Проклятый лес

– Осторожно, – сказал мне мужчина.

– До свидания, господин маршал, – крикнула девушка нам вдогонку.

– До свидания! – ответила за отца Элизабет.

Пожалуй, еще никогда я не была так близко к Холду-старшему. Мы шли нога в ногу, и его горячая ладонь на моей руке нервировала меня.

Эдриан вел нас, вероятно, каким-то другим путем, потому что эти коридоры были значительно параднее и шире, чем те закутки, по которым мы поднимались ранее. Большая мраморная лестница, на которую мы вышли через некоторое время, подтвердила мои догадки, и я поняла, что в больницу мы входили через служебный вход.

Центральный же холл поражал имперским размахом, обилием золота в интерьере и огромным портретом молодого императора Александра на одной из стен.

– Скоро вы сможете увидеть Александра лично, – заметил господин Холд мой интерес.

– С нетерпением жду этой встречи. – Я аккуратно высвободила руку, продолжая рассматривать портрет.

Тяжелый взгляд императора был поразительно точно передан художником, и единственное чувство, которое вызывало изображение, – это желание оказаться от него как можно дальше.

«Совсем как Холд», – промелькнула мысль, и я внимательнее присмотрелась к маршалу.

Я никогда не интересовалась политикой, и если и видела фотографии Александра в юности, то не особенно их рассматривала. Но сейчас сходство двоих мужчин поразило меня, и я застыла, лихорадочно вспоминая степень близости Холдов к императорскому роду.

– Алиана? – выгнул бровь маршал.

– Скажите, господин Холд, вам никогда не говорили, что вы почти копия Александра?

Он расхохотался.

– Вы потрясающе аполитичны, дорогая, – ответил мужчина, и это обращение неприятно резануло слух. – Говорили, и не раз, но в этом нет ничего удивительного – я прихожусь ему троюродным племянником.

Я кивнула, принимая объяснение. Сонный дежурный открыл нам дверь, и мы вышли на улицу.

Шел дождь. Молчаливый охранник раскрыл над нами зонт, а сам стойко шел рядом с непокрытой головой. Элизабет юркнула под второй зонт к его коллеге, и мы, ускорив шаг, направились к двум одинаковым автомобилям – маршала и его охраны.

Дорога до столичного особняка Холдов не была долгой. Крошечный дом приветливо распахнул свои двери, встречая нас. Недвижимость в центре Вирджинии стоила баснословно дорого, и я не питала никаких иллюзий насчет скромных размеров городского дома маршала. В отдельно стоящем особняке в центре столицы не было ничего скромного.

Две горничные, удивительно улыбчивые и бойкие для двух часов ночи, проводили нас с Элизабет в спальни. Я легла в кровать, но сон не шел. Меня мучила жажда, и, несмотря на некоторую скованность из-за отсутствия в еще незнакомом мне доме госпожи Дианы, я решила не тревожить Лиззи и самостоятельно наведаться в кухню. Тем более шум давно утих, и все обитатели дома разошлись по своим спальням.

Взяла из шкафа халат, потуже затянула атласный пояс и вышла из комнаты. Кухня нашлась сразу, все же дом этот был не в пример меньше поместья в Южном.

Залпом осушила стакан, поставила его в мойку, выключила свет и вернулась в коридор. От усталости свернула не в ту сторону – это я поняла по горящему свету в открытой настежь комнате. Кабинет или библиотека, судя по стеллажам с книгами, которые я могла видеть из коридора.

Если бы я и была любопытной, то и тогда не стала бы заглядывать внутрь. Слишком опасным казался мне хозяин этого дома. Сердце застучало, и я сделала шаг назад, чтобы, не дай бог, не потревожить Холда, если он действительно там. Локтем задела картинную раму в коридоре. Звук был тихим, и все же маршал услышал.

– Заходи, – громко сказал мужчина, наверняка спутав меня с кем-то из слуг.

«Нет уж, спасибо», – поежилась я от перспективы провести с Холдом-старшим несколько минут наедине и тихонько шагнула обратно в сторону кухни, но господин Николас окликнул меня:

– Ну же, Алиана. Или тебе нечего спросить?

Глава 5

Кровь прилила к щекам, мысли лихорадочно заметались в голове. У меня было множество вопросов и странная уверенность в том, что ни на один из них я не получу честного ответа. Я чувствовала себя маленькой глупой мышью, которую матерый кот пригласил на званый ужин, вдоволь до того наигравшись.

И все же я пересилила страх.

Окинула себя придирчивым взглядом. Тонкий халат, пусть и длиной до пола, выглядел фривольно для беседы с мужчиной, а завязанный на манер банта пояс навевал ассоциацию с подарочной лентой.

Как будто гостья готовилась стать главным блюдом на праздничном столе.

«К черту!» – решила я и вошла.

В кабинете пахло табаком и кожей. Господин Холд сидел на темно-зеленом диване в углу комнаты и задумчиво вертел в руках бокал со льдом и чем-то бурым на дне.

– Ты очень напугала меня сегодня, девочка, – заметил мужчина и рукой указал мне на кресло напротив. – Садись, – приказал он, и я послушалась.

Присела на краешек, отмечая гладкость дорогой кожи под рукой, бросила взгляд на зеркальную дверцу, вероятно, бара и на отражение теперь уже пустого коридора в ней.

А затем прямо посмотрела на господина Николаса.

– Спрашивай, – небрежно разрешил он и сделал глоток.

– Зачем вы удочерили меня? – не стала я разводить политесов.

Холд недовольно поморщился.

– Алиана, – укоризненно покачал он головой, – не заставляй меня разочаровываться в вашем пансионе. Говорить прямо – немыслимо при императорском дворе.

– Я никогда не мечтала о дворцовой жизни, – упрямо ответила я.

– До весны ты как раз успеешь пересмотреть свои желания.

– И даже то, что Бонкам запрещено являться ко двору, не станет мне помехой?

– Не только ко двору, но и покидать Эдинбург, – поправил меня Холд. – Но это и есть ответ на твой первый вопрос, – усмехнулся мужчина. – Ведь ты больше не Бонк, тебя это не касается.

Наверное, я слишком устала, перенервничала и была чересчур возбуждена, потому что не смогла сдержать сарказма.

– Да вы моя крестная фея! – зло процедила я. – Осталось получить хрустальные туфельки и бежать на свидание с принцем. Жаль только, в полночь карета превратится в тыкву! – резко поднялась с кресла.

Полы халата распахнулись, открывая ноги.

– Сядь, – тихо сказал маршал, и что-то в его голосе заставило меня беспрекословно выполнить приказ. – Твои родители, Алиана, просили забрать тебя еще в мой первый приезд в Эдинбург. Тогда я решил, что отрывать маленького ребенка от семьи было бы слишком жестоко, но теперь жалею об этой уступке собственной совести. Вы похожи на норовистую кобылку, – взгляд его коснулся моих коленей, – пусть и весьма симпатичную.

Я ничуть не оскорбилась, но нервно поправила халат, хоть этого и не требовалось – все было прикрыто.

Зачем родителям было отдавать меня? Даже если бы мама вдруг захотела для меня жизни вне леса, с чего бы второму лицу государства брать на воспитание дочь фактически имперских изгнанников?

Напрягла память, вспоминая редких гостей крепости. Неужели я могла не запомнить Холда-старшего? Когда Лиззи представила меня отцу, я еще несколько дней ходила под впечатлением, оглядываясь по сторонам в страхе случайно встретить его в огромном поместье.

Но зачем ему обманывать меня?

– Вы были в Эдинбурге?

– Судя по всему, вы ничего не помните об этом визите? – поймал он мой недоверчивый взгляд. – Это неудивительно, вы были совсем крохой. Финансовое состояние вашей семьи много лет остается плачевным, запрет выезда не оставляет практически никаких возможностей это поправить. Ни вы, ни ваши братья не имеете никаких перспектив. Я отнюдь не альтруист и согласился помочь Бонкам в обмен на некоторую помощь со стороны Эдинбурга, но… – он чуть наклонил бокал, наблюдая за тем, как тягучая жидкость омывает кубик льда, – я вовсе не монстр, Алиана. Что бы ты себе ни напридумывала.

Я опустила глаза, признавая правдивость этого замечания, и в который раз отметила его переход в обращении ко мне с «вы» на «ты» и обратно, как будто он и сам пока не определился с моим статусом. Девочка – плата за возможную поддержку Эдинбурга – или нечто большее.

Холд поставил опустевший бокал на низкий стол между нами. Стекло неприятно звякнуло о такую же стеклянную деталь на деревянной столешнице.

– Когда я смогу увидеть семью? – подняла я глаза.

Он сплел пальцы и ответил:

– Мои возможности велики, но не безграничны. Я не могу усыновить все ваше семейство.

Я не сдержала смешка.

– Этого не требуется. Просто отпустите меня в Эдинбург.

– Разве я держу тебя силой? – выгнул он бровь.

– И я могу завтра купить билет?

– Завтра не получится. Вы возвращаетесь в колледж, – откинулся он на спинку дивана.

Господин Николас снял галстук и ослабил ворот. Темная ткань рубашки натянулась от движения и обрисовала сильное тело. Я вдруг поняла, что Холд-старший не просто отец Элизабет и наш маршал, а красивый, очень красивый мужчина. Неудивительно, что женщины теряют от него голову.

Смутилась от этой мысли. Отвела глаза.

– Все жители империи, отправляющиеся в Эдинбург, обязаны получить разрешение на посещение закрытой провинции. Холды – не исключение. Северяне имеют соответствующий вкладыш в паспорте, – тем временем лениво продолжал маршал. – Но ученический билет такой отметки не имеет и не позволит вам беспрепятственно проехать к родителям, а ваш паспорт будет оформлен на новое имя. Когда вы ехали в колледж, вы имели при себе приглашение на обучение. Никому и в голову не пришло проверять ребенка.

– А если бы проверили? – похолодела я.

– Вернули бы обратно. В империи не наказывают детей.

Я устало потерла глаза.

Мне нечего было возразить Холду, все сказанное им казалось логичным и оправданным. Но мысль, что я не смогу увидеть маму и мальчишек, разрывала мое сердце на части. Почему взрослые думают, что могут выбирать за детей? Почему их «так будет лучше для тебя» часто становится трагедией для ребенка?

Что ж, теперь многое становится ясным.

– Знаете, почему приглашение на императорский бал стоит целое состояние? – взъерошил мужчина короткие волосы.

– Нет, – хрипло ответила я, мимоходом отметив, как смягчила его черты небрежность.

– Потому, что всякий посетитель может подать прошение императору. Попросите его о посещении Эдинбурга, а еще лучше – просите отменить указ о запретах, касающихся вашей семьи.

– Это было бы чудесно, – согласилась я, – только прежде, чем просить, неплохо было бы знать, за что наказали Бонков.

Господин Николас улыбнулся краешком рта.

– А ты не догадываешься?

В его тоне не было и тени удивления от того, что дочь изгнанников ничего не знает, лишь удовлетворение от этого факта. Я вспомнила скомканное прощание с папой и охранника, прервавшего наш разговор, строгое «без глупостей» господина Холда и с грустью подумала, что совсем ничего не стою против опытного в политике и интригах маршала.

В информационном вакууме, которым окружили меня в пансионе и в семействе Холдов, сделать неверные выводы было слишком легко.

Мы вошли в состав империи последними, вероятно, где-то в этом событии кроется причина изгнания. Я не знала, чем северяне вызвали недовольство молодого Александра, и не испытывала ни малейшего желания развлекать Холда догадками.

Он мастерски играл словами, и я не могла быть уверена, что способна отличить правду ото лжи из его уст. Так тесно они переплетались.

Устало потерла лоб, от напряжения заныло в висках.

– Кто теперь наследует Эдинбургскую крепость? – спросила я, чувствуя, как между нами вновь возникает почти видимое глазом напряжение.

– Никто не может отобрать у вас это право, – ответил маршал, пристально глядя на меня.

Я искривила губы в усмешке.

Наследница, полностью зависимая от маршала. До замужества. Даже скорое совершеннолетие не избавит меня от необходимости согласовывать с ним каждый шаг.

Но и замуж я не выйду без его дозволения.

Глупая, куда я думала бежать? Ни одна гостиница не даст мне ключи от номера, ни одна самая бедная вдова не возьмет на постой. И ни один кассир не продаст мне билет без позволения опекуна.

Далеко ли я уйду?

В лучшем случае меня вернут Холдам, в худшем – мой последний приют окажется в доме терпимости или придорожной канаве.

Чего хотел Александр и чего не смог получить? Ресурсы? Вероятно. Но что мы могли противопоставить имперской мощи? Испугали военных северными страшилками?

Ни одно чудовище не выстоит против динамита.

В чем мы отказали императору?

Как же мало я знаю!

– Наследница Бонков, – тихо повторила я. – Воспитанница Холдов. Или заложница?

Господин Николас, до того терпеливо ожидающий моих выводов, вновь потянулся к бокалу, но рука его застыла в нескольких дюймах от искомого.

– Ты устала, Алиана, – справедливо заметил мужчина. – Еще немного, и ты скажешь то, о чем в дальнейшем станешь жалеть.

Он поднялся с дивана и протянул мне руку.

– Пойдем, я провожу тебя до спальни.

Разговор с Холдом действительно дался мне нелегко. Я чувствовала себя лимоном, отдавшим тучной кухарке весь свой сок.

Маршал не был в полной мере откровенен со мной и фактически ничего не сказал, и все же я чувствовала острое разочарование оттого, что наша беседа оборвалась, и злилась на саму себя, не понимая причины этих эмоций.

Я вложила пальцы в протянутую ладонь, поднимаясь вслед за ним, и с удивлением поняла, что руки мои холодны как лед.

– Замерзла, – покачал головой Холд и соединил обе мои ладони, чтобы затем согреть теплом своих рук.

Он был значительно выше, и, чтобы увидеть его лицо, мне нужно было задрать голову. Но я застыла, не в силах отвести взгляд от смуглых мужских пальцев.

«Капкан», – снова промелькнуло в голове сравнение, и я стиснула зубы, запрещая себе поддаваться почти демонической притягательности этого человека.

Если он и змея, я не желаю становиться его пушистым обедом.

Холд вдруг взял меня за подбородок, тем самым заставляя посмотреть на него.

– Какие мысли бродят в вашей очаровательной головке? – с интересом заглянул он мне в лицо.

В темных глазах его светлым пятном отражался мой силуэт. Белые волосы, белый халат. Призрак, а не девушка.

– Никаких, – ответила я, растягивая губы в улыбке. – Абсолютно никаких.

Он усмехнулся, глядя на меня сверху вниз, а затем наклонился, и сердце мое застучало как никогда быстро.

«Тук. Тук. Тук», – набатом било в ушах.

В голове замелькали виды Эдинбургского леса. Лето. Осень. Зима. Стая птиц, взлетающая в серое небо. Убегающий от хищника молодой олень. Кровь на снегу.

Я почувствовала горячее дыхание у своего лица и почти всхлипнула, цепляясь за это ощущение как за маяк.

– А-ли-а-на, – произнес то ли Холд, то ли его голос в моей голове.

Он был невыносимо близко. Хвойная нота мужских духов смешивалась с ароматом весеннего леса. Выдох. Влажный летний ветер. Предрассветный туман, сквозь который я вижу знакомые черты. Юный Александр. Николас. Никки.

Под ногой хрустнула сухая ветка. А в этой реальности кто-то заглянул в кабинет хозяина дома.

– Господин маршал? – испуганно спросила Холда горничная.

– Кети, – услышала я ровный голос господина Николаса. – Хорошо, что ты не спишь. Проводи Алиану в спальню и разожги девочке камин. Она совсем замерзла.

Власть над телом вернулась ко мне, и я на шаг отступила от мужчины. Спрятала дрожащие руки за спиной.

– Слушаюсь, – присела горничная.

– Доброй ночи, – сказал мне отец Элизабет.

– Приятных снов, – вежливо пожелала я и вышла вслед за девушкой.

Кети шла на шаг впереди. Белый пояс ее передника, завязанный сзади большим аккуратным бантом, служил мне путеводной звездой. Его ритмичные покачивания в такт движениям девушки вводили меня в подобие транса, как под гипнозом, что было как нельзя кстати.

Меня трясло, и только чудо вкупе с упрямством удерживали меня от истерики на глазах у ни в чем не повинной горничной.

Что произошло в кабинете Холда?

Что чуть было не произошло?!

– Простите меня, госпожа, – низко склонила голову девушка.

Я обнаружила себя застывшей на пороге гостевой спальни, выделенной мне хозяином дома на эту ночь. Кети уже зажгла камин и закрыла стеклянную дверцу, запирающую голубоватое газовое пламя, и теперь стояла, демонстрируя расстроенный и даже виноватый вид.

– Что? – недоуменно переспросила я.

– Простите, – повторила девушка, не поднимая глаз. – Я знаю, моя просьба покажется вам дерзкой, но у меня больная мать, и у нее нет никого, кроме меня.

Я потерла глаза, пытаясь избавиться от видения склонившегося надо мной Холда-старшего, и ответила:

– У меня совсем нет средств, Кети. Боюсь, что ничем не смогу тебе помочь.

Она рухнула передо мной на колени и прошептала:

– Умоляю вас, попросите господина Николаса оставить меня в доме!

Если задачей ее было меня шокировать – она справилась с ней на триста процентов. Я недоуменно смотрела на смиренно ожидающую моего ответа горничную, пытаясь понять причину этой странной просьбы, и не могла.

– Фантасмагория, – буркнула я себе под нос, одним словом характеризуя и Кети с ее мученическим видом, и господина Холда с его фальшивым участием, и сегодняшний день с его открытиями и потрясениями, и всю свою жизнь. До кучи.

Как же я устала…

– Хорошо. Если ты считаешь, что господин Николас меня послушает, я это сделаю, – ответила я, с удивлением замечая, как расслабляются напряженные плечи девушки.

– Спасибо, госпожа Алиана! Вы не пожалеете! – счастливо запричитала Кети.

– Надеюсь, причина, по которой господин Холд собирается тебя уволить, не слишком серьезна, – вздохнула я, присаживаясь на кровать.

Она замерла, а потом посмотрела на меня с такой тоской, что я невольно вспомнила медсестричку Сару. Точно такая же безнадежность сквозила в ее взглядах, адресованных маршалу.

– Иногда господин Николас забывает погасить свет в кабинете. Я думала, в комнате никого нет, – чуть слышно сказала девушка. – Простите. Я увидела то, чего не должна была видеть.

Меня будто ударили. Как наша беседа выглядела со стороны? Кем Холд представил меня слугам? Подруга дочери, воспитанница? Хороша подруга. Посреди ночи, да в халате, наедине с хозяином дома!

Вспомнила мужские ладони на моих руках, обжигающее сквозь тонкий шелк тепло чужого тела, его дыхание на моем лице и с ужасом осознала, что горничная, кажется, понимала увиденное лучше меня.

– Ты ошиблась в выводах, Кети, – ответила я, в точности копируя ровную интонацию господина Николаса. – Но я выполню твою просьбу. Доброй ночи.

Меня трясло. Я накрылась одеялом и закрыла глаза, не желая видеть справедливого укора на симпатичном лице горничной. Она правильно истолковала мое настроение и, пожелав мне приятных снов, закрыла за собой дверь спальни.

Огонь играл синими сполохами на белом потолке спальни, я подняла руку, пытаясь поймать убегающий отблеск. Иллюзия, как и маршал, который говорил со мной этой ночью. Иллюзия правды, иллюзия заботы.

И чувства, которые он будил во мне, – тоже иллюзия.

Непростительно похожая на правду.

Глава 6

Мне не удалось выполнить просьбу горничной. Господин Холд покинул дом рано утром, а после завтрака водитель сообщил нам с Элизабет, что готов отвезти нас в пансион, и с маршалом мы не встретились. Впервые за время нашей с Лиззи дружбы я испытывала подобие сожаления по этому поводу.

Несмотря на небольшой размер столичной резиденции Холдов, извиниться перед Кети мне тоже не довелось. На вопрос, где я могу найти девушку, горничная, прислуживавшая накануне Элизабет, недоуменно пожала плечами.

Господин маршал, вероятно, расстался с Кети, не дожидаясь утра. Вряд ли мое слово могло повлиять на это решение, и все же я чувствовала себя виноватой.

Нет ничего хуже, чем дать обещание и затем не выполнить его.

В автомобиль я садилась с невеселыми мыслями и таким же невеселым лицом. Ночная беседа с господином Николасом не выходила у меня из головы, я многократно прокручивала в памяти наш разговор, чтобы в конечном итоге прийти к одному-единственному выводу: я ничего не понимаю!

Что тоже не добавило мне настроения.

Лиззи посмотрела на мою непривычно кислую физиономию, перевела взгляд на наручные часы и задумчиво сказала:

– У нас будет несколько часов. – Она легонько постучала ногтем по циферблату. – Заедем в поместье или пройдемся по магазинам?

– В поместье! – не скрывая паники в голосе, заявила я. – Знаю я твои «пару часов». Сначала мы скупим всю галантерею, потом ты заведешь меня в магазин одежды и заставишь быть чем-то вроде заводного манекена, следующим номером будут ювелирные лавки. Там ты застрянешь на неопределенный срок, в конце концов мы опоздаем в колледж и получим нагоняй не только от директрисы, но и от госпожи Дианы. Нет уж, спасибо. Лучше уж чай в компании с Никки!

– Черт, а я так надеялась! – прыснула подруга.

Водитель укоризненно покосился на нас.

– То есть я хотела сказать, нет так нет, – поправилась Лиззи.

Мужчина завел автомобиль. Машина начала движение. Я подмигнула подруге и высунула язык, изображая уставшую после пробежки собаку. Мы давно знали, что все сказанное в присутствии подчиненных отца Элизабет так или иначе становится известно маршалу. Лиззи не раз получала втык за излишне вольную манеру вести себя, но на меня жесткие требования Холда-старшего не распространялись, и я дурачилась с удвоенной силой, чтобы хоть немного скрасить серые будни дочери второго лица империи.

Мне несложно побыть клоуном, если это сделает ее хоть немного счастливее.

Через полгода Элизабет ждет представление ко двору, за Весенним балом состоится ее помолвка, а затем и брак, который оставит нашу дружбу в прошлом. Разве что ей повезет немного больше, чем госпоже Диане, и будущий муж Лиззи позволит нам редкие встречи.

Я сдержала тяжелый вздох и улыбнулась подруге. Кто знает, что ждет нас дальше? Может быть, я излишне пессимистична, да и господин Николас еще не озвучивал свое окончательное решение относительно будущего дочери.

Впрочем, не озвучил он его только потому, что не посчитал это нужным.

– Что это? – заметила я странное движение вдалеке.

– Где? – Лиззи проследила за моим взглядом и нахмурилась.

На широком проспекте плотными рядами шли автомобили, по тротуару куда-то спешили люди, высотки делового центра упирались в небо, но стандартную картинку большого города разрывала группа странно одетых мужчин с баллончиками краски в руках. Широкие белые комбинезоны, на подобии костюмов химзащиты маски, еще более усиливающие это сходство. Они стремительно двигались, разрезая обывательский поток, будто нож масло. Прохожие старательно обтекали их, кто – останавливаясь и провожая взглядом, а кто – шарахаясь, как от прокаженных.

– Не волнуйтесь, – сообщил нам водитель и с громким щелчком заблокировал двери автомобиля.

Слова его, естественно, возымели ровно противоположное действие.

Я вцепилась в сиденье и с тревогой уставилась в затемненное стекло. «Белые халаты» остановились у невысокого на фоне небоскребов собора. Словно по команде они подняли руки, а затем светлый камень храма будто кровью залила красная краска.

– Черт возьми, что они делают? – с ужасом выдохнула я.

– Радикалы, – поморщился наш провожатый. – Сейчас их разгонят.

И действительно. Наряд военной полиции, я поняла это по нашивкам, уже бежал к вандалам, на ходу опуская на лицо пластиковые шлемы и доставая дубинки.

Белые бросились врассыпную. Кто-то кинулся в толпу, кто-то побежал наперерез военным, а один из них на бешеной скорости ворвался на проезжую часть. Загорелся зеленый, наш водитель нажал на педаль газа, и «белый комбинезон», который в этот миг огибал нашу машину спереди, кулаком ударил в лобовое стекло, а затем, как циркач, отскочил от движущегося автомобиля.

– Твою мать! – зло выругался военный.

Я сделала рваный вдох. Острый взгляд, который, как мне показалось, этот человек кинул на меня, разъедал до самых костей, невзирая на маску, закрывавшую его лицо.

– Чего они хотят? – отогнала я неприятное ощущение.

Военные задержали большую часть «белых» и теперь вели их, закованных в наручники, заставляя низко держать голову. Только одному из них удалось уйти.

Тому, кто только что чуть было не попал под колеса нашего автомобиля.

– Так известно чего, – водитель свернул с проспекта на тихую улочку, – прав, свобод и анархии. Устоявшаяся в империи преемственность власти их не устраивает.

– Допустим, – согласилась Элизабет со словами мужчины. – Но соборы-то зачем красить? Еще и красным…

– Кто же поймет этих радикалов, – отмахнулся от вопроса водитель.

– «И демона кровь красна», – задумчиво повторила я строчку, выбитую на потолке семейной усыпальницы Бонков.

– Что это? – нахмурилась Элизабет. – Звучит устрашающе.

– Девиз моей семьи, – пояснила я подруге.

– Не думала, что вы такие кровожадные, – шутливо ткнула она меня в плечо.

– Дай же мне отведать твоей кро-о-овушки! – воскликнула я, потянувшись руками к шее Лиззи. – Кстати, какого она у тебя цвета? – облизнулась я.

– Голубая, понятное дело, – засмеялась Элизабет. – Я все-таки Холд.

– Как и госпожа Алиана, – подал голос военный.

Веселость разом слетела с нас обеих.

– Стекло цело? – Элизабет поправила ворот блузки и пригладила волосы.

– Что ему будет? – хмыкнул мужчина. – Его и пуля не возьмет.

Я посмотрела в окно. Наш автомобиль вновь мчался по широкому проспекту. Мы давно покинули деловой центр, небоскребы остались далеко позади, как и малоэтажная парадная часть города. Это была жилая окраина, серая и безликая. И только редкие рекламные плакаты сияли яркими пятнами на фоне бетонных коробок домов.

«Служба в имперской армии – гарантия твоего будущего», – говорила реклама. А на огромных агитационных фотографиях господин Николас Холд в алом мундире приветствовал парад на площади перед императорским дворцом.

Александра на плакатах не было.

– Смотри, что у меня есть, – тихонько шепнула мне Лиззи и дернула за рукав.

Я с радостью повернулась к подруге. Холд-старший действовал на меня как удав на кролика: смотреть на него было страшно, но и оторвать взгляд не выходило никак.

– Что? – с интересом спросила я.

Лиззи достала из сумочки сшитую скрепками и отпечатанную на машинке рукопись.

– Мне передал это Эдриан, – довольно сообщила она. – Это один из экземпляров его докторской диссертации.

– Ух ты! – Я с любопытством взглянула на бумаги.

«Физиология экстраординарности. Магия как продуцируемый гипофизом гормон», – прочитала я.

– Это секретное исследование, – гордо сообщила мне подруга и погладила научную работу Слоуна.

– Какое доверие. – Я задвигала бровями.

Эдриан был единственным молодым мужчиной, приглашенным в числе высокопоставленных гостей на ужин к Холдам. Наверняка это было неспроста. Но если именно его кандидатуру господин Николас рассматривал в качестве будущего супруга для дочери… это было бы чудесно. Увлеченный наукой в целом и медициной в частности, симпатичный, приятный в общении, он мог бы составить отличную партию Лиззи и даже позволить ей учиться дальше. И возможно, наша дружба не стала бы его раздражать.

Я была бы счастлива, если бы мои домыслы оказались правдой.

– Да какое уж тут доверие, – печально вздохнула Лиззи и глазами показала на военного за рулем. – Я должна отдать его сегодня же. Не возражаешь, если в дороге я буду читать?

– Конечно! – с готовностью согласилась я. – А потом и мне расскажешь, что там написано. Только человеческим языком, ладно?

– Ладно, – рассмеялась Лиззи и с чистой совестью уткнулась в диссертацию Эдриана.

Я с нежностью посмотрела на подругу. Она увлеченно читала текст, глаза ее горели. Если бы господин Холд видел ее сейчас, то, уверена, не смог бы отказать в дальнейшем образовании. Только вот он не видел. К сожалению, между отцом и дочерью не было и капли близости.

Что и неудивительно, если учесть, что ни дочь, ни отец не жили в Южном. Когда бы они успели стать настоящей семьей?

Лиззи действительно читала всю дорогу. Она изредка удивленно качала головой, а потом смотрела в окно, чтобы убедиться – дочитать еще есть время. Я тихонько посмеивалась над госпожой Холд и любовалась ею. Время в пути пролетело незаметно.

Когда автомобиль остановился у кованых ворот поместья, Лиззи со вздохом отложила уже трижды перечитанный текст.

– Как бы я хотела присоединиться к этому исследованию, – сообщила мне подруга.

– Свой гипоталамус не дам! – отрезала я.

– Гипофиз! – поправила меня Лиззи, изображая любимый жест нашего учителя математики – подвинула дужку несуществующих очков к переносице.

Я хихикнула. Ворота приветливо распахнулись. Подруга протянула документы водителю. Мужчина забрал диссертацию Слоуна и, вежливо поблагодарив, убрал ее во внутренний карман пиджака, предварительно свернув трубочкой. Завел мотор и подогнал машину к широкому крыльцу поместья.

– Мои ноги… – кряхтя, вышла я из автомобиля. – Это ужасно! – потерла затекшую от долгого сидения поясницу.

– Не плачь, старушка! – Элизабет вышла следом и хлопнула меня пониже спины. – Как говорит госпожа Клаус, движение – жизнь, три круга вокруг столовой!

– Жестокая, – пробурчала я.

– Я или госпожа Клаус? – Лиззи с удовольствием потянулась.

– Вы обе. Но если в отношении госпожи Клаус это хоть как-то объяснимо, она все-таки преподает нам физподготовку, то относительно тебя вообще непостижимо. Я бы даже сказала, бесчеловечно.

Мы рассмеялись, а затем затихли. Наш водитель покинул автомобиль вслед за нами и теперь сосредоточенно осматривал капот на предмет вмятин и повреждений.

– Что-то не так? – вежливо поинтересовалась я.

– Нет-нет, просто осматриваю машину на всякий случай, – ответил он и вернулся за руль, чтобы откатить машину в гараж.

– Девочки! – выбежала на крыльцо госпожа Диана. – Хорошо, что вы решили заехать! – обняла она нас с Лиззи поочередно.

– Алиана предпочла вас с Никки покупкам! – пожаловалась на меня Элизабет.

– Это, безусловно, приятно, – рассмеялась Диана. – Хоть одна из моих девочек не мотовка! Но Никки нет дома. Вам придется обойтись моей компанией.

– Ушел на прогулку? – понятливо спросила Элизабет.

– Да, уехал с водителем, – тяжело вздохнула Диана. – Его нет с самого утра.

– Не волнуйся, он ведь не один. – Лиззи погладила мать по плечу.

Диана согласно кивнула.

– И не сообщил, когда вернется? – уточнила я.

– Он все-таки Холд, – почти точь-в-точь повторила Диана недавние слова Элизабет. – Никки не считает нужным отчитываться перед кем-либо. Даже перед своим отцом.

Я почти не удивилась. Николас-младший, несмотря на все свои странности, рос достойным сыном Холда-старшего. Маршал ни во что не ставил жену, а Никки – мать.

Если бы Ральф и Рэндольф ушли из крепости, не предупредив маму, то она в прямом смысле оборвала бы им уши по возвращении. И неважно, что мальчишкам уже по восемнадцать.

Как они выросли? Какими стали?

Тоска по родным, которую я отчаянно гнала из сердца, сдавила грудь.

Мама, папа, братцы «Р», как же мне вас не хватает…

Как наяву я увидела нашу крепость. Острые зубцы башен, серую каменную кладку, темные коридоры подземелья и семейную усыпальницу, вырезанную в сердце скалы, на которой и стояло мрачное, но такое любимое мною семейное гнездо Бонков.