Глава девятнадцатая
Кто бы мог подумать?!
В памяти всплыл разговор с Томасом и его рассказ о семье. Наверное, в моих глазах отразилось все мое недоумение, потому что Томас так же не отрываясь, смотрел на меня. Меня терзала мысль об обмане, неужели он все это выдумал? Выдумал, чтобы привлечь мое внимание, что бы ввести в заблуждение и отвлечь от истинного положения вещей. Но зачем? Я отвела взгляд и осмотрелась, по выражению лиц Алана и Леи, я поняла, что для них эта новость тоже оказалась впечатляющей.
– Браво, сын, – Доминик торжественно аплодировал, – теперь все на своих местах, начнем.
Я, молча, смотрела на происходящее вокруг, между тем как Томас не сводил с меня глаз. Алан стоял в двух метрах от меня, заметно нервничая, поведение Томаса было красноречивей слов, и спокойствие Алана преломлялось вспыхнувшей ревностью.
Доминик прошелся по зале, отстукивая каблуками по каменному полу.
– Позови, Соломею, – приказал Доминик, слегка наклонив голову в сторону Грегорая, – думаю, Томасу понадобится ее помощь, и его глаза злобно сверкнули.
Ядовитая усмешка Грегорая исказила его лицо, и он исчез в едва видимом проеме стены.
Провожая его взглядом, я успела заметить резкий жест Доминика, и одна рука Томаса взметнулась в сторону, будто связанная и натянутая невидимой петлей, жест другой рукой заставил и вторую руку взмыть в сторону. Я ахнула, поза на секунду зависшего в воздухе Томаса привела меня в трепет, но он стоял на ногах, широко расставив их в сторону и удерживая равновесие. Томас сжал кулаки, пытаясь побороть довлеющие над ним силы, мышцы напряглись как канаты, вены выступили над кожей ставшей блестящей от капелек пота. Руки Доминика задрожали в схватке с волей Томаса, и с глубоким вдохом он призвал всю свою силу, чтобы побороть ее. Накаленные до предела мышцы покраснели, все его тело Томаса напряглось, плотно сжатые зубы заскрежетали, и я поняла – с его губ вот-вот сорвется крик.
– Томас, – прошептала я тихо, но не настолько, чтобы никто не услышал, особенно он. Мой шепот обезоружил его, и я с ужасом поняла, что желая поддержать его, я сделала только хуже. Томас тяжело упал на колени, и наш зрительный контакт прервался, мой голос ослабил его волю. Вспышка мелькнувшей мыслью ужалила в самое сердце, он слаб, слаб из-за меня. Я стала его слабым местом, это из-за меня он пошел на сделку с Орденом и теперь тот упивается этим мучительным для него ритуалом.
– Ева, пожалуйста, оставайся на месте! – в отчаянии крикнула Лея, заметив мой порыв сойти с места, – если ты сделаешь хоть шаг, никто из нас не выйдет отсюда живым.
Ее слова подействовали, я остановилась, как вкопанная, с мольбой взглянув на Томаса.
– Ева, все нормально – я вздрогнула, и холодная дрожь пробежала по телу, стоило мне услышать его надрывный голос, – слушай Лею.
– Томас, Томас, ты ведь не думал, что твои многократные отказы останутся без внимания Ордена, – раздался сладкопевчий голос Лукаса, – ты знал, что тебя ждет, придя сюда. Поэтому твоя клятва будет особенной, – злорадная улыбка обнажила исключительной белизны зубы.
– Можешь даже не сомневаться, Лукас, – усилием воли процедил сквозь зубы Томас.
Тому явно не понравился ответ. Тяжело дыша, Томас снова поднял на меня глаза, будто эта связь имела для него свое, чрезвычайно большое значение.
В руках Лукаса что-то сверкнуло и своим блеском привлекло мое внимание – кинжал! Холодное лезвие, уходящее под черную гладкую рукоять, отбрасывало огромную зловещую тень, от которой меня затрясло.
– Орден решил, что слишком часто предлагал тебе свою помощь, а ты слишком часто пренебрегал нашим покровительством, чтобы утолить нашу гордость одной каплей, сын, – Доминик говорил быстро и порывисто, сдерживать волю Томаса и говорить одновременно, было не так уж и легко, костяшки его пальцев побелели, руки била мелкая дрожь, голос хрипел, – ты полностью перейдешь во власть Ордена и станешь нашим аскари. (убийца, палач прим. автора).
Томас усмехнулся и покачал головой.
– Вижу, Вашей деспотичности нет предела… отец, – в последнее слово было вложено столько скрытой ненависти и презрения, что одна из рук Доминика дрогнула, и Томас тут же потянул на себя невидимые путы, и левая рука тут же соскользнула с крючка, освобождаясь.
Но в тоже мгновение кинжал пронзил его левое плечо насквозь, и Доминик снова смог подавить уже раненную волю, пригвоздив руку обратно на прежнее место. Мой вскрик отскочил от стен клятвенной залы и пронесся по всем углам. Алан и Лея замерли точно статуи, любой их порыв мог спровоцировать смертельный исход.
– Caelum, audite!/Да услышат, Небеса! – Томас заговорил, и я снова взглянула на него. Мои глаза приковала кровь, сочившаяся из-под рукояти кинжала. Она растекалась по его светлой рубашке кровавым пятном.
Лукас, метнувший кинжал, подошел вплотную и одним движением рук разорвал края рубашки и обнажил грудь и раненное плечо.
– Перестаньте, прошу Вас, – попыталась я образумить их, слезы уже стекали по моим щекам, страх и тревога за жизнь Томаса буквально затмила меня. Я была готова на все, лишь бы это прекратилось, лишь бы кошмар, в который я попала, не был частью моей жизнью. К таким испытаниям я не готова.
– Скоро все закончится, куколка, – сладко пропел Лукас и ухватился на рукоять кинжала, с силой выдернув его. Томас издал наполненный болью рык, но сам крик сдержал, – Грегорай многое упускает, но, черт возьми, он будет доволен.
– Trado me virtus mea, et mea voluntas est oculus tuus/Вверяю свою силу и свою волю в угоду твоему оку, – снова странный язык сорвался с губ Томаса.
Лукас отступил назад на несколько шагов, капли крови из раны на плече упали на пол и засветились тем же цветом что и метка. Тело Томаса содрогнулось, когда капли стали стягиваться с одно целое, падали новые и тоже как магнит тянулись к остальному скоплению крови.
– Ego dabo tibi ius, ut videre me ubique. Verum. Fidelis. Easten/ Даю тебе право видеть меня везде и всюду. Верен. Предан. Истинен, – голос Томаса ослаб, сознание блекло и слова произносились с большими паузами.
Мгновением позже, из проема в стене показались две фигуры.
– Черт возьми, я все пропустил, Грегорай с сожалением хмыкнул, заглядывая под поникшую голову Томаса.
Вторая фигура сбросила с себя черный плащ с капюшоном. Женский силуэт, тонкий, как тростинка возник посреди залы. Совсем худенькая, буквально невесомая фигурка в прозрачном зеленом сари, плавно приблизилась к Томасу.
– Бедный Томас, – ее чересчур высокий голос резанул слух, – что они с тобой сделали?
– Не тяни, Соломея, – Доминик устало поторопил ее, – бездыханным он будет бесполезен Ордеру.
Девушка опустилась на колени перед Томасом, и изящной ручкой приподняла локон волос.
– Признайся, ты давно этого хотела, – ехидно оскалился Грегорай.
– Но не с той целью, по которой я здесь, – ее жутко писклявый голос портил весь ее ангельский образ.
Томас еще был в сознании. Соломея взяла его лицо обеими руками и приподняла. Мои слезы застыли на щеках, а сердце перестало биться. Я смотрела, как девушка жадно припала к губам Томаса, ее маленькое хрупкое тельце, извиваясь от желания, прижалось к его обнаженной груди, а ладошки нежно гладили его лицо и волосы. Глаза Томаса раскрылись, и он встретился с моим изумленным взглядом, только кроме изумления, он увидел в них еще и боль. Болезненный разряд ударил по сердцу и снова заставил его биться. Биться и чувствовать, чувствовать отчаяние и боль от увиденного. Томас поддался назад и оторвался от поцелуя.
– Еще рано, Томи, – голос девушки был полон стремления продолжить страстную сцену, – ты не…
– Достаточно, Соло, – оборвал он, но ее сорвавшееся сокращенное имя говорило о многом. По крайней мере, о том, что они уже были знакомы и близки настолько, чтобы называть друг друга сокровенными краткими именами.
Я опустила затуманенный взгляд. Моя боль не укрылась и от Алана, подняв на него глаза, я почувствовала его облегчение и уверенность, что о соперничестве можно забыть.
– Продолжай, Томас, твой сангетум (окаменевшая кровь прим. автора) еще не готов, – Доминик терял терпение.
Соломея легко приподнялась и отплыла в сторону, все ее движения напоминали блуждающую тень, чьи ноги почти не касались земли, а плавно левитировали над ней. И тут я увидела, что рана нанесенная кинжалом затянулась и бесследно исчезла.. Неужели это поцелуй Соломеи имеет такой исцеляющий эффект? Вот уж не подумала, что целителям обязателен такой близкий контакт.
– Sanguis meus vere est dux ad virtutem, et pignus meae sacramentum/ Моя кровь – путеводитель силы и залог моей клятвы, – голос Томаса был тверд, и я чувствовала, что произносил он эти слова, глядя на меня. Но я не поднимала головы, капли крови на полу сгустились, образовав гладкий кровавый камень, свет магии в нем потух и Доминик с облегчением опустил руки. Томас оперся об пол свободными от магии воливера руками.
– Наконец-то, – Доминик держал в руках поднятую окаменевшую кровь, – твоему упрямству пришел конец, Томас.
– Не так быстро, отец, – Томас уже поднимался с колен, – я не закончил клятву… Ego constituere, ut testis et iudex hoc sacramentum spiritus originali Extravaganza/Назначаю свидетелем и судьей моей клятвы дух первородной Феерии.
Я не понимала незнакомых слов клятвы, но я увидела расширенные от ужаса глаза Доминика. Он сжал камень в кулак, и его лицо побледнело, ладонь раскрылась, и лишь облачко кровавой пыли поднялось вверх. Широко шагнув вперед, он резким движением вскинул обе руки в направлении Томаса, но ничего не произошло, Томаса не тронула магия воливера.
– Что происходит? – Грегорай подскочил к Доминику, – где его сангетум?
– Откуда? – Доминик поднялся на платформу, но подходить ближе не стал, – я недооценивал тебя, Томас, ты оказался намного умнее. Но откуда ты узнал об этом?
– Доминик! – свирепый тон Лукаса требовал безотлагательных объяснений.
– Ты даже своим приближенным не сказал, да, отец? – Томас насмешливо усмехнулся, глядя на него сверху вниз, – ты не хотел делиться с кем-либо такой невероятной информацией. Тебе важно быть всегда впереди всех, сильнее всех, выше всех. Но на этот раз ты просчитался, я узнал древний секрет клятвы и не стану Вашим аскари…Когда же ты поймешь, отец, что действуя шантажом и принуждением, – Томас присел на корточки и заглянул Доминику в глаза, – ты потерял не только меня, но и самого себя?
– Что за бред ты несешь? – Грегорай ступил на платформу с целью схватить Томаса, но уткнулся в незримую стену, вибрация которой волнами прошлась вокруг Томаса.
– Клятва имеет своего рода антипод, с помощью которого можно ее обойти, – Томас выпрямился, – вы захотели сделать из меня своего личного убийцу, подчинить, как раба, нарушив священный завет nebesis, "не больше одной капли". Поистине Ваша жажда власти переходит все границы…Любой, кто произносит клятву, имеет право обезопасить себя, воззвав к духу Феерии, если посчитает, что сила его сангетума, нуждается в защите первородной, – Томас заявил об этом громогласно, охватив взглядом всех, кто присутствовал в зале.
Доминик отступал, его фигура обмякла, то, что он считал своей привилегией, стало достоянием общественности. Соломея и Велес крадучись, медленно двигались по стене к выходу. Обналиченная правда о клятве, до сих пор не знавшая выхода, уже не могла оставаться сокрытой в этих стенах.
– Ловко же ты нас провел, – Лукас пересек залу и подходил все ближе ко мне. Я видела его ухмылку и почувствовала слабость в ногах от приближения чего-то неотвратимого, – но Томас, ты не учел одной вещи.
Алан первым понял намерения незрячего.
– Лукас остановись, ты наживешь себе как минимум одного смертельного врага, если коснешься ее, – тревога в его голосе передалась и мне, словно нарастающий снежный ком, паника охватила всю меня до кончиков пальцев.
Томас обернулся при этих словах и, оценив задуманное Лукасом, сделал попытку сойти с платформы, но лишь уперся руками в незримый барьер, который минуту назад служил защитой, а теперь стал преградой.
– Лукас, чертова ты пиявка, отойди от нее!
– А что ты сделаешь? – уже и Грегори перенял от Лукаса игру, которую тот затеял.
– Я ждал этой минуты, красавица, – вкрадчиво пропел Лукас, подходя ко мне. Даже сквозь его темные очки, я будто видела его бездонные глаза, чувствовала, как он жадно осматривает меня со всех сторон. Меня передернуло. Он остановился напротив и тонкими пальцами снял очки, обнажив свои мутные глазницы.
– Ева, помни, что я говорил – не смотри ему в глаза! – выкрикнул Томас.
Я с ужасом зажмурилась, окунаясь в темноту, внешние звуки сразу же показались мне подозрительными, каждый шорох обострился до предела.
Пульс стремительно взметнулся вверх, и его толчки я почувствовала прямо у себя в голове.
– Томас, ты хоть представляешь, как вкусно она пахнет? – я вздрогнула, почувствовав прикосновение к своей щеке, и поспешила отдернуть невидимую руку, но лишь прорезала пустой воздух, – ты ведь тоже это чувствуешь, не правда ли?
Лукас рассмеялся.
– Я вижу, как вы оба на нее смотрите, – Лукас задумчиво дотронулся до моих волос, а я мотнула головой, чтобы отогнать от себя противное ощущение, – каково это, подавлять в себе это желание коснуться ее, чувствовать тепло ее кожи, вкус губ? Не говори мне, что ты ни разу не хотел насытиться этим.
Меня обдало холодом, я обняла себя за плечи и еще сильнее зажмурилась, пытаясь не слышать этих слов.
– Весь этот мир – это арена для насыщения, и мы каждый день преследуем друг друга, охотимся, выслеживаем, соблазняем, что бы утолить свой голод, – Лукас ходил вокруг до около, касаясь меня, – а ведь я сделаю вам обоим одолжение, прекратив это соперничество…
И вдруг все смолкло, ни звуков, ни шороха – тишина, которая порастала мхом неизвестности и загоняла меня в вакуум опустошенности.
Я осторожно приоткрыла глаза и первое, что увидела – мутные окоченевшие глазницы лиходея Лукаса. Кровь в жилах похолодела, я не слышала криков Томаса, не видела отчаяния Алана и побелевшее лицо Леи, меня затягивало в эти тусклые, запотевшие от сладострастия глаза.
С меня будто снимали одежду вместе с кожей.
– Сама невинность и такая сладкая, – прожурчал голос Лукаса где то совсем рядом и я схватилась за него, мысленно разрывая на мелкие кусочки ужасный образ этого существа с пустыми рыбьими глазами.
Туман перед глазами стал постепенно рассеиваться, сознание возвращаться, а глаза различать окружавшее пространство, покидая зависимость от этого взгляда.
Возможность моргнуть полностью вернула меня к действительности. Мои пальцы, вцепившиеся в руку Лукаса, утопали в таком же мутном тумане, каким светились когда-то его глазницы, только сейчас на меня с ужасом взирали уже не они, а самые обычные темно-карие глаза человека.
Глава двадцатая
– Что ты со мной сделала?! – завопил Лукас, очки выпали из его рук, ударившись об пол, и разбились. Пальцами он ощупывал свои глаза, и водил зрачками в разные стороны.
В этот момент барьер вокруг Томаса колыхнулся и опал к его ногам легкой серой дымкой. Это был знак. И Томас воспользовался замешательством, быстро сообразив, он схватил Грегорая, который оставался стоять рядом, за плечо, и ловко крутанувшись, поменялся с ним местами. Не дав возможности опомниться, Томас раскрыл ладонь, и сила света полыхнула в ней, прожилки скатились с пальцев и в продолжение руки, быстро сформировались в острый клинок. Резко подскочив к Доминику со спины, он приставил клинок к его горлу.
– Убери толоки, – жестко произнес Томас, – или ты меня знаешь, я стану для тебя тем, кем ты хотел, чтобы я стал, отец.
Доминик медлил. Грегорай, поняв, что своим весом он заменил вес Томаса на предназначенной не ему ловушке, замер на месте.
– Убери толоки, – по слогам с еще большей угрозой прошипел Томас и надавил на клинок.
Доминик поднял руки с раскрытыми ладонями вверх, жестом обозначив, что сделает это. Томас ослабил хватку, и Доминик развернул ладонь в сторону стены, раздался щелчок, и плита подо мной резко опустилась, сравнявшись с полом. Алан бросился в сторону Грегорая за несколько секунд до того, как тот спрыгнул со своего постамента. Огненные вспышки одна за другой окружили его.
Лукас беспомощно взирал на все вокруг, на его лбу сохранилась лишь видимость бывшей метки, больше похожая на бесформенные багровые рубцы.
– Верни мне мою силу! – Лукас метнулся ко мне и схватил меня за плечи, но вовремя подоспевшая Лея, извернулась и возникла прямо между нами, отпихивая того подальше от меня.
– И что дальше, Томас? – Доминик искоса посмотрел на сына, – убьешь меня и отправишься к тудорам?
– Нет, отец, – Томас разжал руку, клинок света в его руке развеялся так же быстро, как и появился, – у меня есть другое предложение.
Томас вышел из-за спины Доминика и, не сводя с него внимательного взгляда, сделал несколько шагов назад, оставаясь с ним лицом к лицу.
– Ты ведь понимаешь, что второго ритуала не будет? И теперь все новоявленные nebesis смогут, как и я, воспользоваться своим правом, это приведет к полному краху Ордена. Да, у тебя останутся те, чьи сантегумы в твоих руках, такие, как Алан, Лея, или Грегорай с Соломеей, но пополнение Ордена новобранцами будет уже сомнительным. Я предлагаю тебе выход, я останусь в Ордене…добровольно…я буду защищать Орден, выполнять задания, соблюдать законы…но не как аскари и не по принуждению, взамен ты позволишь Еве встретиться с Просвещенным, только он сможет пролить свет на происхождение ее магии. Ты видел ее, это что-то совершенно новое…
Я не верила своим ушам. Томас снова жертвовал собой, предлагая себя в качестве зарока и все для того, что бы помочь мне раскрыть тайну моей магии.
– Согласен, но Ева тоже останется в Ордене, – даже не обдумывая слова Томаса, Доминик протянул руку, чтобы закрепить уговор рукопожатием, – конечно, же на тех же условиях, что и ты…добровольно…
Алан опустил руки, и все его вспышки тот час же исчезли. Он подошел ко мне настолько близко, что я услышала его тяжелое дыхание.
С нескрываемым ужасом я вспомнила про Глорию, Ташу и Лауру…вот кому я не пожелала бы того, что в последние дни выпало на мою долю, вот за чью безопасностью я переживаю больше, чем за свою…и да, не смотря на всю развернувшуюся передо мной ипостась Ордена, я все еще готова была согласиться на вступление. "Только если он будет рядом", – заключительный аккорд мыслей поставил жирную точку в этом решении.
И я, обогнув Томаса, сама протянула руку в ответ. Рука Доминика резко отпружинила назад, на его лице отобразился нескрываемый ужас, и он посмотрел на Лукаса.
Томас усмехнулся. Лукас теперь был никем иным, как живым примером того, что случается с теми, кто осмелится поднять на меня руку.
– Десятый уровень ваш, ваши комнаты готовы. Добро пожаловать в Орден! – и развернувшись, Доминик покинул помещение. Грегорай и Лукас последовали за ним.
Томас вздохнул и впервые за последнее время с неким облегчением.
– Кажется, самое ужасное осталось позади, – Лея приобняла меня, поглаживая по плечам.
– Не стоит на это надеяться, – Томас, уже развернувшись к нам лицом, впился в меня взглядом, но я тут же опустила глаза. Мне было все труднее сдерживать его взгляд, такой притягательный, такой манящий к себе. В глубине души я понимала, что почти ничего о нем не знаю, он загадка для меня, полная секретов и последние события это подтвердили.
– Думаю, какое-то время мы все равно выиграли, – Алан взял мои руки в свои, сжимая пальчики в ладонях, черный оникс блеснул в глазах, – сможем обдумать все спокойно, подготовиться. Сейчас нам всем нужно отдохнуть и набраться сил.
Я слегка потянула руки на себя, чтобы освободить их, но Алан лишь сильнее сжал их, настойчиво притянул к себе и коснулся губами. Я негодующе посмотрела на него, но он не обратил внимания на мое недовольство. Томас стоял мрачнее тучи, серые глаза отливали свинцовой яростью, готовые выстрелить очередью в любую минуту.
– Какое-то время придется провести в Ордене прежде, чем можно будет выходить. Лея – десятый уровень!
– Да, – отозвалась та, наклоняясь ко мне с объяснениями, – это жилой уровень, пойдем.
Кто бы знал, с каким чувством облегчения я покидала эту залу, оставляя позади эти несколько часов жуткого эмоционального, и не только, плена. Маховик уровней закрутился перед проемом в стене, Лея сделала тот же жест, что и Велес, прислонив два пальца к метке, а затем к стене и через минуту мы вышли в широкий коридор, уходящий далеко за поворот. Над потолком, в свободном полете медленно плыла вереница небольших круглых по форме световых шаров. Они покачивались из стороны в сторону, словно живые лампочки и довольно хорошо освещали весь коридор.
Неподалеку, в десяти шагах от нас, я увидела молодую девушку, она формировала в ладонях светящиеся комочки, будто лепила пирожки, и движением рук отправляла их наверх, где они выстраивались в очередь, выполняя роль светильников.
– Нейли! – позвала ее Лея.
– Мисс Груммер, – девушка легко и быстро оказалась рядом и кивнула в знак приветствия, густая челка заслонила ее метку на лбу, но по клубочкам света я и так догадалась, что девушка – инфант, – задание Академии, – пояснила она, кивнув на светящиеся лампочки. Ее глаза остановились на Томасе и вмиг расширились, на лице застыло выражение глубокого изумления и восторга.
– Томас, – прошептала она, глядя на него будто на божество, раскрыв рот, – я слышала разговоры, но не надеялась увидеть вот так близко, – она смутилась, покраснела и потупила взор.
– Сегодня готовились комнаты…
– Да, – слишком громко выкрикнула девушка, вновь поднимая голову и поспешно обрывая Лею, – я уже успела осветить ту часть коридора, идите за мной.
За следующим поворотом мы остановились около еле заметного дверного проема.
– Вторая келья следующая, – показав рукой чуть дальше по стене, девушка обернулась.
– Постой, – резко остановил ее Алан, – две комнаты рядом? – но тут же осекся, поняв, что выдал свою тревогу относительно близости моей комнаты с комнатой Томаса. Я осуждающе посмотрела на него. Это же не одна на двоих в самом-то деле!
– Хорошо, Нейли, можешь идти, – сдержанно улыбаясь, ответила Лея, и уже обращаясь ко мне, подтолкнула за плечи, – ну же, Ева, попробуй.
Девушка отошла на несколько шагов, но не сводила с нас взгляда, все время оборачиваясь.
Я огляделась, Алан нервничал, но старался держать себя в руках, Томас, прислонившись к стене, слегка улыбался, свинцовый блеск его глаз постепенно сменился на серебристый и излучал то же тепло и искорки, что и при первой встрече.
Я прикоснулась пальцами ко лбу, почувствовав легкое покалывание, и прижала их к двери.
– При первом входе на келью накладывается печать метки и после этого уже никто посторонний не войдет в нее, кроме ее обладателя, – Лея довольно улыбалась, – ты заслужила свой укромный уголок, милая.
Двери растянулись в сторону, и я вошла первая.
Небольшая комната, как я и ожидала, без окон, но хорошо освещенная, была разделена на две части символической перегородкой, легкий балдахин в несколько слоев спадал с потолка до самого пола. Сквозь матовую ткань я увидела очертания кровати, по другую сторону ширмы передо мной предстал стол, пододвинутый плотно к стене, два кресла по обе стороны от стола и несколько настенных полок. Самый необходимый минимум для того, чтобы обеспечить комнате жилой вид.
– Могу пригласить Кавеля, он перемещает вещи, сможешь изменить здесь все, что захочешь, – Лея увлеклась проектированием моей новой комнаты, – Нейли поможет с освещением, этой девочке практика не помешает…
– Мам…
– Если пригласить Одрика, то он наполнит комнату цветами, или я смогу создать для тебя иллюзию любой точки на планете…
– Мам, мам, успокойся, ты даже со своей так не носилась, – Алан рассмеялся.
– Ева, нам нужно поговорить, – Томас подошел ко мне и заглянул в глаза. Я избегала его взгляда, не могла поднять на него глаза. Чувство, что он обманул меня, преследовало с той минуты, как он назвал Доминика отцом. Что еще он скрывает и недоговаривает? Как я могу теперь верить ему?
– Единственное, что сейчас нужно Еве, это отдых, – ледяным тоном произнес Алан, и, взяв меня за руку, потянул к себе, – Томас Бредли, твоя опека слишком полигамна, Лаура, Соломея…кто-то еще о ком мы не знаем? – этот вопрос кольнул меня в самое сердце. Он будто прочитал мои мысли и медленно подливал масла в огонь, не осознавая, какую боль это причиняло мне. Стало ужасно горько, и усталость навалилась на меня с еще большей тяжестью.
– Не думал, что копаться в чужом прошлом это в твоем духе, – резко парировал Томас. Алан вскинул на него полный ярости взгляд и будто пара острых мечей сошлись у меня над головой.
– Прекратите оба! – не выдержала я и Лея обернулась.
– Мальчики, – подскочила она ко мне на выручку, – кажется, пора напомнить вам обоим о личном пространстве каждого из нас.
– Буду у себя, – буркнул Томас и, будто внезапно вспомнив о чем-то, развернулся и скрылся в проеме стены. Хотел ли он сам так быстро уйти или слова Алана задели его, мне оставалось только догадываться, но с уходом Томаса, словно часть меня перекочевала в соседнюю келью, и слабость совсем одолела меня.
Когда наконец-то Леи удалось вывести Алана из моей кельи, и тишина заполнила ее, я в один момент бросилась на кровать и отключилась.