Замечательны также слова одного их подписавшихся раскольников, купца Ивана Ивановича Негвоздкина[2]. Подписавшись, он в тот же день пришел ко всенощной в церковь и при выходе оттуда, вступив в разговор со священником, сказал ему между прочим: «Давно бы так! Давно бы многие из нас присоединились, если б не собственная слабость, да не наши бабы, да, признаться, не ваша потачка!..» – Какая потачка? – спросил священник… «Да, например, хоть эта: ведь мы, за неимением попов, носим крестить младенцев к вам и понимаем хорошо, что священник, окрестивший по своей вере младенца, получает на него некоторое право, – но, признаться, дивились не раз, что православные священники окрестят ребенка, а потом об нем и не справятся и не требуют, чтоб его причащали. Самому нести младенца в церковь для причащения – трудно: жена или тетка не пустят, говоря, что и священник не спрашивает… А знаете ли вы, что ребенок, раза три причащенный, оставляется раскольниками православной церкви, потому что, по мнению их, это и исправить мудрено…»
Мне лично знаком один романово-борисоглебский купец Иосиф Сушин, давно из раскола перешедший к нашей церкви, один из самых усердных, искренних православных; он рассказывал, сколько труда, сколько внутренней борьбы выдержал он с самим собою, когда присоединялся к церкви. Давно убедившись в заблуждениях раскола, он несколько лет мучился нерешительностью, упрекая себя в оставлении учения, в котором находились его родители и предки, и не имея в виду никого, кто бы побуждал его на это оставление.