первым прибегал в Орпола и первым занимал огневой рубеж – завидовали все.

Как же было обидно будущим стражам границы, когда по возвращению – приходилось наблюдать сказочную картину:

На горе, выше отряда, горит костёр, вокруг костра тесным кругом сидят «пушкари», – травят байки… слышится смех…

Особенно «душевный» смех – доносился, когда один из пограничных взводов отстрелявшийся неудачно возвращался в расположение бегом.