Диадея

– Верно-верно, какой вы наблюдательный. Уже успели изучить нас.

– Всякий уважающий себя гражданин Империи должен знать символику представителей власти, – оправдывался Ао.

– Это достойно похвалы, – сказал Рив Ваин, пропуская хозяина к двери.

Ао учтиво дал пройти следователям в квартиру первыми. Пока они разувались, он предложил чего-нибудь выпить. От напитков незваные гости отказались. Следователи зашли в комнату.

– Присаживайтесь, – сказал Ао, указывая на тот самый диван, под которым прятал чемодан с любовью. Больше присесть им было негде.

Он мысленно проклинал себя за то, что до сих пор не удосужился спрятать любовь в более надежное место. Все это время он боялся, что наступит день, когда они придут, но надеялся, что уж его-то беда обойдет стороной. И сейчас два следователя, удобно устроившиеся у него на диванчике, казались ему нереальным ожившим сном, а между тем, они были из той самой реальности, где за убийства и наркоторговлю отправляют на смертную казнь.

Ао пододвинул единственный стул и сел напротив.

– Ну, так чем же я обязан вам, Рив Ваин и Форкс Моунд? – спросил Ао. – Ко мне нечасто заходят представители власти, поэтому я даже, признаться, не только удивлен, но и взволнован. Я даже не знаю, как надо себя вести в подобных случаях!

– Бросьте, Ао, если вы будете с нами сотрудничать, тогда вам не о чем волноваться, – заговорил Форкс. – Вы перед нами заискиваете, но я знаю, я по опыту знаю, что самые коварные из преступников умеют оставаться спокойными, даже когда следователи неожиданно заявляются к ним в дом и начинают задавать вопросы. Вы точно не из таких.

От этой фразы едва не закружилась голова, как если бы Форкс сразу назвал его преступником. Или он имел в виду, что Ао вовсе «не из таких», не из преступников? Ао старался сидеть прямо. Нет, слишком прямо сидеть тоже не стоит, он как будто напряжен. Заставил себя чуть ссутулиться. В итоге понял, что сел совершенно неловко, но пошевелиться еще раз не решался. Так и застыл, стараясь не пропустить ни единого слова. Оба не спускали с него глаз, изучая каждый дрогнувший мускул на его лице.

– Поэтому вы не переживайте, Ао, – продолжал Форкс. – Нам необходимо задать вам несколько вопросов. Говорите просто все как есть.

– Конечно, задавайте. Только в связи с чем у следователей ОБЛ возникли вопросы к обычному студенту?

– Имя Маевски вам о чем-нибудь говорит? – вдруг спросил Рив Ваин.

– Маевски? – переспросил Ао, будто вспоминая. – Нет, вроде никогда о нем не слышал.

– Видите ли, – продолжил Форкс, поглаживая живот, с таким удовольствием, что, казалось, сейчас замурлычет. – Недавно наше отделение проводило операцию по захвату одного крупного наркоторговца, но, оказалось, в его компании находился еще один человек, которому, предположительно, удалось сбежать с уликами. Мы ищем этого человека. У него в руках был чемодан, вероятно, наполненный дозами любви. У вас случайно нет этого чемодана?

Ао удивленно посмотрел на обоих. Его лицо побледнело. Упоминание о чемодане, да еще и в такой непринужденной манере, будто они с Форксом приятели и он мог сейчас достать и отдать случайно завалявшийся у него под диваном чемодан с наркотой, застигло Ао врасплох. Не иначе как Форкс играл с ним.

– Нет, такого чемодана у меня нет.

Форкс чему-то улыбнулся.

– Разумеется, – сказал он. – Было бы странно, если бы он оказался у вас. Но, видите ли, тот сбежавший, говорят очевидцы, хромал на одну ногу. У вас, Ао, нога случайно не побаливает?

Ао раньше не замечал, что у него дома жарко. Рив Ваин впился в него глазами. От него не укрылись капли пота, заблестевшие на лбу у собеседника. Во всяком случае, так мнилось Айину.

– Как видите, я не хромаю.

– Пожалуйста, поднимите штанину, – сказал Рив. – Нам следует убедиться, что вы не лжете.

– Поднять штанину? – растерянно повторил Ао, не в силах больше ничего придумать.

Может, стоило сразу продемонстрировать экзоскелет. Разве невиновный стал бы скрывать правду. Мгновение назад у него был шанс для маневра, но теперь они убедятся в своих подозрениях. Закружилась голова. Потребовалось усилие, чтобы не упасть со стула, который вдруг стал очень высоким.

Нежданно на помощь ему пришел Форкс, чему Ао сначала едва поверил, а затем был готов назвать чудом или провидением своей звезды.

– Мы же в гостях, Рив. Такими просьбами можно смутить человека. Не трогайте штанину, Ао, мы вас ни в чем не подозреваем и верим вам на слово. Расскажите нам лучше, где вы были в ночь с восемнадцатого на девятнадцатое?

– В борделе «Небо».

– Вы пришли туда один? – спросил Рив.

– Нет, с друзьями.

Рив заставил назвать их имена. Ао охотно дал подробное описание Леяна и Нуола, а заодно отыгрывал себе время, чтобы собраться с мыслями. К нему подступал гнев. Они вежливо ворвались к нему в квартиру и теперь ведут себя так, будто он не подозреваемый. Что за ерунда! Они ломают комедию, они провоцируют его! Задушил ярость раньше, чем она успела обрести форму. Агрессия – признак страха. Она ничем ему сейчас не поможет.

Айин постарался сделать акцент именно на своих друзьях, чтобы следователи, вздумай они и дальше вести допросы, обратились в первую очередь к ним. По крайней мере, если они сразу не узнают про Ниэю, это даст отсрочку на пару дней. Рив бесстрастно его выслушал. Ао сразу понял, что говорит с воплощением Закона Бессмертных. Не стоило надеяться на пощаду с его стороны. Форкс, напротив, слушал оживленно, кивал, похлопывал по животу и одновременно наигрывал пальцами другой руки какую-то мелодию у себя в голове. В глазах его читалось озорство.

– Все, мной сказанное, чистая правда. Можете встретиться с ними и спросить у них, – закончил Ао.

Форкс с Ривом Ваином переглянулись, затем Рив спросил:

– Есть люди, помимо ваших друзей, которые могли бы подтвердить, что вы всю ночь провели в «Небе»?

– Да… – кивнул Ао, и, когда наступил момент упомянуть о Ниэе, он не сдержал волнения и голос его дрогнул. – Я тогда всю ночь провел… весь остаток ночи, я имею в виду, когда мы дошли до борделя… Я тогда всю оставшуюся ночь провел с одной шлюхой.

– Как ее звали?

– Ниэя… вроде бы.

– Как ваше самочувствие? – улыбаясь, спросил Форкс.

– Почему вы спрашиваете?

– Вас как будто что-то беспокоит…

– Вы правы.

Отрицать очевидное было глупо, и Ао решился:

– Мне кажется, мы неправильно друг друга поняли. Насчет ноги. Я не хочу, чтобы меня подозревали, но у меня действительно есть некоторые проблемы. Я иногда бегаю по утрам… точнее, по вечерам… когда получится, честно говоря. И вот однажды мне на встречу из-за поворота выскочил гравикар. Он ехал с большой скоростью. Я успел отскочить, но он задел меня, мою правую ногу. Лечение слишком дорогое. А мне не хотелось, чтобы однокурсники видели меня хромым. Как и всякому уважающему себя человеку, мне представляется невыносимым терпеть высокомерные взгляды и насмешки, мол, у него не хватает денег, чтобы перестать походить на калеку. Люди презирают бедность, даже если сами небогаты. Поэтому я сразу приобрел экзоскелет на все имеющиеся накопления, и никто хромым меня не видел, кроме тех моментов, когда экзоскелет необходимо было перезаряжать…

– А вы, значит, Ао, бедность не презираете?

– Я всего лишь имел в виду, что считаю такое отношение к себе несправедливым.

Форкс сразу посерьезнел.

– Так вы приверженец справедливости?

– Я не одержим справедливостью: всякому вовремя не одумавшемуся идеалисту однажды придется захлебнуться в собственной утопии, но я за справедливость законов и инструментов их применения, которые способны обеспечить достойную жизнь на нашей с вами планете.

– А если вы посчитаете несправедливым закон, что тогда?

– А что я могу сделать против самих Бессмертных? – развел руками Ао. – Чтобы одолеть власть, нужно обрести ее самому. Поговорим тогда.

Форкс, казалось, сейчас лопнет и растечется жиром от удовольствия, которое вызвали у него слова Ао. У того создалось впечатление, будто он выдал следователю что-то, но что именно – не догадывался, а по излучавшему блаженство лицу Форкса ничего было понять нельзя.

– У меня к вам остался последний вопрос, – сказал Рив. – Вы знаете, кто это?

Допрашиваемый уставился на безыскусное изображение. Лицо ничего не выражало и казалось пластмассовым, было ясно только, что это лицо принадлежит мужчине. Черты геометрические, приближенно обозначающие реального человека. Ао попытался вспомнить хоть кого-то из своих знакомых, кто мог бы походить на этот проекционный портрет. В то же время он на миг посветлел от радости, ведь он страшился, что его попросят узнать отца Греннеты или ее саму. Посветлел – и сразу угас: у проекции были черные, слегка вьющиеся волосы, примерно той длинны, что носил Ао. Подумав об этом, он вздрогнул и откинулся назад, словно хотел оказаться от лица как можно дальше.

– Нет, никогда его раньше не видел.

– Я так и думал, – бесстрастно сказал Рив. – Что ж, не будем больше отнимать у вас время. Если понадобитесь, мы пригласим вас в отделение.

С этими словами он встал, и Форкс поднялся вслед за ним:

– Всего хорошего, Ао, очень интересно было с вами познакомиться. Особенно мне понравились ваши суждения о справедливости. Уверен: мы с вами еще увидимся. Я, знаете ли, человек с большим профессиональным опытом, успел уже пообщаться со многими преступниками. Так невольно и становишься философом, – и тут Ао вдруг показалось, что Форкс ему подмигнул. – Самые опасные преступники – те, у кого есть своя справедливость.

– Конечно, я всегда готов к сотрудничеству с теми, кто представляет Закон Бессмертных и служит на благо народа. Дайте знать, если понадоблюсь.

Измученный, Ао протянул каждому руку и попрощался. Он закрыл за ними дверь, облокотился на стену и устало сполз вниз. Не прошло и секунды, как он сразу вскочил. Нет времени! Надо предупредить Ниэю. Она должна сказать им, что видела его экзоскелет. Конечно, Леян и Нуол во время допроса вспомнят, что он являлся несколько дней на учебу хромой, но ведь это еще не повод отправлять его на эшафот!

Рив и Форкс могли спросить, к какому врачу он обращался, и обличить его ложь. Почему они этого не сделали? Ао расхохотался. Ему везет, невероятно везет. Он все еще на свободе. Только слова Форкса отравляли ему истерику торжества и внушали беспокойство, какое смутно испытывают люди, когда в них вселяются чужие мысли и отнюдь не собираются их покидать.

10

Еще одна бессонная ночь отведала из черепа, в котором плескалась истощенная психика Ао. Он пытался вспомнить каждое сказанное слово во время визита следователей. Он ругал себя за разговорчивость. Лучше бы он прикинулся безобидным лентяем. Вместо этого он выразил амбиции, показал, что у него есть гордость.

«Самые опасные преступники – те, у кого есть своя справедливость», – постоянно повторялись у него в голове слова Форкса. «Будь у них доказательства, они сразу вломились бы и арестовали меня, как Маевски, – размышлял Ао. – С другой стороны, Форкс вел себя так, будто он разгадал меня. А он ведь прав. Прав!».

Про Греннету и ее убитого отца не проронили ни слова. Подозреваемый с рисунка мало чем на него походил, из чего Ао заключил, что очевидцам не удалось толком его разглядеть посреди ночи. Что ж, у него все еще оставались причины сохранять надежду. Но узнают ли его свидетели, если увидят на допросе вживую?

Аттракцион паранойи и самобичевания. За последний месяц всякий раз, когда он считал, что хуже не будет, случалось нечто, и карусель вертелась еще быстрее. О чем бы он ни думал, все сводилось к ОБЛ и к его разговору со следователями. И чем больше Ао размышлял, тем сильнее у него создавалось впечатление, что он себя чем-то выдал. Иногда он подбегал к зеркалу и впадал в отчаяние: он видел пред собой мрачное, озлобленное лицо, какое бывает у заключенных. В нем притаилось нечто грязное и не соответствующее человеческому облику. На самом деле его мучило расстроенное воображение. У него действительно появились жесткие, даже грубые черты, но они скорее прибавляли ему мужественности, чем выдавали преступника.

И все же это беспокойство не так сильно терзало Ао, как последние слова Форкса.

Следователь почему-то внушал уважение, несмотря на должность и потные руки. Оттого Рив Ваин произвел вдвойне неприятное впечатление. Он был слишком молод для своей должности, слишком красив и элегантен для сотрудника ОБЛ, но холоден и серьезен, как подобает слуге закона. Он намеренно старался походить на выдуманный идеал или шаблон.

Айин, подобно большинству венерианцев, судил о людях поверхностно, опираясь на внешние признаки вроде одежды. Рив одевался так, будто за ним следили все Блюстители Моды вместе взятые. Следователь его раздражал уже хотя бы по одной этой причине. Поразмыслив, Ао сделал вывод, что так и должно быть: он никогда не хотел жить по придуманным чьим-то правилам и, тем более, соответствовать чужим идеалам. Он презирал закон и, когда переступал его, испытывал изысканное, скрытое вуалью страхов и терзаний удовольствие. И был готов это делать снова и снова, если потребуется. Пусть даже ему и пришлось увиливать перед следователями, разглагольствуя о справедливости и уважении к Закону Бессмертных. Он, впрочем, до какой-то степени действительно уважал их, ведь они олицетворяли власть. Но жить по закону – пусть даже Закону Бессмертных – означало для него жить частично. Обмен свободы, собственной воли на утешение спокойствием размеренной жизни представлялся ему неравновесным. Гордость не простила бы Ао даже мыслей о подобном торге. Его стремления ведут к звездам. Туда, где миром правят Бессмертные, и нет для них законов, гнетущих человечество, и нет правил, по которым однородно живут миллиарды двуногих существ. Есть только собственная воля, сила, власть и бесконечное упоение.

Охваченный пламенем размышлений, Ао Айин с нарастающим жаром почти вслух проговаривал слова Форкса. Самые опасные преступники – те, у кого есть своя справедливость. И он соглашался с ним снова и снова, будто каждый раз по-новому, но двигался лишь к одному выводу: отважиться иметь собственную справедливость – это значит стать в глазах закона преступником, но быть честным пред самим собой.

И мысленно он вновь и вновь переступал закон ради малейших собственных прихотей, совсем позабыв, как трепетал в борделе за свою репутацию. Ему даже хотелось, чтобы Форкс Моунд был свидетелем его преступлений и восхищался его дерзостью и коварством, а Рив Ваин бессильно проклинал.

С высоты грез он разглядел в звонке по неизвестному каналу провидение. Звонил Маевски. Ао сразу узнал его и поприветствовал, как старого друга. Он даже не озаботился тем, что их могут прослушивать. Благо, Маевски сразу предупредил, что канал закодирован и ОБЛ не сможет его быстро взломать. Почти не раздумывая, Ао согласился встретиться на следующий день, в полночь, под Железным мостом.

Громоздкое скопление бесчисленных тоннелей перекинулось через реку и напоминало стальных червей, сквозь которые неслись гравикары и ферропоезда. Если посмотреть на сооружение издалека, то можно решить, что над рекой повисла железная скала. Мост находился в промышленном районе, на окраине города. По утрам здесь оживали и весь день бормотали заводы. Жилые дома встречались редко, увеселительные заведения отсутствовали, к ночи рабочие уезжали, а потому после полуночи на улицах никого не было. Или почти никого.

Ао подъехал к месту встречи на такси. С собой взял только револьвер. Он спешно приобрел его в одной оружейной лавке. У него отсутствовало разрешение на оружие, поэтому после долгих уговоров он отдал за пушку почти все свои деньги и еще оставил расписку, обязавшись по частям выплачивать сумму в три раза большую, чем действительная стоимость. Жертвы того стоили: без оружия на встречу с Маевски идти нельзя.

Продавец подобрал ему пистолет с разрывными пулями, способными оставить дыру в стене или разорвать на части тело человека с одного выстрела. Такие пули не оставляют следов, по которым можно было бы определить производителя и номер пистолета, а значит, шансы попасть под обвинение за незаконную продажу оружия сокращались. Спасибо Ниэе – снова помогли ее криминальные связи.

Такси высадило Айина неподалеку от места назначения. Он прогулялся по набережной и заодно убедился, что за ним никто не следит, после чего исчез во мраке неосвещенной территории под Железным мостом. Вроде бы они должны встретиться где-то здесь, хотя в полутьме толком не разберешь. С тем же успехом он мог бы надеть на себя лампочку с рисунком мишени. Любому желающему ничего не стоило его подстрелить из-за ближайшего угла.

– Не включай нэйронет, я тебя вижу, – услышал он голос.

В нескольких шагах впереди раздался щелчок зажигалки и задергалась точка подкуренной сигареты. На миг он успел разглядеть лицо Маевски.

– Значит, решил прийти без чемодана.

– Назначить место встречи в пустынном месте без свидетелей, подстрелить меня и забрать чемодан было бы слишком просто.

Голос Маевски откликнулся одобрением:

– От человека, которому удалось сбежать от ОБЛ и сохранить товар, я другого не ждал. Ниэя мне все рассказала. Любовь у тебя – и это главное. Тебя словно послали мне сами Бессмертные.

– Будем рассыпаться всю ночь под мостом в комплиментах или, может, поговорим о деле? – пальцы Ао касались рукоятки револьвера. – Я скажу, где забрать чемодан, только после того, как получу сто тысяч. И это я еще делаю значительную скидку. Ниэя должна была тебе объяснить.

– Да. Она мне сказала. Еще она сказала про справедливость, все, как ты просил. Знаешь, я с тобой согласен. Ты действительно заслужил свои деньги. И сможешь получить гораздо больше, чем просишь, если согласишься со мной сотрудничать.

– Что ж, если ты так считаешь, тогда я готов тебя выслушать.

– Ты мне нравишься, Ао. Ты дерзкий, жадный, удачливый. Ты, наверное, задумывался, что делать с дозами, если я не вернусь. Тебе повезло и на этот раз. ОБЛ сейчас следит за каждым моим движением, мне с трудом удалось от них отвязаться ради встречи с тобой. А между тем, бизнес простаивает. Накопилась клиентская база. Сейчас я не могу к ним выйти и начать продавать. На самом деле, я уже давно ищу приемника. Может это и хорошо, что мы оказались в критической ситуации. Мне довелось сразу оценить, чего ты стоишь.

Ао хмыкнул. Он взвешивал каждое слово Маевски.

– Ты будешь получать 500 идий с каждого проданного грамма. Мою долю сможешь оставлять в условленном месте, не рискуя привлечь к себе внимание. Я буду скидывать тебе контакты клиентов с новых закодированных каналов. Клиенты состоятельные, многие будут брать по несколько граммов сразу. За один день сможешь зарабатывать больше 5000 идий. Все, что мне от тебя требуется, – честность и надежность, в которых ты меня уже убедил и, надеюсь, не разочаруешь. Если оправдаешь ожидания, помогу достать еще любви. Тогда поговорим об увеличении твоей доли, но об этом пока рано зарекаться.

Ао сразу прикинул, что 5000 идий – это примерно четверть средней зарплаты по Виене. Вкалывающий с утра до ночи рабочий за месяц получает в разы меньше. Предложение Маевски было как нельзя кстати. В нем присутствовало все, что сейчас требовалось Ао: вызов, легкие деньги и возможность завести связи.

– Откуда мне знать, что ты меня не сдашь?

– А зачем мне тебя сдавать, Ао? Ты мне сейчас нужен так же, как и я тебе. Я предлагаю тебе взаимовыгодное партнерство. Все, что от тебя требуется, – соблюдать осторожность. Моя ошибка заключалась в том, что я слишком расслабился, засиделся на одном месте. Мне все сходило с рук, и я потерял бдительность. Не знаю, что это – провидение или случайность, называй, как хочешь, но ты помог мне, и теперь я готов помочь тебе. Считай это проявлением благодарности.

– Тысяча с одного грамма, – сказал Ао.

Маевски сделал глубокую затяжку. Лицо озарил красноватый свет от сигареты, в глазах сверкнули огоньки, и мрак снова проглотил его.

– Наглость здесь тебе не поможет. Больше полтинника сейчас не предложу. Не думай, что остальные 3500 я кладу себе в карман. Мне нужно расплачиваться с агентами Поставщика. Я сам с одного грамма до сих пор получал тысячу. Я предложил тебе половину.

Айин не знал, правду говорит Маевски или нет. Он не знал, как делают любовь, ее себестоимость и откуда она берется.

– Да, но сейчас риск на мне будет выше. Не думай, что проблемы с ОБЛ могут возникнуть только у тебя, – сказал Ао, вспомнив про Рива Ваина и Форкса Моунда. Визит ОБЛ он решил пока от Маевски скрыть – боялся, что тот передумает. – Я хочу не меньше семисот идий за грамм.

– Нет, так мы не договоримся. Жадность губит. В нашем деле нельзя быть жадным. Лучше сохранять те крупицы благоразумия, что еще у нас остались. Сейчас мне необходимо собрать денег на следующую партию. Мне пришлось значительно потратиться, чтобы не отправиться на смертную казнь и смягчить свое пребывание в тюремных камерах ОБЛ. Если ты не согласишься на 500, мне придется поискать кого-нибудь еще. Других вариантов нет. Решай.

Маевски оказался тверд, и Ао понял, что торговаться с ним не имеет смысла. Так он только испортит отношения.

– Вижу, торговаться с человеком, которого не сломили даже ОБЛщики, вряд ли имеет смысл, но я должен был попробовать. Я согласен на 500, – затем, сделав паузу, добавил: – до следующей партии.

– До следующего чемодана, – усмехнулся Маевски. В глазах его снова блеснули огоньки.

Он оценил скрытую лесть Айина и остался доволен переговорами. Не только потому, что тот принял его предложение: он оценивал и то, как умеет его новый партнер общаться и насколько он разумен и осторожен. Глупые люди в рискованном деле были ни к чему, но Ао прошел первый тест.

Прежде чем они расстались, Маевски добавил кое-что еще:

– У меня есть одно условие: ты не должен сам употреблять любовь. Даже не вздумай ее пробовать. Иначе я убью тебя.

Он бросил докуренную сигарету и исчез во мраке.

11

Первый заказ Ао получил уже на следующий день. У него не оставалось времени на размышления, которые после встречи с Маевски увязались за ним самонадеянными потугами разгадать собственное будущее.

Маевски ошибся: осторожность Ао была не свойственна. И чемодан с любовью, даже после визита следователей, продолжал лежать у него под кроватью. Жажда наживы, а главное – шанс найти связи с нужными людьми (он еще сам не знал, с какими именно, но главное – с богатыми, он это знал наверняка) заставили Ао обрести новую уверенность в успехе. Раз после черной и кровавой полосы в его жизни подвернулась такая возможность, значит, его удача все еще была с ним, и, даже если бы куда-то отлучилась, он бы начал на нее охоту. Очевидным опасностям на своем пути он не придавал значения, рассчитывая как-нибудь выкрутиться. К тому же, он уверял себя, что готов скорее покончить с собой, чем сдаться в руки полиции. А если Маевски решит обмануть, то поплатится за это.

Предупреждение о том, что ему нельзя употреблять любовь, оскорбило Айина. Неужели Маевски посчитал, что его преемник настолько несерьезен и сам может начать употреблять свой товар? Угроза смерти казалась Ао естественной спутницей в мире наркобизнеса, но в данном случае – излишней. В конце концов, разумнее было бы поставить должника на счетчик и заставить вернуть деньги за каждый грамм. Возможно, была какая-то причина, о которой он еще не знал.

У тех, кто на верхушке пирамиды наркобизнеса, есть связи и деньги. У них проложены пути отступления на случай, если что-то пойдет не так. А между тем, сотрудникам полиции, сколько бы взяток они ни брали, все же надо кого-то ловить и делать вид, что они честно выполняют свою работу. Распространители для ОБЛ – самый простой и удобный вариант для выполнения плана. Всегда найдется еще один простак, позарившийся на легкие деньги. Полиция создает видимость, что наказывает преступников, а владельцы наркобизнеса остаются в тени. Ао не впадал на свой счет в слишком большие иллюзии и понимал, что является разменной монетой. Он рассчитывал соскочить раньше, чем окажется за решеткой. Поднять денег, заручиться связями, а там решить, как двигаться дальше на пути к своим целям.

Маевски позвонил утром и сообщил контактные данные первого покупателя. Его звали Луив, и ему было нужно всего два грамма. Клиент предложил встретиться вечером возле одного из борделей неподалеку от Центра, куда он, как догадывался Ао, и намеревался сразу отправиться. Новоиспеченный распространитель вышел из дома пораньше и плутал по городу – на случай слежки. Убедившись, что за ним никто не наблюдает или делает это слишком хорошо, Ао подошел к борделю «Сияние».

Заведение было из дешевых и выгодно отличалось лишь местоположением неподалеку от Центра. Сюда стекался всякий желающий обрисоваться шиком сброд, не имея при этом денег. Ао с презрением оглядел столпившуюся у входа претензию на элегантность. Луива он нашел не сразу, хотя тот пришел раньше него, а когда нашел, то постарался скрыть разочарование. На шее и руках клиента висели какие-то нелепые браслеты. Видимо, Луив хотел придать себе оригинальности. Лицо его обросло рыжеватой щетиной, совершенно не по моде. Становилось сразу очевидно, что этот человек не имеет никакого отношения к изысканному обществу Центра.

Они отошли за угол, и Ао вежливо потребовал деньги вперед. Получив 8000 идий, он, особенно не прислушиваясь к болтовне Луива про то, как весело тот собирается провести сегодня ночь, незаметно передал ему любовь. Было что-то раздражающее в нарочитой манере клиента вворачивать в каждое второе предложение новомодное словцо. Он, верно, думал, что это придает ему шарма, но в глазах Ао покупатель из-за этого казался еще более жалким. С непререкаемой вежливостью Айин отклонил все уговоры зайти в бордель за компанию. Настойчивость клиента диктовало правило: если барыга – твой друг, вырубать становится значительно проще. Не желая слишком расстраивать Луива, Ао напомнил ему, что тот может всегда обращаться к нему за новой дозой.

Стоило вслух упомянуть про любовь, как Луив на мгновение переменился. Лицо его сначала просветлело, потом он, будто что-то вспомнив, сразу помрачнел. В этот момент Ао показалось, что Луив на секунду стал другим, не таким, как очередь в «Сияние». Впрочем, неважно. Айин спешил поскорее от него отделаться и протянул руку, чтобы попрощаться.

По дороге домой он усмехнулся, представив, в кого из этой толпы Луив рискует там влюбиться. Или плут купил ее не для себя, а просто хочет кем-нибудь попользоваться? Возможно, Ао стал бы к нему снисходительнее, если бы не ожидал найти в нем клиента более изысканного сорта. Он надеялся, что в дальнейшем заказы будут серьезнее, иначе риск не оправдан.

С утра он перечислил 7000 идий на банковский счет Маевски, который, разумеется, оформили на подставное лицо. Это был последний цикл сделки, и он прошел успешно. Ао догадывался, что Маевски подсунул ему Луива первым для проверки, а может, тренировки, или того и другого. В течение дня Ао получил еще два контакта из клиентской базы Маевски.

Он отвез сразу 20 граммов в дом престарелых одному старому джентльмену. Не иначе как джентльменом этого милого старичка назвать было нельзя. Ао относился к пожилым людям со свойственной венерианцам брезгливостью. Но этот старичок, Дожон Партенс, произвел на него впечатление, и даже поднял настроение. Айину всегда казалось, что старость – самое не достойное время. Тело уже не позволяет наслаждаться жизнью, зато подбрасывает один недуг за другим. Благо, современная медицина способна избавить практически от любых болей и замедлить старение, но для нее нужны деньги. Еще одна причина, чтобы разбогатеть. Люди, не нажившие к старости имущество, оставались брошенными и никому не нужными.

Дом престарелых напоминал снаружи льготную больницу и представлял собой прямоугольное, ничем не примечательное двухэтажное здание с облупившейся кое-где краской. Венерианцы так или иначе старались украшать здания своего города, придавать архитектуре если не красоту, то хотя бы эстетичность. Недаром города на Порт-Венере считались одними из самых красивых во вселенной, благодаря чему здесь был высоко развит туризм. Но этот дом был построен чисто в практических целях, и на фоне прочей архитектуры Виены, даже обычных супермаркетов, выглядел уродливым загоном для одиноких и немощных.

По другую сторону от входа к зданию примыкал сад с ржавыми фонтанами, куда они вышли сразу после знакомства. Ао нес в руках корзинку с фруктами, где на донышке притаились 20 граммов любви. Дожон Партенс встретил наркоторговца одетым в смокинг и был искренне рад его приходу. Несмотря на старость, он передвигался довольной бодро, хоть ему и приходилось опираться на трость. В садике прогуливалось или занимало скамейки множество других пожилых людей, и Ао стало неприятно, когда он обнаружил обращенные к себе любопытные взгляды.

Партенсу очень шел классический смокинг. Такие сейчас были не в моде, но это лишь придавало ему харизма. Вынужденный завязать разговор, Ао поинтересовался, почему тот в костюме, в то время как остальные ходят в обычной, повседневной одежде.

– Вам, юношам, кажется, что старость похожа на мусор после вечеринки. Вы, может быть, по-своему и правы. Я и сам так думал когда-то. Настал и мой черед постареть, и у меня не осталось иного выбора, кроме как начать искать радости жизни в пределах тех возможностей, которыми меня сейчас ограничили время и природа. И что же? Мне удалось найти их даже в доме престарелых!

После этих слов Ао сразу решил, что здесь замешаны антидепрессанты, но с интересом продолжил слушать необыкновенного старика.

– Я познакомился с людьми, знающими и глубоко уважающими жизнь. Отнюдь не потому, что она скоро оборвется, хотя и поэтому тоже, но больше оттого, что они научились… ее обожать, – последнее слово он произнес тише, осторожно заменив им другое, источавшее опасность даже среди немощных стариков. – И я научился вместе с ними. С тех пор жизнь для меня обрела новый смысл. Мое тело уже не молодо, приходится глотать горькие таблетки, кости скрипят хуже, чем инструменты уличных музыкантов, а ухаживающий за нами персонал относится к нам почти как к бездомным собакам. Иногда про нас вовсе забывают, и мы мучаемся в кроватях не в силах позвать на помощь.

Несмотря на все это, моя жизнь обрела второе дыхание, а может, и первое. Мы стараемся заботиться друг о друге, это намного важнее. Любовь (он все-таки произнес это слово – и не то чтобы тихо) научила меня по-новому чувствовать жизнь. По-настоящему. И неважно, где это произошло – в доме престарелых или где-то еще. Они думают, мы уже все совсем из ума выжили, потому ничего и не подозревают.