Прощение

Эртла поморщилась.

– Что ж, придется довольствоваться тем, что есть, хотя биологические следы были бы кстати.

– Вероятность найти что-то еще сохраняется. – Судмедэксперт кивнул в сторону склонившихся над телом техников.

Хюльдар знал, что труп скоро унесут, после чего придет очередь экспертов-криминалистов. Они уже прочесали оцепленную территорию в поисках улик, но похвастать большими успехами не могли и лишь установили по следам на укрывавшем дорожку тонком слое снега, где геотермального подогрева не было, что тело, вероятно, притащили со стороны дороги. К парковке вели два набора автомобильных следов, один из которых соответствовал протекторам на машине хозяина магазина. Сейчас криминалисты изучали шины автомобиля, принадлежащего женщине, которую он сменил в пять часов.

Поскольку вероятность того, что Стеллу притащили по земле, была крайне мала, они также изучали и снимали следы колес на внешней дороге. Это вряд ли приведет к преступнику, но может помочь потом, когда его найдут. Когда его найдут.

Гвюдлёйгюр посторонился, пропуская двух мужчин с носилками. Они подошли к телу и начали осторожно поднимать его с помощью двух техников. Проблема заключалась не в весе девушки, а в том, чтобы перенести ее с максимальной осторожностью. Пока они прикидывали, как взяться получше, остальные молча наблюдали.

На счет «три» окоченевшую Стеллу медленно подняли с земли и… замерли в нерешительности, переглянувшись между собой, словно решая, не опустить ли ее обратно. Тот, что руководил операцией, повернулся к судмедэксперту:

– Здесь, под ней, что-то есть. Что нам делать?

Судмедэксперт и Эртла торопливо подошли к ним. Хюльдар отстал на пару шагов. Стоявшие впереди мешали рассмотреть находку как следует, но он все же увидел что-то белое на том месте, где только что лежала девушка. Лишь после того как судмедэксперт снова натянул латексные перчатки и приказал положить тело на носилки, они смогли как следует рассмотреть находку. На потрескавшемся бетоне лежал белый лист бумаги формата А4.

Расторопный помощник протянул боссу пинцет.

– Это что еще за дерьмо? – пораженно выдохнула Эртла.

Хюльдар придвинулся ближе и заглянул ей через плечо.

Там, на листке, напечатанная гигантским шрифтом, стояла жирная цифра 2.

Глава 11

В кои-то веки вопрос дня был предельно ясен. Речь шла не о временной линии, не о мотиве, не о преступнике или улике, а всего лишь о значении цифры 2.

Судмедэксперт считал, что бумагу положили под тело намеренно, но принять его предположение как нечто само собой разумеющееся они не могли. Гипотетически листок мог валяться там до того, как сверху бросили труп, и большинство членов следственной группы надеялись, что так оно и было, поскольку первый вариант вел к логическому заключению, что Стелла – жертва номер два. А это, в свою очередь, означало, что жертва номер один лежит где-то, до сих пор не обнаруженная.

Но поскольку лучшего объяснения не было, работать предстояло исходя из этого предположения, сделав все возможное, чтобы предотвратить кошмарный сценарий, при котором кто-то – особенно ровесник Стеллы – наткнется на еще одно тело. И, что еще хуже, кто-то, у кого есть телефон с камерой. Если такое случится, фотографии уйдут в социальные сети и оттуда распространятся по всей стране, проникнут в каждый дом. Им еще повезет, если этот кто-то окажется в достаточной степени порядочным, чтобы разбить на пиксели лицо и интимные места – при условии, что жертву еще можно будет идентифицировать.

– Ничего? – Голос у Эртлы прозвучал непривычно пронзительно. – Ни одного пропавшего?

Полицейский, проверявший списки пропавших без вести, покачал головой. Судя по гримасе разочарования на его лице, он предпочел бы, чтобы половина населения страны исчезла.

– Ни одного. Есть несколько старых заявлений, касающихся людей, которых до сих пор не нашли, но никто из них не подходит по возрасту. Большинство – альпинисты или предполагаемые самоубийцы.

– Предполагаемые самоубийцы? – Эртла снова сорвалась на повышенный тон. Похоже, сказывался недосып. Хюльдар и сам явился на работу заспанный и небритый из-за того, что вернулся домой поздно, а утром встал рано. Когда он уходил, Эртла еще работала, а когда пришел, уже сидела за своим столом. А может быть, и всю ночь провела в офисе.

– Э… да. Парень, который дал мне списки, так их и называет. Это люди, которые кончают жизнь самоубийством, топясь в море.

Эртла застонала.

– Ну ладно, пусть так. Последнее заявление когда подано?

Полицейский порылся в бумагах, но, похоже, не нашел искомого документа.

– Э… – Он уставился в потолок, беззвучно пошевелил губами и снова посмотрел на начальницу. – Восемь месяцев назад. По моим подсчетам.

Эртла махнула рукой, но он не сдвинулся с места и спросил, что ему делать с копиями отчетов. На языке у нее, судя по всему, уже вертелось что-то такое, о чем пришлось бы потом пожалеть, но она удержалась и ограничилась тем, что приказала оставить бумаги у нее на столе. Потом повернулась к детективу, с которым только что разговаривала, а поскольку он сидел неподалеку от Гвюдлёйгюра и Хюльдара, то они прекрасно всё слышали.

Наконец-то долгожданная возможность выяснить, что же все-таки происходит. Несмотря на то что накануне вечером они присутствовали на парковке, где нашли тело, сегодня их снова перевели в глубокий резерв. В то время как другие члены следственной группы сбились с ног, выполняя поручения босса, Хюльдар и Гвюдлёйгюр сидели практически сложа руки. Выглядело это абсурдно, учитывая, какой объем работы предстояло сделать.

Из разговора между Эртлой и детективом по соседству выяснилось, что ему поручается просеять кучу всевозможной информации. За прошедшую ночь специалисты отдела криминалистической экспертизы изучили содержимое лэптопа и телефона Стеллы, передав копии всех материалов, которые сочли интересными. Они также проследили активность Стеллы в соцсетях, и теперь следователю предстояло хотя бы бегло просмотреть сотни, если не тысячи постов. Более внимательного изучения требовали и записи с камер наблюдения, поскольку первое знакомство с ними не дало никаких результатов. Обнаружение потенциальных подозреваемых затруднялось из-за присутствия в фойе огромных толп, собиравшихся там до начала сеанса и в перерывах. Что касается результатов вскрытия, то их ждали с минуты на минуту, вместе с предварительным отчетом по материалу, найденному там же, где было обнаружено тело девушки. Чтение последнего не должно было занять много времени, поскольку, как накануне вечером рассказали Хюльдару криминалисты, никаких улик на автомобильной стоянке не нашли, если не считать листка бумаги с цифрой 2.

В довершение всего был составлен длинный список людей, которых предполагалось опросить, причем некоторых повторно – в особенности тех, кто, как например родители Стеллы, пребывал в шоковом состоянии. Услышав об этом, Хюльдар навострил уши, рассчитывая, что речь зайдет о вызове подростков, и тогда у него будет повод снова привлечь Фрейю. Но Эртла об этом не упомянула. Оставалось только надеяться, что их враждебные отношения не нанесут вреда расследованию. Конечно, она не сказала ни слова ни об имейле, ни о буллинге. Возможно, еще работала с этой информацией.

– Если б я располагала неограниченными ресурсами, то послала бы кого-нибудь поговорить с теми двумя женщинами, в почтовый ящик которых подбросили телефон, – раздраженно выдохнула Эртла. – Одна из них определенно ведет себя подозрительно. Мне не удалось ее расколоть, но она очень нервничала. На мой взгляд, неестественно нервничала.

– Мы с Гвюдлёйгюром можем ими заняться, – неосторожно вставил Хюльдар, выдав себя с головой. – Пусть с ними поговорит кто-то другой. Получить другое мнение – в этом есть смысл.

Эртла крутанула головой. Гвюдлёйгюр тут же склонился к компьютеру, притворившись, что не слушает.

– Что? Вы двое?

– Конечно. Почему бы и нет? Делать нам все равно нечего. Или ты приготовила для нас другое задание? Мы слушаем. – Хюльдар мило улыбнулся, за что удостоился презрительного взгляда босса. В душе´ промелькнула минутная ностальгия о тех давних днях, еще до того как они переспали, до того как Отдел внутренних расследований пропустил их через свои жернова, перемолов былую дружбу. Неужели все кончено и они больше никогда не назовут друг друга партнерами?

– Ладно. Пусть так. Отправляйтесь. – Эртла подбоченилась, и по ее лицу тенью скользнула злобная ухмылка. – И возьмите с собой Каури. Мне будет так же приятно избавиться от него, как и от вас двоих.

Детектив, с которым она разговаривала, подобострастно хихикнул, но Хюльдару было наплевать. Он добился своего – выбил задание. И теперь, не отпуская ее взгляд, спросил:

– Которая?

– Которая – что?

– Которая из тех женщин нервничала? Медсестра или врач?

– Медсестра, Ауста. Врачиху зовут Тоурей. Вся информация в отчете. Отчет в папке на сервере. И не забудь – у Каури лодыжка. – Эртла повернулась обратно к своему собеседнику, продемонстрировав Хюльдару непреклонную спину, туго обтянутую рубашкой.

* * *

Медсестра Ауста принадлежала к тому типу жизнелюбов, которые ежедневно после работы занимаются джоггингом^[6] или совершают прогулки в горы, а по выходным колесят на велосипеде, наматывая сотни километров. Она буквально источала позитивную энергию. Хотя на дворе стоял декабрь, ее густые, до плеч, блондинистые волосы отливали солнцем, а кожа – здоровым загаром. Задетый столь вопиющей несправедливостью, Хюльдар подавил тяжкий вздох. Впрочем, дальнейшие мысли в этом направлении увяли сами собой, когда из памяти всплыли грязные комментарии Хельги о лесбиянках.

Приходу полицейских Ауста не обрадовалась и долго стояла в дверях, надеясь, что гости передумают и отправятся восвояси. Столкнувшись с равным упорством с их стороны, она в конце концов позволила им войти. И это при том, что они вовсе не с неба свалились. Хюльдар позвонил заранее, логично предположив, что женщины будут на работе и разговаривать придется в каком-нибудь тихом уголке больницы. Или даже на улице, в машине. Но та, которая интересовала их в первую очередь, оказалась дома.

– Уж не знаю, что вы от меня хотите. Я еще вчера сказала вашим коллегам, что девушку эту мы не знаем. Могу повторить то же самое сегодня.

Она провела их на кухню, жестом указала на стулья, но кофе не предложила. Да что там кофе, даже стакана воды. Как и в остальном доме, здесь царили порядок и простота, хотя взгляд постоянно натыкался на свидетельства того, что здесь живут дети.

Холодильник украшали детские рисунки. Некоторые представляли собой простенькие наброски, сделанные цветными карандашами и выдававшие неуклюжую руку ребенка, едва начавшего учиться изображать людей, – кружки с глазами и ртом, палочки вместо рук и ног. Другие были выполнены заметно лучше, и люди на них изображались с волосами и в одежде.

Многие изображали семью: четыре улыбающиеся фигуры в платьях, две большие и две маленькие, все держатся за руки. Каждую фигурку сопровождали простенькие подписи: «Мамочка», «Мамочка», «Оуск» и «Соуль». Короткие имена девочек оказались как нельзя кстати – для более длинных, выписанных большими, нетвердо стоящими буквами, на бумаге не хватило бы места. Из задней комнаты доносился саундтрек мультика. Похоже, маленькие художницы были дома.

– Мы просто зададим несколько вопросов. – Хюльдар выдвинул кухонный стул. – Много времени это не займет. Иногда кое о чем вспоминаешь с опозданием, так что мы лишь уточним кое-какие детали.

Ауста осталась стоять, прислонившись к шкафу, а трое мужчин сели; Каури поставил рядом с собой костыли.

– Что у вас? – Медсестра взглянула на высовывающуюся из-под стола загипсованную ногу. Хюльдару ее интерес показался фальшивым: уж кого-кого, а больных она и на работе навидалась. Лично он был совершенно равнодушен к поддержанию закона и порядка в свое свободное время. Вот почему и ее вопрос интерпретировал как проявление тактики затягивания.

– Сломал лодыжку, – объяснил Каури, но не остановился на этом, а завел унылую пластинку с изложением изрядно всем надоевших подробностей своего несчастья. Ауста могла быть довольна: хитрость удалась. И все же данная история была не столь утомительна, как размышления о дежавю на автомобильной стоянке. Перейти к ним ветеран не успел – Хюльдар, уже слышавший все это в машине, помешал ему:

– Полагаю, нам следует перейти к делу. Чем раньше начнем, тем скорее оставим вас в покое. – Ауста тут же явила признаки беспокойства и, взяв салфетку, принялась вытирать и без того идеально чистую столешницу. Детектив сделал вид, что ничего не заметил. Эртла была права: женщина определенно нервничала. Он никогда не сомневался в тонком чутье бывшей напарницы и не видел причин сомневаться теперь, пусть даже они поссорились. – Вчера вы сказали, что не знали пропавшую девушку, Стеллу Хардардоттир. Может быть, порывшись в памяти, вы обнаружили какую-то связь? – Он поднялся, достал из папки увеличенные фотографии Стеллы, положил их на столешницу и снова сел.

– Со вчерашнего вечера ничего не изменилось, и мой ответ тот же: нет. Я с ней не знакома. – Ауста не стала брать фотографию и даже мельком на нее не взглянула.

– Вы абсолютно уверены? – Она кивнула, но Хюльдар не отступал. – Возможно, вы видели ее в больнице?

– Сомневаюсь. Я работаю в кардиологическом отделении. Детей или подростков там не бывает.

– А вы не брали дополнительные смены в детской больнице? Не работали школьной медсестрой?

– Нет. – Ауста снова принялась тереть столешницу, избегая смотреть на полицейского. Фотографию же старательно обошла, не желая даже прикасаться к ней. – Можете спрашивать сколько хотите, но говорю вам: я ее не знала. И совершенно не представляю, почему ее телефон бросили в наш почтовый ящик.

Сдаваться так легко Хюльдар не собирался.

– Вы не могли столкнуться с ней в кинотеатре, где она работала? Повели детей в кино и, может быть, перекинулись с ней парой слов в перерыве?

– Нет. Сколько можно повторять одно и то же? Я ее не знаю.

Отрицать очевидное не имело смысла. Несмотря на странное поведение и явное напряжение, ответы звучали убедительно. Хюльдар откашлялся. До полуденных новостей полицейское начальство планировало выпустить пресс-релиз с сообщением об обнаружении тела. Сейчас часы показывали десять, и скрывать этот факт не было причин.

– Я открою вам один секрет. Мы нашли девушку. Она мертва. Убита. Теперь вы, возможно, поймете, почему нам приходится повторять одни и те же вопросы. Ситуация крайне серьезная.

Рука с салфеткой замерла. Костяшки пальцев побелели.

– Вы поймаете того, кто это сделал?

– Разумеется.

Ауста как будто немного расслабилась. Если она и имела какое-то отношение к делу Стеллы, то определенно не через убийцу. И все же ее поведение оставалось подозрительным. Что она могла скрывать?

– Как насчет телефона? Он не показался вам знакомым? – Хюльдар видел фотографию. Если не считать декоративного футляра, сам телефон практически ничем не отличался от других гаджетов, которые имелись теперь у каждого подростка страны.

– Телефон? Нет. Никогда его не видела. – Ауста озадаченно нахмурилась, но теперь она не упиралась взглядом в столешницу, а смотрела на Гвюдлёйгюра. – Я вас знаю?

– Меня? – Гвюдлёйгюр покраснел от смущения и отвел глаза. – Не думаю.

– Могу поклясться, что встречала вас раньше. – Женщина не притворялась и, похоже, на самом деле пыталась что-то вспомнить, хотя Хюльдар и заподозрил в этом еще один трюк с целью переменить тему разговора. – Вы бывали в кардиологии?

Гвюдлёйгюр заерзал и даже отвернулся.

– Я? Нет. Думаю, мы с вами не встречались.

– Просто у парня типичное исландское лицо, глядя на которое всегда возникает ощущение, что вы его где-то видели, – предложил свое объяснение Каури, очевидно, не заметивший любопытной реакции юного коллеги.

– Может быть. Но, думаю, дело не в этом. – Ауста задумчиво изучала красное от смущения лицо полицейского. – Я определенно вас знаю. Вот перестану пытаться вспомнить – и вспомню.

Гвюдлёйгюр поднялся, со скрипом отодвинув стул.

– Можно воспользоваться вашим туалетом?

Ауста сказала, куда идти, и Гвюдлёйгюр поспешил из кухни.

Такое развитие событий застало Хюльдара врасплох и совершенно сбило с толку, хотя он и постарался это скрыть. Что, черт возьми, происходит?

– Если вы считаете, что вспомнить что-то легче, если не пытаться это сделать, то, может быть, оно и придет позднее? Я имею в виду вашу встречу со Стеллой. Давайте мы заглянем к вам во второй половине дня и повторим попытку.

– В данном случае всё не так. Я уверена, что не знала ее. Поэтому и вспоминать нечего. Но я знаю, что видела вашего коллегу. Как его зовут?

– Гвюдлёйгюр. Гвюдлёйгюр Вигниссон.

– Нет, не слышала.

– Что ж… – У него будет масса возможностей допросить напарника позже, так что Хюльдар решил сосредоточиться на том, что действительно было важно. – Как насчет вашей супруги, Тоурей? Она что-нибудь вспомнила?

– Нет, – без всякого выражения ответила медсестра. – Она тоже не знает эту девушку.

Самое время чуточку сменить тактику.

– Ну ладно. Скажите, что вам известно о буллинге?

– О буллинге? – Женщина произнесла слово так, будто впервые его слышала. – Что вы имеете в виду?

– Запугивание. Давление. Вас когда-нибудь запугивали? Вас, ваших дочерей, вашу жену… Или поставим вопрос иначе: вы или кто-то из членов вашей семьи запугивали кого-то? – Он хотел было упомянуть дефект одной из ее дочек, но в последний момент отказался от этой мысли. Какой смысл действовать человеку на нервы еще сильнее?

Ауста опустила глаза и, смяв салфетку, покачала головой:

– Нет. Нет.

– Уверены?

– Да, совершенно уверена. – Вот только ни тон, ни выражение как будто затвердевшего лица не подкрепляли это заявление. – Я больше не стану отвечать на ваши вопросы. Это нелепо. Вы могли бы потратить время с большей пользой, занимаясь чем-то по-настоящему важным и имеющим отношение к преступлению. И знаете, мне мое время дорого. Я выхожу в вечернюю смену и не готова терять полдня.

– В начале расследования не всегда можно сказать, что важно, а что нет, – с умным видом изрек Каури. Правильные слова, но Хюльдар опасался, что ветеран, преисполнившись самоуверенности, попытается перетянуть инициативу на себя.

Тот, однако, снова погрузился в молчание, и Хюльдар продолжил гнуть свою линию, пока у него не закончились вопросы, а он сам устал не меньше Аусты, чьи ответы сводились, по существу, к одному: нет, нет, не знаю, и я уже сказала, что нет. Женщина, казалось, покорилась неизбежному и отвечала равнодушно и отстраненно, но при этом стояла на своем.

Вернувшийся из туалета Гвюдлёйгюр сел по другую сторону стола. Держался он странно, в разговор не вступал и, похоже, хотел только одного: побыстрее со всем этим закончить. Хюльдар решил повторить его маневр и ненадолго избавить компанию от своего присутствия – а вдруг что-то получится?

– С вашего позволения, можно мне тоже…

Ауста удивленно посмотрела на него.

– У вас что, нет туалетов в полицейском участке?

Хюльдар виновато улыбнулся и, получив невнятное разрешение, вышел из кухни. Проходя мимо комнаты, откуда доносились мультяшные голоса, заглянул в приоткрытую дверь и увидел большой телевизор на невысокой тумбе. На экране голубые попугаи расхаживали по берегу моря. Обе девочки сидели на софе. На Аусту они совсем не походили. Возможно, пошли в другую свою мать. А вот сходство между ними было просто поразительное. Казалось – если не принимать во внимание повязку на глазу у старшей, – что это одна и та же девочка, просто разного размера. Обе розовощекие, со слегка торчащими ушами и большими голубыми глазами, с любопытством смотревшими на него из-под серых волнистых челок. Они прильнули друг к другу, и старшая спросила:

– Вы кто? – Повязка придавала ей сходство с милым, невероятно симпатичным пиратом. Хюльдар даже не удивился бы, если б один из попугаев слетел с экрана и уселся ей на плечо.

– Меня зовут Хюльдар. – Он улыбнулся и добавил в голос столько тепла и симпатии, сколько позволяла ситуация. – А вам разве не полагается быть в школе?

– У нас выходной. Наша учительница на курсах. А Соуль разрешили остаться, потому что я дома. Она в школу еще не ходит, а ходит в садик. – Девочка приподняла повязку.

– Я хожу в школу. В детсадовскую школу. – Выступив с этим коротким опровержением, младшая тут же нырнула обратно за спину сестры.

Не обращая внимания на нее, старшая вернула на место повязку.

– А вы полицейский?

Секунду поколебавшись, Хюльдар решил ответить честно, хотя предпочел бы представиться водопроводчиком и таким образом уклониться от необходимости отвечать на неизбежный вопрос о том, что он здесь делает.

– Да, полицейский.

– Знаю. Я видела вас вчера из окна. Вы были в форме. А почему сегодня не в форме?

– Я не всегда ее ношу. – Он помахал на прощание и отвернулся, чтобы продолжить путь по коридору.

– Из-за вас мамочка плакала. – Это прозвучало сухо, как констатация факта, и ни в коем случае не обвинительно.

– Из-за меня?

– Не из-за вас. Из-за полиции. Из-за той женщины. Мамочка долго плакала. Уже после того, как вы уехали.

– Ох, извини. Я не знал. Мы не хотели ее расстраивать.

– И никто не знает. Только я. Она спряталась в ванной, чтобы мамочка Тоурей не видела. – Девочка замолчала. Нахмурилась. Чуточку подняла голову и принялась наматывать на палец прядь волос. – Мамочка сделала что-то плохое? Вы заберете ее в тюрьму?

Соуль снова высунула голову из-за ее плеча и уставилась на Хюльдара.

– Нет. Конечно же, нет. Полицейские часто разговаривают с людьми, которые не сделали ничего плохого. Поэтому мы здесь. Тебе не о чем беспокоиться. – Он кивком указал на телевизор. – Разве что о том, чем там у этих попугаев все закончится.

Девочки повернулись к экрану, а Хюльдар поспешил сбежать. Притворяться, будто ходил в туалет, он не стал и сразу же вернулся на кухню за Гвюдлёйгюром и Каури. Пора и честь знать. Ауста ничего не скажет, как ни крути, но косвенно она уже подтвердила, что здесь творится нечто странное. Уходя, он положил на стол свою карточку и попросил женщину позвонить, если она что-то вспомнит. Но в то, что это случится, разумеется, не верил.

* * *

По дороге в участок Каури снова запел жалостливую песню о своей лодыжке. Хюльдар покрепче сжал руль, взглянул искоса на Гвюдлёйгюра и, невежливо перебив ветерана, спросил:

– Так что там все-таки было?

– Что было? – Напарник смотрел прямо перед собой, как будто он, а не Хюльдар, вел машину, и сидел с прямой спиной, словно спинка кресла ушла слишком далеко назад. – По-моему, она что-то знает, но говорить не хочет. А что знает, можно только догадываться.

– Я не об этом. Я о том, что там произошло между вами двумя. Откуда она тебя знает?

– Ошиблась. Я ее раньше в глаза не видел.

– Ты же понимаешь, что это звучит так же убедительно, как и ее утверждение насчет того, что она не знает Стеллу? – Хюльдар снова самую малость скосил глаза. Гвюдлёйгюр нервничал не меньше, чем Ауста. – Ну давай, колись. Откуда она тебя знает?

– Слушай, я понятия об этом не имею, ясно? Никогда в жизни ее не видел.

Хюльдар сжал покрепче руль. Никаких вопросов он больше не задавал. На заднем сиденье Каури плел свою историю, совершенно не замечая, что творится впереди.