Глава 6. Подвальщик
1
Поставив на прикроватную тумбочку поднос с кофе и булочками, Лорна поспешила исчезнуть. Ну, почему, почему у неё всегда такой виноватый вид?
По причине, ей самой не понятной, Айлин недолюбливала эту ответственную, толковую девушку, и, понимая несправедливость такого отношения, пыталась разгадать тайну своей неприязни. Часто волнуется по пустякам, краснеет, если смотреть ей прямо в глаза, излишне суетится, стараясь угодить, – всё это ерунда и не повод при виде неё поджимать губы… Увы, кажется, только слепой не заметил бы, что Айлин делает над собой усилие, стараясь быть любезной с распорядительницей по кухне.
После завтрака Айлин отправилась в кабинет, находившийся рядом с её апартаментами.
– Доброе утро. Звонки были? – спросила она у Кристофера, сидевшего в приёмной за компьютером.
Непыльную должность секретаря в доме Монца этот двадцатилетний парень получил благодаря добросердечию Айлин: из-за худобы и сутулости он выглядел болезненным, и это вызвало у неё приступ сострадания. Треснувшее стекло в очках тоже поспособствовало. Расплата наступила мгновенно, в бумагах завёлся беспорядок, вдобавок Айлин отныне приходилось самой составлять заявления для прессы.
– Ага… Доброе… Мэр звонил… четыре раза, – сказал Кристофер с набитым ртом. На столе валялись раскрошенные вафли и засохшая апельсиновая кожура.
– Не сказал зачем?
– Кричал о справедливщиках и всё время повторял: коротышка павлина, коротышка павлина… Вообще не понял… самка павлина, что ли?
– Справедливщики? – удивилась Айлин. Так в Дубъюке называли членов инициативных групп, время от времени выдвигавших определённые требования к властям. – На всякий случай запомни, что самку павлина называют павой. И не коротышка, а Крошка Павлина.
– Ну, ладно, я запомню, – произнёс Кристофер без всякого выражения. – Окрошка из павлина. Такая бывает? Всё понятно.
Айлин вздохнула, посмотрела на замусоренный стол.
– Приберись у себя, пожалуйста. Тебя же не затруднит?
– Наверное… Просто у меня столько работы… – Кристофер выглядел недовольным.
– Вот и начни с уборки на рабочем месте.
Мусорная корзина стояла за шкафом, в кофейном уголке. Чтобы её взять, Кристоферу пришлось подняться и сделать несколько шагов, заметно припадая на сломанную когда-то ногу. Хромал он обычно только после распоряжений Айлин.
Айлин прошла в кабинет и набрала номер мэра Парда, легко представив его себе, краснолицего, с седым пёрышком на лысине и большим животом, выпирающим из-под мятого костюма. Родственников нынешнего мэра во всех учреждениях Дубъюка было как грибов в лесу после хорошего дождя, и чудилось Айлин, что продержался он на своём посту больше шестнадцати лет во многом благодаря этим грибам.
Услышав в трубке её голос, мэр издал страдальческий вопль.
– Госпожа Монца! Сначала я не мог войти в здание мэрии, теперь не могу выйти! Ну, что ж вы? Где вы?
– Я? – оторопела Айлин. – А я-то чем помогу? Вызывайте службу спасения или полицию.
– Да полиция и так здесь! Но они всё равно просачиваются и мешают работать! Вы не представляете, как они меня мучают! Как кошка мышку!
– Неудачное выражение, господин Пард, – сухо сказала Айлин. – Объясните уже, что случилось.
Пард перевёл дух и заговорил спокойнее:
– Конец света у нас случился. Или он близок. И всё из-за пророчеств, которые собрала ваша покойная тётушка Павлина. Так вот, неравнодушные граждане утверждают, что в пророчествах говорится о пропавших детях, и, по их мнению, это событие якобы предшествует, или может повлечь за собой конец света.
– А ведь так и есть, Лео, – тихо сказала Айлин. – Для родителей, потерявших ребёнка, конец света уже наступил.
– Для меня тоже, – мрачно ответил Пард. – Они жалобы строчат.
– На кого?
– На вас! Требуют, чтобы вы вернули их драгоценные манускрипты. Подписи собирают, дают интервью направо-налево.
– Да когда ж они успели? Ещё два дня назад всё было тихо. И зачем, скажите, через сорок лет им вдруг понадобились пророчества?
– Говорят – чтобы изучить подробности и подготовиться сообразно моменту.
– К концу света?
– Ну, конечно! Они меня обессиливают, мучают, – снова заныл Пард. – Я не хочу их… Разгоните всех, умоляю… Пусть они уйдут…
Айлин задумалась. Её тётушка, прозванная за свой миниатюрный рост Крошкой Павлиной и упокоившаяся несколько лет назад, одно время была Хозяйкой кошек. Ей пришла в голову несчастливая мысль пособирать по более-менее знатным домам города их семейные пророчества, и с той минуты все разговоры в доме стали крутиться только вокруг них. Безумие набирало обороты, в Спящей крепости устраивались сборища с участием завывающих при свечах пророков, и это не понравилось Господину Мишу и Сантэ. Вскоре Павлина без всякого успеха дула в золотой свисток, вызывая питомцев, – они перестали её слушаться. Тогда Айлин, её преемница, попросила разрешения дунуть, и дунула как следует, потому что мурры прибежали по первому зову. Так она стала новой Хозяйкой Прекрасных, а у тётушки начались изнуряющие мигрени, и ей пришлось съехать – дом выживал лишних Монца, иначе за тысячи лет здесь шагу негде было бы ступить из-за родственников. А конфискованные пророчества так и остались в сейфе Хозяйки.
Вспомнив эту малоприятную историю, Айлин почувствовала раздражение.
– Уж сколько раз на нашей памяти был обещан конец света… В Дубъюке любовь к подобным вещам у людей в крови. Но мы должны проявить не только снисхождение, но и твёрдость. Вы же не поверили им, Лео? Не поддались?
– Боже упаси.
– Кто у них самый буйный? Кто заводила?
– Пока не понял. Вваливаются толпой и орут все одновременно. Слышите? – В трубке раздался нарастающий шум. – Кое-как выставили их полчаса назад, и опять. Даже чаю не могу попить. Арестовать мы их не можем, а чуть грозим задержанием на сутки, начинают скандировать лозунги об ущемлении прав.
– А есть ли новости от розыскной группы? Похитители потребовали выкуп?
– Выкуп не требуют. И новостей нет.
– До сих пор? Как полиция собирается найти детей? Они там, вообще, работают?
– Обижаете, госпожа Монца!
– Транспорт на выездах проверяют?
– Конечно! Режим проверки запущен сразу же после первого похищения. Составляются списки выезжающих. Беда в том, что у нас слишком мало людей. Чтобы тщательнее контролировать предместья, где происходят похищения, мы вынуждены обратиться к добровольцам.
– Можно дополнительно отозвать отпускников, привлечь курсантов школы полиции… мне что, вас учить?
В трубке раздалось кряхтенье.
– А чем платить?
– Думайте! Изыщите ресурсы в городском бюджете, организуйте встречу с благотворителями.
– Четыре раза встречался. Больше никто не хочет.
– И, ради Мау, успокойте справедливщиков. Не называя конкретной даты, пообещайте встречу со мной. Надавите на их совесть, Лео! В такое непростое время они оттягивают на себя силы правопорядка. А я займусь пророчествами.
– А может, прямо сейчас приедете? – с надеждой спросил Пард. – Может, отдать им то, что они просят?
– Не раскисайте, – рассердилась Айлин, – вы же ответственное лицо! Если в текстах пророчеств содержится хотя бы намёк на приближение конца света, то правильнее эту информацию скрывать. Ради всеобщего спокойствия.
– Да… да… вы правы…
– Пока сама не прочитаю…
– Я понял…
– И ещё вопрос, напрямую касающийся меня. До вас уже дошли слухи, что в школах распространяют листовки от Детей свободы?
Пард охнул и пообещал разобраться.
2
Айлин разложила на столе несколько старых свитков с текстами так называемых пророчеств, собранных тётушкой Павлиной, и, потратив на их изучение всё утро, с досадой была вынуждена признать, что не понимает ни слова. Много затёртых мест, да и язык сильно изменился за тысячи лет… Был бы жив бесценный господин Ульпин, она могла бы не волноваться и спокойно вручить ему рукописи с нечитаемыми закорючками. А теперь… Придётся наведаться в подвал к господину Даймону, помощнику покойного архивариуса.
…Господин Ульпин дряхлел на глазах, требовалось срочно подыскать ему преемника, и Айлин подыскала. Полтора года назад в Спящей крепости поселился необыкновенный человек.
Нашёлся он как-то сразу, легко, стоило Айлин лишь обмолвиться на одном из приёмов, что нужен специалист с опытом архивной работы. И вот он уже позвонил, уже пришёл, представил превосходные рекомендации, обаял, заговорил, обнадёжил. Как и доктору Рицу, ему чуть за тридцать, он высок, обрит наголо, у него умные глаза и превосходные манеры. Любит спорт, любит рассуждать об искусстве – понимает в опере! А эта внешняя бесстрастность, притягивающая, как магнит? У Айлин закружилась голова. Ах, если бы она была молода…
Звали его Котас Даймон. При первом же их разговоре он поразил Айлин обширными познаниями и феноменальной памятью, а чуть позже она смогла убедиться в его поистине нечеловеческой работоспособности.
К сожалению, всего через месяц старый архивариус умер. Айлин не решилась пустить чужака одного в библиотечные хранилища, но Даймон не унывал и объявил, что ему по душе работа со старым архивом в подвале. Туда он и перебрался, руководствуясь, как он объяснил ошарашенной Айлин, соображениями удобства. Архив – объект исследования – прямо под рукой, точнее, под ногами, не нужно терять время на хождение по лестницам и коридорам, да и вид отсюда превосходен: сквозь узкие зарешеченные бойницы виднелась Алофа. Со склонов холмов, случалось, в подвал залетали бабочки и шмели. Даймон ловил их и с удовольствием выпускал на волю.
…Цокольный этаж Спящей крепости разительно отличался от верхних этажей архитектурной бестолковостью и запущенностью. Наверху царили чистые линии, роскошь и уют – внизу змеился лабиринт из тёмных коридоров и грязных залов.
За долгую историю дома там скопились груды хлама: поломанная мебель, обгорелые книги, мраморные бюсты, картины, осколки витражей, треснутые блюда и вазы. В огромных сундуках, некогда доверху заполненных модными нарядами, лежали рулоны хрупких, рассыпавшихся от малейшего прикосновения тканей. В комнатушках, многие из которых не открывались веками, пылились ржавые мечи – грозное оружие минувших эпох.
В сопровождении Даймона Айлин спустилась в подвал, в тлен и хаос, и насмотрелась достаточно, чтобы оценить масштабы и сложность предстоящей работы. Кое-что из документов и книг лежало в шкафах и сундуках, но, в основном, всё это добро на протяжении столетий сваливалось в огромные кучи, где грязнилось и портилось.
Истинный лик Времени ужасал Айлин. Здесь, в подвале, вся история рода Монца, его многочисленных поколений сводилась к устаревшим, сломанным, выброшенным за ненадобностью предметам – они казались Айлин отвратительными, потому что рождали горестные образы и переживания. Особенную тоску на неё наводили дамские портреты. Со старинных полотен в облезлых рамах глядели прелестные женщины; Время сослало их из благоуханных покоев в сумрачное подземелье, и лишь редкий солнечный луч открывал взору их красоту.
Примерно через две недели Айлин решила проверить, чем заняты помощник архивариуса и подряжённая для ремонтных работ строительная бригада. Коридоры, по которым раньше брели, спотыкаясь и с фонарём, теперь были вычищены, на стенах висели светильники, и Айлин просто потеряла дар речи, обнаружив на своём пути залитый светом просторный зал – новый кабинет господина Даймона. Два узких окна были застеклены, работал кондиционер; гордо, как корабли, высились деревянные стеллажи. Шкаф со стеклянными дверцами и полками был уставлен банками, пузырьками и флаконами; в прозрачных коробочках лежали пинцеты, острые скальпели, наборы щёточек. Сам господин Даймон, в закатанной по локоть голубой рубашке, сидел за длинным столом и, позабыв обо всём на свете, увлечённо рассматривал через большую лупу на штативе какой-то желтоватый свиток.
Он обустроил примыкавшую к кабинету комнату, причём, весьма аскетично, и добавил к самой простой и необходимой мебели пару тренажёров. Питьевую воду ему доставляли в бутылях. Ванну он принимал раз в неделю наверху, в общей ванной первого этажа; в остальные дни обтирался мокрым полотенцем, о чём без стеснения сообщил Айлин. Питался сухим пайком и фруктами, так как не хотел отвлекаться от работы; спал на своём узком, как долблёная лодка, ложе не больше пяти часов в сутки, и, судя по всему, отличался железным здоровьем. Изредка он позволял себе выход в город.
За четырнадцать месяцев господин Даймон проделал колоссальную работу – разобрал и привёл в порядок часть огромного архива Монца в доступных ему шести залах. Подвал сухой, повезло, сказал он, иначе потери могли оказаться невосполнимыми.
Для него как учёного, который собирался переписать историю древнего рода, любая бумажка была так же важна, как для матери письмо родного сына. Всё казалось достойным самого пристального внимания: не только письма и личные дневники, медицинские карты и расходные книги с унылыми колонками цифр, но и случайно затесавшийся между хрониками и биографиями любовный роман – с засушенными незабудками между страниц; он тщательно пролистывал его, исследуя пометки на полях, зарисовки лиц и силуэтов, монограммы, формулы А+Б=л – все эти нежные глупости, рвущиеся из любящего сердца на бумагу.
Заразившись от господина Даймона страстью к каталогизации, Айлин, как вирус, вынесла на себе из подвала эту беду. По спокойному и почти безоблачному миру наверху пронёсся шквал распоряжений и ураган генеральных уборок. Шкафы были перерыты, вещи перестираны, а главное, систематизированы по принципу подобное к подобному. Измученные слуги валились с ног, ненавидели слово порядок, некоторые подумывали о расчёте. Разъярённая Фанни запиралась в своей комнате, под дверь ей ставили подносы с едой. С ней были солидарны Сантэ и Господин Миш, которые на время исчезли из дома. Прошла неделя, и, к общей радости, воодушевление Айлин иссякло, вытесненное другими делами, более важными, чем наведение идеального блеска в большом доме.
3
С папкой под мышкой Айлин спустилась в подвал и нашла господина Даймона на его рабочем месте, обложенного стопками книг и бумаг. Как всегда, бодр и работоспособен.
– Хочу поделиться тем, что успел сделать.
И Даймон принялся рассказывать об изменениях, которые внёс в семейную хронику Монца с учётом найденных в подвале материалов. Айлин морщилась – какая тоска… Нанимая его, она всего лишь выполняла свой долг перед обществом, и ей были не очень интересны подробности из давно ушедших времён.
– Когда меня уже допустят к основным фондам, госпожа Монца? – вдруг услышала она. – В документах встречаются временные лакуны, иногда столетние! Их необходимо восполнить. И полно фактов, требующих уточнения.
– Вы же знаете, господин Даймон, запрет на посещение хранилищ распространяется на всех, кроме членов семьи, – мягко напомнила Айлин.
– Я безобидный книжник! Принят на должность помощника архивариуса! – как обиженный ребёнок, вскричал Даймон. – Разве я виноват, что старик помер не вовремя? По его милости я стал помощником пустого места! Да ещё без доступа к книгам! Побираюсь тут, в подвале, как нищий, выпрашивая у вас пару страниц!
– Это ваш собственный выбор, – ответила оторопевшая Айлин. – И вы за него получаете жалованье, между прочим.
Он пронзительно глянул на неё.
– Я богат.
Айлин отвела взгляд.
– Извините, господин Даймон, но, вообще-то, я здесь по другому поводу.
– По какому?
– Вы как-то сказали, что у нас в Дубъюке вера в мифы только крепнет, потому что разные люди в разные времена замечают признаки обещанных пророчествами перемен. Откуда вы о них узнали? О пророчествах. От господина Ульпина? Вы, конечно, слишком мало работали с покойным, но…
К удивлению Айлин, на лицо Даймона набежала тень. Он сел за стол, вытянув и скрестив длинные ноги. Айлин тоже села – на скрипучий старый стул возле стола.
– Что у него можно было узнать? Старик фактически жил в библиотечных закутках, а там полно потайных местечек, вам это известно? Иногда я искал его часами. Вместо того, чтобы вводить меня в курс дела, он занимался своими… своими интригами… – Что-то близкое к ненависти мелькнуло в глазах Даймона, и он замолчал.
– Интригами? Не замечала ничего похожего.
– Приехав в Дубъюк, я первым делом отправился в городскую библиотеку, где изучил подшивки всех местных изданий за последние двадцать пять лет. В газетах и журналах есть колонки, посвящённые пророчествам. Одни охотно делятся своими наблюдениями, другие охотно о них читают. Так вот, количество свидетельств о якобы сбывшихся пророчествах медленно, но неуклонно растёт. Это, кстати, свидетельствует о том, что
некоторые мифы развиваются.
– И какие пророчества сбываются в этом городе, если не секрет?
– Да самые разные. Двести шесть лет назад была напророчена синяя обувь – в том году в моду вошли синие сапоги. Сто тридцать пять лет назад цветочницам пообещали бум на венки из роз для невест – теперь цветочные лавки не справляются с валом заказов. Гильдия пекарей… впрочем, вы уже поняли.
– Вы, наверное, шутите. Сборники пророчеств легко доступны, и они просто руководство к действию – для сапожников, цветочников и прочих мастеров. Бери и делай! Отличный рекламный ход.
– Может, и так. Вот бы проверить менее меркантильные предсказания… Наверняка в вашей библиотеке их полно. Но… – Даймон драматически развёл руки в стороны. – Дверь в страну знаний для меня закрыта.
– Ничего, я вас сейчас обрадую. Мне требуется квалифицированная помощь в одном важном деле. – Айлин потрясла папкой, которую принесла с собой. – Это документы самых знатных семейств города. Говорят, в них придаётся колоссальное значение истории с пропавшими недавно детьми.
– Ничего не слышал о детях.
– Ещё бы, – не сдержалась Айлин. – Сидя в подвале, мало что узнаешь о жизни наверху.
– Уверяю вас, первая госпожа, жизнь наверху никогда не доставит мне такой радости, как работа внизу. Если о пропавших детях писали в газетах, я смогу об этом прочесть, когда выберусь в город в ближайший выходной, – ровным голосом ответил Даймон.
– Извините… это было грубо… Господин Даймон, расшифруйте побыстрее всё, что тут наплели пророки и провидцы, и я буду вам очень признательна.
– Пророчества? Да неужели? Насколько древние?
– Может, две, а может, три тысячи лет, не знаю.
– О, мой бог! – вскричал Даймон, вскочив на ноги. – Там пергамент? И вы трясёте папкой? Дайте сюда, я займусь этим немедленно! – Он взял папку из её рук и бережно положил на стол. – Дорогая госпожа Айлин… не могу передать, как я вам благодарен. Для меня это просто подарок…
Быстро надев белые нитяные перчатки, он сел за стол и, почти не дыша, потянул за завязки на папке, а увидев верхний фиолетового цвета лист, исписанный золотыми чернилами, застонал от восторга.
Она тронула его за плечо.
– Здесь двадцать листов. Когда расшифруете, заберёте у меня остальные.
– Там много? – алчно спросил он.
– Около ста тридцати.
Он подарил ей потрясённую улыбку.
Уходя, Айлин вспоминала покойного Ульпина. Как он осиротил их! Как подвёл, оставив библиотеку без надёжного присмотра… Впрочем, его ли вина? Смерть всегда приходит не вовремя. Он и сам настрадался, внезапно потеряв старшего сына, которого обучал столько лет и на которого рассчитывал… это тяжело. А младший уехал из Дубъюка сразу после похорон и не захотел даже обсудить с ней условия – его не интересовала престижная должность архивариуса Спящей крепости…
Почему-то вспомнилось, как в первое время она могла часами сидеть напротив господина Даймона и следить за порханием длинных гибких пальцев, читать на не очень красивом, но притягательном, лице игру ума, занятого любимым делом, и – молча радовалась вместе с ним, когда он совершал неожиданные открытия. А он, если она не давала о себе знать, почти не замечал её присутствия.
Глава 7. В долине
1
Немолодая одинокая женщина по имени Амика, спокойная, с добрым лицом, нашла Джио у себя под забором и привела в простой и уютный деревянный дом с тряпичными ковриками на полу и вышитыми занавесками на вымытых до блеска окнах.
В тот день Джио, в основном, спал в дальней комнатке. Амика приносила ему еду и поила отваром с резким запахом мяты. Сказала, поможет от нервов. В самом деле, постепенно отпустило, хотя Джио ещё вздрагивал от каждого стука. К счастью, кошек в доме не водилось – при одной мысли об этих тварях его начинала бить мелкая дрожь.
Утром он согласился переодеться в чистые холщовые штаны и рубаху, принесённые Амикой.
– Почему ты мне помогаешь? Я чужой человек, и я… – Джио запнулся, не имея желания расписывать свои подвиги в Дубъюке.
– Когда кто-то попал в беду, ему не помешает поддержка, правда? Вот тебе и ответ.
– Но я ничем не смогу тебя отблагодарить…
– Думаешь, мне нужна твоя благодарность? Иногда люди помогают друг другу просто потому, что не могут иначе. Неужели ты о таком не слыхал? А если тебя это беспокоит, иди поработай в огороде, быстрее вылечишься, – сказала она и с ободряющей улыбкой сунула ему в руки лопату.
До самого вечера к дому Амики тянулись женщины, молодые и старые, в длинных цветастых юбках, плюшевых жакетах и с головы до ног увешанные золотыми украшениями. Они довольно враждебно рассматривали через плетень работавшего Джио, и ему чудилось, что, переговариваясь, они называли его вором и ещё, чёрт возьми, проклятым душегубцем. А может, то просто ветер свистел в ушах. Но и без слов было понятно – они дружно, всем сообществом злились на Амику за то, что она приютила незнакомца. Джио не мог не думать о том, что если бы здесь появились мужчины, их неприязнь не ограничилась бы одними осуждающими взглядами из-за ограды.
– Продолжай работать, – шепнула Амика, которую тоже беспокоило присутствие женщин. – Если никто не зайдёт в калитку, считай, нам повезло.
Но на закате женщины выстроились в большой круг. Опершись на лопату, Джио с тревогой наблюдал за тем, как они притоптывают и ритмично хлопают в ладоши. Их бормотание сливалось в протяжный гул.
Побледневшая Амика крепко сжала его руку.
– Наберись мужества…
В центр круга вышла дряхлая старуха в тёмном наряде и цветном платке на голове. Все поклонились ей и по очереди преподнесли золотые цепочки и браслеты.
– Плохо, – прошептала Амика. – Они за неё. Но ещё ничего не решено. Сначала мы их выслушаем.
Просевшую под таким количеством золота старуху под руки подвели к калитке, и та объявила неожиданно звучным голосом:
– Гости!
Амика распахнула калитку, вышла, кланяясь, подхватила старуху под локоть и повела по дорожке в дом, жестом велев Джио следовать за ними. Женщины остались ждать за оградой.
Старуха уселась посреди комнаты на спешно придвинутый Амикой стул. Ноги свешивались, не доставая до пола, и она недовольно морщилась. Амика бросилась в прихожую за низким стульчиком, поставила ей под ноги, придвинула ближе зажжённую лампу на столе, и вдруг в её руках появилось прекрасное золотое ожерелье с зеленоватыми камнями, которое она с почтением подала гостье. Джио удивился. Жила Амика скромно, носила незатейливые золотые серьги и цепочку.
Старуха рассмотрела ожерелье, повернувшись к лампе и поднеся его близко к глазам.
– Я не знала, что у тебя есть гром, Амика, – потеплевшим голосом произнесла она, оценив подарок. Злой блеск её чёрных пронзительных глаз угас, она откинулась на спинку стула. – Не жалко отдавать древнюю вещь за чужака?
– Жалко, Эрфи… очень жалко… – Голос у Амики прерывался. – Но я его приютила, я не могу допустить, чтобы в моём доме убили гостя… Если это моя ошибка, мне её и исправлять…
– Да, ты у нас добренькая. Такие, как он, всегда находят добреньких. Просто лежат под забором и ждут. Сядь!
Амика села на стул, а Джио остался подпирать косяк. Старуха чуть подалась к Амике и спросила проникновенным голосом:
– Послушай, зачем он тебе? От него столько хлопот. Лучше бы он мяса положил в молочную чашу и подождал.
Чтоб ты сдохла, в приливе раздражения подумал Джио и наткнулся на тяжёлый старушечий взгляд.
Её морщинистое лицо стало страшным, она выплеснула на отшатнувшегося Джио гневную тираду на незнакомом языке, грозно потрясая ожерельем, зажатым в коричневом кулачке.
– Эрфи, не надо, прошу тебя! – испугалась Амика. – Ты же убьёшь его…
Старуха закрыла глаза, пытаясь отдышаться и успокоиться.
– Он только что пожелал мне смерти, вот кого ты подобрала в подворотне, – проскрипела она.
– А она сама? – сказал Джио, когда Амика с ужасом посмотрела на него. – Разве она не желает мне смерти?
У старухи от возмущения затряслась голова.
– Вот что я хочу сказать тебе, Амика. Глядя на него, ты вспоминаешь своего погибшего сына. Но он не твой сын, опомнись. Когда ты его встретила, ты спросила, почему на нём кровь? Чья она? Ты боишься нарушить законы гостеприимства, а он нет. В городе он преломил хлеб со стариком, спасшим ему жизнь, а потом погубил его мурчу, разгневав Дикого кота.
На Амику было жалко смотреть, она обхватила голову руками и принялась тихо причитать, раскачиваясь всем телом. Джио стоял неподвижно, только взгляд у него заледенел. Ничего, он бывал в передрягах и похуже…
Неожиданно Амика затихла и подняла голову.
– Чужак вызвал Кота? Захват? Как он смог?
– Мы сейчас о другом. Он натворил дел – мы с ним разберёмся.
– Но я должна знать, Эрфи!
– Зачем? Много разговариваешь! – Старуха сердилась.
Джио снова почувствовал себя беспомощным, он не понимал, о чём они спорят. Кошка Пенты сама пришла к нему, размурлыкалась… и намурлыкала ему проблему.
– В городе его называют меченым, – снова заговорила старуха. – Может, хоть это тебя убедит. Совсем дурной. Непредсказуемый. От таких одни неприятности.
– Кто называет?
– Додона!
Кажется, это был веский довод, потому что Амика готова была дрогнуть. Борясь с собой, она не смотрела на Джио, и в эти короткие мгновения перед ним мелькнула вся его жизнь, цена которой сейчас – золотое ожерелье.
– Неважно, – выдавила из себя Амика. – Поздно поворачивать назад.
Джио вздохнул с облегчением, но старуха возразила:
– Нет, не поздно. Послушай меня, неразумная. Старик при смерти, а этого разыскивают копы, и не только они! Люди из предместий прознали, что он скрывается в долине, утром прислали нам предложение, хотят его выкупить. Нам не нужны их деньги, мы отдадим его даром, ведь у нас общее горе, когда гибнет мурча. Решение только за тобой. Тебе их жалко? Мурчу и её старика?
– Конечно, жалко.
– Тогда забери свой чёртов гром и дай свершиться возмездию!
– Нет, – вытирая слёзы, сказала Амика. – Не заберу. Он сделал это по глупости, а не со зла.
– О, да, он король глупцов! Умный оступится – жаль, а глупец – туда ему и дорога. Глупый всякому противен. Посмотри на него! Глупый и опасный – ядрёная смесь! Твоя жертва будет напрасной, добренькая женщина.
– Откуда ему знать наши порядки? Он пришёл издалека, считай, из другого мира…
Терпение старухи лопнуло. Она посмотрела на Амику так, будто внезапно увидела перед собой что-то невыразимо гадкое.
– Я тебе удивляюсь. Зачем его защищаешь? Куда лезешь?
– Семь лет прошло, но время не вылечило мою рану… – Каждое слово давалось Амике с трудом. – Душу рвёт на части оттого, что рядом с моим сыном не оказалось такой женщины, как я, что в трудную минуту ему никто не помог… Больно мне, Эрфи…
– Хочешь, чтобы было ещё больнее?
– Не отговаривай! – закричала Амика в отчаянии. – Я сделаю для парня всё, что смогу!
– Накличешь на себя, Амика! Завязнешь! – загрохотала старуха. Она не ожидала бунта и теперь скрипела зубами от злости.
Амика оробела.
– Я за него заплатила, Эрфи, но если этого мало, пусть он тоже платит…
– Эх, куда катится мир?
– Всё по правилам…
– Кому нужны такие правила? Я бы их изменила.
– Пусть платит!
– Чем я заплачу?! – крикнул Джио. – У меня ничего нет, кроме почек! Да и почку не отдам – лучше убейте!
– А я про что? – подхватила старуха. – И я тоже не уверена, Амика, что ему есть чем платить. Пусть принесёт мне нагром из Спящей крепости, тогда я точно соглашусь.
– Да, и луну с неба в придачу, – горько сказала Амика.– У него есть кое-что другое, Эрфи, и ты это знаешь. Кот не приходит по пустякам. А ты… – Она сердито взглянула на Джио. – Соглашайся! Соглашайся, глупый! Просто скажи да!
Выбора не было.
– Да, – сказал Джио покорно. – Сдаюсь.
Старуха пожевала древними губами и метнула в Джио и Амику пару молний, по одной на каждого – чёрные глаза её так и сверкали. Было заметно, что она негодует, но не решается пойти против установленных общиной порядков. Амика стояла, не смея поднять глаз.
– Что ж… Хотя я вижу перед собой двух глупцов, я не могу с ними справиться. Похоже, мы сговорились. Сегодня ночью, Амика. – Старуха закряхтела, вставая. – Мы потушим огни, а ты сожги ту вещь, что меченый украл у старика, или она всё испортит. Где она? Справа жжёт… – С мучительной гримасой, старуха потёрла правое плечо.
– На вешалке в прихожей. Полушубок…
– Больше ни слова! – Старуха хлопнула ладонью по губам Амики, словно запечатывая её уста.
2
Дело принимало серьёзный оборот. Амика проводила Эрфи до калитки, и женщины на некоторое время исчезли.
Вернувшись, Амика заметалась по дому, засунула в комод серьги и цепочку, умылась, повязала новый платок. И всякий раз непреклонно отворачивалась, наткнувшись на тревожный взгляд Джио. Не выдержав, он впрямую спросил её о предстоящем испытании. Она же, положив в карман вязаной кофты коробок спичек, молча погасила все лампы и, ловко двигаясь в темноте, выскользнула из дома. Джио поспешил за ней.
В огороде Амика разожгла огонь и бросила в него полушубок Пенты. Из мрака к костру стекались безмолвные фигуры в чёрном, сливавшиеся с тьмой. Джио попробовал их разговорить:
– Эй, красавицы!
Никакой реакции.
– Милые тётушки!
Молчание.
– Вот же злобные бабки…
В ответ полетел град земляных комьев. Некоторые попали ему в лицо, и он с проклятьями убежал в дом.
Промывая глаза под струёй воды из ручного умывальника, он твёрдо вознамерился не показывать свой страх. Он справится – заплатит, если это необходимо, чтобы выжить. И пусть его оставят в покое. Пусть дадут возможность уехать из этого места с его ненормальными кошками и выпрыгивающими из стен чудовищами. До сих пор ему удавалось выкарабкиваться из самых неприятных историй, а сколько их уже было… Жаль, что они тебя ничему не учат, вспомнил он сдержанный отцовский укор. Будь ты со мной откровеннее, отец, огрызнулся Джио, я бы никогда не сунулся в этот городишко.
Джио утерся полотенцем, висевшим рядом с умывальником, взглянул на тёмное окно. Сквозь открытую форточку тянуло дымом, с огорода доносился треск горящих поленьев и сильный запах палёной шерсти. Бояться нечего, уговаривал он себя, Амика знает, что для меня будет лучше, она никогда не причинит мне вреда. Допустим, сказал внутренний голос, но ты уверен в других? Вдруг старуха передумала?