Обжигаясь кофе, принесённым Лунгом, Айлин собиралась с духом, чтобы принять правду, которая в недавних обстоятельствах могла бы её убить. В буквальном смысле. Спустившись на первый этаж, она обнаружила, что наступило время обеда. Слуги сходились в чайную комнату, оттуда доносились звяканье посуды и негромкие голоса, нудно басил Мартон:
– Сначала пусть отдаст отраву и повинится, а потом я буду обедать с ним за одним столом…
Айлин постучала в дверь кухни. Виктория впустила её, не забыв предварительно поинтересоваться, кто там.
– Ой… госпожа Монца… Вы к госпоже Фанни? А она куда-то убежала… У меня запарка с обедом, подавать надо… Летки же по-прежнему нет… – Краем белоснежного фартука Виктория утирала пот, струившийся по разгорячённому лицу.
– Не обращай на меня внимания, иди, работай, Виктория. Я пока осмотрюсь…
Виктория принялась греметь кастрюлями, а Айлин, побродив по кухне, наведалась в коридор со сводчатым потолком, ведущий в кладовые, а потом и в уголок, отмеченный в плане. Как она и предполагала, тайник располагался в огромном чёрном буфете, где Барри хранил специи. Гиблое это было место. Как-то раз старик заманил её сюда и, невзирая на слабые протесты Айлин, с гордостью продемонстрировал запасы, после чего ей пришлось срочно пройти курс лечения от аллергии. Поэтому сейчас она рассматривала банки с надписями на незнакомом языке, с ужасом вспоминая, как некогда её накрыло облаком жгучих, горьких и приторно-сладких ароматов, и не решалась потянуть на себя стеклянную дверцу.
– Бабушка, – раздался сзади негромкий голос.
Айлин резко обернулась.
Рядом стояла Фанни, в косынке и в белом фартуке поверх рабочего платья, и протягивала ей узкий тёмный футляр. Её душили слёзы, губы кривились. Айлин взяла футляр из её рук, испытывая ни с чем не сравнимый ужас.
– Мне ещё пол надо вымыть, – отводя глаза в сторону, сказала Фанни. Она развернулась, чтобы уйти, но столкнулась с подошедшей Викторией, всхлипнула и убежала.
Ледяными пальцами Айлин встряхнула футляр – в нём блеснули две металлические иглы, соединённые цепочкой…
– Всё плохо, госпожа Монца? – спросила Виктория, когда их взгляды встретились.
– Плохо быть коротышкой – никуда не дотянешься. Плохо и опасно…
Павлина торопилась, потому что её пугал и преследовал Голос, а до верхней полки не могла дотянуться, вот и оставила иглы Фэрвора в старом тайнике. План с новым расположением тайников она уничтожила, как и требовалось, а старый – нет, ведь дело не было доведено до конца! Узнать бы, ради интереса, как она отчиталась перед уважаемым чанси Лотарусом. Хотя теперь это не имеет никакого значения… Великая Мау, но ведь могла хотя бы предупредить, что один тайник не тронут?! Конечно, могла. Просто не хотела выглядеть человеком, не способным исполнить свой долг. Ну, спасибо, тётушка Павлина… Коротышка Подляна.
Спрятав футляр с иглами под жакет, Айлин не смогла сдвинуться с места, ноги вконец ослабели. Виктория заботливо взяла её под локоть и помогла дойти до двери.
– Дальше я сама… спасибо, дорогая…
Айлин ушла, не глядя на Фанни, которая ползала на коленках, отмывая и без того сверкающие чистотой чёрно-белые квадраты пола.
…Выпрямив спинку, Сантэ сидела на постели и внимательно наблюдала, как Эдам приводит Хозяйку в чувство. Её жёлто-зелёные глаза сердито вспыхивали, когда его взгляд случайно натыкался на неё, – не иначе, помнила внушаемые им Фанни мысли, что все кошки суть неизбежное зло. Но доктор знал своё дело: дыхание Айлин постепенно выровнялось, сердце перестало бешено трепыхаться в груди, пальцы рук и ног потеплели, и Эдам ушёл, столкнувшись в дверях с откуда-то вернувшейся ловиссой. Ожидая её, Айлин и сама извелась, и загоняла Лунга – не появилась ли? Беспокоить Длит по деревяшке оба старались как можно реже.
Эдам с напускной холодностью кивнул ловиссе, хотя сердце заколотилось посильнее, чем у хозяйки. И при виде него – ни одной эмоции на её прекрасном лице! Отвратительный плащ, отвратительные ботинки… Он прошёл мимо, задрав голову. Как может женщина, которую он… которая ему нравится, так одеваться?
После того как Айлин поговорила с Длит, её помощница на несколько минут исчезла. Вошла и робко села на пуфик у окна Фанни: заплаканное лицо, пальцы беспокойно теребят белую косынку, лежащую на коленях. Айлин не сказала ни слова, вытянулась на спине и закрыла глаза. Снова появилась ловисса, успевшая переодеться.
– Итак, младшая госпожа, судьба вновь была к тебе благосклонна, – сказала она, встав перед Фанни. – Вероятно, ты надеешься, что тебе и в этот раз всё сойдёт с рук. Нет, больше никто не станет тебя выгораживать.
Фанни пробирала дрожь. В тихом голосе Длит она слышала нечто пугающее, беспощадное, словно ловисса давно привыкла судить людей.
– Бабушка… – пробормотала она, глядя на неподвижно лежащую Айлин. – Обещаю вести себя хорошо… поверь мне в последний раз…
– Я попросила персонал собраться в гостиной, – продолжала Длит. – Не стоит заставлять всех ждать. Особенно несчастного старика, которого подозревают в том, чего он не совершал. Пора идти, Фанни.
– Куда? Зачем?!
– Вид достаточно зарёванный, чтобы все поверили в твоё раскаяние. Кратко объяснишь,
как всё вышло, и принесёшь извинения.
– Нет! Ни за что! – крикнула Фанни. – Вы не можете ничего от меня требовать!
– Конечно, могу.
Фанни вскочила на ноги, скомкав, швырнула в Длит косынку и разразилась яростной истерикой – со слезами и бессвязными выкриками.
Отступив к кровати, Длит спокойно рассматривала висящую над изголовьем картину с Матерью-кошкой. Айлин лежала окаменев, с закрытыми глазами, и лишь слабое дрожание век и редкие судорожные вздохи говорили о том, что она жива. Сантэ у неё в ногах занялась своим туалетом и вылизывалась так старательно, словно комната не сотрясалась от отчаянных воплей.
Прокричавшись, Фанни упала на пуфик. Яркие глаза, опухшие от долгих слёз, превратились в узкие щёлочки, волосы растрепались и свисали космами. На подошедшую ловиссу она взглянула затравленно, как попавший в западню зверёк.
– Умойся и пойдём, – сочувственно сказала Длит. – Думаю, тебе в эти дни пришлось несладко. Но если сейчас струсишь, твоя жизнь станет невыносимой. Ты же не хочешь каждую минуту бояться разоблачения, вздрагивать от одной мысли, что кто-то узнает твой секрет?
– Свою собственную тайну вы храните! Её никто не знает, кроме бабушки…
– К сожалению, это вопрос времени. – Длит видела, что девочка колеблется: страшно оставить всё как есть и страшно признаться. – Твоя гордость уязвлена, я знаю, но пора признать ошибку и жить дальше. Это свидетельство силы, а не слабости.
Помолчав, Фанни тихо спросила:
– А фартук? Что мне делать с фартуком?
– Ты только притворялась служанкой, так что лучше снять.
Когда Фанни ушла в ванную, Длит присела на кровать и погладила вздрагивающую руку Айлин:
– Она справится.
Глава 17. Боитесь, что это Джио?
1
Вот-вот должен был появиться Баз. Айлин вынула из сейфа и положила на стол несколько тугих пачек. Во-первых, самый их вид располагает к тебе людей, делает их любезнее и сговорчивее, а во-вторых, она знала расценки База. С ним мелкими купюрами не расплатишься, особенно сегодня.
Баз был невысоким, но крепким парнем, коротко стриженным, с неярким лицом, какое не сможешь описать, если потребуется, и одежду он предпочитал неприметную, Айлин никогда не могла вспомнить цвет его вязаных свитеров. Он все время куда-то спешил, зарабатывая на жизнь слухами и новостями, и торговля шла весьма успешно, если принять во внимание суммы, которые он получал от одной только Айлин. Именно Баз, когда Фанни открыто возненавидела кошек, провёл удачную компанию по распространению полезных слухов. Айлин как-то очень быстро и естественно стала называть его по имени и обращаться на ты. Он, в свою очередь, говорил ей всё, что думает, но у него это получалось ни оскорбительно, ни вызывающе.
Он вошёл торопливой походкой, кивнул и без церемоний плюхнулся на стул возле стола, за которым сидела Айлин. На самом столе, рядом с пирамидкой из денежных пачек спала Сантэ. Баз всегда осторожничал, находясь рядом с муррами. Стоит Сантэ проснуться, он отодвинет стул.
– Рада тебя видеть. – Айлин говорила тихо, чтобы не разбудить мурру. – Что нового?
Баз отвечал сразу и чётко выговаривал каждую букву, чтобы даже глухой не отнимал у него времени на уточнения.
– Если вы о детях, то мне ничего не известно.
– Ты каждый раз так говоришь.
– Все молчат.
– Боятся, или кто-то приказал молчать?
Баз пожал плечами и, чтобы пресечь, возможно, последующие расспросы, сказал:
– Несколько часов назад нашли убитого бродягу. Мучил кошку.
Сантэ на столе зашевелилась. Айлин затрясло.
– Кошка выжила?
– Да. На лбу бродяги был знак Хранителя, красная точка.
– Зачем рассказываешь? Я узнаю, я ведь читаю на работе сводки происшествий.
– Копы определили, что кошка не была мурчей.
– По-твоему, беспородные животные не нуждаются в защите?
– По-моему, – с нажимом сказал Баз, – Хранитель не настоящий. Они не мстят за простых кошек. Лже-Хранитель действует с запозданием на сутки, двое, и в последнее время развернулся… третий труп за месяц. Возникло серьёзное затруднение… Знак Хранителя на убитых есть, но вы же знаете, его достоверность можно проверить только через полгода, после эксгумации, когда проступит печать Хранителя… Люди волнуются.
Люди служило сигналом, что Баз отрабатывает заказ и передаст её ответ тем, чьи интересы сегодня представляет.
– Почему, Баз? – пристально глядя на него, спросила Айлин. – Почему они волнуются, если наказаны мучители кошек?
– Двое других не трогали кошек… они применили перед смертью невидимые заклинания…
Айлин откинулась на спинку стула.
– Хорошо известно, на какие мерзости способен человек, владеющий невидимым заклинанием. Привести пару примеров? – Баз брезгливо поморщился. – Закончу мысль: не сомневаюсь, что действия Хранителя были оправданны.
– Да мне-то что? Просто… как бы на него не началась охота…
Айлин усмехнулась.
– На Хранителя? Как начнётся, так и закончится.
Баз нервно поёрзал.
– Вы могли бы помочь. Если бы точно знать, самозванец наш мститель или нет…
– С какой стати мне помогать? – холодно сказала Айлин.
– Мы наслышаны о вашем бесстрашии, но ведь у вас внучка подрастает… – опустив глаза, мямлил Баз.
У Айлин перехватило дыхание.
– Они мне угрожают?!
– Невидимые заклинания потому так называются, что Хранители никого за них не наказывают… Они их не видят… – гнул своё Баз в надежде разговорить Хозяйку.
– Может, времена меняются? – мстительно сказала Айлин.
Баз был потрясён. Несколько мгновений он не мог выжать из себя ни слова. Айлин имела доступ к секретной, зачастую не доступной другим информации, и если правда то, о чём она только что сказала, это может изменить картину мира в Дубъюке: сложившуюся иерархию, расстановку сил, деловой климат, финансы. Людям, применяющим невидимые заклинания, остаётся только молиться, что Хозяйка блефует, разозлённая тем, что ей осмелились угрожать. Баз сам недавно купил на все свои сбережения одно такое заклинание и строил на него большие планы. А теперь что ж, смерть в награду? Это всё, ради чего он работал столько лет?! Нет-нет… тогда смертей было бы больше, ведь невидимые заклинания применяют в Дубъюке весьма активно… Нынешний Хранитель – частный случай, он почти уверен…
– Так что там про мою внучку?
– Э-э… забудьте… – Баз встал, не сводя с Айлин настороженных глаз и мечтая проникнуть в её мысли, потом вспомнил, что не все дела ещё сделаны, и снова сел. – Зачем звали? –
Теперь он говорил от себя и голос звучал почтительнее.
– Есть один вопрос. – Айлин показала ему заранее приготовленный листок с текстом. Быстро пробежав его глазами, Баз переменился в лице и жестами показал: произнесите это вслух! – Организуй мне встречу с человеком, называющим себя Когтем.
Она знала, что подвергает его серьёзной опасности, заводя разговор о подземщиках. Но когда-то надо было зайти с этой стороны…
– В этом вопросе рекомендую ориентироваться на мнение человека, который называет себя Ричардом Горном, – деревянным голосом ответил Баз.
– Он отказывается заниматься этим вопросом, – хмуро сказала Айлин, уже понимая, что обсуждения этой темы не последует. Сантэ приоткрыла жёлто-зелёные глаза – Айлин сняла верх с денежной пирамидки. – Вот, возьми… за хлопоты… ну, ты помнишь… человек, приславший мне письмо…
Баз быстро принял продолговатую пачку, сунул под тугую резинку свитера.
– Я нашёл его, вот адрес в долине. – Он протянул Айлин клочок бумаги. Она схватила его и прижала к груди.
– Он жив?! – Баз кивнул. – Спасибо… Ты снова меня выручил…
Баз не просто злился на неё за Когтя и Хранителя, он был в ярости, ушёл не попрощавшись.
2
В переговорной свет от фонарей бил им в спины, при малейшем движении на стенах плясали огромные кривые тени.
– Ты знаешь – у Кристофера всегда был беспорядок с корреспонденцией. Лунг разобрал завалы в шкафу и обнаружил письмо двухнедельной давности. – Айлин протянула Длит сложенный в несколько раз лист бумаги. – Баз по моей просьбе навёл справки и выяснил, что этот мужчина остановился в гостинице «Забытая легенда», что на южном холме.
Длит подошла к сейфу, где свет фонаря был ярче, и быстро прочла письмо.
– «Имею крайне важные для вас сведения… прошу о встрече…»
– Просил две недели назад… А сейчас – не знаю…
– Но кто это – «Джио Риц, сын Хаммонда Рица»?
– Это расплата, – со слезами в голосе произнесла Айлин. –Хаммонд Риц – врач, одно время работавший в этом доме…
Длит слушала Айлин с нараставшим изумлением.
– И…?
– Я подозреваю, что Джио – мой сын от Хаммонда.
– Что? – потрясённо выдохнула Длит.
Айлин крепилась изо всех сил, чтобы не дать волю нервам.
– Как в сериале, правда? «Милый, я беременна! – От кого? – А ты не догадываешься?» Возлюбленный супруг мой ни о чём не догадывался, иначе сразу закопал бы меня в подвале. Он мог выезжать из Дубъюка, просаживал мои деньги в казино по всему свету, и возвращался, когда я была уже не в состоянии оплачивать его долги. Наши отношения с Хаммондом, эти два года – самое счастливое время в моей жизни… Появление ребёнка приписали одной из горничных, очень порядочной девушке из долины. Не поверишь, она упала в обморок от одной только мысли, что о ней могут такое подумать. Но я щедро обеспечила её будущее, и они с Хаммондом уехали вместе, якобы устраивать свою счастливую семейную жизнь. Уехали и навсегда увезли с собой моего сына. Я смирилась, пробовала забыть. И вот он здесь… – Слёзы побежали у Айлин по щекам. – Мало мне страха потерять Фанни, судьбе-злодейке угодно, чтобы я сильнее помучилась перед смертью…
Длит приобняла Айлин за плечи. Она была с ней вровень, такая же высокая.
– Ну, ну, не плачьте, дорогая. Чем вам грозит наличие незаконнорожденного ребёнка?
– Были времена, когда неверных жён всенародно подвергали испытанию таинственной горькой водой – она наводила на изменниц проклятие… Надеюсь, меня не посмеют критиковать публично, но негласного осуждения не избежать. Слишком много недоброжелателей – в полиции, в мэрии… везде. У кого-то я отобрала и отдала в другие руки кошек, а значит, лишила положенной субсидии. Есть сотрудники Ассоциации, уволенные за злоупотребления, недобросовестные поставщики товаров для животных, просто завистники. Кто-нибудь да лягнёт: «Что это на вас, меха?» Приходится оправдываться: «Искусственные…» Как будто они не знают. И вдруг готовый жареный факт: Айлин Монца – прелюбодейка… И ведь всем наплевать, что я столько вынесла от своего тирана. Любовь спасла меня, придала сил… Если бы не Хаммонд… – Айлин помолчала, пытаясь освободиться от нахлынувших воспоминаний. – Напрасно я считала, что можно что-то утаить. Югай напомнил мне о Хаммонде, Слеже, Фанни, Виляве Выскоч… и даже Катрисс с Броди упомянул… Снова Катрисс! Она-то им что сделала?! Нажал на все болевые точки… я думала, у меня сердце остановится… Если вокруг истории со Слежем в прессе раздуют скандал, мне придётся умасливать четыре дома, чтобы они не выразили недоверие Фанни и не объявили её недостойной наследницей…
– Совсем не обязательно. У каждого из них рыльце в пуху. Ваш осведомитель мог бы легко вам помочь.
– Нет, Длит, я не стану затевать войну компроматов и отбирать у них мурров.
– Даже на время? В таком случае, рискуете проиграть.
– Если честно, я уже ни в чём не уверена. Вдруг и мурры от меня отвернутся? Я так редко вижу их в Спящей крепости… Недавно вызывала – Мягкая Кошка и Ван явились через час, а Миу ещё позже. И Лаврион сказал, что корзина с пойманными мышами теперь наполовину пуста – значит, мурры и в библиотеке почти не бывают.
– Сердитый Ван туда наведывается чаще других.
– Тревожно мне, Длит… и тоскливо…
– Ничего, всё рассеется и выправится. Когда вы встречаетесь с Джио?
– Я посылала за ним Кристофера, но в отеле ответили, что он ни разу не ночевал. Ушёл и больше не вернулся. С тем местом связано нехорошее поверье: кто туда войдёт, пропадает навечно… Не понимаю, как они ведут дела… Баз его разыскал, для него это не проблема, но у меня дурное предчувствие. Копы докладывали, что один приезжий спровоцировал появление Дикого кота, и они его ищут…
– Боитесь, что это Джио?
– Боюсь. – Айлин с умоляющим видом протянула Длит клочок бумаги от База. – Вот адрес в долине…
Пробежав бумагу глазами, Длит кивнула.
– Я этим займусь. Но… странно. Не каждый может разговорить мурчу.
– Я думала над этим, – сказала Айлин. – За тысячи лет в Монца перемешалось множество кровей, наверное, есть и кровь нижних. И мы всегда, так или иначе, имели дело с магией. Мой дед однажды открыл в себе способность взглядом приклеивать к столу ложки. Когда они с бабушкой ссорились, за стол вместе не садились.
3
Джио основательно застрял среди коров и навоза. Нужно было как-то себя занять. Амика разрешила ходить по деревне, но на него всюду смотрели косо. Он сразу заметил отсутствие кошек. Нигде! Ни одной! Вообще-то, этот факт его радовал, но стоило убедиться, что тут нет подвоха.
– Не любят нас… Больно… – прошелестела Амика, когда он спросил. У неё были чёрные круги вокруг провалившихся глаз.
Да, для деревенских это было больно – жить без кошек. Без кошек мышам раздолье. Одна девчонка по имени Руяна, из тех, что ухаживали за Амикой, относилась к Джио лучше других и рассказала, что специальные люди, мышеловы, собирали в городе бродячих кошек, лечили их и уговаривали поработать в долине. Кошек привозили в клетках, за плату выпускали по одной на двор. Кошки работали по ночам, складывая добычу в кучу на хозяйском дворе, а днём отсыпались. Хватало их на несколько дней – какая-то сила гнала их прочь, и постепенно хвостатые работники разбегались из долины. Иногда кому-то из нижних удавалось дотронуться до кота или кошки, избегавших их прикосновений, и эти воспоминания долго грели счастливчиков. Детские игрушки были в виде кошек, других дети не признавали.
В огороде у Амики стояла молочная чаша. Джио проверял – налитое с вечера молоко в ней не скисало, просто исчезало к утру без следа.
– Куда молоко делось? – спросил он у Руяны.
– Воробушки выпили, – иронично ответила девчонка.
Однажды Джио забрёл на край деревни, к огородам. В воздухе просвистел камень и попал ему в затылок. По шее потекла горячая струйка. Джио обернулся – люди копались на длинных грядах с картофелем, и только ребятишки смотрели на чужака во все глаза.
– Думаете, я хотел, чтобы это случилось? – громко сказал Джио. – Я не верил, что Дубъюк особенное место, что здесь всё по-другому! А кто бы поверил в магию и кошачьи секреты? Всё это слишком для человека, который побывал в открытом космосе! Я просто хотел убедиться, что это неправда! Я жалею об этом! Если бы я мог всё вернуть… вернуть старику его кошку…
– Так верни, болтун, – хмуро сказал мужчина, который вёл под уздцы лошадь. Он с отвращением взглянул на Джио, вскочил в седло и поскакал по дороге. Ватага ребятишек с громкими криками побежала за ним.
Дни тянулись унылые, однообразные, поэтому, когда от госпожи Монца приехал здоровенный охранник с кобурой на поясе, Джио едва не заплакал от радости. Он быстренько скинул с себя безразмерные штаны и рубаху, достал из шкафа вычищенный Амикой костюм, надел его и сразу почувствовал себя человеком из большого мира. Он возвращается! Но сначала предстояло прощание.
– Я хотел бы остаться с Амикой наедине, – сказал он, войдя к Амике в комнату, и выразительно посмотрел на пышнотелую сиделку в ярко-зелёном платье.
Та лишь сдвинулась в сторону вместе со стулом.
Джио встал на колени перед постелью, нежно взял руку Амики и приложил к своему лицу.
– Не знаю, сможешь ли ты меня простить, – сказал он, сильно волнуясь, чего сам от себя не ожидал. – Но я всю жизнь буду тебе благодарен. Ты спасла меня, я этого не забуду.
Амика грустно погладила его склонённую белокурую голову.
– Береги себя, мой хороший… Послушай… Заметишь в себе изменения, что-то странное – не давай этому волю, не думай о нём, и со временем всё пройдёт… Не задерживайся у Хозяйки и не бери там ничего… понимаешь?
Она будто видела его насквозь. Джио поднялся с колен.
– У хозяйки?
– В Спящей крепости, дурень, – сказала сиделка.
– Нельзя на него злиться, Шани, – с упрёком произнесла Амика.
– Прости, миленькая, прости глупую… – Она махнула Джио рукой, чтоб уходил. – Иди уже!
Амика расплакалась.
– Не гони его…
Охнув, сиделка склонилась к руке Амики и покрыла её быстрыми поцелуями.
– Да что ж мне сделать, матушка, чтоб ты на меня не серчала?!
– Пусть… повторит…
– Ну? – сказала сиделка, глядя на Джио. – Повтори, что сказала мать! Обещай!
Мать? Джио не стал спорить, повторил и пообещал.
– Заклинаю тебя, – прошептала Амика, и Джио поспешил уйти.
Эти пейзажи по-своему прекрасны, думал он, глядя из окна автомобиля на проплывающие мимо цветущие сады и домики под соломенными крышами, на огороды и стада коров, пасущихся в лугах. Но лучше держаться от них подальше.
…У чёрного хода величественной крепости Монца его встретила темноволосая женщина
примерно его лет.
– Господин Риц? – Она говорила вежливым тоном, но красивое лицо при этом не выражало никаких эмоций.
– Да.
– Госпожа Монца уехала по делам, но я уполномочена действовать от её имени.
Она не представилась. Охранник и водитель называли её госпожой ловиссой. Ловит кого-то, подумал Джио.
Он не назвал бы её красоткой, тут требовались другие определения. Её красота была не приманкой – бронёй, знаком «Не походи – убьёт», и всё потому, что между ней и миром стояло её прошлое. Джио понял это, только взглянув на неё. Прошлое не отпускало её ни на минуту, оттого она смотрела сквозь Джио, как будто он был прозрачным, – страдающая и чем-то глубоко уязвлённая. Дай ей повод, сожрёт и не заметит, только косточки выплюнет. Он встречал таких.
Дом ошеломил Джио грандиозными размерами и великолепием. Сверкающий паркет, старинная мебель, множество прекрасных картин и портретов в золочёных рамах, мраморные и бронзовые статуэтки, бесценные безделушки… И всюду – невыразимой красоты ковры и портьеры. Шагая за ловиссой, Джио угрюмо размышлял, как всё-таки обволакивающе-уютна роскошь.
Ловисса провела его в свою комнату на первом этаже, служившей, судя по всему, одновременно и её кабинетом. Там они поговорили, недолго, каких-нибудь пять минут. Первым делом она спросила, зачем Джио приехал в Дубъюк.
– Скажу только Айлин Монца, – отрезал он.
– Чем вы откупились от нижних?
Её вопрос застал его врасплох, но он по-прежнему был настроен решительно:
– Не понимаю, о чём вы. За меня заступилась одна женщина, это помогло.
Ловисса смотрела на него с мрачной задумчивостью, и, помявшись, Джио спросил про Пенту – как он, поправился? Я наводила справки, ответила она, старику лучше.
Потом… Почему-то этот короткий отрезок времени ему плохо запомнился. Она вроде бы сходила к столу, туда и обратно, а потом вдруг заговорила о деле. Джио не ожидал, что она так хорошо осведомлена о причине, побудившей его заявиться в этот чёртов Дубъюк. Она написала о ней на листке бумаги, склонившись над столом, и показала листок ему. Тогда зачем спрашивает, если ей всё известно? Узнать, что он зря тащился в такую даль и рисковал жизнью, было ужасным потрясением. Оказывается, его информация – просроченный товар… за такой обычно ничего не дают…
Она следила за ним как коршун.
– Вы здесь натерпелись… Наверное, хочется побыстрее уехать?
Хотел ли он? Джио вспомнил только что встреченного в доме огромного тёмно-коричневого кота, при виде которого у него задёргался глаз. Да в этом городе шагу нельзя ступить без того, чтоб не наткнуться на какую-нибудь опасную тварь… Ничего на свете он не желал сильнее, чем поскорее отсюда убраться. Но за что он страдал?!
– Я собираюсь уехать, это так, но… – протянул он, даже не пытаясь скрыть разочарование.
– Понимаю. Предлагаю сделку. – В руках у ловиссы появилась внушительная пачка новых, хрустящих банкнот. Она потрясла деньгами, и у Джио пересохло во рту, когда он увидел, какого они достоинства. – Я даю их вам, и вы остаётесь.
– Что?! Нет, нет…
– Мне нужен помощник, а вы идеально подходите. У вас будет хорошая жизнь. Очень обеспеченная.
– Это последнее место на земле, где я хотел бы обосноваться, – твёрдо сказал Джио. – Дадите вы мне денег или нет – я уеду. Не уговаривайте. Ни за что.
Она вздохнула.
– Ладно. Вы получите свои деньги, господин Риц. Пообещайте, что немедленно покинете Дубъюк и навсегда забудете сюда дорогу.
– Да с превеликой радостью! Обещаю! – воскликнул Джио, испытывая огромное облегчение.
– Мой долг предостеречь вас. Не пытайтесь применить полученные знания. Если вам всё ещё дорога жизнь, конечно. Будьте благоразумны.
Джио был искренне озадачен.
– Понятия не имею, о чём вы. Нет у меня никаких знаний.
– Вот и прекрасно. – На её красивом лице впервые появилось подобие улыбки. – Берите, и больше никаких глупостей.
Она вручила ему тяжёлую пачку, потом вызвала охранника, который привёз Джио.
– Хейго, я надеюсь на вас.
– Всё сделаю, госпожа ловисса, – ответил тот с такой готовностью, будто всю жизнь дожидался этого момента. – Довезу до Брамы и посажу в поезд.
– Благодарю вас.
Она добавила шёпотом, чтобы с гостя не спускали глаз, но слух у Джио был достаточно острым. Джио удостоился её прощального кивка и в сопровождении охранника пошёл сквозь освещённую солнцем анфиладу первого этажа, бросая восхищённые взгляды на безупречный, веками сложившийся декор.
У охранника зазвонил телефон, и тот чуть ускорил шаг, отвечая. Джио, напротив, пошёл медленнее. В его арсенале было множество подобных приёмов, дающих некоторое преимущество, которое можно использовать с умом.
В одной из комнат, мимо которой они как раз проходили, между двух мраморных колонн стояла витрина, похожая на те, что используют в ювелирных салонах, а у окна рядом с ней притулился старый, топорно сработанный табурет под прозрачным колпаком.
Оставшись на несколько мгновений без надзора, Джио действовал бесшумнее мыши и быстрее змеи. Он приподнял стеклянную крышку витрины, взял с чёрной бархатной подставки блестящий жёлтый камешек, похожий на золотой самородок, самый крупный, один из числа десяти или около того, и даже успел лёгким касанием пальцев сдвинуть аккуратно разложенные камни, чтобы не был заметен образовавшийся просвет. За секунду до того как охранник притормозил и обернулся, добыча Джио уже приятно оттягивала нагрудный кармашек для платка.
…Непростой городок Дубъюк преподнёс ему ещё один сюрприз. В поезде Джио обнаружил пропажу отцовского письма и некоторое время сидел в задумчивости, понимая, что его каким-то образом одурачили. Письмо лежало в потайном кармане пиджака, оно не могло случайно выпасть. Но как она сумела?! Постепенно он успокоился и даже посмеялся над ловкостью ловиссы. Нет причины для расстройства, ведь сумма, которую он выручил, намного превысила ожидаемую и теперь он мог не просто жить безбедно – он мог роскошествовать на протяжении нескольких лет. И ещё тяжёлый золотой самородок! Впервые за долгое время Джио чувствовал себя счастливым. Ему здесь многое довелось испытать, но он выиграл! Клотильда, я возвращаюсь к тебе, любимая, мчусь на всех парусах…
4
В коридоре второго этажа, похожем из-за обилия живописных полотен на выставочную галерею, висели рядом две большие, от пола до потолка, картины, изображавшие мурров, ловящих рыбку на мелководье в тихой заводи Алофы. Картины не просто висели криво – они меняли положение, хотя Фелиси постоянно их поправляла. Это началось пять дней назад, и девушка решила, что усилился её невроз, который господин Риц предлагал вылечить очками. По его же совету, она пыталась тренировать силу воли и игнорировать мелкие позиционные огрехи, связанные с картинами и прочими вещами в доме, что не давали ей жить спокойно. Прибираясь в комнатах, она проходила мимо картин, опустив глаза, но сегодня вечером её великое терпение иссякло, и она снова посмотрела на них. С такой неприязнью смотрят только на врагов. Фелиси поджидало открытие, да какое! Картины не только перекосило – на одной из них, по воде, пронизанной солнечными лучами, пошла сильная рябь, а серебристая рыбка в когтях Господина Миша трепетала, как живая.
Фелиси попятилась и испуганным взглядом окинула всю картину. Верх стены и прилегающая к ней часть потолка дрожали.
– Не-ет, – решительно прошептала Фелиси. – Нет-нет-нет. Это не галлюцинации, это происходит на самом деле, иначе доктор Риц упечёт меня в психушку. И больше я его никогда не увижу…
При мысли о докторе защемило сердце. Фелиси положила ладонь на полотно и улыбнулась, потому что ощутила под рукой лёгкую дрожь. Что-то здесь происходило, очень странное и невероятное. Довольно долго Фелиси рассматривала обе картины и стену, не забывая, однако, поглядывать по сторонам. Ей хотелось сохранить в тайне своё открытие.
Наконец на уровне пояса она нашла на декоративной штукатурке стены потёртость, сальное пятно, уходящее под позолоченную картинную раму. Фелиси осторожно просунула туда руку и наткнулась на какую-то кнопку. Она нажала её и отпрянула.
Тихо скрипнув, внутрь распахнулась высокая дверь, открывая между двух картин тайный вход в какое-то помещение. Края двери прятались за рамами, а её верх граничил с гипсовым карнизом на потолке, поэтому снаружи дверь нельзя было заметить. Фелиси увидела напротив себя узкое окно, сквозь которое в комнату с белыми стенами лился приглушенный вечерний свет.
Насмелившись, Фелиси шагнула внутрь и встала, озираясь, посреди длинного чулана, погружённого в густые лиловые сумерки. У стены разваливающийся шкаф, за дверью старые швабры и вёдра; пол забросан мелким мусором: бумажками, обёртками от конфет, свежими огрызками яблок. Того, кто здесь бывал, не заботила гигиена.