Незнаев и его друзья

Если же теоретическая возможность выйти, несильно намочив ноги, все-таки существовала, а необходимость доминировала над предполагаемыми потерями, Дядя Лёня, снова кряхтя, начинал вымерять свой единственно правильный путь. Стараясь повыше поднимать каждую ногу. При этом, перед тем как окончательно наступить, словно сапер аккуратно ощупывал подошвой шлепанца, не ошибся ли он. Прохожие, хорошо его знавшие, улыбаясь говорили примерно следующее: «Да, жирку Дядя Лёня маловато нагулял, до весны лапы не хватило». Или «Дядя Лёня, давай на руках, береги шлепанцы!» Ну, и третий вариант, «Дядя Лёня, не валяй дурака, Кимычеву доставку закажи, к ужину подвезет!»

Допускаю, что у читателей может сложиться несколько неверное впечатление о нашем герое. Раз он круглый ход ходит в шлепанцах, резонно посчитать, что он на редкость закаленный человек, какой-то морж или физкультурник. На самом деле, Дядя Лёня совсем не закалялся и не был моржом, регулярно болел. Причем сразу начинал пить антибиотики, даже не заморачиваясь, так как был убежден, что только они были способны вылечить его от любого заболевания. И уж тем более, не был никаким физкультурником. К примеру, расстояние, которое мог прошагать на лыжах, измерялось исключительно в метрах. Ну, максимум десятках метров, после прохождения которых он обычно, сдвигая кепку на бок и вытирая пот со лба, выдыхал: «Все, приехал. Чаю!»

Дядя Лёня, если не принимать в расчет шлепанцы, всегда тепло одевался, почти не уступая теплолюбивому Тепловичу. Убежденный, что только теплая одежда может защитить его от того, чтобы заболеть, надевал самую теплую куртку, теплые ватные штаны. И весной, когда большинство уже снимали свитера и кофты, Дядя Лёня продолжал носить свою теплую одежду. И только когда становилось совсем жарко, он наконец переодевался. И, завидев его в обновленном виде, соседи говорили: «Да, теперь уж точно лето наступило».

Вот с головным убором было сложнее. Голова, которой Дядя Лёня очень гордился, как и всем, что было у него, была большая. Нет, не подумайте, не настолько большая, чтобы он выглядел подобно головастику – небольшого роста и с огромной головой. Но Дядя Лёня, подчеркивая, что у него очень большая, а потому, само собой разумеется, страшно умная, голова. Говорил всем, что, к большому сожалению, на нее практически ничего не налезает, поэтому круглый год он носил шерстяную темно-серую кепку с большим козырьком.

Кем Дядя Лёня работал? Вообще Дядя Лёня с детства любил цирк и мечтал там работать. Он с юных лет готовился к нему. Даже с напарником. То есть напарницей. В свое время после школы Шлепанцев поступал в цирковое училище, но завалил экзамены. Поэтому, решил начать, что называется, с начала. То есть с гардероба.

Он устроился в цирк гардеробщиком, ловко жонглируя номерками и выполняя различные трюки по переноске меховых пальто и прохождению полосы препятствий между вешалками, надеясь, перепрыгнуть потом сразу в клоуны. Но место клоуна, к неудовольствию Дяди Лёни, никак не хотело освобождаться. Оно было занято старым и вредным клоуном, который принципиально не уходил на пенсию, чтобы туда не заскочил какой-то там гардеробщик. Поэтому Шлепанцев ждал-ждал своего часа стать самым веселым клоуном, но так и не дождался. А гардеробщиком ему быть надоело. Поэтому он плюнул на пол прямо в гардеробе и завершил свою цирковую карьеру.

Дядя Лёня решил взяться за более солидное дело. Поэтому выбор пал на сахарок. Точнее, конечно, не подумайте чего-то дурного, это был сахар. Но Дядя Лёня предпочитал ласково называть его сахарком. И если раньше он компьютером пользовался исключительно в игровых целях, например, играя за хитрого гнома в сандалиях, который был очень похожим на него самого, воровал абрикосы из тарелки, пока никто не видит, убегал от сороки, которая пыталась утащить его героя в гнездо, потом снова воровал абрикосы, то теперь все решительно изменилось. Сидя за своим компьютером почти круглые сутки, он отслеживал динамику цен на биржах, освобождение складов, транспорт, пошлины. На игры он тоже периодически отвлекался, но теперь это были исключительно стратегические. Например, как впихнуть сахар на баржу, чтобы не потопить ее, а на вторую жалко компьютерных денег.

В общем, в сахарок Дядя Лёня был погружен полностью, можно сказать, влез туда целиком, вместе с кепкой и шлепанцами. Он покупал, продавал, доставлял. Нервничал, когда не покупали. Потом нервничал, когда купили, а цена тут же выросла. Затем нервничал, от того, что не покупали, а цена продолжала снижаться. В конце концов, просто нервничал. Зная о его занятии и памятуя о его выдающейся голове, соседи даже дали ему прозвище «Сахарная голова».

Почему Дядя Лёня жил в цоколе? Очень интересный вопрос. Раньше Дядя Лёня жил, как и все, в своей квартире. Но ему было как-то неуютно там. Вот, надо допустим поработать, приходится идти из одной комнаты в другую. Захотел поесть, опять-таки, надо двигаться в сторону кухни, потом обратно. Иными словами, постоянно куда-то ходить. Вот как раз это Дядя Лёня очень не любил. Поэтому он решил, что ему надо такое помещение, чтобы все было под рукой. Ходить далеко не надо, все в доступности двух шагов. Причем, не фигурально, а именно фактически. Рабочий стол стоял бы около плиты, ванная у дивана, кровать у холодильника и т. д.

Поэтому Дядя Лёня решил переехать, а квартиру свою сдать. Но так как дом, в котором он жил, его вполне устраивал, да и переезжать далеко от друзей он не хотел, потенциальных вариантов для своего размещения он рассматривал всего два: чердак и подвал. Антресолькин, который всегда привык смотреть не снизу, а сверху, сразу стал агитировать Дядю Леню за чердак. Дюймовочкина тоже больше советовала этот вариант, полагая, что с голубями, воронами и прочими воробьями жить Дяде Лёне будет веселее и интереснее.

Теплович, напротив, напряженно воспринял эту идею. По чердаку были проложены лежаки отопительной системы, и Теплович предпочитал, чтобы все от них держались подальше. Командировкин ничего не посоветовал, но обещал, что как только вернется из очередной командировки и, при этом сразу если не уедет в следующую, то обязательно даст грамотный совет. И только винофил Шатров категорически настаивал на цоколе, так как там можно было бы оборудовать винный погребок, и именно это место для вина было оптимальным.

Один только Крохоборов ничего не советовал, а только недовольно замечал, что так как на одного жильца в доме (после сдачи Дядей Лёней своей квартиры) станет больше, ничем хорошим это обернуться не могло. Во-первых, теперь еще больше желающих будет баловаться (то есть в переводе с Крохоборовского, оставлять включенным свет на лестничных клетках). А от этого Крохоборову придется еще один рот кормить из своего кармана. Во-вторых, ладно, чердак или подвал – неважно, пусть Дядя Лёня хоть спит с включенным светом, это все равно ему платить, но как быть с лампочками на чердачной лестнице или лестнице, ведущей в подвал?! Это, получается, что опять Крохоборову мало того, что приходилось перед сном все этажи обходить, а потом в полной темноте возвращаться в свою квартиру, так ведь тогда еще и лезть наверх, или вниз спускаться по ступенькам придется?! От того, что кому-то приспичило, страдать должен именно Крохоборов?! Кроме того, Крохоборова душила жаба от того, что Дядя Лёня, сдавая свою квартиру, еще и будет на ровном месте огромные деньги заколачивать, а ему, Крохоборову, приходилось на всем экономить.

Послушав доводы друзей и ворчание Крохоборова, Дядя Лёня принял решение. В отличии от известного героя, с которым у них было много общего, Дядя Лёня летать не очень, чтобы умел, так как ни пропеллера, ни встроенного реактивного двигателя у него не было. В тот момент, когда его друзья по сложившейся годами традиции в день его рождения подбрасывали его вверх, то всякий раз отрицательный вертикальный маневр удавался ему значительно лучше, чем взлет. С трудом рассекая своим плотным фюзеляжем воздух при стартовом запуске, Дядя Лёня пыхтел, словно пытался придать движению какое-то внутреннее ускорение. Он снова и снова силился обмануть силу притяжения и силу тяжести своего личного не совсем воздушного судна. Но сила, а, скорее даже не она, а именно тяжесть всегда брала верх. А его приземление всегда сопровождалось испуганными криками принимавшим его стороне. «Штаны не порвите!» «Не уроните, как в прошлый раз!» Но традиция есть традиция. Но все же, не испытывавший недостатка в полетах на небольшой высоте и совершенно к ним не стремившийся, Дядя Лёня предпочел переселиться не наверх – на чердак, а вниз – в цоколь. С тех пор у него появилось еще одно прозвище: «Дядя Лёня, который живет в подвале».

Новоселье, после его переезда в цоколь отмечали на широкую ногу. Даже Командировкин перенес на один день внеочередную командировку. Дядя Лёня полдня закупал в буфете всевозможные угощения под хмурый взгляд Крохоборова, которого единственного не пригласили на праздник. Буфетчик, видя, что у Шлепанцева солидный список, с одной стороны, страшно завидовал, что все, что было в списке будет съедено и выпито без его участия; с другой стороны, он старался воспользоваться его обширностью в своих целях. А именно: обвесить; обсчитать и впарить самое несвежее или уже списанное.

Оставшуюся часть дня Дядя Лёня вытирал пыль, готовил, резал и накрывал на стол. Когда он представил, что потом все это надо будет убирать, мыть и расставлять по местам, он глубоко вздохнул. Но зато каждый из его друзей, приглашенных на новоселье, принес для Дяди Лёни подарок.

Антресолькин подарил Дяде Лёне две новые антресоли, которые сам же и повесил. Эти самые антресоли заполнить свой подарком – архивом номеров за всю историю существования стенгазеты в уникальном переплете из кожзаменителя солидного синего цвета с автографом редактора на внутренней стороне – предлагал Правдорубов. Но, оценив величину его подарка, Дядя Лёня решил, что он займет все пространство. Поэтому попросил пока редактора взять архив к себе на ответственное хранение. Но при этом Дядя Лёня мог бы в любой момент получить его на руки. Такой вариант очень понравился Правдорубову, которому и самому очень не хотелось расставаться со своим архивом.

Теплотехник Теплович подарил Дяде Лёне комплект теплых вещей: шарф; плед и шерстяные носки, так как считал, что в цоколе априори всегда холодно, и что подаренный им набор явно пригодится. Винофил Шатров подарил Дяде Лёне вино собственного производства в редкой бутылке из своей коллекции, но наименее ценной из всех. При этом, подарив вино, Шатров все равно попросил Шлепанцева вернуть ему эту бутылку назад после того, как тот его выпьет. Так как ему она все равно без надобности, скорее всего, он ее выкинет, а для винофила она представляла коллекционную ценность. Дядя Лёня, разумеется, согласился и сразу уточнил, не заберет ли он тогда после окончания вечера все пустые бутылки к себе или на работу, или в коллекцию. Шатров также, разумеется, кивнул головой.

Модный парикмахер Стрижкин подарил Дяде Лёне новую машинку для стрижки. На вопрос о том, что он ведь не собирался становиться парикмахером, Стрижкин резонно ответил, будешь стричь себя сам. Шлепанцев усомнился в том, что сам себя сможет постричь достаточно ровно. Парикмахер возразил, что навыки приходят с течением времени, и что, если постричься наголо – это и проще, и моднее.

Самый медленный в городе таксист Кимычев принес Дяде Лёне на новоселье часы с кукушкой. Точнее, так как кукушка была очень маленькой, то это были часы с кукушонком. Но Кимычев заверил Шлепанцева, что это ничего, как говорится, на вырост. Вот пройдет время, и кукушонок вырастет.

Огородник Капуслов подарил Дяде Лёне уникальную комнатную морковь в цветочном горшке, который Дядя Лёня хотел поставить на подоконник. Но Капуслов рассказал о том, что делать это ни в коем случае нельзя, так как там может быть сквозняк, а морковь очень теплолюбивая, поэтому надо ее к батарее поближе. Так и сделали.

Почтальон-конокрад Пастушков подарил Дяде Лёне настоящую подкову на счастья, снятую цыганами с копыта украденного ими коня. Пастушков предлагал повесить ее над диваном, но Дядя Лёня опасался, что она может его шандарахнуть, свалившись на голову, поэтому попросили Антресолькина прикрепить ее над антресолями, где оставался зазор между ними и потолком, чтобы падать ей было особо некуда.

Несмеян принес Дяде Лёне бочонок пива и килограмм копченых лещей. Все тут же было выпито (преимущественно самим Несмеяном) и съедено в качестве разминочной части. Гипнотизер Пятницын подарил Шлепанцеву сертификат на бесплатный сеанс гипноза, но Дядя Лёня очень опасался погружаться в гипнотическое состояние, поэтому про себя решил, что передарит этот сертификат кому-то другому.

Кинолог Погуляев, подарка которого Дяде Лёне больше всех ждал Кимычев, надеявшийся на то, что это будет болонка, к разочарованию самого медленного таксиста и искреннему удивлению Дяди Лёни, презентовал последнему на новоселье кожаный ошейник и поводок. Вдруг Дядя Лёня когда-нибудь заведет собаку. Ну, или в конце концов, можно было использовать эти девайсы и для иных целей.

Бригадир водопроводчиков Братанов подарил Дяде Лёне вантуз для его сантехники с удобной прорезиненной ручкой. Братанов предложил Дяде Лёне сразу опробовать ценный подарок, а для этого устроить искусственный засор и его ликвидировать. Но Дядя Лёня категорически был против подобных экспериментов, поэтому просто поставил вантуз рядом с унитазом.

Подарок Газопроводова, возможно, и выглядел банальнее, чем у остальных, тем не менее, в глазах Дяди Лёни представлялся наиболее практически полезным по сравнению с крайне необходимыми штуками, принесенными остальными. Газопроводов подарил ему бутылку хорошего виски из своего богатого бара, а Дядя Лёня сразу убрал ее в антресоль.

Дюймовочкина хотела подарить Дяде Лёне какое-то домашнее животное, но тот категорически заявил, что ни кота, ни крота ему ни в коем случае не надо. Поэтому Дюймовочкина подарила Дяде Лёне большую медицинскую аптечку со всем необходимым. Командировкин же просто вручил Дяде Лёне конверт. Новоселье же удалось на славу, тем более если судить по количеству забранных с собой пакетов с пустой стеклотарой винофилом Шатровым.

Глава 3. В которой Газопроводов пытается научить попугайчика летать, но в итоге учит его кое-чему другому

Дюймовочкина, которая очень любила животных, держала в квартире, где они проживали с Газопроводовым, как уже было сказано выше, настоящий зоопарк. Да, кого там только не было. Коллекция их животных стартовала в свое время с двух мышей-песчанок. Затем у себя в огороде Капуслов неожиданно обнаружил крота и, выбирая дальнейшую для него судьбу между штыком лопаты и Дюймовочкиной, решил подарить его последней. Последняя с радостью взяла его на воспитание и поселила у себя дома в посылочном ящике. Туда была насыпана земля, и она специально стала выращивать там картофель для того, чтобы кроту не так скучно было жить.

Далее у них появилась черепаха, главной особенностью которой было то, что ее могли «потерять» на пару месяцев после того, как она залезала под диван или кресло. Потом она наконец высовывала свою голову, щурясь от внезапно накрывшего ее глаза света, и таким образом обнаруживала себя. И Дюймовочкина с Газопроводовым вспоминали о ее существовании. Кстати, именно это качество – вот так пропадать на длительное время и не попадаться ему на глаза – Газопроводов ценил в черепахе более всего и с течением времени проникся к ней определенным уважением.

На балконе у них жил петух, который, в принципе, по убеждению Газопроводова, не был совсем уж безнадежным. В целом, он навел и впоследствии поддерживал во вверенном ему помещении относительный порядок: склевал рассыпанную давным-давно на балконе крупу; подмел крылом кое-какой мусор в углу.

Но не в пользу петуха складывались два обстоятельства. Во-первых, с течением времени он стал злоупотреблять эксплуатацией беговой дорожки, которую Газопроводов вообще-то покупал для самого себя. Во-вторых, петух с определенного момента частично утратил доверие со стороны Газопроводова из-за того, что тот стал очень как-то очень подозрительно на регулярный процесс извлечения из шкафчика на балконе заначки виски, о которой Дюймовочкиной, разумеется, не было известно. Конечно, у Газопроводова были определенные сомнения в том, что петух смог бы разоблачить его, все рассказав Дюймовочкиной. Но то, с каким нескрываемым недовольством петух смотрел на него в тот момент, когда извлекалась заначка, явно не способствовало укреплению доверия между ними.

В свою очередь, петух также имел свои веские основания не доверять Газопроводову. Он стал замечать, что, переписывая очередные показания счетчика электроэнергии, установленного на балконе, тот часто хмурил брови. Петух не очень глубоко разбирался в вопросах съемки показаний приборов, но опасался, что частое использование им беговой дорожки и выражение лица Газопроводова при проверке счетчика вполне могли иметь прямую или косвенную связь. Кроме того, не добавляли птице оптимизма и периодические проверки Газопроводовым шкафчика на балконе в тот момент, когда Дюймовочкиной не было поблизости. В ее добром сердце петух, конечно, не сомневался. Насчет же планов Газопроводова у него имелись серьезные сомнения. Так как он давно заметил, что в шкафчике стояла большая кастрюля, и, визуально примеряя ее на свое туловище, без учета головы, приходил к весьма неутешительным выводам. Это очень сильно нервировало его, а единственным отвлечением становилась беговая дорожка, интенсивность эксплуатации которой резко увеличивалась.

Потом знакомые передали Дюймовочкиной на ответственное хранение попугайчика, который летать не умел, но очень к этому стремился. Поэтому, совершая очередной шаг к освоению данного ценного навыка, бухался то в тазик с водой, получив некоторое представление, что такое дайвинг; то в сахарницу, пытаясь тут же самостоятельно откопаться за счет собственных подручных средств; то в вазочку с вареньем, в котором тут же завязал как в болоте. Поэтому, практически под страхом смерти Газопроводову категорически запрещалось оставлять какие бы то ни было емкости с жидкими, сыпучими и вязкими веществами поблизости от храброй птицы.

Но однажды Газопроводов решил проявить инициативу и навыки гениального дрессировщика. В тот момент, когда Дюймовочкиной не было дома, он решил немного подучить попугая летать.

Суть многоступенчатой системы обучения заключалась в том, что, слегка придав попугайчику вертикального ускорения, Газопроводов крикнул ему: «Лети!». Газопроводов с гордостью взглянул на, как ему показалось, страшно довольного попугая, взглядом начальника центра управления полетами после успешного запуска ракеты. Вот только уже в следующее мгновение восторг сменился почти паническим ужасом.

Возвращение с околоземной орбиты мало того, что случилось значительно быстрее предполагаемых сроков, так еще и точка приземления, как назло, оказалась в крайне труднодоступном месте. Попугайчик упал в узкое пространство между пианино и стеной и тихо, можно было бы даже сказать, без особой надежды, пропищал.

Ситуация становилась критической. Газопроводов, глубоко вздохнув, на всякий случай посмотрел в окно, убедившись, что Дюймовочкина еще не подходила к дому. Далее он, мысленно оценив примерный резерв времени, незамедлительно приступил к спасательной операции. Для начала было принято решение попробовать извлечь попугайчика путем опускания руки в узкую нишу между стеной и пианино. Но так как ниша была слишком узкой, а попугайчик находился на самом дне ущелья, данный план провалился. Попугайчик еще менее слышно пропищал.

Газопроводов решил обратиться к более нестандартным действиям. Он слегка приподнял тяжелое пианино, рассчитывая на то, что попугай сообразит, во-первых, что от него хотят; во-вторых, еще и сможет осуществить это, а именно выползти. Но то, ли инструкции, посланные невербальным способом, были не совсем корректно поняты спасаемым, то, ли его подвело отсутствие элементарных навыков ползать по-пластунски. Но факт оставался фактом, попугайчик не только не выполз из ниши, он еще каким-то образом оказался под пианино. Попугайчик чуть слышно прохрипел.

Газопроводов, перед глазами которого в этот момент калейдоскопом проносилась вся его жизнь, в ужасе представил, как крохотный попугайчик удерживал на своих хрупких плечах пианино, и уже на всякий случай начал обдумывать пути отступления. Раз попугая все равно было не спасти, необходимо было инсценировать для Дюймовочкиной случайность гибели птицы. К примеру, в их квартиру могла залететь в форточку ворона специально для того, чтобы заклевать несчастного.

Но Газопроводов, зная, как дорожила каждым животным Дюймовочкина, решил все же предпринять последнюю попытку спасти попугая. Рывком приподняв край пианино, он сунул левую ногу под инструмент, таким образом перенеся на нее всю тяжесть. А в это время носком правой стал аккуратно ощупывать пространство под инструментом для того, чтобы как-то выгрести попугайчика. Наконец даже через носок он нащупал что-то маленькое, мягкое и испуганное. Это самое, что он нашел, глубоко вздохнуло.

Находившегося в состоянии комбинированного шока, попугайчика, который теперь только вздыхал, все же извлекли на поверхность стола. Опухшая нога спасателя, хоть и болела, но уже меньше. Газопроводов решил, что в этой, вне всяких сомнений, нестандартной ситуации, необходимо было действовать подчеркнуто нестандартно. Решив, что если бы сам оказался на месте попугайчика, который еле заметно следил своими маленькими глазками за движением рук и тела Газопроводова и уже даже не вздыхал, то, пожалуй, именно это было в этот момент не просто важным, но и необходимым. Не говоря уже о том, что для самого Газопроводова это было еще более необходимым.

Он налил себе виски в стакан чуть выше середины, одним движением, глядя перед собой, осушил практически все, оставив немного на самом дне. Попугайчик, казалось, в этот момент чуть приподнял голову, пытаясь, видимо предположить, каким еще изуверским испытаниям мог быть сейчас подвергнут. Газопроводов взял чайную ложечку и, наклоняя стакан, налил в нее остатки виски. Попугайчик с нараставшим напряжением бесшумно провожал взглядом ложечку, проделывавшую короткий путь от стакана до его головы, которая была даже меньше этой самой ложки. С совершенно довольным видом Газопроводов слегка пихнул ложку по направлению к рефлекторно раскрывшемуся клювику птички и гордо сказал: «Пей, парень!»

Попугайчик, который уже видимо смирился абсолютно со всем, что с ним могли сделать, кое-как догадавшись, что обращение «парень» было адресовано именно ему, проглотил несколько живительных капель. Потом он, бросив взгляд на просто расплывшееся в улыбке лицо Газопроводова, глубоко вздохнул и глотнул еще парочку.

С тех самых пор, разом резко поднявшийся в глазах Газопроводова попугайчик стал для того если не другом, то по крайней мере, компаньоном. В виртуальном рейтинге домашних животных Газопроводова попугайчик даже оставил далеко позади себя черепаху. В итоге произошедшего попугайчик больше уже не предпринимал опрометчивых попыток научиться летать, а неспеша ходил по столу, то и дело озираясь, не слишком ли он приблизился к краю. С появлением в чувствительной близости от своего тела Газопроводова попугайчик вздрагивал и глубоко вздыхал, неотрывно наблюдая за действиями последнего. Если же Газопроводову случалось налить для себя к ужину немного алкоголя, то обязательным атрибутом становилась чайная ложечка, а попугайчик обреченно ковылял в сторону стакана, глубоко вздыхая. Газопроводов же напротив воспринимал его приближение исключительно в позитивном ключе, говоря при этом: «Этот парень не промах!»

Глава 4. В которой Командировкин неожиданно возвращается из командировки и сразу участвует в выборах

Командировкин, все свое свободное от свободного времени время, находившийся в постоянных командировках, однажды, приехав в одно довольно странное место, попал в совершенно непривычную для себя ситуацию. Во-первых, сойдя с трапа самолета, он каким-то шестым чувством почуял, что на этот раз с его командировкой могло что-то приключиться. Вы можете задать резонный вопрос, как именно почувствовал. Он ощутил это с навязчивым и неприятным запахом копченой курицы, которую, по всей видимости, пассажир с соседнего кресла, направлявшийся в командировку в тот же самый город, только что съел в аэропорту, что от них страшным образом разило. Курицей, копченостями и еще, бог знает, чем. Командировкин сразу понял – запах копченой курицы не к добру.

Во-вторых, по прилету в международный аэропорт всем командировочным необходимо было проштамповать командировочные удостоверения. В этот самый момент обычно крайне аккуратный в этих вопросах Командировкин, вдруг не по-детски напрягся. Дело в том, что всякий раз Командировкин помещал свое командировочное удостоверение в нагрудный карман одной из своих дорогих командировочных рубашек. И представьте себе весь ужас человека, месячное время нахождения в командировках которого порой превышало время календарного месяца, когда несколько раз ощупав свой нагрудный карман он не обнаружил командировочного удостоверения.

Командировкин, осуществляя поисковую процедуру четырнадцать раз, глубоко выдохнул и, хотя совершенно, не рассчитывал на успех, вдруг стал хлопать себя по карманам брюк, включая задний, в котором у него всегда находился бумажник с наличностью. Картам Командировкин не очень доверял после того, как в одной из командировок неправильный банкомат сожрал его карту. Пропустил ее через свой желудок и выдал то, что от нее осталось исключительно полосками.

Итак, Командировкин, который уже несколько месяцев находился в непрерывных командировках без возвращения домой, впервые в жизни осознал, что, пожалуй, с командировками не худо бы и завязать, хотя бы на какое-то время. Тем более, он вспомнил еще про один недобрый знак. Ему приснился сон, как он проходил процедуру предполетной проверки в одном аэропорту. Сняв часы и ремень, он спокойно шагнул в зону металлодетектора. Раздался характерный звон. Улыбнувшись, Командировкин снял крест с цепочкой и шагнул туда снова. Опять сигнал. Командировкин снял туфли на плоской подошве. Все равно звенело. Тогда он последовательно снимал рубашку с металлическими пуговицами, льняные брюки с металлической ширинкой. И всякий раз раздавался сигнал.

Командировкин, которому даже во сне было уже не смешно, стоя в одних трусах и носках согласился проехать по ленте, по транспортеру самолично. Для него нашли самый большой контейнер, куда он с трудом, но все-таки влез, скрестив ноги ближе к подмышкам. Но когда он проезжал через черную зону с резиновыми шторками, все равно раздался сигнал. Оператор, к которому подошел раздетый Командировкин, объявил, что звенят его зубы. А это означало, что содержание металла в его имплантах превышало нормы полетной безопасности. Поэтому ему предлагалось самостоятельно вывинтить импланты и получить их после посадки для последующего вкручивания. Или же попросту не лететь.

Импланты, которые дались Командировкину с чудовищной болью и не менее страшной потерей времени для возможных командировок, теперь были положены для него на чашу весов. С потенциальной возможностью пропустить важную командировку, к которой он долго готовился. Дополнительный ужас заключался в том, что импланты, он, быть может, и выкрутил бы, но, не факт. Так, как рейс был уже скоро. Более вероятно, просто вырвал бы, а если нет, то важная командировка могла сорваться окончательно. Командировкин с яростью посмотрел в сторону оператора и принял решение. И тут же проснулся. Какое именно решение он принял, не знал даже он сам. Сон-то закончился. Но сам факт, что какое-то решение он принял, Командировкин галочкой зафиксировал в своей голове. Это периодически происходило в его снах. Что-то решил, точно решил. А что именно, было неизвестно.

Этот сон в купе с явно плохой приметой в виде запаха копченой курицы, формировал нехорошее предчувствие. Свое командировочное удостоверение он так и не нашел. Возможно, он все-таки забыл его дома, чего не случалось с ним никогда из-за его пунктуальности. Могло так сложиться, что его вытащили бы в аэропорту отлета, но такое также ранее не происходило по причине его максимального внимания к вопросам безопасности.

Итоги инцидента с утратой командировочного удостоверения и всех смягчающих обстоятельств в виде копченой курицы и странного сна были письменно подведены в небольшом транзитном помещении между входом и выходом. Командировкину было аннулировано не предъявленное по факту командировочное удостоверение и выдано предписание покинуть аэропорт в течение двенадцати часов в обратном направлении, а до этого ему надлежало находиться в транзитной зоне аэропорта размером примерно дюжину на пол дюжину шагов. Более того, ровно на месяц Командировкину ввели официальный запрет с круглой печатью на поездку в какие бы то ни было командировки.

Командировкин подобно знаменитому узнику не менее знаменитого замка, вначале, заложив руки за спину, честно пытался отмерить шаги от одной стеклянной двери до другой, вначале по горизонтали, потом по вертикали. И к своему собственному удивлению, всякий раз получал отличавшиеся друг от друга значения. Сообразив, что в данной конкретной нестандартной ситуации он имел дело не просто с математикой, но с некоторой магией, он решил в таком непростом случае высчитывать среднеарифметическое. Результат его также не удовлетворил, так как получив его, у него возникло два вопроса к самому себе: зачем мне среднеарифметическое и вообще, не сплю ли я?!

Протерев ладонями глаза и убедившись в том, что если он и спал, то, собственно говоря, не очень крепко, Командировкин с пересохшим от жажды горлом направился к вендинговому аппарату с водой. Выбрав свою любимую – минеральную с ультра-сильной газацией, он стал пытаться засунуть в аппарат купюры. Но, на его несчастье, аппарат купюры наотрез отказывался принимать. Дело начинало принимать серьезный оборот. Командировкин попробовал запихнуть в аппарат все имевшиеся у него в наличии купюры, сначала по отдельности, в порядке возрастания значения. Затем кардинальным образом сменив порядок на противоположный. Потом, плюнув на все, стал пихать в прорезь все разом, но с той же самой степенью отрицательной результативности.