– Очень смешно, Владимир Васильевич. – обиделся молодой человек.
– Цезарь Антонович, давайте потом, – исполин махнул рукой, будто отгонял назойливую и нудную муху. Юноша усмехнулся, и, поправив очки, обернулся, желая наконец увидеть последнего участника кружка.
Хояин дома и гость тем временем вошли в гостиную. Балакирев обнял Бородина, и, усадив на кресло, сам присел за рояль, и громко продекламировал.
– Господа, а вот и наш алхимик! Как я вижу, все собрались, ах, да… Нет ещё Аполлона Селивёрстовича..
– Гуссаковского? – непонимающе переспросил Бородин – Так он уже как неделю в Германии.
– Германии? Почему он не пишет? – возмущённо сказал Милий, нахмурившись.
– Чего именно? – спросил юноша в очках. – Писем или музыки?-
– Нет ни того, ни другого! – трагичным тоном произнём исполин. – Бросил Милия…
– Самым преподлым образом! – подхватил Балакирев, барабаня негромко пальцами по крышке клавиатуры.
– Да, положим, это некрасиво, – заступился неожиданно за уехавшего Гуссаковского Бородин. – Но мы оцениваем его как музыканта. Талантливая личность! Прекрасный лирик, а какие романсы! В них, уж не обижайтесь – тут он обратился к юноше в очках – он обошёл даже такого мастера как вас, Цезарь Антоныч!
Цезарь Кюи – инженер фортификации, композитор и музыкальный критик, непревзойдённый мастер романса и вообще лирической музыки – надулся, но вскоре забыл сказанное.
– По правде, он доставил мне много свободного времени – ухмыльнувшись, сказал Балакирев – Мне, знаете ли, надоело каждый раз оркестровывать его сочинения. Над симфонической сонатой у меня пропала неделя!
– А что он? – спросил Бородин.
– А он, шельма, хитрец – засмеялся Балакирев, – отдаст мне партитуры, а, чтобы лентяя из себя не изображать, побежит за фортепьяно, сымпровизирует, да и тут же запишет – вот и набралось сочинений: романсик, пьеска да ещё что-нибудь.
– Умно, умно, Милий Алексеевич. А что, больше он нам ничего не оставил? – спросил Кюи.
– Малость самую: "Дурацкое, или комическое скерцо". Я, господа, и играть его сейчас не хочу, настроения нет.
– Обиделся Балакирев! – подумал Бородин, в душе смеясь над ними. – Ну что за пустяк!
Милий, тем временем, видя, что возникла неловкая пауза, оглядел всех присутствующих и, встав, обратился к Бородину.