– Ты куда? – спрашивает старуха моя, тоже видимо не спится ей.
– В круглосуточный, – говорю, – тебе что-нибудь купить?
– Холодный чай, если можно.
– Хорошо.
Дошёл я до магазина, купил напитки и мороженное и домой почапал. Не успел далеко от магазина отойти, как заметил этих типов. Сидят на своих байках и на меня пялятся. Значит, решили клин клином выбивать!
– Эй ты, иди сюда! – говорят. Думаю, успею мороженку доесть или нет. Обидно будет не успеть. Ну и иду к ним медленно так.
– Чего вам? – говорю.
Они смотрят на меня и молчат.
– Я на такое не подписывался! – говорит один, – он здоровый, как слон!
– Да ладно тебе! Он один, а нас шестеро! – говорит второй.
Пока они трепались, я доел своё мороженное, рот вытер, пакет поставил на асфальт аккуратно. Одежда на мне домашняя, так что можно не нервничать.
– Ну, чё делать будем? – спрашиваю, – пиздеть с вами мне не досуг!
– Если ты от Кунишиге не отстанешь, мы тебя отпиздим! – говорят.
– Не отстану, – отвечаю, – можете начинать.
Они чего-то не торопятся. Молчат опять.
– Да пошло оно! Я сваливаю! – говорит один, – я слышал, парню из якудза этот придурок язык оторвал! Так, что вы как хотите, а я поехал!
И байк свой заводит.
– Не отрывал я ему язык, – говорю, – он его прикусил, когда я его стукнул. Да и пришили ему его, как я слышал.
Я уже понял, что драться они не будут.
– Откуда ты такой взялся? – спрашивают.
– Из спецшколы номер сорок три, – говорю. Подобрал свой пакет и домой почапал. Уже когда домой пришёл, Харука мне в Лайне пишет: ты в порядке?
Да, всё хорошо. Приятно, она обо мне даже беспокоится!
В воскресенье, Кунишиге притащилась ко мне домой и за ней прибежала серая собака, грязная и здоровая как лошадь.
– Привет, – говорю, – что ты тут делаешь?
– Невежливо как-то, – отвечает она, – внутрь не пригласишь?
– Заходи, – говорю.
Собака тоже хотела зайти, но я на неё шикнул, и она во дворе улеглась.
– Мама твоя дома?
– Работает.
– Понятно, – Харука огляделась.
– Что, не знала, что кто-то может так жить? – спрашиваю.
– И правда, – говорит она, – с ума сойти!
Ну да, это тебе не особняк!
– Что это за собака? – спрашиваю.
– Так, за мной увязалась. Можешь оставить её у себя? Я тебе платить буду за её содержание!
– Ладно, – говорю, – пусть остаётся.
– Отлично! Давай её помоем! – предложила Кунишиге.
– Ты вся перепачкаешься, – говорю.
– Ничего у меня купальник с собой! Где тут можно переодеться?
Грудь у Харуки, небольшая, но соблазнительная! Я говорил, что мне маленькие нравятся? Я, наверное, лоликонщик. Да и всё остальное у неё тоже на месте! Кажется, я уже упоминал, что втрескался я в неё по уши. Она, конечно, платила мне деньги, но если бы и не платила, я бы всё равно таскался за ней! А тут она в купальнике! В общем, я словно на пляж попал! Собака оказалась сукой, и мыться совершенно не желала! В общем, мы были все мокрые, уставшие и грязные, а псина стала относительно чистой.
– Как ты её назвала?
– Сука!
– Хорошее имя!
– Я проголодалась! – заявила Харука.
– У нас только рис, – сказал я, заглянув в холодильник.
– Пойдёт!
Кунишиге переоделась. Сука лежала у неё в ногах пока мы обедали. Обе они ели с аппетитом. Харука вообще-то очень милая и добрая, кто бы там, что про неё не говорил.
– Проводишь меня? – попросила она, – ты не обязан! Сегодня у тебя выходной!
– Провожу, – говорю.
Солнце садилось, небо над жилыми домами стало тёмно-багряным, похоже, Харука была в хорошем настроении. Мы остановились на небольшом мосту, народ здесь почти не ходил, речка под мостом обмелела, длинные стебли растений, лишившись водной защиты, пожелтели и скукожились. Едва мы остановились, Сука сразу же улеглась у ног Харуки. После того как мы её помыли она стала чистой, но дружелюбнее выглядеть не стала. Глядя на неё сейчас, я вдруг подумал, что между этой собакой и мной есть что-то общее. Мы оба во вкусе Кунишиге-сан? Мышцы мои напряглись, тени закрыли заходящее Солнце, и Харука подняла голову.
– Добрый вечер, Харука! Ну и урода ты себе нашла! – услышал я над своим ухом неприятный скрипучий голос. Я медленно повернулся, Сука поднялась на все свои четыре лапы и зарычала. Волосы уложены, как у бабы, весь из себя разодетый, особенно по сравнению со мной, одетого в грязную футболку, бермуды и старые сланцы, короче ненавижу таких! Перед этим щёголем стояли два амбала в тёмных очках. Не успел я ещё что-нибудь сказать, как один из них, тот, что стоял слева ударил меня под дых, резко и коротко, профессионально. Если бы я за секунду до удара не сгруппировался, может быть, даже было бы опасно. Но я сгруппировался и врезал ему в ответ, он успел блок поставить, но его отшвырнуло к перилам моста, и Сука, не будь дура, прыгнула на него. Он заорал, псина вцепилась ему в руку. Не дожидаясь продолжения, я сделал движение, как будто собираюсь врезать второму амбалу справа, а потом со всей силы врезал ему под дых с левой. Тело этого мужика переломилось пополам, и он упал на колени. Изо рта его вырывались какие-то хрипы. Его дружбан вопил как резаный, Сука рычала, не разжимая зубов. Щёголь попробовал смыться, но я ухватил его рукой за шкирку и поднял в воздух.
– Кто это? – спрашиваю.
– Это мой жених, – отвечает Харука, – мой отец мечтает выдать меня за этого урода! Дай-ка мне его телефон!
– Харука, – взмолился щёголь, вся его спесь куда-то испарилась, – прикажи своему другу отпустить меня! Шутка зашла слишком далеко!
– Шутка? Я и не думала шутить, а у Такахаши-куна вообще нет чувства юмора! Хочешь, он тебе яйца оторвёт?
Харука включила запись на телефоне щёголя и навела на него камеру. Мужик на коленях попытался схватить меня за штанину, но я легко отбросил его руку в сторону.
– Ты же шутишь? – дрожащим голосом вопросил щёголь.
Не знаю, как бы я себя чувствовал на его месте? Впрочем, я помню. Когда меня в колонии били ситуация была наверное похожая. Но я тогда ни разу не попросил их о снисхождении!
– Сними с него брюки! – приказал Харука.
– Слушаюсь, госпожа! – говорю.
– Сколько она тебе платит? – заверещал щёголь, – я заплачу в трое, в четверо! В десять раз больше!
– В десять раз? Кен слишком тупой, он не понимает, сколько это! – отвечаю.
– Нет! Не надо!
Короче говоря, всё закончилось тем, что этот парень без штанов и трусов, стоял на перилах моста, прикрывая руками своё достоинство. По щекам его текли слёзы, вдобавок он ещё и обмочился. Всё это Харука снимала на камеру его телефона. Суку я оттащил, но покусанный ею чувак остался лежать и даже не пытался встать. Я ещё удивляюсь, как никто не вызвал полицию! И тут я как раз услышал далёкий звук сирены, и мне стало не по себе.
– Харука, валить надо! – говорю.
– Сейчас! Отправляем! Шиничи-сан, я отправила это видео всем твоим друзьям и своему отцу, кстати тоже!
Харука положила телефон на перила рядом с трясущимся Шиничи, и мы побежали прочь. Сука с лаем последовала за нами. Когда я посадил Харуку на поезд, то был весьма сильно вспотевшим.
– Мне было очень весело сегодня! – она чмокнула меня в щёку и послала ещё один воздушный поцелуй уже из вагона. Харука уехала, а я тяжело вздохнув, потопал домой другой дорогой. Я перегнул палку, это было ясно. Так что, то, что случилось на следующий день, было вполне ожидаемо. Ещё до первого урока меня в учительскую вызвали, только я зашёл туда, как сразу этих ребят заметил, копов, их сразу видать. Короче говоря, надели на меня наручники, запихнули в машину и увезли. Вот тебе и посещай занятия после этого! Сижу я в предвариловке и думаю, что теперь меня точно в тюрягу отправят! Мать только жалко. Отвели меня в кабинет для допросов. А там уже сидит какой-то маленький сухонький старичок со старым кожаным портфельчиком, у которого углы обтрепались совсем. Сам старичок такой маленький, что, кажется, сильный порыв ветра его сдуть может. Уставился я на него, а он говорит:
– Вы Такахаши Кен?
– Ну да, – говорю, – это я.
– Я адвокат, зовут меня Кенто Сейтиро. Меня наняли представлять Ваши интересы!
– Кто нанял? – спрашиваю.
– Одна очаровательная молодая особа! – отвечает старичок и глазками мне так уморительно подмигивает.
Ну, короче говоря, через час я уже был на свободе. Отпустили меня, значит. Выговор сделали и я свободен. Перед участком меня Харука ждала. Я с самого утра ничего не ел, так что она повела меня в ближайшее кафе. Пока я ел, она говорит грустным таким голоском.
– Такахаши-кун, тебя из школы выгнали.
– Догадываюсь, – говорю, – что не благодарность объявили.
– Прости, это всё из-за меня! – и сама чуть не плачет.
– Есть такое, – говорю, – ну да ничего не попишешь. Всё равно мне у вас было не место!
– Я тоже туда не пойду, пока тебя не восстановят! – заявила Харука решительно.
– Ну и глупо, – говорю, – тебе в университет поступать, а мне грузчиком работать! Так что не тупи!
– Дурак, – говорит она, – хочешь меня трахнуть?
Сперва, я не понял, что она сказала. Иногда до меня долго доходит, а когда понял. То чуть колой не подавился.
– Чего? – говорю, – совсем с ума сошла?
Она побледнела, встала и говорит.
– Ну, ты и придурок! – и ушла дверью хлопнув.
Чёрт, я её даже не успел поблагодарить за то, что она меня из полиции вытащила!
– Послушайте, Кунишиге-сама, это уже перебор!
Новенький, красный Honda Fireblaide выглядел, так как будто только что съехал с рекламного плаката.
– Дурак ты, Кен-чан! Это подарок не тебе, а мне! Мне осточертело ездить на метро! – отвечала мне Кунишиге.
Эх, человек слаб! Чертовски слаб!
– Ну, разве что так, – протянул я, сам понимая, что звучу не очень убедительно.
– Вот и отлично! Поехали, проедемся!
Своего мотоцикла у меня никогда не было, но угонял я их частенько, ещё до колонии. Так что, что к чему представление имел. Но от этого байка ощущения были совсем другие! За эту Honda Fireblaide я мог бы убить!
Мы катались по городу, пока не стемнело, пока не заехали в район, где велась стройка.
– Останови здесь! – приказала Харука, около здания похожего на заброшенную школу. Мне показалось, что она нервничает.
– Иди за мной!
Мы прошлись с Харукой по заброшенным, тёмным классам, под нашими ногами хрустело битое стекло. Чёрные провалы окон выглядели порталами в другой мир, мир в котором ярко горели огни и двигались люди. Но в мире по эту сторону окон, были только мы вдвоём, я и Харука. Это был мир только для нас двоих.
– Я училась здесь в младшей школе! – сказала она.
– Правда? – удивился я, школа не выглядела как престижная.
– Нет, конечно! – отвечала она раздражённо.
Харука обернулась ко мне и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала меня в губы. Глаза её блестели в темноте. Потом резко отстранилась от меня и вытерла губы рукавом своей вязаной кофты.
– Знаешь, даже в этой тьме ты всё также уродлив! – сказала она, каким-то хриплым чужим голосом, её пальцы коснулись глубокого шрама на моей щеке оставшегося, когда Пачин проткнул её вилкой.
– Я знаю, – сказал я покорно.
– Ну почему ты всегда такой?! – она несколько раз ударила меня обеими кулаками в грудь, – сколько бы я не говорила тебе гадостей, ты никогда на меня не обижаешься! Почему?
Сейчас она вдруг напомнила мне мою жалкую, покорную мать.
– На правду не обижаются! – говорю.
– Дурак! – она опять на секунду прижалась ко мне и вновь сделала шаг назад.
– Ты уволен!
– Что?
– Ты уволен! – продолжала она жёстко, глаза ее, сузившись, стали похожи на две серебряные щёлочки.
– Мне надоело! Мотоцикл оставь себе! Это мой прощальный подарок! Завтра я заплачу тебе сто тысяч и больше знать тебя не хочу!
Она кричала, и её слова гулким эхом разносились по всему зданию заброшенной школы.
– Я с тобой тусовалась, только потому, что думала, что мы похожи! Я думала вот такой же уродливый человек как я! Но ты не такой! Ты уродлив только снаружи! А я внутри прогнила! Ту девку звали Судо Аска, это я столкнула её с крыши! Мой отец замял это дело! Ты понимаешь?
– Ну, понимаю, – говорю.
– Заладил! Я надеялась, что твоё внешнее уродство поможет мне примириться с собой! Но ничего не помогает! Внутри всё также пусто! Я никогда тебя не любила! Да ты мне и не нравился никогда! Я никого не способна любить! Когда я увидела тебя, я подумала, вот идеальный чувак, для того чтобы подчинить его себе! Уродливый, нищий и глупый! И всё оказалось даже проще, чем я думала!
– Харука! – я попытался остановить её. Мне почему-то казалось, что стараясь причинить боль мне, она ранит себя гораздо сильнее.
– Оставь меня в покое! Не хочу тебя больше видеть! – закричала она и побежала к лестнице.
– Стой, Харука! Там опасно! Ты упадёшь! – заорал я и побежал за ней. Как вы, может быть, помните, вешу я почти центнер, так что бег на длинные дистанции, это не моя сильная сторона! Догнать Харуку сразу я не смог. Я бежал вслед за ней, молясь, чтобы она не сломала себе ногу в этой темноте. Сам я себе чуть ногу не вывихнул, но догнать её смог только на улице и то выдохся совсем. Я шёл за ней на расстоянии где-то метров тридцати, но даже с такого расстояния мне было видно, что Харука плачет. Она то и дело вытирала лицо рукавом своей кофты. Мы шли мимо стройплощадки, асфальт был пыльным, впереди сияла огнями улица. Но в этот час она тоже была совершенно пустой, небо над нами, было, не чёрным, а тёмно синим.
– Харука! – решился позвать я.
Она остановилась и, обернувшись, злобно посмотрела на меня.
– Какого хрена ты идёшь за мной?! Я сказала, ты уволен! – глаза её покраснели и опухли.
Я остановился, недалеко от неё, тяжело дыша. Если бы она сейчас опять побежала, мне пришлось бы сразу схватить её. На длинную дистанцию меня бы уже точно не хватило.
– Сегодня я ещё работаю! Я обязан проводить тебя домой! – сказал я отдуваясь.
Она смотрела на меня, её разные глаза широко раскрылись, губы дрожали. Она сделала шаг ко мне, потом другой и вот она уже прижимается к моей груди, обнимая меня за талию.
– Почему? Почему ты всегда такой? – прошептала она.
Я обнял её осторожно, чтобы не дай бог не сломать ей чего-нибудь.
– Кен, спаси меня! Спаси меня от меня самой!
Что я должен сделать? Это значит, что я не уволен?
– Ты обещаешь, что никогда не оставишь меня? – она подняла вверх мокрое от слёз лицо.
– Обещаю, – говорю.
– Кенчик! – она опять прижалась ко мне.
– Всё что я тебе наговорила, всё это неправда! Я никогда не считала тебя уродом! На самом деле ты очень красивый, только никто этого не видит! А я вижу! Не бросай меня Кенчик! С завтрашнего дня я вдвое повышу твою зарплату!
– Да не надо, – говорю, – чего там. Неудобно как-то. Я таких денег не заслуживаю.