Около дуба, по направлению вглубь обочины, местами встречались участки с примятой землёй, а около – следы крови.
– На трупе были раны? – спросил Том у Фрэнка, что шёл за ним.
– Да, огнестрельное в ногу.
Том остановился.
– Гильзы?
– Выстрел был за кустами. Метров за десять оттуда есть просёлочная дорога. Там же следы угнанной машины. Гильзы от .357 калибра.
«Такого же калибра был шестьсот сороковой «Смит», который был украден у лесничего.. – Том остановился. – Но ведь это чуть ли не самое популярное оружие на это континенте»
– Думаете, это украденный Радищевым ствол? – спросил Поулсон вслух.
– Не знаю – Радищев не смог забрать машину Стефана. Здесь же есть угон.
– Почему в протоколе не говорится об автомобиле? – вслух поинтересовался Вин.
– Ноах занимался перегоном и скупкой машин, мы не знаем, какая именно модель была угнана.
– Скорее всего, он встретил Карла на дороге, когда тот голосовал..
– Это точно Карл? – переспросил Вин.
Том не ответил, лишь посмотрел на дерево, собирая все мысли.
– Так что?.. – Фрэнк тоже ждал ответа от Поулсона.
Том вспоминал строчки дневника, что читал в Торонто. Они постоянно терялись, уходили от него всё дальше и дальше, вглубь сознания, путаясь среди остальной толпы его же мыслей.
– Да. – Том уверенно резал слова. – Он хотел, чтобы мы нашли труп – здесь нет мотива грабежа, хотя, безусловно, нападавший воспользовался машиной. Карл хотел показать нам..
– Что?
– Что он начал убивать.
– Куда сейчас? – Фрэнк поправил свою ковбойскую шляпу.
Вин молча сидел рядом с водителем на первом сиденье. Томас расположился на задних креслах «Форда».
– Думаю, в морг ехать бессмысленно – всё, что хотел показать нам, он уже показал.
– Я думал, вы перестанете говорить про работу, и всё-таки остановитесь где-нибудь для отдыха..
– Вин, если желаешь поспать – иди. А я ещё хочу побывать в доме Стефана.
– Тогда я с тобой.
Машина включила сирену и направилась в обратную от города сторону.
Дом Стефана Штрува находился в глубине леса – сквозь неровный ландшафт виляющей между широкими елями грязевой дороге (недавно прошёл дождь), разрезая темноту фарами дальнего света, медленно двигался полицейская «Виктория».
Наконец, оказавшись на расчищенной опушке, машина остановилась около пошатнувшегося забора. Забором это было назвать сложно, скорее неухоженная ограда, простоявшая здесь не один десяток лет.
На часах – около четырёх утра. Фонаря у дома не было, поэтому за освещение пришлось отвечать самим полицейским. Топая по маслянистой земле, усыпанной мелкими ветками, шишками и хвоей, детективы преодолевали территорию участка прямо к небольшому деревянному дому, крыльцо которого было запятнано кровью.
– Здесь он погиб? – спросил Том.
– Здесь его нашли.
Томас первым аккуратно обошёл пятно крови, приблизившись к, с виду, запертой двери. Замок был выломан.
– Это наши постарались – дом был заперт, ключей мы нигде не нашли, – объяснился Фрэнк.
Достав из кармана пальто кожаные перчатки, Том облачил в них кисти и коснулся двери, слегка отталкивая её и освобождая путь.
– Зачастую убийцы любят возвращаться на места преступления.
Фрэнк расценил это как предупреждение и достал пистолет из кобуры, аккуратно ведя его параллельно ногам. Вин сделал тоже самое.
В доме пахло сыростью.
Прихожая одноэтажного здания была завалена со всех сторон верхней одеждой, рабочими комбинезонами, подходящей для этого же обувью и пустыми бутылками из-под спиртного.
– Штрув много пил.
«Наверное, из-за этого с ним было так легко сговориться даже психопату»
Аккуратно перешагивая весь этот хлам, Том углубился дальше в дом, попав из холла в небольшой зал, где, по-классике, вокруг тумбы со старым телевизором стояла пара кресел и небольшой прохудившийся диванчик. Стол позади дивана разделял территорию мнимой кухни и зала – кухней это было назвать сложно – лишь столешница с умывальником да холодильник, на стене – небольшая полка, где, по обычаю, люди хранили консервы и крупы с посудой. На столе – бутылки с алкоголем, но посуда была расставлена лишь для одного человека.
«Карл не пил»
Повсюду была пыль и грязь – видимо, обитающему здесь алкашу было комфортно и так. Том всматривался в обстановку, задаваясь вопросом – сколько времени Карл планировал это нападение – или же это просто импульс, случайность, после совершения которой у него окончательно поехала крыша?
– Отпечатки?
– Везде, – Фрэнк стал перечислять места, на которых был пото-жировой компонент Карла.
Вин остался у входа, Томас прошёл дальше, к двум спальням и ванной.
Как и ожидалось, санузлы оказались загрязнёнными. На пороге у одной из спаленок, на ковре Томас разглядел потускневшее пятнышко крови – а рядом с ним ещё и ещё.
– Эту кровь мы не видели, – тихо, с недоумением проговорил Фрэнк.
Томас молча достал пистолет и прислонился к двери ухом, после чего с ударом ноги вломился в комнату, выставив пистолет с фонарём перед собой. В его прицел попалась развевающаяся от внезапного сквозняка штора на открытом окне, и Том уже хотел было выстрелить, но в последний момент остановился.
Фрэнк выдохнул от быстроты происходящего, однако Поулсон не терял время, осматривая комнату – кровать, комод, старый торшер, ковёр, стол. Не было ничего, что могло сообщить о Карле, но детектив был уверен – сегодня он уже посещал это место.
За окном вновь ударил гром.
– Здесь, кажется, пусто, – сказал Лим и вышел из комнаты, оставив Томаса одного. Но последний не мог так быстро покинуть помещение, всё ещё выискивая ту деталь, которая тоже осталась без внимания. И, как это не назвать – удача или должное, всё-таки он нашёл её – перед окном, на сыром от дождя ковре лежала промокшая бумажка, а на ней – криво нацарапанные буквы.
«Я знаю, ты идёшь следом» – прочитал про себя Томас.
«Он был здесь. Он знал, что я займусь им!» – Поулсон злился, хотя понимал, что серьёзных поводов для этого нет. Но Карл оказался слишком предусмотрительным – если это не совпадение, то Томас уже считал себя проигравшим в этой битве – Радищев ждал его.
– Но зачем? – вслух спросил себя детектив, пряча обрывок в карман.
– Что? – спросил Вин, оказавшись на пороге спальни.
– Ничего, – ответил Том, опустил взгляд и прошёл к выходу. – Здесь ничего нет.
Лим ждал их у машины.
– Слушай, Фрэнк, – обратился к нему Томас, – чтобы мы не теряли время, расскажи мне – были ли какие-то особенности повреждений на телах погибших? Здесь. и там, на семнадцатом..
Фрэнк, не задумываясь, ответил:
– Нет, никаких. Только лишь нормальные повреждения, нанесённые при борьбе.
– Отлично. – Том обернулся в ожидании Додсона. – Марвин, едем!
– Что такое? – напарник удивился внезапной оживлённости Тома.
– Карл всё ещё здесь.
Глава 2
Я сидел перед Томасом уже четвёртый час нашей беседы.
– Что было дальше? – мне не терпелось узнать, как всё пришло к тому, что произошло.
Мистер Поулсон, по обыкновению своему начинал речь очень растянуто, не торопясь. Сейчас было аналогично, потому как последние пять минут он молчал.
– Мы.. мы долго и упорно искали его. Почти месяц я пробыл в регионе Принс-Джордж, был в патрулях по соседним городам. У нас была лишь информация о машине, которую он забрал у Ноаха, и то – первую неделю у нас были только её примерные характеристики. Потом объявился купивший этот автомобиль, с которым Алан договаривался – он вышел на нас сам, как только узнал, что Ноах мёртв и его машину угнали – сначала он обвинял самого продавца.
Он то и дело покусывал себя за левое запястье, демонстрируя мне, что уже устал и нашего разговора. Но, увы, как бы я не хотел, я не мог его отпустить.
– Я был изрядно вымотан этим преследованием, но мы его так и не нашли.
– Вы сказали, что провели там ещё месяц. Что заставило вас вернуться обратно?
Хоть я и знал ответ, я должен был услышать вариант Томаса.
– Будто бы вам всем неизвестно, почему я вернулся, – Том фыркнул в сторону.
Я выжидающе смотрел на него и был полон терпения.
– Мне позвонила Софья. И сообщила, что её мать умерла. В больнице.
Том протянул мне руку с просьбой о зажигалке, и я не смел ему отказать.
– Я не курил почти десять лет. Вы наверняка знаете, каково это – столько времени жить на сторонних удовольствиях, и в один момент отказаться ото всего. – Он развёл руками. – Повсюду лишь серость, которая преследует тебя. Ты ложишься спать – она рядом. Ты просыпаешься – она рядом. И никак это не изменить. Тем более мне – я не умел создавать радость – мог её только лишь пожирать. Наверное, я больше виноват в том, что София так поступила. Не потому, что организовал травлю Карла, нет..
В один затяг он сжёг полсигареты.
– Я не дал ей того, что должны давать близкие люди друг другу.
– Чего же?
Я позволял отвлекаться на подобные вещи, пускай они не относились к сути нашего разговора, но не были пустяковыми отнюдь – мне был очень интересен этот человек, и разразить его на подобные искренности было для меня достижением.
– У нас было всё по-особенному. Наверное, поэтому и ничего не сложилось. Будто мы два совершенно разных судна, и в одну экспедицию нас было просто невозможно отправить.
Он улыбнулся, видимо, возрождая в своей голове приятные моменты воспоминаний.
– Первый год мы общались письмами. Сейчас наступает абсолютно новое время, и в этой перспективе нет ничего романтичного – всё абсолютно бездушно. Но именно она научила меня чувствовать что-то живое. Она научила меня перестать быть механизмом. Ведь я первым получил от неё письмо, после нашей случайной встречи.. Можно вашу ручку? – Томас взял чистый лист из моей папки и начал красиво, каллиграфическим почерком вырисовывать каждую букву алфавита. – Я нашёл в этом занятии нечто успокаивающее. Безусловно, мне было сложно по-началу. Но сложнее было подбирать слова, а ещё больше – ждать от неё ответа.
Он закончил буквой “Z”, и отдал мне паркер.
– Я столько времени провёл в концертных залах, ожидая её выступления. Подумать только, я начал отличать классиков от современных гастролёров! Казалось бы, человек, который закончит школу, вряд ли станет кем-то похожим на меня нынешнего. Но люди способны менять людей.. Что, собственно, я и пронаблюдал.
– Вы про Карла?
– Именно.
Но тут он решил выставить мне ультиматум.
– Я знаю, что вы способны на многое в этом корпусе, – его лицо смотрело на меня с полным серьёзом. – Организуйте мне свёрток каннабиса, и я отвечу на все ваши оставшиеся вопросы. А то мы сидим уже почти пять часов.
Я удивился, словил недоумение, потому что никто никогда не просил у меня подобного. И он это знал. Но кто бы мог подумать, что я поведусь на эту просьбу.
Через час мой подручный принёс то, чего просил мистер Поулсон, заодно и захватив пару сандвичей из какой-то забегаловки. Я предусмотрел то, что мой собеседник окажется голоден. Беззаконие, и я в нём участвовал. Но я не мог упустить его.
Освободив бумагу, Томас ловко наполнил её сухой массой, поджёг и закурил.
– Да. Из того, что я рассказал вам, можно сделать вывод, что именно я виноват в том, что произошло с Радищевым. Ах да, – Томас ухмыльнулся, – вы ведь не знаете последней, самой важной детали этого дела, которая меняет абсолютно всю картину случившегося. Подумать только..
– О чём вы?
– Скажите мне, Тайлер Джеффри, вы верите всему тому, что я вам рассказал? Возможно, сейчас мой вопрос ввёл вас в недоумение, потому как после всего рассказанного, вы, вероятно, впервые задумались – «а правду ли говорит мистер Поулсон?». Мне, в принципе, неважно – верите ли вы мне, или нет. Но такого поворота событий, который произошёл, не ожидал даже я. – Он выпустил огромный клуб дыма.
Да, он был прав – после этих слов я задумался, что из всего сказанного им, а соответственно, указанного в моём пересказе выше, что из его слов может быть похожим на ложь? Собственно, ничего. И я быстро сделал вывод для себя.
– Я вам верю, мистер Поулсон.
Выпаленное мною заставило его облокотиться на стол, сложить перед собой руки, предварительно потушив скуренный наполовину косяк.
– И ты не считаешь меня виновным, Тайлер? – Он смотрел мне прямо в душу.
– Нет. – Может быть, я врал, а может и нет – на тот момент я даже не помнил этого.
– А было бы правильно сомневаться в словах убийцы. – После таких холодных слов, будоражащих сознание, он откинулся на спинку стула.
Я почувствовал, как потею. Очень сильно. Вероятно, он тоже чувствовал, что происходит со мной. Чувствовал даже лучше меня – я постоянно забывался, и он постоянно напоминал мне, что он – профессионал.
– Я сказал тебе, что мать Софии умерла. В больнице. Она пережила несколько инсультов. Через год, после очередного удара её ввели в кому. – Том начал запинаться. – София надеялась на её выздоровление так, как не умел надеяться никто.
Он пару раз резко втянул воздух носом и посмотрел в сторону.
– И вот, я, всё ещё находясь в Хиксоне, поймал пару часов для отдыха, дабы с новыми силами начать штудировать камеры патрулей, слышу, как звонит телефон. Поднимаю трубку, а там она – плачет. Я не могу разобрать ни слова, но моментально понимаю, что произошло. Я слышал её слёзы лишь два раза в жизни – когда умер отец, и когда она провожала меня. За Карлом. Но в тот момент я слышал такой отчаянный крик о помощи..
Он опять выдержал паузу.
– Я, естественно, спросил – что случилось? – она ответила, что её мать скончалась. Я не знал, или не услышал причины – моментально сорвался в аэропорт, предупредив Марвина о произошедшем. Я был чрезвычайно зол. Обозлён на себя, потому что я считал, что причина всех бед – это я сам. Все люди, которые так или иначе сталкивались со мной, страдали. Исключение, наверное, лишь Вин. У него всё хорошо, и я надеюсь, всё так и останется.
Томас вернулся к каннабису.
– Извини, что подвергаю такому риску, но здесь не так много вещей, от которых можно получить удовольствие. – Он поднёс сигарету к огню. – Ты ведь знаешь, почему Екатерина Андреевна умерла? Это позже было приобщено к делу.
– Неисправность аппарата ИВС..
– Мы написали, что так, но на самом деле его просто кто-то выключил. Что самое страшное.. Когда я приехал, я тотчас начал разбирательство, и при просмотре камер, я увидел его лицо.
– Карла?
– Да. Он был у неё в палате последним. Пройдя в ординаторскую, подозреваемый переоделся в медицинскую робу, взял чей-то пропуск и спокойно прошёл в отделение интенсивной терапии. Я не знаю, зачем он это сделал – могу лишь только предполагать..
Мой собеседник замолчал, до конца осушая оставшуюся бумагу свёртка.
– Вы говорили о том, что к нему на протяжении всего его заключения так никто и не приехал – ни мать, ни отец, ни сестра..
– Я понимаю, к чему ты клонишь, Тайлер, но.. Я заметил там ненависть лишь к отцу.
Он посмотрел на меня. Его взгляд был абсолютно трезв и серьёзен. Я оправдывал его тягу к наркотику – безусловно, тяжело было вспоминать всё это, и уж тем более воспроизводить.
– Вы не сказали Софии, почему её мать умерла?
– Нет. И запретил всем. Понимаешь, я не был уверен в его мотиве – может, для него это было актом милосердия. Не пойми меня неправильно, но я хотел вернуть его сестре. Поэтому я не стал об этом говорить, оставив всё в тишине. Главное, что я нашёл его. Он вернулся в Торонто.
– И остался там?
– Да. Неподалёку от больницы мы нашли ту самую машину Ноаха – «BMW e-24». И круг нашего поиска перешёл в столицу.
– О том, что Карл в столице, вы тоже не говорили Софье?
– Нет. Я побыл с ней до конца похорон, затем скрылся – на само деле снял гостиницу в Холливейре. Мы искали его везде. Но он будто снова пропал.
– И как вы его нашли?
– Никак. Он сам себя обнаружил – ещё одно убийство. На этот раз погиб Бенджамин.
– Мистер Хамфри, я правильно понимаю?
– Да. Он был обнаружен слугой – медэксперты констатировали, что он пролежал с перерезанным горлом больше трёх дней.
– Как же о нём не схватились раньше?
– Бен итак был на закате жизни, и нигде не участвовал – его и обнаружила слуга, только после того, как он перестал завтракать. По её утверждениям, он часто закрывался на день-два в своей комнате, и беспокоить его не разрешалось.
– Карла вновь не нашли?
– Камеры наблюдения за участком зафиксировали его бегство в лес. Мы пытались свести собак, но безуспешно. След привёл нас к железнодорожным путям, дальше – всё потеряно.
Я замолчал, прокручивая у себя в голове тот важный вопрос, но почему-то не осмеливаясь его задать. Томас заметил, что я притих:
– Я даже знаю, что вас смущает. – Он улыбнулся. – Коди погиб за то, что создал, окупил слишком сильную сторону обвинения. Если обратиться к дневнику, то Карл, вероятно, считал его одним из виноватых в его участи.
Он сложил руки перед собой на стол – следующим моментом я в очередной раз был убеждён, что интеллект у этого человека незауряден:
– Отсюда следует ещё один вопрос – почему следствие не сумело предсказать, зачем он вернулся в Торонто? Отвечу сразу – с первых двух убийств я предположил, что у него просто поехала крыша, думал, что его действия не содержат конкретной мотивации, и в конце концов он всё-таки попадётся. Но этот безумец был чертовски целеустремлён.
Он остановился, видимо, обдумывая, что будет говорить дальше, и за неимением у меня слов, продолжил:
– Я облажался по-полной. После той записки, оставленной в доме Стефана, я должен был предположить, что его мотив – это месть. Я, честно, так и думал, но был уверен, что будут мстить мне – и рано или поздно он оказался бы передо мной. Но, видимо, я был у него на десерт, и понял я это, когда узнал о гибели Бена.
– Вы особо не перечисляли, что было написано о мистере Поулсоне в дневнике.
– Потому что там ничего и не было про меня. Но виноватым я считал себя больше всего.. Мартин сразу отправил охрану ко всем фигурантам того дела – даже к Софии. И я не смел сопротивляться этому, потому что не знал, что нас ждёт дальше..
Он вдруг замолчал.
– И?
Было видно, что я сильно изматываю его, но, почему-то, он всё-таки продолжал. Я списал это на безудержное желание перестать молчать, которое точно преследовало его всю жизнь.
– В тот же день, когда обнаружили труп Хамфри, наши ребята нашли Ребекку Хьюз мёртвой. В своей квартире.
В голосе Тома начал пробиваться мандраж. Я знал, что миссис Хьюз последняя, кто погиб от рук Карла Радищева, и было безумно интересно, почему мой собеседник затрясся именно сейчас.
– Той ночью я выехал на место преступления сам, по родному адресу Даниеля. Он убил её в той же манере, что и Бенджамина – изуродовав тело и вскрыв горло – в крови была вся площадь квартиры.
– Ужасно, – максимально сочувствующе сказал я, хотя в этом не было необходимости.
Поулсон опять замолчал.
– Что было дальше?
Я пытался расшевелить его, но он, почему-то, глубоко ушёл в себя, игнорируя мой голос. Затем резко встал, подошёл к двери, сильно постучал, развернулся ко мне лицом и сложил руки за спиной.
– Не сегодня, мистер Джеффри.
Глава 3
Я не спал почти неделю, дожидаясь появления желания говорить у моего подопечного. Я не мог найти себе место, где хоть на минуту освободил себя от раздумий, почему же это случилось. Я срывался на каждый шорох, на каждое действие, чем-то напоминающее звонок моего телефона, и был реально измотан этими переживаниями. И в очередной вечер, когда я с ненавистью разгребал десятки карт в своём домашнем архиве, я услышал звонок, и быстро опередил жену, дабы первым услышать то, что услышал.
Через час я уже был на закрытой территории. После тщательного осмотра меня проводили в комнату, где сидел Томас.
– Добрый вечер. – Он глухо поприветствовал меня.
Я ответил ему тем же, пересказывая, как ждал этой встречи.
– Извините, что так вышло. – Том выглядел вроде оживлённо, но был чем-то расстроен – будто человек не спал несколько дней. – В понедельник я внезапно почувствовал, что хочу побыть один..
– Я понимаю вас.
– На чём я оборвался?
– Мне чрезвычайно неудобно просить вас..
– Да что вы. Я знаю, зачем вы здесь, Тайлер.
Он приподнял нижнюю челюсть, зажёвывая губу:
– Я расскажу тебе, что произошло. В доме миссис Хьюз, в одной из комнат, что была заперта изначально, на свободной стене, кто-то, а, точнее, Карл, крупно, видимо, ладонями, вывел непонятную для меня фразу “Я предоставлю суд своим корням”. Что же это могло значить? – спросил я себя – кто есть его корень? Ответ прост..
– София, – утверждая, ответил я.
– Да. – Том злился, но продолжал говорить. – Я незамедлительно, даже не осматривая сами детали убийства, приказал одному из наших набрать её – и она не ответила. Что представляете себе, мистер Джеффри? Что чувствовал я в тот момент?
Я не знал, что сказать – любой из предполагаемых мною ответов с той или иной стороны не подходил к этому описанию.
– Я почувствовал страх. За то, что у меня отнимут единственное, что осталось.
Я посмотрел на него – голос Тома вновь дрожал, глаза намокали. Он то и дело поправлял свой нос, сильно кусал нижнюю губу, пряча её часть во рту.
– Но перед тем, как выехать туда, я нашёл то, что опять, снова обрушило внутри меня всё, что есть. Я говорил вам, что уже считал себя виноватым, но после того, как один из протоколирующих остановил меня и подал запылённую, испачканную кровью тетрадь, найденную в той же комнате, в комнате Даниеля..
По щеке Томаса потекла слеза – он смотрел на меня, прямо в лоб, и в его глазах я видел неимоверное страдание и чувство вины. Никто, никогда в жизни не смотрел мне в глаза, как смотрел мистер Поулсон.
– Тот офицер, что подал мне эту тетрадь, не читал, что было внутри. И хорошо. Потому что последняя, окроплённая красным страница, несла в себе примерно следующее, – Томас утёр предплечьем глаза. – Чёрт!
Он вскрикнул, пару раз ударив по столу. Я слегка испугался, но Том поднял голову, и обессиленно глянул на меня:
– Это был дневник Даниеля. Запись тринадцатого числа, где он признается, рассказывает своему блокноту о чувствах к Алисии. О его любви к ней. О том, как он не может больше ни дня пережить, зная то, что она больше не принадлежит ему. Понимаешь это, Тайлер?!
Я был шокирован. Но Том не остановился.
– Страницами раньше он планирует самоубийство, перед этим разобравшись со своей «любовью». Господи, Тайлер, представь что я чувствовал, когда читал это!
У меня не было слов – я был просто оглушён таким поворотом событий.
– Наверное, не стоит тебе говорить, что чувствовал Карл, когда читал это. Хотя я и сам в полной мере не представляю, что испытал бы переживший такое, а главное – невиновный – человек.
– Тотчас я сорвался по адресу Софии. Я не сказал никому ничего – даже Марвину, хоть тот и был рядом со мной. Проклятый дневник я выкинул по пути – прямо из окна автомобиля, когда мчался по первой авеню. Тайлер, я боялся, что ему в голову придёт та же самая ситуация поведения, которую указал Даниель. “Я предоставлю суд своим корням”… За четыре минуты, нарушая всевозможные правила, я добрался до её квартиры, и, Господи, он опередил меня.
Вновь молчание, и я не хотел развеивать его. Но Тому уже ничего не оставалось, как пересказывать дальше.
– Я ворвался в её квартиру, на двадцатом Шелберне. Четвёртый этаж – я преодолел лестничный пролёт в несколько секунд, но он уже был внутри. За несколько мгновений до входа я достал оружие, и входил в квартиру уже с целью убить его. Но, войдя внутрь, я увидел её..
Я не смел вытягивать из него слова – я чувствовал, как он ненавидит себя.
– Перед ней лежал Карл. С простреленным лбом. В руках у Софии – мой «Glock», оставленный ей задолго до всего происходящего. Как только я появился в комнате, она, заметив меня, направила в мою сторону ствол. И прикрикнула.. Чтобы я не подходил. – Томас поднял голову и взглянул на потолок, временами утирая глаза. – Она держала меня на прицеле. Я не знал что делать.. Карл уже был мёртв, и этого нельзя было исправить. Но в тот момент я должен был попытаться.
Он опустил взгляд и заплакал.
Повторюсь, я не видел ничего подобного.
Я знаю продолжение этой истории – в своих первичных показаниях, спустя месяц после случившегося, Томас Поулсон указал, что выяснил у Радищевой Софии обстоятельства произошедшего. Перед тем, как она застрелилась. Карл пришёл к ней с повинной, оговаривая то, что именно он виноват в смерти матери. Я уже говорил, что София слишком тяжело пережила смерть Екатерины Смолиной, и внезапно появившийся брат, вставший перед ней на колени и сунувший ей в руку ствол, способствовал её психозу.
Я думаю, и дураку стало ясно, что собирался сделать Карл, прочитав дневник Даниеля и оставив эту фразу на стене. Не знаю, что произошло первее. Как показало следствие, сама мать не знала, что было в дневнике сына – комната с момента его смерти отпиралась раз в год, для памятной уборки, затем обессилевшая женщина вновь скрывалась в остальном пространстве квартиры.
София не выдержала и покончила жизнь самоубийством, на глазах у своего возлюбленного.
Консультант Томас Поулсон был найден розыскным отрядом во главе со старшим детективом Марвином Додсоном в 22:12, через полчаса после произошедшего.
В последствии, при выяснении всех обстоятельств дела, последующем пересмотре всех дел, где участвовал главный герой этого рассказа, Томас Поулсон был приговорён к пожизненному заключению.
Через три года после этого разговора, сердце Томаса остановилось. Он умер в одной из камер окружной тюрьмы Манитобы.