Я уже собирался вложить листки обратно в тубу, как вдруг заметил, что в ней находится что-то ещё. Это была страница, вырванная из книги карманного формата и сложенная во много раз, в узенькую полоску; когда я решил её развернуть, она распалась на части. Прочитав самый большой фрагмент, я узнал тот отрывок из диалога «Пир», где Аристофан излагает свою концепцию любви: «Когда кому-либо, будь то любитель юношей или всякий другой, случается встретить как раз свою половину, обоих охватывает такое удивительное чувство привязанности, близости и любви, что они поистине не хотят разлучаться даже на короткое время. И люди, которые проводят вместе всю жизнь, не могут даже сказать, чего они, собственно, хотят друг от друга. Ведь нельзя же утверждать, что только ради удовлетворения похоти столь ревностно стремятся они быть вместе. Ясно, что душа каждого хочет чего-то другого; чего именно, она не может сказать и лишь догадывается о своих желаниях, лишь туманно намекает на них». Я прекрасно помнил продолжение: двум смертным, «когда они лежат вместе», является Гефест-кузнец и предлагает их сплавить и срастить воедино, «и тогда из двух человек станет один, и, покуда вы живы, вы будете жить одной общей жизнью, а когда вы умрёте, в Аиде будет один мертвец вместо двух, ибо умрёте вы общей смертью». Особенно мне врезались в память последние фразы: «Причина этому та, что такова была изначальная наша природа и мы составляли нечто целостное. Таким образом, любовью называется жажда целостности и стремление к ней».
Великий православный аскет авва Дорофей говорил приблизительно так: «Любовь – это сближение спиц колеса по мере приближения к ступице. Поэтому любовь к Богу как к ступице (это первая христианская заповедь) и любовь к ближнему как к спице (это вторая христианская заповедь) нераздельны между собой, подобны. Стремясь сближаться друг с другом, мы приближаемся к третьему – к ступице, к Богу, а стремясь, наоборот, к Богу, мы приближаемся друг к другу». Что может быть ближе, чем близость между познающим и познанным? Это самая высокая степень любви. Познавая, мы отождествляем себя с тем, что познаем. Когда это происходит на полярном уровне, речь идет о совершенной любви.
Знаете, все эти приторные индийские метафоры насчет того, что Бог и его искатель подобны паре возлюбленных – это таки самая настоящая правда. Здесь, конечно, не такая любовь, после которой остаются детки или хотя бы песня «Show must go on».
Первая любовь или последняя жалость – какая разница? Жалость – лишь обратная сторона злорадства.
Бог, умирая на кресте, заповедовал нам жалость, а зубоскальство он нам не заповедовал. Жалость и любовь к миру – едины. Умирал не бог, а закон божий. Любовь ко всякой персти, ко всякому чреву. И ко плоду всякого чрева – жалость. Но жалость – основа любви. Не оттого, что мне светло с тобой, а оттого, что мне темно с другими. Я не тебя в тебе любил… Я многому научился у тебя, но не этому.
Из дистиллированных слёз, из крови, столь испорченной тобой… Мы "помилуй" шепчем и прочее про себя от жадности, только затем, чтобы после сказать: "Прости, милый, грехи ты любимой блуднице-дочери".
– Э-эх, – ни с того ни с сего гудит она себе подмышку, – дуры мы были, молодые когда. Нет, чтобы гулять напропалую. Для кого берегли? Для алкашей-мужей? Как снегурочки, растаять боялись. А теперь и не нужны никому, на сухие розы похожие…
Не шурши, старуха. Большое и вялое сердце шлюхи, способное быть добрым, не привязываясь. Недаром же сказано: все мужики – козлы, все женщины – бляди… Любовь зла, но где найти козла?
– Только никаких поползновений! – предупредила З., ложась на кушетку. – Помни, я – верная жена своего третьего мужа, и ты не должен сбивать меня с этого пути самурая. Давай вести отвлеченную беседу. Можешь рассказать мне про войну – кстати, у тебя на военных фотках такая противная фашистская морда! Так и кажется – попадись к нему в рыжие лапы, поставит раком, ствол в затылок – и снасилует как вьетконговку. Вот и переубеди, успокой девушку, расскажи о чем-нибудь далеком от этой кушетки…
Один из подобных образцов представлен в широко известной песне «Что не ястреб совыкался», записанной в 60-х гг. прошлого столетия Балакиревым от Якушкина. В полном своем варианте он содержит подробное описание убийства девушкой неверного возлюбленного и сотворения из ног и рук его кровати, из крови – «пьяного пива», из «буйной головы» – ендовы, из тела – свечей. Фантастично и ужасно звучит преподнесенная затем гостям и сестре убитого загадка: «у да что ж таково: я на милом сижу, я на милом сижу, об милом говорю, и милова я пью, милым потчую, а и мил предо мною свечою горит?».
Между женщинами принципиальной разницы нет, так он привык думать. Отличаются они особенностями анатомического строения, это и составляет предмет интереса для мужчины. Да и подробности анатомии, правду сказать, не слишком разнятся. Все главное у них одинаково.
Предпочитал работать для дам, с тем чтобы избавиться от более суровых заказчиков. И каждый раз, знакомясь с новой женщиной, он говорил себе, что уже все знает, ничего нового не будет, а будет только новая морока, и для чего это нужно? Каждый раз он забывал свой опыт, но ненадолго: ситуации повторялись, реплики женщин были одинаковыми, уже слышанными, обещания и просьбы точно такими же, как и в прошлой истории. А наша дама вся вздрагивает, и хватается за бока, будто на нее напал щекотунчик, и, трясясь, стукает веером по перстам баловника. И наутро, выходя от женщины, радуясь, что отделался, он говорил себе: а чего ты хотел? Не знал разве, как оно бывает? Что, интересно было? Узнал что-нибудь особенное?
Иногда, лежа в постели, я думаю о своем прошлом и вижу его так реально, что мне нужно ущипнуть себя, чтобы вспомнить, где я. Особенно когда рядом женщина. Знаешь, с женщинами я легко забываюсь. Это, собственно, все, чего я хочу от них, – чтоб помогли мне забыться. Иногда я так ухожу в себя, что не могу даже вспомнить – как зовут бабу и где я ее подцепил. Как остающийся на губах привкус, с каким просыпаешься, когда приснится незнакомый человек. Смешно, правда? Хорошо, проснувшись утром, почувствовать рядом с собой свежее теплое тело, тогда и сам чувствуешь себя чистым. Это возвышает… пока они не заводят свою обычную песню насчет любви и так далее… Ты можешь мне сказать, почему бабы столько говорят о любви? Что ты хороший любовник им недостаточно, они непременно хотят еще и твою душу… Просто они не могут отключиться от своих несчастий – это у них точно камень внутри, который они перекатывают с места на место.
Мне хочется отдаться женщине целиком. Мне хочется, чтобы она отняла меня у самого себя… Но для этого она должна быть лучше, чем я, иметь голову. Она должна заставить меня поверить, что нужна мне, что я не могу жить без нее. Найди мне такую бабу, а? Если найдешь, я отдам тебе свою работу. Тогда мне не нужна ни работа, ни друзья, ни книги, ничего. Если только она сумеет убедить меня, что в мире есть что-то более важное, чем я сам. Господи, как я ненавижу себя! Но этих сволочных баб я ненавижу еще больше, потому что ни одна из них не стоит и плевка.
Я не привожу женщин к себе. Никогда. Следовательно, замужние женщины для меня под запретом. Впрочем, я заметил, что они предпочитают у себя, в привычной обстановке. Это придает им уверенности, я думаю, создает у них впечатление, что они не бросаются сломя голову в бог знает какую неизвестность. Они остаются одной ногой на земле, цепляются одной рукой за заграждение… Я тоже предпочитаю это, и не только по причине моей позорной грязи ленивого холостяка. Проникнуть в личную жизнь женщины до того, как, может быть, проникнуть в нее самое, вот это приключение, равное открытию могилы Тутанхамона. Впрочем, они все ужасно банальны, но так трогательны в своих посягательствах на оригинальность. Много раз она прижимала мою твердую и мягкую плоть к этому месту и рассказывала в ночи всякие истории. Почему я при этом всегда чувствовал себя как-то неуютно? Почему я больше прислушивался к лифту и вентилятору?
И все время плакала. Послушай, ты когда-нибудь забавлялся с сумасшедшей? Это надо испытать. С самого начала она без умолку болтала всякую чепуху. Не могу воспроизвести эту ахинею, но она словно не подозревала, что я тружусь на ней в поте лица. Послушай, я не знаю, имел ли ты когда-нибудь женщину, которая во время этого самого жрет яблоко?.. Но можешь себе представить, как это действует на нервы. А тут в тыщу раз хуже. Это меня так достало, что я подумал, будто и сам немного ку-ку… А сейчас ты мне вряд ли поверишь, но это сущая правда. Знаешь, что она отколола, когда мы кончили? Она меня обняла и сказала спасибо. Погоди, и это еще не все.
И что, ты думаешь, эта ненормальная сделала? Она побрилась, ты понимаешь… Ни волоска между ногами. Потому-то статуи и оставляют тебя холодным. Дело в том, что все они одинаковы. Когда видишь их в одежде, чего только не воображаешь; наделяешь их индивидуальностью, которой у них, конечно же, нет. Только щель между ногами. Она настолько бессмысленна, что я смотрел как завороженный. Я изучал ее минут десять или даже больше. Когда ты смотришь на нее вот так, совершенно отвлеченно, в голову приходят забавные мысли. Вся эта тайна пола… а потом ты обнаруживаешь, что это ничто, пустота. Подумай, как было бы забавно найти там губную гармонику… или календарь! Но там ничего нет… ничего. И вот это-то и противно. Я чуть не свихнулся… Из книги, даже самой плохой, всегда можно что-нибудь почерпнуть, a это, знаешь ли, пустая трата времени… Угадай, что я после всего этого сделал?
Бесценный друг, маменька, милый дружок. Очень аппетитная штучка, право слово. Кругленькая и пухленькая, как молочная булочка. Ночная рубашка пенсионерки покрывает это изобилие наивности, настолько необычной у этой бабушки, что внезапное возбуждение охватывает мой низ живота.
Я посвящал ей сеансы усердной мастурбации и замирал, выкрикивая ее фамилию и называя ее Мадам и обращаясь к ней на вы. Я звал ее тогда с такой страстью, что она могла вот-вот появиться здесь, материализоваться в моих руках, во всей славе этого тела, которое я представлял восхитительно слишком нежным, которое я обожал, не вопреки знакам, оставленным временем, а как раз благодаря этим ускользающим и таким волнующим изъянам.
Не исключено даже, что она плакала; вполне могу представить себе, как утром, одеваясь в одиночестве, она вдруг разражается рыданиями. И, незаметно для неё, отвлекает её от источника, породившего печальное настроение, так что через несколько минут она и сама с удивлением спрашивает себя, что такое случилось с нею. Она чувствует то облегчение, когда у постели садится доктор, блестя премудрыми очками: "Ну-с, ангел мой, с нынешнего дня мы будем вести себя так…"
Следующей оказалась русская с пепельно-русыми волосами и весьма развитыми формами, несмотря на свои четырнадцать лет, с виду дрянь дрянью; потом он задал пару вопросов остальным, подпрыгивая, красуясь в своём смокинге с серебряной каймой, отпуская более или менее непристойные шуточки.
И вопят шлюхи, требуя горячей воды – их руки внизу между юбками и босыми ногами (ах, коленки с ямочками и, да, ямочки на лодыжке), лямочки их платьев спадают чуть ли не до локтя, поэтому одна туго стянутая грудь видна чуть ли не вся, сила броска природы, и видишь маленький мясистый уголок ляжки, где она встречается с подколенной ложбинкой, и видишь тьму, скрывающуюся под – я хочу уйти туда, где есть густые толстые ковры для пальчиков ног, где драма бушует вся бездумная…
Когда мы беседовали с Блэки, от его искренней серьезности у меня мурашки по груди побежали – вечно так, и мужики есть мужики – разве Блэки меньше мужик оттого, что никогда не был женат и у него нет детей и он не подчинился поведению природы множить трупы самого себя?
Свою мысль о состоянии человечества он выразил в мрачной притче об армии на вражеской территории, которая не представляет, в чем цель войны, так что каждый солдат вынужден заключать свой собственный мир. Он как тот герой, что вернулся с войны, несчастный, искалеченный полуидиот, увидевший в реальности свою мечту. Когда он садится, стул разваливается под ним; когда он входит в комнату, она оказывается пуста; когда он кладет что-нибудь в рот, во рту остается противный привкус. Все как раньше, ничто не изменилось, все элементы те же, и мечта не отличается от реальности.
И ни у нее, ни у нас уже нет хода назад. Это как война. Во время войны все мечтают о мире, но ни у кого не хватает мужества сложить оружие и сказать: "Довольно! Хватит с меня!", и я понимаю, каким никудышным солдатом я был бы, если бы по глупости попал на фронт. Но как можно заставить человека идти в бой, если у него нет ни малейшей охоты воевать? Есть трусы, из которых не сделаешь героев, даже перепугав их насмерть. Не исключено, что у них слишком развитое воображение. Есть люди, которые не живут настоящим, их мысли или отстают, или забегают вперед. Мои мысли постоянно сосредоточены на мирном договоре.
Величайшие беды происходят из-за войн и подготовки к ним. Но если бы не угроза войны, говорит Кант, у людей совсем не осталось бы свободы, потому что эта угроза – единственный фактор, который заставляет правителей уважать человечество и ту способность к творчеству, которую дает одна только свобода. При наличном состоянии культуры, считает Кант, вечный мир недостижим. На этой стадии война, а не мир ускоряет движение человечества. Быку нужна трава, а человеку нужна свобода, и потому война, государство и зло должны существовать.
Превратить войну гражданскую в войну империалистическую – это не только алчное желание небольшого сообщества власть имущих. Это объективно необходимый цивилизации процесс, сравнимый с превращением кустарного производства в промышленное. Война – крайне ответственный производственный процесс. Война не в меньшей степени, чем мир, является состоянием, необходимым обществу, развитие общества без нее невозможно. Какой-то части населения, скажем, женщинам и старикам, война менее удобна, но значительной части: предпринимателям, спекулянтам, политикам, полководцам, президентам – война удобнее. Какому-то сектору экономики удобнее мир, но никак не меньшему – удобнее война. Война выполняет массу практических функций – от налаживания производства и предоставления рабочих мест до социальной стабилизации и регулирования демографии. Если во время войны и гибнут люди, то на момент ее окончания приходится пик демографического роста. Война в известном смысле есть процесс омоложения: старое общество, словно змея, меняет кожу, а если в старой коже и остаются тысячи и миллионы убитых, так это просто клетки, которыми организм жертвует для омоложения. В большей степени, чем государство противника, объектом войны является собственное государство. Война – метод управления. Война есть самое надежное средство для укрепления закона и порядка. Большинство императоров и президентов начинали войны во избежание конфузов и осложнений в собственном отечестве. Так поступал Агамемнон, оставляя в своем собственном доме полную неразбериху с Эгисфом, Клитемнестрой и нервными детьми, чтобы прославиться в чужих странах. Помимо этого, война – катализатор этических ресурсов. Конечно, пожарные проявляют храбрость на пожаре, бизнесмен выказывает волю, продавая негодный товар, домашние хозяйки демонстрируют жертвенность, прощая мужьям измены. Но это довольно низкий процент использования заложенного в человечестве героизма. Редкому менеджеру среднего звена придет в голову отдать жизнь за топ-менеджера, а отдать жизнь за командира – явление на войне обычное. Герои делаются примером для нации, нормативы поведения становятся выше. Можно ожидать, что резня мирного населения пополнит пантеон героев: скульптурные ансамбли греческих храмов невозможны без Троянской войны.
И даже козни умных самок… Не ори. Не хнычь. Тобой дорожили. Сядь напиши письмо. Телевизор не включай. Портила мне жизнь как могла… Я прокрадывался к себе домой, точно вор, и, едва переступив порог, запирался. Девка чертовка, открой на прощанье секрет. Зачем ты плачешь, женщина? Чего, дура, затужила? Ай свет клином сошёлся? Утешься. Верни как-нибудь обиды. Ну, чего тебе ещё от меня надо? Будь ты проклята, девка, тоска и отрава, моя вечность налево, твоя вечность направо. При вате женщины, мужчины при оружье. Женщина выбирает мужчину, который выбирает её. Как ехидны и лукавы женщины!
Она принесла мне счастье, но, как я и предсказывал с самого начала, она же принесла мне смерть; и всё-таки это предчувствие нисколько меня не поколебало: правду говорят, что нам дано встретиться с собственной смертью, хоть раз увидеть её в лицо, что каждый из нас в глубине души это знает.
Он говорил со мной так, словно я – мужчина. И каждым словом своим вбивал острый гвоздь в сердце.
Мужчины не обижаются, мужчины – огорчаются. Настоящие женщины никогда не живут с настоящими мужчинами. Потому, что настоящие женщины, никогда не говорят да, с первого раза. А настоящие мужчины никогда не предлагают 2-й раз. Независимая женщина – это женщина, которая не нашла никого, кто хотел бы зависеть от нее. Сильной женщине оказывается в принципе невозможно найти мужчину, которого она могла бы полюбить. Так как полюбить она может только мужчину, который сильнее ее самой. Вы любите по-настоящему только тогда, когда не живете вместе. А, начав жить вместе, вы любите уже за что-то.
"…сочетаться браком с женщиной, скотинкой непонятливой и глупой, но зато забавной и милой, дабы она своей бестолковостью приправила и подсластила тоскливую важность мужского ума". С бабой спорить – все равно что свинью стричь: визгу много, а шерсти нет.
Я задумался над следующим, как мне тогда показалось, парадоксом. Вот живешь ты один. Работаешь, творишь, созидаешь, все у тебя прекрасно. Отличные друзья, репутация, коллеги уважают, родичи любят, успехи на работе, денег завались, времени навалом, самооценка на высоте. Но вот у тебя появляется постоянная подруга. И ты делаешь для нее много приятного и полезного. Подарки, услуги, знаки внимания и т.д. И через некоторое время твоя жизнь преображается. Ты вдруг почему-то оказываешься плохой, временами чувствуешь себя идиотом, деньги испаряются в непонятном направлении с бешеной скоростью, время занято какой-то ерундой. И вдобавок ты еще оказываешься в чем-то постоянно виноват и вынужден постоянно оправдываться по каким-то дурацким поводам. «Зачем тогда вообще что-то делать для женщины, если от этого твоя жизнь становится хуже?» – подумал я тогда. И почему так происходит? Мне стало любопытно. Тогда я начал внимательно наблюдать за женщинами и систематизировать накапливаемый материал.
Одни женщины трогают сердце, другие застревают в печенках. Она ему все печёнки выела и дети издёрганными растут. Лиховерт тупо уставился на холеные ногти. Слова заражали его безысходностью, и он чувствовал, что подхватывает её, как насморк. По жирным ногам твоей жены ползут варикозные вены… Женщины на острове Фернандо не носят никакой одежды, кроме шляп на голове.
Расслабляясь между двух ладоней поднимающих на некую хотя бы высоту благосклонно жду дальнейших церемоний не оскверняющих впрочем уста.
Юные буржуазки фланируют между стеллажами супермаркета, элегантные и сексуальные, как гусыни. Наверное, здесь есть и мужчины, но на них мне глубоко наплевать. Семенит. Туфельки. Носик. Титечки – носиком. Модница. Независимый вид. Дымные взоры халатников, скукоженных мужиков. Не вожделение – зрелище, вроде кино или цирка.
В тот самый момент, когда машинистка с мизерной зарплатой узнает себя в участнице пышной церемонии буржуазного бракосочетания, отречение буржуазии от своего имени полностью достигает своей цели.
– Я иду на цыпочках, на пальчиках мимо разомлевших томных мальчиков. Отвечаю им предельно вежливо: мне до вас – улыбчиво-насмешливо, мне до вас – лилово-фиолетово, охладитесь мятною конфетою. Единственное отверстие, через которое возможно общение между тобой и другими – это вход во влагалище.
"Ты нежно берёшь… Грубее нужно!" (A propos: женщина та же курица – она любит, чтобы в оный момент её били). Вы именно нежно берёте…
Считалось, и не без оснований, что битие укрепляет семью. Дело в том, что инстинкт самки заставляет женщину постоянно провоцировать мужчину, то есть зондировать на психологическую устойчивость и одновременно пытаться провести инверсию доминирования. Если он сдает позиции, то инстинкт идентифицирует мужчину как слабого нежизнеспособного, следовательно, генетически неполноценного самца, отключает любовь и заставляет искать другого самца-производителя.
Мы жили по Писанию: Бог сочетает, человек не разлучает. Миловидность обманчива и красота суетна; но жена, боящаяся Господа, достойна хвалы. Жена повинуется своему мужу, а муж да любит свою жену. Есть русская пословица – люби жену как душу, а бей ее – как шубу. Муж глава в доме, ему повинуются все, тогда только и порядок. Так, братец, жили наши деды, так жили и мы, и были счастливы.
Журнал "Домашнее хозяйство" (США, 1955). Руководство для хорошей жены: «Держите ужин наготове. Спланируйте заранее, даже предыдущим вечером, приготовить вкусные блюда к его приходу. Это продемонстрирует то, что вы думаете о нем и беспокоитесь о его нуждах. Большинство мужчин голодны, когда приходят домой и перспектива хорошего ужина (особенно если это его любимое блюдо) – необходимая часть теплого домашнего уюта. Приготовьте себя. Отдохните 15 минут, чтобы освежиться к его приходу. Оправьте одежду, вплетите ленточку в волосы: будьте свежи и веселы к его приходу. Будьте веселым и интересным собеседником. Он нуждается в подъеме настроения после утомительного дня, и обязанность жены обеспечить это. Приберите дома. Обойдите комнаты перед его приходом и убедитесь, что все чисто. Уберите учебники, игрушки, газеты. Протрите столы от пыли. В холодные месяцы – разведите огонь в камине. Ваш муж почувствует, что достиг оазиса отдыха и порядка, и возрадуется. Кроме того, забота о его комфорте доставит вам огромное личное удовлетворение. Позаботьтесь о детях. Маленьких детей умойте и вымойте им руки, причешите их и, если это нужно, переоденьте. Дети – это маленькое сокровище, ему будет приятно увидеть их в соответствующем виде. Соблюдайте тишину. К его приходу, выключите мойку, сушилку и пылесос. Постарайтесь убедить детей не шуметь. Будьте счастливы видеть его. Приветствуйте его теплой улыбкой и покажите искренне желание порадовать его. Выслушайте его. У вас может быть много важного сообщить ему, но не делайте это в момент, когда он вернулся. Дайте сначала высказаться ему – помните, его темы для разговора важнее ваших. Сделайте этот вечер его вечером. Никогда не жалуйтесь, если он пришел поздно, или ужинал и развлекался без вас. Ваша задача: гарантировать, что дом – место спокойствия, порядка и мира, где ваш муж сможет воспрять духом и телом. Не вываливайте на него ваши жалобы и проблемы. Не жалуйтесь, если он опоздал на ужин или вообще не пришел ночевать. Отнеситесь к этому, как к мелочи по сравнению с тем, что он перенес днем. Создайте ему комфорт. Усадите его в удобное кресло или уложите его на кровать. Имейте наготове прохладительный или теплый напиток для него. Поправьте ему подушечку и предложите снять его ботинки. Говорите тихим, успокаивающим и приятным голосом. Не задавайте вопросов о его действиях и не сомневайтесь в его суждениях. Помните, он – глава семьи!».
Семейная жизнь – это начало общественной жизни. Семья состоит, во-первых, из мужа и жены, а затем и их потомства. У них есть обязанности по отношению друг к другу. Главные обязанности мужа таковы: по-доброму обходиться с женой, беречь её, обеспечивать её всем необходимым для жизни, быть верным. Основные обязанности женщин следующие: выполнять веления мужа, соответствующие религиозным правилам, беречь его честь и достоинство, довольствоваться тем, что есть, избегать расточительства. Это и есть путь к счастливой совместной жизни. Современная семейная жизнь требует определенного ума, вдумчивости, заботы. Если мы живем просто так, как жизнь сложилась, куда она нас увлекла, вряд ли получится что-нибудь путное. При вступлении в брак нужно ставить себе вопрос: полагаешь ли ты, что ты до старости сможешь хорошо беседовать с этой женщиной? Все остальное в браке преходяще, но большая часть общения принадлежит разговору.
И успокоительные тихие речи плести, прерываемые пылающими лобзаниями, властными истребить всё печальное из памяти. Между тем шестёренки привычки продолжают вращаться. Если семя проливается напрасно, боги приходят в гнев.
Как только могут два друга-солдата знать друг друга… И данный мой ответ на твой вопрос отнюдь не апология смиренья. Ведь, когда людям холодно, они начинают укутываться не сговариваясь. Индивидуальность проявляется лишь в выборе того, как и во что укутываться. Утешать – инстинктивная потребность женщины, а разлука – это судя по тому, с кем расстаёшься. Потому что любви одних добивались многие, других – никто. Ну, а насчёт любимчиков – каждый волен выбирать… Молодость у всякого проходит, а любовь – другое дело.
Приходя – не радуйся, уходя – не грусти. Когда уходишь, не ходи далеко… Любовь всего лишь предисловие к разлуке. А те, с кем нам разлуку Бог послал, прекрасно обошлись без нас. И даже – всё к лучшему.
Общенье опустошает – оно оправданье безделью. Лишь разлука – начало пути. Разрыв дружбы погружает в реликтовые волны алкающего либидо. Плоть притягивает ад. Ключи власти – от ада. Плоть – ключи?
Ты был бы в ее власти. Ты ел бы из ее рук, как пудель. Как бы тебе это понравилось? Или ты не думаешь о таких вещах? Тебе не удалось бы даже обманывать ее – она бы ходила за тобой по пятам.
Если бы тебе на самом деле было больно, что я умираю, я не мог бы умереть. Тому, кто не умеет любить, остается только искусно обижаться. Вы не меня, а всего лишь про меня знаете. Тот, кто любит тебя, перемены в тебе ненавидит.
Когда у людей единственная цель – побыть вместе, им все приятно, потому что тогда возникает иллюзия свободы от забот. Вы забываете о жизни, то есть о деньгах.
"Убирайся" – чудное слово. Собирай вещички. Во-вторых, когда частые встречи исключаются, нет смысла скандалить друг с другом, а это уже серьёзный выигрыш.
Иногда она, впадая в восторженность, говорила мне: "Ты большой человек". И хотя она ушла, бросила меня погибать здесь, хотя она оставила меня на краю завывающей пропасти, ее слова все еще звучат в моей душе и освещают тьму подо мной. Я потерялся в толпе, шипящие огни одурманили меня, я нуль, который видел, как все вокруг обратилось в издёвку. Она смотрела на меня через стол подернутыми грустью глазами; тоска, которая росла в ней, расплющивала нос о ее спину; костный мозг, размытый жалостью, превратился в жидкость. Она была легка, как труп, плавающий в Мертвом море. Ее пальцы кровоточили горем, и кровь обращалась в слюну.
Этот колокольный звон был странен, но еще страннее было разрывающееся тело, эта женщина, превратившаяся в ночь, и ее червивые слова, проевшие матрац.
Человек слышит звук в диапазоне от 20 Гц (ниже, чем контрабас) до 20 000 Гц (выше, чем пикколо). Как ни странно, шум тока крови в сосудах головы и шеи находится в пределах слышимости, а мы его не слышим. Медики не могут объяснить, почему. Когда мы говорим, звук нашего голоса доходит до ушей главным образом через кости, которые несколько изменяют его тембр. Вот почему многие люди не узнают свой голос, записанный на диктофон: записывается только звук, «передаваемый по воздуху».
Он опять отвернулся и очень медленно, очень осторожно разлил кофе по чашкам. И снова заговорил: «Всю жизнь мне нужны были женщины. И всю жизнь они почти ничего не приносили мне, кроме горя. И больше всего – те, к кому я питал самые, так сказать, чистые и самые благородные чувства».
У дамы вместо глаз кровавые провалы, а в письмах и поля и между строк пробелы. Заботится она о каждой складке платья, какое ей еще себе найти занятье. Я полон решимости не бояться ее, и держусь за свои соображения, и продолжаю спокойно говорить: было глупо с ее стороны отдавать единственный торшер епископу, сердце у нее колотится – бедные человеческие сердца колотятся везде.
Из деликатности она считает себя обязанной задавать мне дурацкие, нелепые вопросы, ведя себя как служанка, уличенная в провинности. У женщин вообще душа прислуги. К тому же она без остановки рассказывала мне о всякой ерунде из своей жизни. Честное слово, мир надо бы закрыть на срок в два-три поколения самое меньшее, чтобы не осталось никаких врак и россказней. Так, чтобы нечего было наболтать друг другу. Надо проделать гигантскую работу, требующую молодости, здоровья и отказа от своего "Я". Старики нежизнеспособны, их может и не стать. Кто тогда будет учить детей? Это одна из причин женской «болтливости». Биологическая и социальная функция женщины – во что бы то ни стало выжить самой и по возможности сохранить потомство.
Не думаю, что так называемая деятельность общества, эта каждодневная, окруженная ореолом работа, действительно так важна. Было бы намного, намного лучше, если бы людям приказали бездельничать, увиливать от своих обязанностей, проводить время в праздности, веселиться, расслабиться, отбросить все заботы и тревоги. Думаю, тогда вся эта работа делалась бы как-то иначе. Ведь это по существу одно и то же: повседневная работа и черная работа. Каждый день люди подавляют в себе инстинкты, желания, порывы, интуицию. Нужно выбраться из этой ловушки, в которую попадаешь, и делать то, что хочешь. Но мы говорим себе "нет", у меня жена и дети, об этом лучше не думать. Вот каким образом мы каждый день совершаем самоубийство. Было бы лучше, если бы человек занимался тем, что ему нравится, и терпел неудачу, чем становился преуспевающим ничтожеством. Разве не так? Я считаю, что существование дикого зверя – преследуемого охотником, испытывающего кучу разных страхов – предпочтительнее существованию коммивояжера с портфелем.
Вряд ли, бродя по жарким спальням, она понимала наплыв неуверенности и тревоги, – о, слёзы, слёзы душат, а между висками – гул угнетения; почему она, словно выдоха углекислый газ, – ненужная, зелёная, злая?
А теперь вокруг пальца обводит его вода, исказясь, от него отвернулись камни, цепь логическая – их гряда исключает его (и этим близка мне).
Проваливаюсь вовнутрь, сквозь заскорузлый наст сознанья. Бритва сияет в свирепой ванной, а ты одна, как ферзь, точеный в пене вариантов, запутана, и раскалённый лён сушильных полотенец, когда слетает с плеч, ты мнишь себя подругой тех изменниц, которым некого развлечь. Рвал в клочья гобелены со скабрезными новеллами Возрождения, изображающие томных девиц в гондолах, девушки меняются местами, пока не наступит рассвет, разочарование сквозит в каждом их жесте… художницы, обуянные эстетикой смерти. И властью моря я созвал имеющих с тобой прямую связь, и вслед тебе направил их в провал: ходи, как по доске мечтает ферзь. Координат осталось только две: есть ты и я, а посреди, моргая, пространство скачет рыбой на траве. Неуловима лишь бесцельность рая. Пуст куст вселенной. Космос беден. И ты в кругу болванок и основ машиной обязательной заведен. И разъезжаются, и ось дрожит от параллельной пытки. Нищ космос, нищ и ходит без штанов. На холоду, где коробчатый наст, и где толпа разнообразней, чем падающий с лестницы, там нас единый заручает Час и Глаз.