777

II

. Лара

Марков потряс списком пассажиров перед лицом Мурова и присел на подоконник: с тех пор, как неделю назад Эдуард Николаевич поручил им расследование, появляться в стенах Лубянки им было строго-настрого запрещено. Их обоих на официальном уровне и задним числом отправили в отставку, поручив регулярно докладывать по закрытому каналу сотовой связи. Ну и порекомендовали, по крайней мере, раз в неделю проверять жилье каждого из них на предмет наличия жучков. За прошедшие семь дней Алексей уже порядком устал от этих игр в секретность, которые КГБ, изменив название, но не изменив собственной сути, продолжал вести в мире, что казался Алексею открытым и прозрачным. Павел же наслаждался, получая свою дозу адреналина от атмосферы загадок и тайн, в которую погрузился впервые за несколько успешных лет работы в органах.

– Ну и? – устало протянул Алексей.

Они сидели дома у Маркова, потягивали остывший чай и в который раз пытались придти к общему мнению, с чего же им начать расследование.

– Еще полтора года назад этот список висел в Интернете в открытом доступе. Сейчас же его отовсюду изъяли, и только Кухарчук смог его достать. На, почитай, поизучай фамилии.

Несколько минут Алексей напряженно всматривался в список из 227 имен, затем, наконец, отбросил его и пробормотал, качая головой:

– Бред какой-то… Как такое возможно? Это точно правильный список? Может, над нами кто-то подшутил?..

– Какие уж тут шутки. Я вчера не поленился и подбил статистику. Один Чернов, один Комаров, двое Трушкиных – вероятно, муж и жена, тридцать восемь – прямо как попугаев! – с фамилией Ли. Восемьдесят пять Хамидов. Ну и ровно сто Шахов. Нет, я, конечно, допускаю, что в Малайзии это очень распространенные фамилии, но не до такой же степени! Это как если бы на нашем рейсе летело сто Ивановых и сто Петровых – ну какова вероятность этого?

– Не надо ударяться в мистику. Да, совпадение имеет место, но пока я вижу в этом только удивительное совпадение и больше ничего. И что, нам предлагается пообщаться с каждым из родственников этих малайцев?

– Если бы это имело какой-то смысл… Бармен на Чистых прудах – родной брат Трушкина…

– Я бы первым делом взял в разработку этого Чернова. Точнее его жену стихоплетку. Он ведь, кажется, бывший офицер спецназа? И именно он поднял дебош на борту сразу перед отключением связи с диспетчером. У него могло быть оружие.

– С какой целью ему угонять самолет? Чтобы долететь прямиком до России без пересадок? Ну это же смешно…

– От этих бывших военных можно ожидать всего чего угодно. А если он участвовал в боевых действиях, то все, пиши пропало, с головой у него точно не в порядке.

– Участвовал… – задумчиво пробормотал Марков, копошась в личном деле Чернова.

– Вот тебе и причина угона! А заодно и причина того, почему расследование ведется неофициально: разве власти признают, что их якобы столь успешная чеченская кампания обернулась такой трагедией международного масштаба! Им еще повезло, что рейс был малазийским, а не европейским, иначе их бы давно в Гааге трепали…

– Ты сам-то веришь в то, о чем говоришь? Или ты в вопросах Чечни и Ирака с Ливией полностью разделяешь позицию правозащитников?

– Павел, мы живем в 21 веке, средневековые способы добиться от людей послушания давно канули в Лету. С людьми надо уметь договариваться при помощи рта, а не одной только плеткой, пусть она и более эффективна поначалу.

– Ты с бешеной собакой тоже будешь разговоры разговаривать? Или пристрелишь ее?

– Остается только один вопрос: кто тут бешеная собака? И кого надо расстрелять?

– Полагаю, уж ты-то точно знаешь ответ на этот вопрос. Если следовать твоей логике, от нашей страны не останется ничего, мы развалимся на дюжину Германий в один момент, если со всеми только разговаривать и никого ни к чему не принуждать.

– А что плохого-то в этом? Если центр не в состоянии удержать в руках столь огромную территорию, а на местах процветает коррупция и алкоголизм, ради чего дрожать над границами, как царь Кащей над златом? Ради одного только имиджа сверхдержавы? Чтобы на 9 мая в очередной раз нажраться в хлам и лить слезы над победой, к которой лично ты не имеешь никакого отношения? Так что ли? Может, лучше жить в благополучии здесь и сейчас, чем гордиться славным прошлым в нищете и среди тараканов?

– Ну если любовь к колбасе ставить выше любви к истине…тогда ты безусловно прав.

– Да любовь к колбасе – это единственная искренняя и настоящая любовь в жизни! Родителей мы любим потребительски, детей – собственнически, мужья и жены для нас – лишь посредники для обретения либо детей, либо все той же пресловутой колбасы. И только ее, родимую, мы любим по-настоящему и без всяких оговорок. А так называемые поиски истины и правды – это все разговоры в пользу бедных и пользуются популярностью они как раз среди неимущих слоев, у которых этой колбасы сроду не было. Вот они и пытаются ее заменить хоть чем-то. Вот и произносят красивые речи о справедливости, в которую сами не верят, лишь бы заглушить урчание собственных желудков – с этими речами их жизнь обретает хоть какой-то смысл и оправдание. А дай им колбасу – и куда денется их любовь к истине? То-то и оно…

– Похоже, ты циник и мизантроп, – усмехнулся Павел и достал сигарету.

– Не надо курить, – сморщился Алексей. – Уйду – тогда покуришь.

– Да мне плевать, – заявил вдруг Марков и чиркнул спичкой. – Мы работаем в паре, я терплю твой гнилой либерализм, а ты будешь терпеть мои сигареты, друг, – и он дохнул дымом прямо в лицо Мурову. – И, кроме того, если ты внимательнее изучишь список, то найдешь там куда более явного кандидата на угон самолета, – и в мягком взгляде его голубых глаз на мгновение сверкнула сталь.

Алексей встал и налил себе кофе, а когда ставил чашку на стол, Марков заметил, как правая рука его напарника слегка подрагивает.

– Похмелье? – усмехнулся он.

– Я же уже говорил, что не пью, – мрачно протянул Муров и сделал большой глоток кофе.

– А руки чего трясутся?

Алексей бросил на него уничтожающий взгляд, но потом вдруг размяк и тихо произнес:

– У меня рассеянный склероз.

Павел слегка стушевался и поспешно погасил сигарету, словно дым мог каким-то образом повлиять на течение этой болезни.

– Прости, я не знал. А Кухарчук в курсе?

– Да. Это мое последнее дело.

– На его месте я бы тебя отстранил и отправил на все четыре стороны. Ну какое тебе расследование в таком состоянии? Какая Новая земля?

– Ты имеешь в виду Комарова? – резко перевел тему Алексей, вновь опустив глаза на список. – Главарь вооруженной бандитской группировки, некоторое время орудовавшей в Малайзии. Выдан по запросу российских властей и перевозился на общем борту в наручниках и в сопровождении двух полицейских. Слышишь? В наручниках! В сопровождении полицейских!

– А Чернова твоего скрутили сразу после того, как он поднял дебош. Они оба были обездвижены и имели, в общем, равные шансы на угон самолета. Ну? – и Марков хитро подмигнул Алексею.

– Один-один! – вдруг как-то легко рассмеялся Муров и провел тонкой ладонью по растрепанным темным волосам, пытаясь пригладить непослушные авраамические кудри. – А с Трушкиными у нас что?

– Досье идеальное, – пожал плечами Павел. – Обычные туристы, возвращавшиеся из отпуска. Им угон был наименее выгоден. Так что, думаю, надо копать среди малазийцев, а вот на них Китай предоставил весьма скудное досье…

– Постой. Помнишь, Кухарчук читал нам стихи Ларисы Черновой, когда давал задание. Тебя это не насторожило?

– Думаешь, он намекал, что раскопки надо производить именно в этой области?

– Намекал он наверняка именно на это. Но какой во всем этом смысл? Вряд ли она уведет нас дальше Чернова, про которого мы и так уже все знаем.

– Надо пробовать в любом случае. Пока не отбыли в командировку, у нас не так много направлений, поэтому берем Лару в разработку. Досье на нее почти никакого нет, придется знакомиться лично. Бросим жребий?

– Давай ты, – помахал рукой Алексей, сразу ретируясь. – Ты у нас артист больших и малых, у тебя это выйдет куда лучше моего.

– Ну жребий, значит, жребий, – покорно согласился Павел и достал из кармана джинсов монетку. – Орел или решка?

– Совести у тебя нет, – пробормотал Муров. – Решка.

Через пару секунд подброшенные два рубля благополучно приземлились на стол вниз гербом.

– Поздравляю, друг! – рассмеялся Павел и протянул Алексею руку.

Тот нехотя ее пожал.

– Ну и где мне ее искать?

– Ну, судя по краткому досье Кухарчука, живет она пока в квартире Тимура, занимается фрилансом.

– Так и тем более – как ее выуживать из дома?

– Ох ты боже мой, как же с тобой тяжело… Ты девственник что ли, Леш? – усмехнулся Марков. – Всему-то тебя надо учить. Подкарауль в магазине, пролей там что-нибудь на нее или на себя, покажи заинтересованность, пригласи в кафе или напросись к ней в гости…

– Ага, приехал из Жулебино в Крылатское в магазин! Правдоподобно!

– Слушай, у тебя девушки вообще были в жизни?

– Были, – смутился Муров.

– Ты как с ними знакомился?

– Да мы с ними в институте и аспирантуре вместе учились…

– Мда, как все запущено. Поедем в Крылатское вместе, буду тебя контролировать, что поделать, – с видом усталой обреченности произнес Марков. – Иди заводи свою чудо-технику. Вот и появится повод для знакомства: у нее наверняка будет куча вопросов про твою машину.

По московским пробкам до Крылатского они добирались около двух часов и очутились там уже ближе к обеду. Алексей высадил Павла возле дома Черновых, а сам отправился в поисках ближайшей гостиницы. Безуспешно прождав Лару до позднего вечера, они решили отправиться спать, а с утра начать дежурить у подъезда посменно.

Скромная гостиница вдали от Рублевки смогла предложить им один общий номер на двоих, правда, с раздельными кроватями.

– Спасибо, что хоть не с одной, – буркнул Павел, рухнув на постель прямо в ботинках.

– В такой номер нас вряд ли бы заселили. С российским-то менталитетом… – скривил губы в усмешке Алексей.

– Да-да, западная толерантность – величайшее достижение человечества! – и Павел высоко поднял руку в патриотическом жесте.

– А что в этом смешного или нелепого? Вы здесь так любите издеваться над теми, кто хоть немного отличается от общей массы, что я временами просто задаюсь вопросом, какой же век на дворе и не начнете ли вы сегодня-завтра снова сжигать ведьм.

– Ну с ведьмами это тебе как раз в Европу. Это они там всех красивых баб сожгли в Средневековье, одни ахтунги остались, посмотреть не на что. Так что, не Западу нас учить!

– Не понимаю, почему вы так отвергаете гуманизм, почему не хотите стать милосерднее друг к другу. Да даже к тем же животным! Все изменения к лучшему в этих сферах исходят с загнивающего Запада. Это там расцвела культура этического вегетарианства, это там сильны партии зеленых, это там делают ставку на экологичные технологии, это там терпимо относятся к людям любой расы и ориентации…

– Именно поэтому, вероятно, эти «любые расы» живут там в обособленных гетто, куда даже днем страшно зайти. Это вы от большой любви не позволяете им ассимилироваться? Боитесь кровь попортить? Ты-то, как я погляжу, тоже не европеец по крови, ггажданин Габинович, – имитируя одесский выговор, произнес Павел.

– Я вообще космополит. Человек европейских ценностей. А что уж у меня в крови – это вообще дело десятое.

Марков посмотрел на него долгим изучающим взглядом и опустил голову на подушку.

– Давай спать, человек европейских ценностей. Завтра не позднее восьми ты отправишься к ней, а я сменю тебя на ночь, если она все-таки так и не появится.

Но к вящей радости Мурова, около одиннадцати Лара все же хлопнула дверью подъезда и вышла широким шагом на улицу. На ней был бесформенный пуховик, капюшон она набросила на лицо, и лишь фотографическая память Алексея позволила ему моментально узнать супругу Чернова. На вид ей было около тридцати, на лице маской застыло выражение крайнего неудовольствия, словно даже простой поход в магазин за продуктами вызывал в ней отвращение. Она побрела по улице, низко опустив голову, и Муров отправился за ней в некотором отдалении, одновременно набирая номер Павла.

Лара дошла до супермаркета на соседней улице и, не став брать корзину у входа, сразу направилась в зал, набирая продукты прямо так. Особенно ее заинтересовал отдел консервации: она взяла несколько банок, пытаясь прижать их сверху подбородком, и Марков, наблюдая за этой сценой, толкнул Мурова в бок. Тот понимающе кивнул, взял корзину и подошел к явно измучившейся от собственной безалаберности Ларе.

– Позвольте я вам помогу? – вежливо произнес Алексей и принялся методично перекладывать набранные ей продукты в корзину.

Лара изумленно посмотрела на него, ее глаза метнули гневные молнии, но затем взгляд ее внезапно смягчился, она покраснела и смущенно улыбнулась:

– Спасибо. Так и не обзавелась хорошей привычкой брать корзину. Идешь в магазин за одной банкой оливок, а уходишь с пустым кошельком.

– Любую привычку можно побороть, – сухо произнес Алексей, кладя в корзину последний оставшийся у нее в руках пакет с апельсинами. – Вы на машине?

– Пешком. Да я живу тут на соседней улице.

– Вас есть кому встретить? Пакеты будут тяжелыми.

– Да говорю же, тут недалеко…

– Тогда я довезу вас, – тихо, но настойчиво произнес Алексей, кося глазами в сторону довольно кивавшего ему Маркова.

Лара пожала плечами и отправилась к кассе. Марков махнул Алексею рукой, делая знак, что расплатиться ему лучше самому. Тот обреченно кивнул и подошел к Ларе:

– Я заплачу.

– С чего вдруг? – неожиданно ощерилась она, испуганно поднимая глаза на Мурова. – Я не бедствую и вполне в состоянии…

– Я был другом Тимура, – пошел он ва-банк, – и хотел бы поговорить с вами о нем.

Лара вся как-то сникла и посерела. Она низко опустила голову и отошла в сторону, позволяя Мурову расплатиться.

Дом, в котором жили Черновы, когда-то заселяли офицеры КГБ, и он считался элитным – почти на одном уровне со знаменитыми сталинскими высотками. Квартира была трехкомнатной с очень хорошим ремонтом и дорогой мебелью, а окна кухни и спальни выходили прямо на Крылатские холмы – на восток, где утром можно было наблюдать зарождение рассвета. Лара скинула ботинки, переобулась в тапки и подтолкнула к Мурову пару мужских тапок, а сама ушла на кухню раскладывать продукты.

– Чай будете?

– Кофе, если можно.

Она поставила на стол две не совсем чистые кружки, в одну бросив ситечко.

– У меня и кофе-то нет, я пью только чай… – пожала она плечами.

– Тогда давайте чай. Черный.

Она кивнула и достала стеклянный заварочный чайник.

– Откуда вы знали Тимура?

– Доводилось сталкиваться по работе. Когда я узнал про этот инцидент с самолетом, тут же вам хотел позвонить, но расследование, как видите, зашло в тупик…

– Как думаете, они еще живы? – перебила его Лара, заливая в чайник кипяток с каменным лицом.

– Вряд ли, – покачал головой Алексей. – Скорее всего самолет упал в океан. Кстати, меня зовут Алексей, – и он протянул ей свою узкую ладонь.

Лара кивнула и села, прихлебывая обжигающе горячий чай с ароматом тропических фруктов.

– Знаете, он ведь мне прислал смс уже после того, как самолет пропал с радаров. Ну, по крайней мере, по моим подсчетам. Я никому об этом не говорила на следствии…

– Почему? – насторожился Алексей, стараясь не выдавать волнения.

– Не всем такое можно показать. Но вы-то его знали… – она поспешно достала из кармана джинсов кнопочный телефон давно устаревшей модели, несколько секунд что-то искала в нем, а затем протянула Мурову.

На экране виднелось всего несколько слов:

«Какая неожиданность! И твой Комаров тут на борту. С чего бы вдруг?»

– Комаров? – нахмурился Алексей, возвращая телефон. – Что за Комаров? О чем он?

– А! – неопределенно махнула рукой Лара. – Моя бывшая университетская любовь. Я потом посмотрела список пассажиров – в нем действительно значился Андрей Комаров. Странно совпадение, правда?

– Не то слово, – пробормотал Муров, нахмурившись.

– У нас с ним был короткий, но очень яркий и бурный роман, когда я еще училась на втором и третьем курсе института. Но он был бандитом и его вскоре взяли в разработку, а у меня не хватило духу продолжить эти отношения. Вероятно, он все же успел смотаться за границу, прежде чем его повязали.

– Вы разве с ним общались все это время? Откуда Тимур вообще про него узнал?

– Узнал, – опустила голову Лара. – Я не скрывала. На момент, когда мы с Черновым познакомились, с Комаровым я уже лет шесть не общалась, но… сами понимаете.

– Понимаю, – кивнул Муров, не понимая ровным счетом ничего.

– А о чем вы-то со мной хотели поговорить? – спохватилась вдруг Лара и бросила на Алексея насмешливо-изучающий взгляд.

– Да, в общем, ничего особенного, – замялся Алексей. – Просто хотел вас увидеть, выразить свои соболезнования.

– Бросьте, дело прошлое. Но если вы узнаете что-то новое о самолете, то я вас прошу…

– Непременно! – с готовностью закивал Алексей. – У меня к вам будет аналогичная просьба. Запишите мой телефон, а я запишу ваш, и будем на связи. Кстати, а как этот ваш Комаров вообще в Малайзии оказался-то?

Лара пожала плечами и мечтательно улыбнулась.

Уже в гостинице Муров тут же отправился отмокать в ванну, но забыл запереть дверь, и на пороге моментально возник хитро прищурившийся Марков.

– В ванне купайся, рябчиков жуй, – продекламировал он. – Что, она так быстро сдалась?

– О чем ты? Тьфу, Паша, у тебя одно на уме! – махнул рукой Муров, швыряя коллеге в лицо горсть ароматной пены.

– Рассказывай давай. Узнал что-нибудь?

– Кухарчук, похоже, был прав, – задумчиво протянул Алексей. – Либо Лара замешана во всем этом, либо это какое-то чудовищное совпадение… Знаешь, кто такой Комаров?

– Ну? Удиви меня.

– Ее бывший любовник, к которому Тимур ее, похоже, неслабо ревновал. Правда, я так и не понял почему.

– Ох, Муров, всему-то тебя учить надо! Да поди чувства у нее остались какие-то к этому Комарову. Муж о таком всегда знает, да это и видно по женщине. Значит, что мы имеем? Две самых подозрительных личности на борту были связаны романтическим отношениями с нашей Ларой. Это уже кое-что!

– Здравый смысл мне подсказывает, что все это какая-то чушь. Как такие совпадения вообще в принципе возможны? Два подозреваемых и оба имеют отношение к Ларе? Чертово мексиканское мыло какое-то. Ну разве что Чернов каким-то образом прознал, каким рейсом повезут Комарова… Все равно бред какой-то. Ты думаешь, один из них из ревности организовал теракт? Так они же оба были обездвижены.

– Этого мы знать не можем, нас там не было. Чернов – бывший спецназовец, такого простыми веревками не удержишь. Да и пару полицейских положить мордой вниз для него не проблема. Комаров – судя по всему, опытный бандит. Не исключено, что Чернов-то и помог ему снять наручники. Завязалась драка… ну а там сам понимаешь…

– Самолет исчез с радаров еще до того, как Чернов увидел Комарова!

– Тебе об этом Лара сказала? Ну всякое бывает. Самолеты иногда пропадают с радаров. Мы же пытаемся выяснить причины его последующего исчезновения.

– То есть, ты полагаешь, что на борту завязалась бойня, стюарды с двумя опытными бойцами справиться не смогли, вызвали пилота, и тот тоже погиб смертью храбрых?

– Не исключено. В качестве рабочей версии годится.

– У нас нет никаких доказательств.

– Их и не будет, Леш, – Павел устало опустился на кафельный пол рядом с ванной и запустил руку в горячую воду. – Если только мы не найдем сам самолет… Ты же видишь, число загадок только растет. Начали мы с того, как этот чертов боинг занесло на Новую Землю, а теперь придется еще и выяснять, каким таким чудесным образом два любовника Лары оказались на одном и том же борту. Впрочем, этот вопрос мы пока отложим.

– Надо ехать в Малайзию и Китай, поднимать личные дела остальных пассажиров, – устало пробормотал Муров, погружаясь в воду с головой.

– Что это нам даст? Самолет в последний раз был замечен над Новой Землей, туда и надо отправляться.

– Ты как разрешение собрался на это получать? Не забывай, мы простые люди, не имеющие связей в ФСБ.

– Предлагаю подумать об этом завтра. Ты совсем не пьешь?

Муров покачал головой.

– Ну, значит, мне достанется больше. Пока вы там с Ларой секретничали, я подружился с Джеком Дэниэлзом, – Павел улыбнулся и вышел из ванной.

3

Тимур швырнул Джину карту, взятую из кабины пилота.

– Точку. Покажи хотя бы примерно. Мы должны понимать, к чему готовиться.

Ли пожал плечами и сжался в комок:

– Я вас не понимаю, – пробормотал он по-английски.

– Боже, как я устал, – Тимур откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. – А что если в самый ответственный момент его снова отбросит к Ли? Кто нам посадит самолет?

– Надо его меньше нервировать и грузить, пусть все внутри него устаканится, тогда мы сможем контролировать процесс смены личностей. Пока он на взводе, его и будет штормить. А кто знает, что там за Билли Миллиган у него внутри и ограничивается ли дело Ли и Джином. Для начала вообще неплохо бы узнать, кто он на самом деле. Ты видел его паспорт?

Тимур покачал головой.

– Тогда отвлеки его. Уведи куда-нибудь, поговори с ним о его книге, выведи в спокойное русло, а я пока пороюсь в его рюкзаке. Следующим шагом необходимо будет выяснить характер взаимоотношений между Ли и Джином.

– Психолог-уголовник? Это что-то! – рот Тимура скривился в насмешке, но во взгляде скользнуло уважение. – Тебя за что загребли-то?

– Бандитизм, – махнул рукой Комаров. – А бандиту нельзя не быть психологом, иначе всему делу хана.

Тимур вздохнул и повернулся к Ли: тот мирно сопел. От былого спокойного и уверенного писателя в нем не осталось и следа – сейчас ничто в нем не выдавало мировую знаменитость, это был просто маленький утомленный человек, которому удалось, наконец, улучить несколько минут для беспокойного сна.

– Ли, – Тимур осторожно коснулся его плеча. – Я прочел уже почти четверть вашей «Зимы». Это вещь, скажу я вам, – и он оттопырил большой палец. – Вот только кого вы пытались изобразить в персонаже Виктора?

Ли пожал плечами и принялся тереть глаза:

– Мы еще не прилетели? Вроде должны были бы уже… Как долго тянется время… Джин больше не появлялся? Что вы говорите про «Зиму»? Она правда показалась вам интересной? Совсем крошечная повестишка… Виктор?.. Да бог его знает. Кажется, я слышал, есть в России писатель с таким именем. Я ничего у него не читал, но, похоже, он сказочно знаменит у вас.

– Понимаю о ком вы, – закивал Тимур. – Моя Лара им зачитывается. Надо бы ей тоже дать почитать вашу повесть, она наверняка оценит.

– Джин точно больше не появлялся? – он с испугом всматривался в лица пассажиров, пытаясь обнаружить в каждом из них знакомые черты.

– Вы давно с ним знакомы?

– Да лет десять уже, когда я писателем стал и первую книгу сумел издать, тут-то он и появился… Однажды просто позвонил мне в дверь, начал нести какую-то чушь о том, как ему понравился мой роман. Ну и пошло-поехало, совершенно не дает мне проходу. Жена, наверное, поэтому и ушла – кому понравится, когда в отношения вмешивается кто-то третий. Я его всячески пытался отвадить, но куда там. Ему, похоже, лечиться надо бедняге.

– Так или иначе, мы должны благодарить судьбу за то, что он преследует вас – теперь вся надежда только на него, никто другой не сможет посадить этот чертов самолет, – и Тимур нетерпеливо постучал по поручню.

Ли прикрыл глаза и что-то быстро забормотал по-корейски, и в этот самый момент Комаров толкнул Тимура локтем в бок.

– Вот так неожиданность! Глянь в его паспорт. Бьюсь об заклад, ты на это никак не рассчитывал.

В потрепанном паспорте значилось, что его обладателя зовут Джин Пайк и что он является гражданином Северной Кореи. Тимур недоуменно достал «Зиму» и принялся листать ее в поисках фотографии писателя. Она была в самом начале – с фото смотрел улыбчивый кореец, ничем не напоминавший внешне того, что сидел сейчас рядом с ними.

– Даже не знаю, что и сказать, – пробормотал Тимур. – С одной стороны, я даже рад, поскольку теперь мы можем быть уверены в том, что Джин точно умеет управлять самолетом, а с другой… похоже, ведущая роль в этом дуэте принадлежит вымышленной личности. Чем нам это грозит?

Андрей развел руками:

– Будем действовать по обстоятельствам. Для начала дождемся появления Джина и подробнее расспросим его о месте, куда направляется самолет. Но не надо его провоцировать. Пусть Джин выйдет самостоятельно. И не задавай ему больше никаких вопросов: воспринимай все как должное, нужно ему обеспечить комфортный и безболезненный переход.

– Да, иначе этот переход будет обеспечен уже нам. Только на тот свет.

Кто-то из пассажиров впереди вдруг закричал, и крик довольно быстро перекинулся на задние ряды: кажется, люди начали замечать отсутствие экипажа. Они звали стюардессу, кто-то бросился бежать по проходу, расталкивая других, пытавшихся подняться. Кому-то стало плохо с сердцем, требовали воды и лекарств, стучались в предусмотрительно запертую Тимуром кабину, а пришедшие в себя полицейские пытались навести порядок. Тимур с Андреем молча наблюдали за творившимся вокруг безумием, а Ли-Джин снова провалился в беспокойный сон.

Один из полицейских уже освободился от наручников и, торопливо шагая по проходу, вдруг заметил Комарова и тут же налетел на него:

– Это твоих рук дело, ублюдок?

Тот непонимающе поднял глаза и попытался развести руками, но полицейский в мгновение ока скрутил его:

– Сначала нападаешь на представителей власти, заковываешь их в наручники – думаешь, у нас запасных ключей на подобный случай не припасено? Все же опасного преступника этапируем. Так, выходит, это ты захватил самолет? Ты со своим дружком-многоборцем? Где экипаж, я вас спрашиваю?!

– На вашем месте, товарищ милиционер, – с адской издевкой в голосе практически пропел Андрей, – я бы вел себя повежливее, если вдруг то, что вы утверждаете – правда. Если мы с моим, как вы выразились, дружком действительно захватили экипаж, уничтожили его и теперь силой мысли управляем самолетом, то с нами лучше не ссориться, – и он шаловливо подмигнул полицейскому. – Я ведь опасный преступник.

– Что ты несешь, сукин сын? Ты ответишь за каждое слово! – взревел полицейский, но тут ему на плечо легла узкая и бледная ладонь Тимура.

– Вообще-то он прав. Ясное дело, что сейчас в ход пущен автопилот, но вы бы подумали о том, как этот самолет будет садиться. Изолируете Андрея, и вам не гарантировано мягкое приземление, – и Тимур тоже подмигнул блюстителю порядка.

– Да здесь орудует целая банда! Ветров! Ко мне!

С противоположного конца салона навстречу им побежал второй полицейский – тщедушный парень с пушистыми рыжеватыми космами волос.

– Наручники! Быстро!

Ни один из потенциальных террористов даже не попытался оказать сопротивление, но смиренно дал заковать себя в наручники. Оба переглядывались и посмеивались, пока полицейские суетились вокруг них. Ли наблюдал за этой сценой с нескрываемым беспокойством и под конец, когда и Андрей, и Тимур были обездвижены, он, наконец, вскочил и закричал на русском с жутким корейским акцентом:

– Как вы смеете? Сейчас же отпустите их, иначе я не стану сажать этот самолет, и мы разобьемся!

– Что он несет? – нахмурился первый полицейский, мотнув головой в сторону Джина и поднося пистолет к подбородку Комарова.

– Этот парень – единственный на борту, кто может посадить эту посудину, – пожал плечами Андрей.

– Где пилот, черт побери?

– Мы знаем не больше вашего, малыши, – масляным голосом произнес Тимур. – Но мы, по крайней мере, нашли ему неплохую замену. Вам не стоит ссориться с этим парнем.

– Молчать, я сказал! – и полицейский обрушил пистолет Тимуру на голову.

Тот охнул и прикрыл глаза.

– Я сказал, освободите их, иначе всем конец! – продолжал визжать Джин, и голос его адской болью отозвался в висках Тимура.

– Еще одно слово, и ты последуешь за ними, – прорычал озверевший полицейский и толкнул Джина в грудь.

Тот неуклюже рухнул назад на сиденье, но тут же снова вскочил.

– Сажайте самолет сами! Топлива хватит часов на пять. Мы разобьемся как раз в области Северного ледовитого океана, и тела наши вряд ли когда-нибудь поднимут на поверхность!

Ветров явно забеспокоился, услышав это, и осторожно ткнул коллегу в бок:

– Коль, а что если он говорит правду? Если экипаж катапультировался, самолет сам не сядет.

– Чушь! А как же он сейчас летит?

– Николай! – окликнул Тимур. – Можно вас на минуточку? – и он лучезарно улыбнулся. – Вы ведь в курсе, что пилот такой машине требуется только на взлете и посадке? В остальное время машина справляется сама. А если вы не верите нам, тогда сходите в кабину пилота и посмотрите, что там происходит. А потом подумайте на досуге, как мы будем приземляться. Если у вас еще есть чем думать, черт возьми, безмозглый тупица!

Второй удар пистолета, и на этот раз Тимур потерял сознание. Ветров развернулся и направился к кабине. Пару минут он тщетно дергал за ручку и стучал, но потом, отчаявшись, принялся с разбегу вышибать дверь плечом, пока, наконец, ему это не удалось и он не влетел в пустую кабину. Он осмотрелся, схватился за голову и побежал назад, крича в ужасе на весь салон:

– Коля, они правы! Пилот куда-то пропал! В кабине никого нет!

– Что? – переспросил один из пассажиров. – Пилот пропал? И как мы будем садиться?!

Отовсюду вновь послышались крики и визги, и тут раздался выстрел: Николай стоял с поднятым вверх пистолетом и окидывал обезумевшую толпу взглядом, полным ненависти.

– Всем молчать и сесть на свои места! Паники я не допущу! Сейчас мы разберемся в ситуации. Еще один визг – и я всажу пулю в любого, кто бы это не был. Даже грудной младенец, так что, мамаши, затыкайте своим чадам рты, в салоне должна царить полная тишина. Я понятно изъясняюсь?

Несколько человек кивнули, откуда-то раздался сдавленный женский плач, но в целом салон погрузился в зловещую тишину.

– Так, повтори еще раз, – рявкнул Николай, оборачиваясь к Джину, – ты умеешь управляться с этой машиной?

Тот с вызовом кивнул и демонстративно отвернулся.

– Тогда вперед в кабину. Сажай его, пока еще есть топливо. Мы ведь над Россией сейчас летим?

– Теоретически да. По крайней мере, судя по приборам. Правда, я пока не понял, что там с топливом. Только делать ничего я не буду, пока мои друзья скованы, а вы разговариваете с нами таким тоном.

– Что?! Молчать, паскуда, и делать, что я велю, иначе я всажу эту пулю тебе в ногу! – и он потряс пистолетом у носа Джина.

– Ничего не имею против, – спокойно произнес тот и откинулся на спинку сиденья, делая вид, будто ничего не происходит.

– Да ты оборзел, мразь! Сейчас я тебе… – и Николай взвел курок, но Ветров тут же перехватил его руку.