– Ну, хорошо, – нехотя согласилась Сайжи, – Есть небольшая комнатка в частном секторе неподалёку. Только я не знаю, насколько приемлемо будет проживание там Вашего второго начальника.
– Вы – моя спасительница! Огромное спасибо! Мы сделаем так – я уйду жить в частный сектор. В конце концов, всего две ночи, не вопрос. А господин Бюрсин заселится в номер с господином Чакыром. Ведь фамилия второго гостя не указана, так что с этим не будет проблем? И с трансфером…
– Не беспокойтесь. Мой папа отвезёт Вас в аэропорт в любое, удобное для Вас время… Вы у него в доме будете жить, госпожа Эрчел.
– Я в долгу перед Вами, госпожа Сайжи. И называйте меня, пожалуйста, просто Дефне.
– А Вы меня Сайжи.
– Пока, Сайжи! Ещё раз, огромное спасибо!
– До встречи, Дефне!
Сразу после разговора с администратором фестиваля Дефне отправилась к Ягызу, чтобы предупредить его о сложившейся ситуации. На её возмущение действиями Синана, а он не только поселил её в один с ним номер, но и кровать выбрал двухместную, (она проверила это по схеме отеля), Ягыз только покачал головой и развёл руками. Успокоил Дефне, как смог. Пообещал не выдавать Синану её новое место работы и номер телефона, который она собиралась сменить, как только выйдет на работу.
Как и предполагала Дефне, Синан сообщил о поездке на зимний фестиваль в Зигана накануне отъезда. Дефне к этому времени своё возмущение переварила, а потому спокойно восприняла информацию начальника. Синан удивился:
– Что, и возражать против работы в выходные не будешь?
– Про это я в прошлый раз уже всё выяснила, – с мягкой улыбкой ответила Дефне.
Что означала её улыбка, Синану предстояло выяснить только на месте.
23 – в переводе – «уважительная»
14
…ни один образ, кроме твоего,
не находит убежища в моей голове
Перелёт из Стамбула в Трабзону и трансфер из аэропорта на курорт прошли спокойно. Синан, в предвкушении дней и ночей в Зигана, боялся спугнуть Дефне и вёл себя осторожно. Дефне, зная, что её ожидает, волнения не ощущала. Было только любопытно – как обставит Синан заселение в один номер?
На ресепшене Синан разыграл целый спектакль. Подал документы и свои, и Дефне, портье. «Удивился», что нет номера на Дефне Эрчел. «Возмутился» неразберихой, устроенной, якобы, организаторами фестиваля. Смирённо предложил:
– Что ж, делать нечего, Дефне. Как-нибудь разместимся в одном номере.
– Не беспокойтесь, господин Синан, – с кроткой улыбкой ответила Дефне, – У меня здесь есть хорошая знакомая. Я у неё остановлюсь.
И, не давая возможности Синану возразить, тут же позвонила Сайжи:
– Привет!.. Да, это я… Сайжи, тут у нас неразбериха с номерами, можно у тебя остановиться?.. Да, я понимаю, фестиваль, много гостей… Спасибо, дорогая… На центральном входе отеля… А, так он тут? Отлично! Уже иду!
И, обращаясь к Синану, сказала:
– Всё в порядке, господин Синан. Во сколько мы завтра встречаемся?
– Встретимся на завтраке. В восемь, – буркнул огорчённый Синан.
Уже в дверях, Дефне обернулась. Синан, как стоял, так и остался стоять, смотря ей вслед. Дефне улыбнулась и помахала ему рукой – не Вы один, господин Синан, умеете актёрствовать!
Синан упал на кровать, казавшуюся сейчас, одному, особенно широкой, но недолго предавался унынию. Завтра будет новый день а, значит, и новые возможности – завтрак, катание на лыжах, семинар, праздничный ужин, звёздное небо с крыши отеля. О-о-о, сколько всего!
Но и следующий день не задался. Утром Дефне прислала смс, что позавтракает у подруги. Одна возможность минус.
Кататься на лыжах отказалась категорически, сославшись на то, что не может находиться на морозе больше получаса – какое тут катание! Вторая возможность тоже минус.
Правда, полчаса вместе они провели. Катаясь на плюшках с небольшой горки вместе с кучей ребятишек. Даже за плюс сложно засчитать, поскольку ни взять за руку, объясняя как правильно держать палки, ни поправить волосы, помогая одеть шлем, ни дотронуться, обучая правильному положению тела при поворотах, ни оказаться лицом к лицу, так близко, что можно утонуть в глазах друг друга, почувствовать тёплое дыхание, когда она упадёт, не сильно, буквально, на месте, не удержав равновесия, а он поднимет её, и они застынут в сантиметрах друг от друга… Всё это не случилось.
Обедать пришлось на горе одному.
От семинара Синан мало чего ожидал. В смысле работы. Организаторы назначили его выступление на 17.00, когда подъёмники только-только закрываются. Вряд ли кто-то будет жертвовать катанием ради ювелирки. Ну, придут 2-3 человека, да ещё парочка подтянется к концу выступления. А вот в смысле соблазнения Дефне, Синан планировал повторить успех выставки-ярмарки.
Но всё произошло с точностью наоборот. Благодаря умелой рекламе организаторов фестиваля, народу в конференц-зал отеля набилось доверху, даже в дверях стояли. А видеофайлами Дефне управляла с помощью пульта, а не ноутбука, так что даже подойти близко к ней не получилось, не говоря уже о том, чтобы дотронуться до руки. Опять облом.
Вечером забрезжила надежда – Дефне согласилась прийти к нему в номер после ужина, чтобы выпить бокал шампанского за праздник Всех влюблённых. Синан так готовился, так готовился! Красиво накрыл стол. Небольшой подарок приготовил – не такой дорогой, чтобы отказаться, но и не такой, чтобы выглядел дешёвкой. Но Дефне начала с того, что стала благодарить за предоставленную возможность поработать в Арт-сине, за полученный опыт, за доброе к ней отношение, за благожелательную оценку её работы, переведя скромные серёжки с кристаллами Сваровски из личного подарка от Синана в общественный подарок от коллектива Арт-сина. А потом и вовсе объявила, что уедет в субботу утром, ведь дальше в программе фестиваля только развлечения, и она ему в качестве помощницы уже не нужна. При таких обстоятельствах попытки уговорить Дефне остаться в Арт-сине, принять участие в качестве модели для каталога, выглядели бы жалко. И Синан ничего не сказал.
На крышу, чтобы посмотреть на звёзды и переливающийся вдалеке огнями Гюмюшхане, они, всё-таки, поднялись. Молча разместились на лежаках. Полежали недолго. Дефне быстро замёрзла, и они разошлись.
Синан не стал переносить отъезд, остался на выходные. Решил покататься на лыжах, раз, уж, заехал так далеко, а вечером полюбоваться выступлениями лыжников. Но в душе образовалась какая-то пустота. Не шли на ум ни работа, ни катание, ни, даже, Дефне.
Вечернее представление лыжников было, как всегда, красиво, но третий раз уже не произвело такого впечатления, как в первый. Хотя, каждый раз они что-то добавляли новое. В этом году был очень красивый спуск змейкой с вершины горы инструкторов с флагами стран, туристы из которых побывали на курорте за 10 лет его существования. Таких набралось немало. Ну, и как всегда, впечатлил спуск с факелами в руках. На фейерверк Синан не остался.
15
Пусть мои губы
не изгибаются при произношении других имён так,
как изгибаются при произношении твоего
Фотосессия с Дениз Байсал прошла великолепно! Хватило одного дня. Вот что значит профессионал своего дела! Она мгновенно выдавала эмоцию или позу, которую от неё хотели. Ничего повторять или переделывать по сто раз было не нужно. В немалой степени такой слаженной работе способствовало то, что Дениз пришла в восторг от своих фотографий, сделанных с помощью фотошопа, и сразу прониклась доверием к профессиональным качествам фотографа и дизайнера одежды – Диренчу и Фелисите. И без капризов согласилась с Лучиано сниматься в полный рост босая, хотя он-то, как дизайнер обуви, был кровно заинтересован, чтобы его модель красовалась на ножке такой знаменитой актрисы, как Дениз Байсал.
Сеанс с Дениз показал несостоятельность идеи Синана о снимке наполовину с макияжем, наполовину без него. В натуре это смотрелось не намного лучше, чем при фотошопе. Но зато появилась другая идея. Шикарная! Диренч расставил вокруг Дениз зеркала и сделал снимок по плечи. Красота получилась неимоверная! И серьги можно было прекрасно рассмотреть со множества ракурсов.
А вот с «Осенью»-Масьшей пришлось биться целую неделю. На Масьше великолепно сидело платье, которое придумала для неё Фелисита. К её задорным глазам очень шли серьги. Ботильоны на невысоком аккуратном каблучке мило облегали её ножку. Но всё это прекрасно смотрелось по отдельности, а вместе образ никак не получался. А главное, серьги, такие яркие, праздничные, как листья всех оттенков зелёного, жёлтого, красного, коричневого в осеннем лесу, куда-то исчезали на общем фоне, растворялись. Их было не видно. Скорее всего, происходило это из-за буйной кудрявой рыжей гривы модели. Так жалко было терять такую необычную девочку. Да и никого другого Синан не видел на её месте.
Спас положение Диренч. Ему пришла в голову идея заменить серьги «Осень» серьгами «Весна». И образ тут же выстрелил в десятку! Конечно, потребовалось поменять ткань и немного изменить фасон платья. И ботильоны заменить на сандалии. А ещё убедить в правильности решения упрямого начальника. Последним аргументом, после которого Синан сдался, было то, что весёлые мелкие пятнышки, в беспорядке разбросанные по лицу Масьши, по-русски назывались «веснушками». От слова «весна».
На снимке в полный рост Масьшя предстала в образе славянской девушки, поющей хвалебную песнь богу Ярило24. Её пышные кудри убрали с лица и уложили короной вокруг головы. Она сама стала выглядеть, как маленькое солнце. Драгоценные камни серёжек искрились на солнце, вспыхивая разноцветными всполохами.
Снимок Масьши по плечи Диренч сделал по время движения. Они с Фелиситой придумали замотать девушку в ткань и крутить её, пока ткань не спадёт с её плеч. Последний кадр получился изумительным. Ткань почти оголила её плечи, а серёжки так разлетелись в стороны, что видны были со всех сторон до мельчайших подробностей.
Всё получилось великолепно, но что делать с Пинар, уже утверждённой на роль «Весны»? И где искать «Осень»?
Правовые вопросы с Пинар решил Ягыз, благодаря тому, что благоразумно включил в договор пункт о компенсации, в случае отмены договора со стороны Заказчика. Но и эти небольшие деньги выплачивать не пришлось, Пинар рискнула ими пренебречь, ради участия в повторном конкурсе на модель уже «Осени» на общем основании. В нём участвовали 5 девушек – все 3 модели, отобранные для «Весны» и две, оставшиеся от «Осени». Это тоже предложил Ягыз. Великолепная тройка – Фелисита, Диренч и Лучиано, идею горячо поддержали. Синан, скрипя сердцем, согласился – не начинать же конкурс заново?!
В первый момент то, что Синан увидел на снимках, ему категорически не понравилось. От того образа «Осени», который когда-то возник в его голове – современной девушки, студентки, дерзкой, смелой, жаждущей приключений не осталось ничего. Зейнеп25, которой едва исполнилось 25 лет, предстала на снимках, благодаря черному платью, строгой причёске и лаконичному макияжу, 45-летней женщиной. Осень жизни какая-то, а не осенняя студенческая пора!
Но, пересмотрев на следующий день фотографии новой модели, Синан кардинально поменял своё мнение. Да, Зейнеп на фотографиях не была дерзкой студенткой, но взрослой женщиной, много повидавшей в своей жизни. Битой этой самой жизнью, но не сломленной. Стойкой, как Скарлетт О'Хара. Изящной, как Одри Хёпберн.
На снимке в полный рост у Зейнеп на фоне тёмных волос, убранных в высокий пучок, и чёрного платья, выделялись 3 цветные точки – ярко-голубые глаза, оттенённые длинными ресницами, блистающие яркими осенними красками серёжки и тонкие разноцветные ремешки, поднимающиеся по ноге до начала икры от чёрных туфель на высоких каблуках.
Портрет по пояс тоже был снят с зеркалом. Но не так, как с Дениз. На нём Зейнеп выглядела как обычная женщина, которая вернулась домой из гостей, или из театра. Уселась перед трюмо, чтобы смыть макияж. Наполовину уже сделала это. Сняла одну серёжку, положила перед собой и потянулась за другой. Так творчески переработал Диренч идею Синана о снимке наполовину с макияжем, наполовину без него. Серёжки были прекрасно видны на фотографии. И та, что уже лежала на туалетном столике, и та, что ещё висела в ухе модели.
И ещё одно преимущество было в решении «Осени» в таком стиле. Прослеживалась чёткая возрастная линия от шестнадцатилетней «Весны» через уверенную в себе тридцатилетнюю женщину-«Лето» к зрелой «Осени». Как говорят в маркетинге – произошло «расширение границ целевой аудитории». Только вот как в эту концепцию впишется «Зима»? И где её взять, эту «Зиму»?
Пришлось работать с теми, кто есть. Синану ничего не нравилось. Ребята и сами чувствовали, что что-то не то. Но как сделать «то», не знали, потому что никак не могли понять, что от них хочет Синан. А Синан хотел Дефне.
Она так резко исчезла из его жизни, что в его душе образовалась огромная дыра, через которую свистел ветер. Её телефон был заблокирован. В Университете она не появлялась. О её новом месте работы не знал даже Ягыз. Хотя Синан подозревал, что знает, но не говорит. Наверное, она попросила. И однажды Синан не выдержал. Пришёл к другу, навис грозовой тучей над сидящим за столом Ягызом, и сказал:
– Делай, что хочешь и как хочешь, но уговори Дефне поработать моделью для каталога. Я вмешиваться не буду.
24 – славянский Бог Весеннего Солнца, почитаемый славянами как Бог Плодородия и страсти, умелый воин и первый земледелец.
25 – в переводе – «красота, свет, украшение»
16
…раны на моих руках…
только начали вылечиваться
Куда ни повернись, всюду чувствовалось отсутствие Дефне. Сначала Синан ощутил дискомфорт от исчезновения её мягкой, как будто обращённой внутрь себя, улыбки. Потом испарился её свежий цветочный аромат, вытесненный густым навязчивым запахом духов новой помощницы, Берку26. Даже у столовской еды с уходом Дефне ухудшился вкус и запах. Синан сам сходил в столовую, чтобы найти название блюд, которые брала для него Дефне, но ничего не увидел. Ну, и как объяснить про блюда Берку в таком случае? Может, в столовой сменился шеф-повар? Синан даже Ягыза об этом спросил. Ягыз посмотрел в несчастные глаза друга, вздохнул и сказал:
– Тебе еду Дефне из дома носила. Сама готовила. В столовой только разогревала.
Синан ушёл, но вернулся с полдороги.
– Ты мне не скажешь, где Дефне?
– Прости, брат, – со вздохом ответил Ягыз, – не скажу. Слово дал.
Слово дал Ягыз не только Дефне, но и своей Озджан.
– Душа моя, ты знаешь, мне кажется, что Синан действительно влюбился в Дефне.
– Твой Синан всегда такой – кажущийся!
– Ты слишком строга к нему, любовь моя.
– Я? Я строга? Скажи, ты можешь, хотя бы примерно, сказать, сколько девушек рыдало у тебя на плече из-за Синана?
– Но это были совсем другие девушки, – смущённо возразил Ягыз, – не как Дефне.
– Девушки может быть и не те, а Синан всё тот же!
– Нет, знаешь, он всё-таки сильно изменился. Ни на одну девушку не смотрит. А глаза грустные такие, потухшие.
– Грустные, потому что первый раз в жизни отпор получил. И поделом ему.
– Может ты и права. Только жаль его.
– Жаль? Его? А Дефне тебе не жаль? Девочка из-за него так заболела, чуть не умерла.
– Душа моя, ты преувеличиваешь. Кроме того, он же не знал. Если бы Дефне честно сказала, что ей противопоказан холод, я уверен, Синан не стал бы настаивать. И, знаешь, мне показалось, что ей тоже хотелось побыть с ним наедине.
– Ага! – хмыкнула Озджан, – Именно поэтому она провела целое расследование и была так возмущена, что он без её согласия заказал им один номер на двоих!
– Нет, тут, конечно, Синан был не прав. Перестарался. Но, всё равно…
– Ягыз, ты ищешь повод свести их вместе или мне так кажется?
– Может быть, для них обоих будет лучше откровенно поговорить друг с другом?
– Ягыз! Не смей, Ягыз! Ты слово дал. И мне, и Дефне!
– Хорошо-хорошо, любовь моя! Не сердись!
Похожие разговоры возникали не редко между супругами. Озджан засыпала, а Ягыз ещё долго ворочался в постели, думая о друге, и вздыхал.
А что оставалось Синану? Только любоваться фотографиями Дефне в каталоге. Её Ягыз уговорил сниматься. Когда Синан поинтересовался – «Как уговорил?», ответил коротко: «Деньги на учёбу нужны». А, когда Синан развернулся, чтобы уйти, добавил: «Не забудь, ты обещал не вмешиваться». На что Синан, молча, кивнул. И сдержал обещание.
Большинство снимков Синану сразу понравились. Познакомившись с Дефне, Фелисита сделала для «Зимы» новый наряд. Нечто фантасмагорическое, что платьем назвать было трудно. Снимок в полный рост был заменён на снимок сидя. Дефне в этом наряде смотрелась парящей на облаке.
Блеск серёжек из белых и голубых бриллиантов, пастельно-голубых сапфиров и голубого турмалина Параиба перекликался с искорками на её изящных туфельках, которые Лучиано сделал из плотного силикона. А казалось – из хрусталя.
Диренч изобрёл для Дефне новую реальность – бело-голубую. Фотографии ведь какими бывают? Цветными или черно-белыми. А здесь были белыми со множеством оттенков голубого цвета.
Но с фотографией по плечи пришлось повозиться. Синан хотел, чтобы на снимке Дефне смотрела не вдаль, как на остальных фотографиях, а каждому прямо в лицо, в душу. И чтобы в её глазах горел огонь. Огонь любви. Но как это объяснить модели, если ты пообещал с ней не контактировать? И Диренчу Синан не мог сказать напрямую. Почему-то. Не мог и всё! Сказал Ягызу. Тот передал фотографу. Диренч попытался объяснить модели. Дефне сделала, как поняла. Так они и ходили по кругу, пока Ягыз не нашёл кулинарную форму того, что хотел увидеть Синан. «Холодная снаружи, тающая от любви внутри» – это фондан, твёрдый снаружи, истекающий горячим шоколадом изнутри. Это жареное мороженое27, горячее снаружи, холодное внутри, только наоборот.
Когда Синан смотрел в глаза Дефне на этой фотографии, обжигающие, прожигающие насквозь, то думал о том, так ли она хороша в актёрском мастерстве или это любовь, которой она позволила выйти наружу? Или это воспоминание о любви, которая была когда-то, которая ещё не забыта, раны от которой ещё не затянулись?
26 – в переводе – «душистая»
27 – десерт, приготовленный из шариков мороженого, которые замораживают, покрывают тестом и быстро обжаривают во фритюре, создавая теплую, хрустящую оболочку вокруг еще холодного мороженого (из Википедии)
17
Приди в такое время,
чтобы каждая частица в моих венах,
помогающая мне жить,
противостояла земному притяжению
Синан так измучил себя, что Дефне начала ему мерещиться. Впервые это случилось в столовой. Потом показалась выходящей из соседнего здания среди стайки молодёжи. А потом лифт в их здании поставили на профилактический ремонт, и он, зайдя в соседнее здание, чтобы подняться на его лифте на второй этаж и пройти через столовую, чтобы попасть в свою башню, увидел её воочию, уже выходящей из здания. И понял, что ничего ему не мерещилось. Он, действительно, видел Дефне в столовой. Всё это время, что он мучился без неё, она была рядом, в соседнем здании.
Синан, как собака-ищейка, напавшая на след, стал каждый день обедать в столовой, не чувствуя ни вкуса, ни запаха блюд, пока не вычислил время, в которое Дефне приходит туда, чтобы разогреть себе еду. («Только ли себе?», – подумал ревниво). Проследил за ней до лифта. Запомнил, на каких этажах он останавливался. И начал обходить их по порядку, пока не вспомнил разговор с Ягызом, где тот обмолвился, что Дефне нашла новую работу по своей будущей специальности. Поскольку Дефне училась в Университете на факультете Социальных коммуникаций, то Синан достаточно быстро вышел на компанию Komunivit, занимающуюся социологическими исследованиями. И, заодно, опять наведался в Университет, где продежурил две недели после возвращения из Зигана, но Дефне так и не встретил. А сейчас ему повезло! Он увидел её и в Университете, и в том, что правильно нашёл её новое место работы, удостоверился.
Сколько сразу у него появилось мест, где он мог беспрепятственно любоваться ею издалека! И начал он с лифта по утрам. Дефне приходила на работу к 9-и часам. И Синан стал приходить к 9-и. Лифт поднимался вверх переполненный, постепенно освобождаясь от груза, поэтому Синан не боялся быть замеченным, заходя в него вместе с Дефне. Пристраивался в уголке, жадно вглядывался в её профиль или ласкал взглядом волосы на затылке, в зависимости от того, где удавалось встать. В столовой присмотрел себе столик, откуда был виден весь её путь от двери до прилавка с микроволновкой. И обратно, конечно. С Университетом получалось по-разному, поскольку основная работа у Синана была по вечерам, но неизменно он ждал её в машине после занятий, чтобы проводить взглядом от лестницы до входа в метро. Вот такие маленькие радости появились в жизни Синана.
Дефне чувствовала чьё-то пристальное внимание, преследующее её то во время прихода на работу, то во время обеда. Оглядывалась несколько раз, пока её взгляд не столкнулся с глазами Синана. От неожиданности вздрогнула, резко отвернулась, сделала вид, что не заметила. Глупо, конечно, по-детски как-то… Успокоила себя тем, что не её он преследует, а просто вынужден подниматься на их лифте, пока лифт в его здании находится на профилактике. Потом начнётся ремонт их лифта, и уже работники соседнего здания будут ворчать на давку в лифте. Над тем, почему он, вдруг, начал приходить на работу к 9-и часам, подниматься для перехода не на второй этаж, а выше, обедать в столовой, а не в кабинете, предпочла не задумываться, отодвинула от себя, запретила себе об этом думать.
Ягыз сильно удивился резкой перемене настроения друга. Ни с того, ни с сего, к Синану вернулось его радостное, улыбчивое настроение. Даже можно было сказать, что друг выглядел счастливым. Обычно Синан так воодушевлялся, когда на горизонте начинала маячить новая любовь. Только вот что-то Ягызу она была не видна, ведь, как правило, за любовью Синан не ходил на край света, находил где-то поблизости.
И ещё было несколько странностей в поведении друга и начальника. Синан, вдруг, полюбил столовскую еду. И приходить на работу начал ни свет, ни заря – к 9-и часам. Хотя обычно раньше 11-и не появлялся. Сотрудники приходили к 10-и часам, поскольку к этому времени приходил Ягыз. Когда раннеутренние приходы большого босса повторились не раз и не два, народ заволновался и обратился за вопросом ко второму боссу. И тогда Ягыз пошёл объясняться с Синаном. На прямой вопрос получил прямой ответ: «Потому что Дефне начинает работать с девяти. Наших это не касается. Как приходили к десяти, так пусть и приходят».
Взволнованный новостями, Ягыз тут же позвонил жене. Расстроил её тем, что Синан нашёл Дефне. Озджан новость переварила, перезвонила Ягызу и посоветовала рассказать Синану всё о прошлом Дефне. «Пока он не натворил дел», – так сказала. А ещё лучше, показать ему её страничку в интернете. Ведь она в открытом доступе, так что приватность Дефне они этим не нарушат.
Ягыз подумал-подумал, и решил пока ничего Синану не говорить. В конце концов, они взрослые люди, сами должны разобраться в своих отношениях. Дефне теперь не подчинённая Синана. Свободно, не опасаясь последствий, может выражать свои чувства и желания. Может, не так, уж, ей противопоказан Синан, как это думает Озджан?
18
Пусть никто из них не скажет ни слова
Как так получилась, что они стали оставаться в лифте вдвоём, Дефне не поняла. Нет, людей в лифт набивалось по-прежнему много. Одни выходили, другие входили, а они, неизменно, оказывались вместе, рядышком, почти касаясь друг друга. Синан ничего для этого не делал. Просто был. Притягивал Дефне, как магнитом. Они поднимались на самый верхний этаж здания, потом Дефне нажимала свой седьмой и выходила. А Синан спускался ниже, на второй, чтобы перейти в здание к себе.
В обед они встречались в столовой. Как получилось, что она оказалась за столом Синана, Дефне не знала. То ли она сама к нему подсела, то ли он её окликнул… Синан забирал из её рук судки с едой и шёл к микроволновке. Возвращался оттуда с подносом, на которым стояли исходящие горячим паром и благоухающие вкусными запахами четыре тарелки – две с супом28 и две со вторым блюдом, и две чашки свежесваренного кофе.
По понедельникам, вторникам и четвергам Дефне ныряла в его машину после занятий в Университете, и он подвозил её до метро. Её путь домой сократился на 8 минут. Из десяти, которые она шла бы пешком до метро, одну минуту занимала езда, и ещё одна уходила на то, чтобы сесть и выйти из машины.
Самым счастливым и плодотворным для Синана был час, когда он был в офисе один. Никто не мешал ему думать о Дефне, представлять её глаза, ощущать её запах, чувствовать жар её руки в одном касании от своей. И рисовать, рисовать, рисовать. Кольца на её тонких пальцах. Изящные, со множеством мелких деталей. Широкие, во всю фалангу пальца, с витиеватым узором и крупным центральным камнем. Кольца на тему «Времена года» в пары к серьгам. Парные кольца на два пальца, связанные тонкой цепочкой. Обручальные кольца…