Физкультура и литература

В лифте

«Коровы хотят меня убить.

Бисексуалы хотят меня убить.

Всё, сваливаем отсюда, где лифт?»

Хантер Стоктон Томпсон.

Я зашел в лифт, нажал на кнопку последнего этажа и поехал вверх. Сам-то я живу в соседнем доме. Тогда зачем сюда зашел? Дверь подъезда была открыта. Просто мне вдруг захотелось провернуть кое-какое дельце. Абсолютно спонтанное и необдуманное решение. Воплотить свою детскую мечту. Наложить кучу в лифте. Всегда хотел. А почему бы и нет? Раз пришла гениальная мысль, значит надо её реализовать. Куй железо пока горячо. Или как говорит один мой знакомый-сектант: "В себе необходимо тренировать безотлагательность". Как раз после этой фразы, ему совершенно неожиданно захотелось поесть копчёной колбасы. И, словно доказывая свое утверждение, он вдарил по тормозам и безотлагательно побежал в придорожный магазин. Через минуту он возвратился с колбасой и, без всяких отлагательств, стал ее есть. Именно таким безотлагательным способом он и тренирует свою безотлагательность. Вот и я, вспомнив о его словах, решил потренироваться. Хоть мне и надо было еще успеть приготовить борщ, но это не так безотлагательно, как то, что я задумал.

Я наверху. Двери лифта открываются, а за ними стоят мужчина с маленьким мальчиком. Они сторонятся, пропуская меня, но я не выхожу, а остаюсь внутри. Такое поведение кажется им странным. Может дядя просто катается на лифте? Ладно, если бы это был не последний этаж, так нет же, он последний. Ладно, думает мужик, может перепутал. Всякое бывает. Я улыбаюсь и приглашаю их внутрь. Оглядев меня с ног до головы, он просчитывает, что в случае опасности, легко со мной расправится. Они заходят, мальчик нажимает кнопку первого этажа, и мы едем вниз. Я стараюсь не глядеть в их сторону, но очень сложно не смотреть, когда на тебя таращатся во все четыре глаза. Я физически ощущаю, как их острые буравчики просверливают меня насквозь. Похоже, парнишка посчитал меня за идиота. Его учили не обращать внимания на больных людей. Конечно, потом, когда они выйдут из лифта и отойдут на достаточное расстояние, паренек спросит: "Пап, а тот дядя дурачок?". «Конечно, сынок, кто же еще?»– ответит папа.

Надо было нажать на кнопку другого этажа, но я не успел сообразить. Сконфузился. С чего бы? Как будто они могли догадаться о моем безотлагательном решении. Нет. Пришлось ехать на первый этаж и выходить вместе с ними. Сначала я выпустил мужика с сыном, а затем вышел сам. С удовольствием я бы остался в кабине, но мужик остановился и стал проверять почтовый ящик, поглядывая в мою сторону. Пришлось выйти. Я хотел сделать вид, будто забыл что-то дома и зайти обратно в лифт, но передумал. Я не сумею изобразить человека, который якобы что-то где-то забыл. «Не верю», – скажет мужик, вытащит меня из лифта, заломит руки за спину, ткнет мордой в оплёванный и обоссанный пол и вызовет полицию. И станет героем для своего парнишки. Делать нечего. Поэтому, я не стал рисковать и вышел из подъезда. Мужик с сыном оглядываясь, подошли к машине, сели внутрь и продолжили наблюдать за мной. Чертовы параноики! Чтобы избавиться от их колючих взглядов, я зашел в магазинчик, расположенный в подвале дома. Там я сделал вид, что ищу что-то и, не найдя, выхожу. Продавщица не смогла распознать мою отвратительную актерскую игру, поскольку смотрела какой-то дерьмовый российский сериал. Машина уехала, и я вздохнул с облегчением. Поднялся в подъезд и зашел внутрь. Лифт успел уехать, пришлось ждать его возвращения. Наконец, я внутри. Хлопает дверь подъезда, и в закрывающиеся двери лифта просовывается девчонка лет шестнадцати, с нахальными глазами, с крашеными волосами, в короткой юбочке. Тоже мне Лолита. Как бы Набоков в гробу не перевернулся.

– На какой тебе этаж? – спрашиваю я.

– А вам на какой? – нагло отвечает она.

– Мне выше! – сказал я и ткнул пальцем в потолок. Она посмотрела на палец, потом на потолок, затем на меня, хмыкнула.

– Мне тоже высоко, – промурлыкала она, – выше, чем вам.

Я начинал злиться. Вот ведь мерзавка.

– На двадцать пятый! – прорычал я.

– А мне на девятнадцатый, – пропела она и продолжила разглядывать меня с ног до головы.

Её заинтересовали мои коричневые ботинки из кожзаменителя. Так себе ботиночки, если честно. Мне их подарили. Сам я такие никогда бы не купил. Не мой стиль. Но, так как лишних денег нет, пришлось носить. Как говорится: дареному ботинку на дерматин не смотрят. Девочка продолжала смотреть на мои ноги. Я опустил очи долу, пытаясь найти там что-нибудь интересное. Коричневые. Потертые. Выглядят, как и прежде. Ничуть не изменились за три года. Только дважды сменялись набойки на каблуках. Но даже вооруженному взгляду сапожника этого не заметить. А у девчонки глаз не выглядел вооруженным. Да и на сапожника она не очень-то походила.

– Что-нибудь не так? – поинтересовался я.

Она подняла голову и посмотрела мне в глаза:

– Да нет, просто у моего папы точно такие же ботинки. Были… Пока их кто-то не украл… Мы оставляем обувь в коридоре… И вот недавно у отца пропали ботинки…

Погодите-ка, я чего-то не понял, эта мерзкая девчонка подозревает меня в краже вонючих ботинок ее отца? Ну, это уже перебор.

– Ужасная история. Просто чудовищная! Что за негодяй это сделал? Вы его нашли? И как твой отец пережил эту утрату? – театрально спросил я.

– Папочка сказал, что выдернет ему ноги. Вот как, – сказала она и улыбнулась.

Ах ты, мелкая тварь – с отцом без ботинок и, судя по всему, без мозгов.

– А в какую квартиру вы едете? В девяносто седьмую, к Ивановым? Или в девяносто девятую, к Мельниковым? – спросила девчонка.

Как же я хотел, чтобы она заткнулась. Ненавижу! Чего пристала? Малолетка чертова! Но тем не менее, сквозь сжатые злобой челюсти, я ответил:

– В девяносто восьмую.

Мне показалось, что, если она не назвала эту квартиру, значит она не знает кто в ней живет. Но я ошибся.

– Там же никто не живет, – удивленно сказала она, – уже несколько лет пустует. Хозяева уехали жить заграницу.

Еб твою мать. Обшибся.

– Теперь живет… Я буду жить… с сегодняшнего дня, – выдавливая из себя каждое слово, промямлил я.

Что за адское отродье прислал мне Босх? Я готов был сорваться и надавать ей тумаков, но вспомнил что она всего лишь ребенок. Надо взять себя в руки. Голова должна быть пуста, а руки чисты.

Она явно меня в чем-то подозревает. Возможно, считает меня подонком, ворующим отцовские ботинки. Глаза ее сузились, и она стала походить на подслеповатую кошку, выслеживающую мышь. "Так, так, так", – читалось в ее взгляде. Только, пожалуйста, не надо строить из себя Шерлока, детка. Детишки вечно подозревают заговоры и интриги. И верят в то, что именно они должны их раскрыть. Что за идиот придумал детские детективы? Дети не должны лезть в дела взрослых. Вообще, к детям надо строже относиться. Но бить ни в коем случае нельзя, а то вырастут злыми и тоже будут бить своих детей. А те в свою очередь – своих. И так до бесконечности. И все они будут говорить, оправдывая свою жестокость: «Мой отец меня бил. Отец моего отца бил моего отца. Отца моего отца бил его отец. Отца, который бил отца моего отца тоже бил его отец. Это хорошая традиция, сынок, и ты будешь бить своего сына. А пока учись у меня».

Если девчонка продолжит пытать меня своим металлическим взглядом, придется выдавить ей глаза. Не люблю, когда меня в чем-то подозревают. Тем более в краже ботинок, которые даже бомж не станет носить. Да и кто подозревает? Какая-то чокнутая малолетка. Еще перед ней я не оправдывался.

Раздался скрежет, и двери открылись. Девятнадцатый, мать его, этаж. Девочка громко вздохнула. Похоже, она не дышала. Наверное, боялась, что я могу заподозрить ее в том, что она заподозрила меня. Потом она разочарованно хмыкнула и вышла из лифта, на прощание взглянув мне прямо в глаза. На меня смотрело злобное чудище, а в его взгляде читалась непогрешимая уверенность в том, что злобное чудовище – это я. Я нажал на кнопку, чтобы двери поскорей закрылись. Слишком уж велико было желание задушить эту тварь. Через несколько секунд лифт остановился. Последний этаж. Двери открылись. За ними никого. Вот и слава Богу. Теперь можно спокойно начинать. Я выглянул в коридор. Никого нет. Вернулся в кабину, стянул штаны и приступил к делу. Свет в лифте погас, и я сделал это по-быстрому, без всяких размусоливаний, чтения книг и игр в мобильник. Я собрался нажать на кнопку «24», но тут лифт сам поехал вниз. Блять, я снова не успел среагировать! Что за мудак вызвал лифт? Свет так и не зажегся. Вонь стоит оглушительная. Необходимо срочно что-то предпринять, но, блять, что??? Я начинаю раскачивать кабину лифта. Сперва не сильно, но лифт продолжает двигаться. Я толкаю плечом в стенку, подпрыгиваю, с силой приземляюсь на пол, слышится громкий скрежет. «Вот оно», – думаю я. Лифт скрипит и останавливается. Застрял.

Первое, что советуют делать в таком случае – не поддаваться панике. Спокойно. Еще не все потеряно. Так. Кажется, мне придется выбираться самостоятельно. Значит надо лезть наверх. А там… Черт с ним, будем решать проблемы по мере их поступления. Главное, в темноте не наступить в дерьмо. Хорошо, телефон с собой. И стоило мне только о нем подумать, как он зазвонил: «Кто-о-о, кто проживает на дне океана? – Спанч Боб сквер пэнтс! – Желтая губка, малыш без изъяна. – Спанч Боб сквер пэнтс! -Кто побеждает всегда и везде? – Спанч Боб сквер пэнтс! – Кто так же ловок как рыба в воде? …». Веселая у меня мелодия на телефоне? Обычно она поднимает мне настроение, но не сейчас. Надо было сменить ее на что-нибудь более подходящее. Например, на "The End" группы "The Door's" – идеальный саундтрек для моей безотлагательной цели. А почему телефон зазвонил? Наверное, я кому-то понадобился. Ну надо же. В кои-то веки. Ну, естественно – жена. Похоже, опять попросит купить хлеба и мороженого. Жирная дура. Жрет целыми днями. Встала бы и сама сходила. Валяется дома, как слониха у водопоя.

– Алло.

– ТЫ ГДЕ??!! – взревела кабаниха из динамика. Я даже почувствовал запах жира и скисшего молока, доносящийся из трубки.

– Скоро буду. Чего хотела?

– В смысле??! Купи хлеба, мороженого … и сала, – прогнусавила бегемотиха, – и кефирчику захвати, идиот!

– Все сделаю, до… – начал я, но она уже положила трубку.

– ..лбаная тварь!!! Чтоб тебя медведи задрали!! Ненавижу!!! Сука, сука, сука!!! – я бросил телефон на пол и стал топтать его ногами. Так тебе, паскуда, так. Получай, гнида. Я тебя удавлю! Я тебе все кости переломаю. Всю кровь твою высосу, а потом выблюю и сожгу! Телефон разлетелся на куски. В воцарившейся вонючей тишине я чувствовал себя полнейшим ничтожеством. То есть, самим собой. Надо было сказать жиробасине все, что я о ней думаю. Вылить на нее ушат словесного дерьма. Хоть раз в жизни сделать с ней то, что она проделывает со мной каждый дьяволов день. Но теперь уже поздно. Телефон сдох. Эта женщина лишила меня единственного источника света, и это никакая не метафора. Придется все делать наощупь. Только бы не вляпаться. Держись подальше от левого угла.

Ну зачем делать такой высокий потолок? Стоя на носочках я еле-еле дотягивался до верха кабины. В старых домах лифт имеет форму тесной коробки, в которую тебя заточили, чтобы пытать. В современных – кабина рассчитана на несколько человек и еще может запросто вместить пару холодильных установок. В большинстве домов Якутска потолки лифта оформлены в стиле абстракционизма. Вся поверхность залеплена жевательной резинкой. Красной, зеленой, желтой, синей, розовой и белой. Попадаются и черные точки. Гудрон. Не у всех были деньги на жвачку, но, тем не менее, каждый старался запечатлеть свой вклад в украшение капеллы. В этом лифте, чтобы приклеить жвачку к потолку, необходимо иметь высокий рост или очень длинные руки. Почти до колен, как у обезьяны. И как у меня. Недостаток роста скрашивается длиною рук. В человеке должна быть гармония. Если природа наградила тебя длинными конечностями, значит, и половой орган должен им соответствовать. Тоже говорят и про нос. Но в реальности нам довольно часто приходится сталкиваться с несправедливостью. Длинные пальцы, длинные руки, большой нос и … маленький член. Тотальная несправедливость. Я не пианист, и мне не нужны длинные пальцы. Я не играю в баскетбол – нахрен длинные руки. И уж тем более в задницу – толстый нос. Готов махнуться всем этим добром не глядя. На длинный толстый член. Нет желающих?

Бред. О чем я вообще думаю? Надо действовать! Попытаюсь выломать лампу. Через нее можно будет пробраться наверх. Мне приходиться подпрыгивать и бить кулаком. После нескольких ударов раздается хруст, руку пронзает резкая боль. Кисть отекает, её не сжать и не разжать. Пальцы сломал? Класс! То, что доктор прописал! Снимаю созданный для быдла ботинок. Блядь, не я их покупал! Жене спасибо. Вкус у нее пиздатый. Точней – хуевый. Почему-то меня никто не спрашивал, чего хочу я. Хорошо, что всего лишь на один размер больше. Уже за это я благодарен. «Из большого не вывалишься», – сказала она.

Коричневый ботинок из натурального кожзаменителя. Подошва из окаменевшей резины или из каменного угля, на ощупь не определить. Весом под килограмм. Носить такую обувь – сплошное мучение. Уже после первого года носки врачи диагностировали у меня прогрессирующее плоскостопие. К настоящему моменту мои ноги не годны к службе в армии. «У всего есть свои плюсы», – говорит жена. Я, конечно, согласен, если не считать того, что в армии я уже отслужил. Такими туфлями можно забивать гвозди, копать ямы, или … разбивать лампы в лифтах. С первого же удара лампа разлетелась на мелкие пластиковые осколки. Совершенно неудивительно, что несколько штук угодило мне прямо в лицо. Вспышка боли. Что за невезение? Я бросил туфлю на пол. Хлюп. Блять, нет!! Но не нет, а – да. «Мгновенно в яблочко попасть, почти не целясь». Прекрасно. Замечательно. Охуитительно! Похрен. Пляшем дальше. Есть вещи и поважней. С аккуратностью слепого хирурга я стал вытаскивать острый пластик из глазных яблок. Надеюсь, это слезы текут, а не кровь. На вкус не соленые. Я потерял большую часть вкусовых рецепторов после того, как по невероятному стечению обстоятельств однажды выпил кипятка, любезно предоставленный моей дорогой женой. «Горячая вода – лучший утолитель жажды», – сказала она. И опять же была совершенно права. После кипятка мне больше не хотелось пить. И жить тоже. Рот превратился в злокачественную опухоль, которую невозможно вырезать, вычленить или вылечить. Сейчас все прошло, остались только язвы и отсутствие вкуса. Качество жизни немного ухудшилось, но оно и до этого было невысоким. Так что ничего страшного не произошло. Это могло стать проблемой для какого-нибудь преуспевающего человека в мягких белых замшевых туфлях по размеру. В двубортном или еще лучше в требортном шерстяном костюме от Кутюр. С красавицей женой в собственном доме. Для такого ошпаренный рот стал бы проблемой, но уж точно не для меня.

С большими осколками было покончено. На мелкие – у меня нет времени. Надо спешить. Жидкость из глаз продолжала сочиться, как вода из протекающего крана. Мне удалось расчистить дыру от лампы, и я приподнял поддон. Если подтянуться, то можно забраться на крышу кабины. Правая рука отдавалась болью при каждом движении. Я схватился за края и рывком приподнялся вверх. Кое-как протиснувшись внутрь, я влез на крышу кабины.

– Эй! Есть там кто-нибудь?? – раздалось сверху, – Я не могу открыть двери. Аварийная служба скоро будет. Держитесь! – сказал тот же голос.

– Папа, там наверняка тот ворюга, про которого я тебе рассказывала! – прозвучал уже знакомый девичий голос.

– Погоди, сейчас разберемся. – ответил отец.

«Твою же мать», – подумал я. Какого хрена теперь делать? Я схватился за трос и потряс его. Он был натянут как тетива. У меня начиналась паника. Гребаное дерьмо! Когда я ударил ногой по тросу, сознание чуть не покинуло меня. Я же без ботинка. Я опустился на крышу и ощупал ногу. Наверняка пальцы сломаны. Не прикоснуться. Ну надо же, блять. Кому это сегодня достался счастливый билетик?

– На каком этаже вы застряли? – раздался незнакомый голос, эхом пронесшийся по шахте. Он звучал снизу.

Что делать? Куда бежать, ползти, спрятаться? Все сорвалось! Выхода нет. Я совсем обессилел. Руки нашарили дыру, и я соскользнул обратно в кабину. Соскользнул это еще мягко сказано, я провалился с оглушительным треском. Как мешок с засохшим дерьмом. Упав на пол, я сразу же понял, что мне уже никогда не суждено подняться на ноги. Не гулять по мостовой. Не бегать по полям. Не мочить ножки в море. Поврежден позвоночник. Наверняка. Было бы просто замечательно. О чем еще мечтать? Лучше не бывает. Я больше не чувствовал боли. Я сам стал болью. Рука, нога, глаза и позвоночник. Мне стало жалко себя, и я заплакал. Постепенно плач перерос в рыдания.

– Успокойтесь! Скоро я вас вытащу! Нечего бояться! – бодро произнес голос сверху.

Через несколько секунд раздался металлический звук, и кабину дернуло. И больше ничего.

– Не получается. Придется по-другому. Не волнуйтесь. Сейчас я открою двери.

Мне уже все равно. Я лежал на полу и всхлипывал. Прошла минута или две, и я услышал, как наверху открываются двери.

– А, черт, еще ниже. – сказал голос.

Вскоре двери открылись возле меня, и я увидел свет. В проеме стоял мужчина в спецодежде оранжевого цвета и светил фонариком. Свет фонарика высвечивал стены, покрытые кровью и дерьмом.

– Матерь божья, – сказал он, – что здесь произошло?

Сквозь боль я произнес:

– Я не могу двигаться, пожалуйста, помогите.

– Сейчас, сейчас, сынок. Вызовите скорую, мать вашу! – крикнул он за спину и спрыгнул в кабину.

Пластик от разбитой лампы неприятно скрипнул под его тяжелыми ботинками, потом что-то смачно чвакнуло. Он наступил на кучу.

– Еб твою мать… Что? Это что, говно? Что блять здесь произошло? – словно бы разговаривая сам с собой, спросил он.

– Я… я не знаю. Мне очень больно. – прошептал я.

Он посветил на меня, и его глаза полезли на лоб:

– Держись, приятель! Надеюсь, скорая успеет.

Хороший человек

«Хорошие люди и не умеют

поставить себя на твердую ногу»

Даниил Хармс⁵⁹.

Я шел по своим делам, никого не трогал и совершенно случайно обратил внимание на ползающую по дороге женщину. На первый взгляд в ее действиях не было ничего криминального, и я уже хотел было пройти мимо, но что-то заставило меня остановиться. Меня заинтриговало, что же такого интересного она там обнаружила. Я подошел ближе и увидел черный портмоне, а чуть подальше на асфальте валялись кредитные карточки. Решив помочь непутевой женщине, я вышел на дорогу. Меня не пугала перспектива быть сбитым машиной или превратиться в лепешку под колесами пассажирского автобуса, ибо я словно акула почуял наживу. Собрав карточки с дороги, я вернулся к женщине и холодным пронизывающим взглядом посмотрел в её хитрые зеленые глаза. Ведьма! Не знаю, о чем она подумала в этот момент, но точно не о благодарности. Между нами пробежала искра враждебности. Я был огромной гиеной, отпугивающей старого больного льва от тела антилопы. Она посмотрела на карточки в моих руках, потом на меня, затем на портмоне в своей руке. В ее голове шла борьба. Она сомневалась, что сможет благополучно сбежать со своей долей награбленного. Она могла закричать и позвать на помощь, но ей не нужны были лишние свидетели. Я нахмурил лоб, а ее брови, как два коршуна, вспугнутые от поглощения падали, взвились вверх. Она почуяла страх. Тогда я понял – она проиграла. Прошла всего минута, после того как я присоединился к чужому пиршеству, а оно уже стало моим. Женщина беспомощно оглянулась по сторонам. Ее руки опустились, глаза потухли. Она чуть не потеряла сознание, но я, не дав упасть, подхватил ее под руку. «Со мной такие фокусы не пройдут», – прошипел я ей в самое ухо. Она отстранилась и с ненавистью, написанной судорогой на ее лице, отдала мне портмоне. Я издал торжествующий вопль и несколько раз ударил кулаком в грудь. В свою грудь. Женщина, сначала окрыленная надеждой, затем лишившаяся ее, выглядела совершенно раздавленной. Она постарела на пятнадцать лет, лицо ее заострилось, как будто она только что пережила сосудистый коллапс. Кожа посерела, взгляд лишился осмысленности, под глазами пролегли иссиня-черные мешки, движения стали раскоординированными. На осунувшиеся плечи гроздьями высыпала перхоть. И резкий мускусный запах ударил мне в нос. Как будто она долгое время не пользовалась биде. Несмотря на торжество победы, мое лицо исказила гримаса отвращения. Женщина развернулась и потащилась домой. Ее шатало из стороны в сторону. Один раз она чуть не упала но, каким-то чудом, сохранила равновесие. Я не испытывал к ней жалости, ведь в животном мире побеждает сильнейший. Скажите спасибо, что я дал ей возможность уйти. Будь у меня скверное расположение духа, я бы забрал и ее грязную душу. Но сегодня я был счастлив и свободен от зла и негатива. Сытый, но по-прежнему опасный хищник. Широкоплечий, с узким тазом, с тонкими лодыжками, с длинными пальцами рук и бронзовым загаром кожи. У ведьмы не было шансов. Но надо отдать ей должное, она оказалась не такой уж и глупой – не стала бороться. Мы находились на разных ступенях пищевой цепочки. Здесь все решает молодость, а не опыт. А если бы на месте этой женщины, оказался мужчина? Взрослый, матерый и волосатый. Пахнущий потом и перегаром. С толстыми, как осиновые бревна, лодыжками. И что бы я, весь из себя такой красавчик, предпринял в таком случае? Мужик назвал бы меня "педиком" и одной рукой, словно отгоняя навозную муху, оттолкнул меня в сторону. Но у меня, как и у гепарда, есть неоспоримое преимущество – быстрота. Крепкие жилистые лапы, способные развивать высокую скорость. Я мог убежать со своей частью добычи и, развернувшись на бегу, показать этому вонючему мужлану, оттопыренный средний палец. Но что толку в маленьком кусочке мяса на обломке бедренной кости, когда твой желудок – огромная черная дыра?

Покинув место сражения, я отправился дальше. Не веря своей удаче, я шел и поминутно оглядывался. Такое чувство как будто в луже за домом мне посчастливилось поймать гигантского глубоководного кальмара. Человек не верит в счастье, даже если держит его в своих руках. Не при заядлых онанистах будет сказано. Они, как раз-таки, верят. Так вот, я держал журавля в своей мозолистой заскорузлой руке. И не собирался отпускать. Я был готов к последствиям. К мгновенной карме. К погоне, на худой конец. Женщина могла вызвать подкрепление. Ее муженек уже мог мчатся за мною вслед. Но у него нет шансов. Я, между прочим, не хухры-мухры, а кандидат в мастера спорта по легкой атлетике. Ему никогда меня не догнать.

Я размышлял над тем, что вся эта ситуация с найденным портмоне могла быть постановочным розыгрышем. Как будто нас снимала скрытая камера, которая должна была уличить меня в корыстолюбии, жадности, лихоимстве, мздаимстве и прочих смертных грешках. Я мог стать объектом насмешек. Люди, встречая меня на улице, показывали бы пальцем и бесстыже ржали мне в лицо: «Смотри, это же тот дибил, который нашел документы! Вот ведь придурок! Неудачник! Гомик!». Не самая приятная перспектива. Поэтому, я старался вести себя как обычно. Как будто не было кровавой схватки с ведьмой и всех этих искореженных тел, испорченных жизней и сломанных судеб. Словно это не я торжествовал над поверженным противником, выкрикивая боевой клич черепашек ниндзя: «Кавабанга!».

Я огляделся по сторонам. Вроде никто не обращал на меня внимания больше обычного. Девушки и женщины всегда провожают меня голодными взглядами. К такому быстро привыкаешь. Я достал портмоне и вытащил водительское удостоверение. Права выданы на имя… Не может этого быть! Это точно не розыгрыш?! Сложно представить, а еще сложней поверить… Во-первых, имя: Олег, но это еще цветочки. А ягодка – фамилия. Не Ягодка, а – Короста. Олег, мать его, Короста! Как тебе такое, Илон Маск? Всю жизнь я потешался над именем Олег. Я считаю его максимально глупым. Я даже придумал поговорку: "Тупой, как Олег". И пусть нормальные Олеги не обижаются на меня. Мало ли, всякое бывает, наверняка даже умные Олеги существуют. Я шел и смеялся. Боже, какая комедия. Олег, блять, Короста. Даже при всем желании не придумать ничего более забавного. Мне в голову пришла мысль, а почему бы не спросить у первого встреченного:

– Вы, случайно, не знаете Олега?

– Какого еще Олега? – удивится он.

– Олега Коросту! – и показать ему водительское удостоверение.

Интересно, какой будет его реакция? Возможно, первый встречный рассмеется вместе со мной. Или посмотрит на меня, как на полного идиота и уйдет. Третий, и самый невероятный, скажет: «Да, я знаю его, мы в школьные времена вместе ходили на борьбу». Какой тогда будет моя реакция? Я рассмеюсь или заплачу? Порву на своей груди майку или вырву с груди клок волос? Свихнусь, рехнусь или сбрендю? Мы никогда не узнаем, что бы произошло, ибо я не стал спрашивать. Ни у первого прохожего, ни у второго. Если бы я даже встретил самого Олега, то и в этом случае не спросил бы. Особенно в этом случае, так как я собирался использовать его как дойную коросту, тьфу ты, корову.

Я чувствовал себя самым счастливым человеком на земле. Красавчиком Джонни. Вечернее солнце грело, изредка показываясь между серыми панельными многоэтажками. На лице играла улыбка. Я зашел в магазин и купил полтора литра хорошего чешского пива. Гулять, так гулять. Тем более уже совсем скоро я стану богат. Поэтому сегодня цена не важна, главное – вкус. Вкус победы.

Я иду к ребятам, стоящим возле торгового центра в плешивом лесочке, насквозь обоссанном и облеванном местными обывателями. Вскоре и мы повторим их участь. Пройдем по истоптанным грибковыми стопами дорожкам. Прольем свою жидкость на благородную почву, хранящую следы прошлых поколений. Это всего лишь вопрос времени. Почему-то никто не догадался поставить туалет в месте, где он по-настоящему нужен. Зачем? Если кто захочет справить нужду, тот и за кустиком может встать. Что может быть лучше леса, когда «природа зовет»? «Вечером в среду после обеда, сон для усталых взрослых людей. Мы приглашаем тех, кто отчаян – в дикие джунгли скорей. Там крокодилы, львы и гориллы, слон и пантера в зарослях ждут. Если ты смелый, ловкий и умелый, то джунгли тебя зовут. Джунгли зовут!»⁶⁰ Ну, а если вы весь из себя интеллигент, или просто еще не нажрались до поросячьего визга, то можете сбегать в торговый центр, стоящий неподалеку. Глянцевые писсуары и начищенные унитазы ждут вас с распростертыми фаянсовыми объятиями.

Наша компания состояла из меня, Боба и еще одного парня с девушкой. Парочку эту я видел впервые. Обычные ребята. Дети из среды бывших интеллигентов. Мама – военная, папа – учитель. Жизнь изрядно потрепала их. В девяностых они, как и все, испытывали нужду, голодали и побирались. Но несмотря ни на что они по-прежнему оставались людьми. На самом деле, я не имею ни малейшего понятия, кто они такие и чем занимаются их родители. Я все это выдумал. Я не мастер описывать характер персонажа и наделять его душой, даже если человек настоящий, и выдумывать ничего не надо. Короче, существуют люди, о которых хочется писать, и есть те, о которых – нет. Они как раз из второй категории. Особенно, если учесть то, что произойдет дальше. Все пили пиво, ели сухарики и чипсы. Классический пивной набор. Что может быть вкуснее?

Через полчаса к нам присоединился мой старый приятель Серега, с которым мы когда-то жили в общежитии, так же мы когда-то вместе занимались бегом, и так уж получилось, что у нас был секс с одной и той же девушкой. В разное время, конечно. Настоящее нас уже не связывало, поэтому мы разговаривали о прошлом. Разговор не клеился, как будто в нем не хватало глютена. Больше пауз, чем слов. Через несколько минут молчания я показал документы, которые нашел. Это немного оживило публику. Парень долго всматривался в водительские права и потом вдруг произнес: «Ба! Да я его знаю. Мы в школе вместе на борьбу ходили». Да ладно?! Какова вероятность того, что парень, с которым я сегодня познакомлюсь может знать Коросту? Невероятно малая. Чудеса, да и только. И, кстати говоря, парень для усиления восклицания от удивления узнавания Олега не произносил междометие "Ба!". Это я приукрасил. Так гораздо лучше выразить изумление. Не будь этого "Ба!", пропала бы вся красочность его слов. Так что, давайте отдадим должное "Ба!", ибо оно того заслуживает.

Теперь нас с парнем связывало нечто большее, чем провожаемый в армию друг, теперь нас связывал Короста. Правда, я все еще сомневался в их знакомстве. Врожденная подозрительность, впитанная с отцовским самогоном, вечно не дает мне покоя. Поэтому я поспешно выхватил документы из его рук, убрал в портмоне и засунул в сумку. Ишь, ты, какой шустрый! Плавали, знаем вашего брата. Я заметил хищный блеск в его мутных глазах. И он мне не понравился. Как и сам владелец этих глаз. Было в нем что-то отталкивающее, или можно сказать – отхаркивающее. Глядя на него, хотелось сплюнуть.

Прошло еще некоторое время, и девушка покинула нашу грешную компанию. На прощание она кинула полный сожаления взгляд на мою сумку. Мне хотелось броситься на нее и разгрызть ей горло. Вцепиться зубами, разорвать. Во мне снова проснулось дикое животное. И это был ни селитер, ни печеночный сосальщик, ни даже рак. Это был лев – вожак стаи, главарь банды, отец-основатель, крестный отец. Девушка увидела мое лицо, и ее харю исказила гримаса страха и отвращения. Точнее, она увидела мою харю, а у нее, как раз наоборот, было лицо. Она запомнит это на всю жизнь. В самых жутких кошмарах ей будет являться моя изуродованная ненавистью рожа. Крик сотрясет ночь. Тьма сгинет под включенным светом ночника. И муж будет шептать ей на ушко: «Это всего лишь кошмар, милая. Страшный сон. Все позади. Успокойся, родная». А сам будет думать про себя: угораздило же жениться на психопатке.

Через какое-то время ушел и Серега. Ночная смена охранником в детском интернате. Он хотел остаться еще, но я настоял, чтобы он ушел. Не люблю, когда люди опаздывают. Куда бы то ни было. Я почему-то чувствую чужую ответственность, как свою собственную. Мне становится не по себе, если кто-то не успевает что-то сделать или не делает того, что должен. Я сублимирую на себя. И вот меня уже гложет вина за то, что мой друг опаздывает на работу, не приносит вовремя долг, берет такси в аэропорт, хотя можно было уехать на автобусе за меньшие деньги, если бы только он вышел из дома пораньше. Блять, почему это должно меня волновать? Не знаю, но именно поэтому я и отправил Серегу. Так мне гораздо спокойней.