– Выпить – мы завсегда.
Безгранично самоуверенный, Котай был крайне неприятным типом, но сегодня он разговаривал с Эдамом как-то особенно развязно. Он и лекарство заглотил шумно, издавая мерзкие хлюпающие звуки, будто хотел всосать в себя и стаканчик, а потом, утирая слюни и побежавшую по бороде струйку, сказал:
– А вы нами не гнушайтесь, господин врач. Мы вам можем хорошую-прехорошую службу сослужить, если попросите.
– О чём вы? – не веря своим ушам, выговорил Эдам, выписывающий в блокноте назначение. Его рука застыла в воздухе. О чём он может просить у… такого?
Котай преобразился: из глаз ушла пьяная муть, пропитой голос зазвучал с наигранной любезностью.
– Есть кой-какие вещи в доме, где вы служите, сильно интересные… Вот хотя бы тетрадка, в которой господыня что-то пишет. Мурка ей ночью напоёт, а она записывает, как проснётся. Другим-то читать это нельзя, вредно для здоровья, а ей ничо.
Эдам знал об этой тетради. Однажды, на заре службы в Спящей крепости, он застал Айлин в тот момент, когда она что-то торопливо писала, сидя за столиком в спальне.
– Видите ли, – сказала она, увидев немой вопрос в его глазах, – поскольку я и сама не знаю, что пишу, думаю, я могу вам сказать… тем более, что врачам позволительно знать о хозяевах больше других в доме. По ночам ко мне иногда приходит Сантэ, и тогда я вижу символы, которые должна перенести на бумагу. Вот почему я вынуждена тренировать память. Я не могу расшифровать эти знаки и не имею права никому их показывать. Я занимаюсь этим всю жизнь, как любой из хозяев Сантэ, что были до меня. Даже если я больна – пока я на этом посту, я выполняю свой долг. Фанни, с её феноменальной памятью, просто создана для этой работы.
– Серьёзные люди, – продолжал Котай, – готовы за одну только страничку заплатить о-очень большие деньги, а уж за всю тетрадь…
Эдам смотрел на него, онемев. Его душил гнев. Что он себе вообразил, этот забулдыга? За кого его здесь принимают? Как смеют предлагать подобную мерзость?!
Смеют, сказал внутренний голос, и в лицо Эдаму ударила кровь. Они знают. Все в Дубъюке обо всём знают. Здесь ничего не скроешь, здесь даже камни, из которых сложены дома, всё слышат…
– Не говорите ерунды, – в страшном смятении прохрипел он, застёгивая саквояж трясущимися руками. – С чего вам вдруг…
– Если что, свистните, – перебил зорко наблюдавший за ним Котай и пьяно ухмыльнулся.
Перед глазами у Эдама всё поплыло. Выходя из комнаты, он с трудом вырвался из занавески, запутавшись в ней, как муха в паутине.
– До свиданьица! Не забудьте касательно предложения, уважаемый! – насмешливо крикнул вслед Котай. – Поможем по-дружески!
В прихожей Эдам, покачнувшись, задел вешалку, что-то скатилось на пол, покрытый скользким слоем жира. Он глянул под ноги и увидел знакомую шляпу, отвратительную, с розами и нелепой виноградной кистью. Анаболия Бомбаст очень ею гордилась, надевала только по праздникам… Эдам выпрямился и, покидая лачугу, где по его самолюбию был нанесён тяжелейший удар, с наслаждением, обеими ногами наступил на уродливое творение, раздавив его в лепёшку.
Глава 16. Доброе утро, госпожа Монца
1
Айлин проснулась под мелодичное звяканье будильника, когда солнце еще не встало. Совсем немного времени – до завтрака, до рутинной суеты, но она надеялась, что тихие, спокойные минуты, когда весь дом ещё спит, подарит ей озарение, необходимое для составления полной картины последних дней. Она должна найти связь между событиями, чтобы хоть что-то понять в происходящем. Потому что, в самом деле, как она может победить, если ничего не понимает?
Давние враги – подземщики с Когтем во главе. Сомнительные людишки веками, а может, тысячелетиями, живут в городе под городом – по своим жестоким законам и правилам. И убивают её дорогих кошек. Почему участились потравы? Чем они там занимаются, если боятся простых бродячих кошек? А от предположений, что они замешаны в похищении детей, вообще мороз по коже… Раз за разом Айлин обещала принять меры, но все знали, что она просто болтает, – чего ещё ждать от женщины? Так сколько можно стыдиться собственных пустых обещаний? Она Хозяйка мурров, призванная защищать не только их, но и всех кошек, и больше не станет, как Ричард Горн, увиливать от конфликта с подземщиками. Просто для того чтобы разобраться с ними раз и навсегда, требуется хорошо продуманный и, вероятно, долгосрочный план. В одиночку ей задачу не осилить, но она способна привлечь самые лучшие умы, а также все ресурсы, что есть в её распоряжении. Значит, предстоит ревизия умов и ресурсов…
Айлин беспокойно ворочалась с боку на бок, вспоминая визит брата, как уже повелось, неудачный – помощи в деле подземщиков от него не дождаться. Но Ричард никогда не беспокоится по пустякам. Если не снизить накал страстей – вот что он хотел сказать – всё в этом городе, моя глупая, глупая сестрица, может выйти из-под контроля. И настоял на её встрече с переговорщиками и остальными хозяевами мурров. Даже с Мемфи Ваном, возмущённо подумала Айлин. Хотя, казалось бы, кто такой Мемфи Ван? Но… как кто? Ведь именно Ван раздул историю о приближении конца света! Правда, ему доверять нельзя, за деньги он скажет, что на дереве родился. Остаётся ждать, что выяснит Порох.
Всё-таки странно, что Ричард послал её за дельным советом к Таните. А разболевшаяся Танита процитировала ей ужасное пророчество Тарабая о пришествии Тьмы, седьмой мурры, которую редко кто решится помянуть. И как это помогло? Нет, конечно, Таниту нельзя ни в чём упрекать, ведь разлука с близкими для неё невыносима. Ничего, с ней Марид, и дочь, наверное, приехала… Она скоро поправится, и всё будет хорошо.
Югай, вот кто раздражает. Неужели можно опасаться близкого конца света и одновременно мечтать о высоком статусе для внука? Значит, не так уж верит в тот самый конец… Но выглядит таким убеждённым…
Где Дрём-Лисы?! Август, Августа и дочь их Августина? Стина, допустим, дисциплинированно ездит в школу, и никуда не делась их взаимная с Фанни застарелая неприязнь. А где родители? Куда могли уехать, если покинуть Дубъюк они не имеют возможности? «Извините, хозяев нет дома…» «Нет дома», «Нет дома»…
Отношения с доктором Рицем оставались натянутыми. Ум и сердце конфликтовали, Айлин долго отказывалась признать, что тот, кого она назвала другом, не выдержал искушения и едва её не ограбил. Потребовалось время, чтобы признать правоту Длит: такой человек больше не может оставаться в Спящей крепости. Она постепенно приучит себя и к этой мысли и – объявит ему о своём недоверии.
Потом мысли перескочили на Фанни и привели Айлин в дурное расположение духа. Во время обязательного завтрака вдвоём, который проходил раз в неделю в главной столовой, Фанни, не выносившая ритуалы, всегда старалась её кольнуть. Не обошлось без этого и вскоре после парадного обеда.
– Бабушка, ты слышала, что шпион Слеж уволился из школы? – довольно язвительно сказала Фанни.
– Правда? Передай мне, пожалуйста, хлеб.
– Неужели наследство получил?
– По моим сведениям, – сказала Айлин, намазывая масло на хлеб, – он удачно обратил в материальные блага чьи-то небезобидные шалости. Но что меня действительно удивляет, так это короткая память отдельных незрелых личностей, из-за которых случаются всякие неприятности. Представь, они словно забывают, что признали собственную ошибку, и продолжают винить кого угодно, только не себя.
Фанни надулась, и завтрак прошёл в полном молчании. А три дня назад в коридоре Айлин остановила смущённая Виктория.
– Как каникулы начались, встаёт до рассвета. Прихожу на кухню, а она уже там шустрит, пол скребёт щёткой, швабру забросила – на коленках ползает. Пакеты с мусором выносит, драит кастрюли, столовое серебро, овощи чистит. И молчит! Я тоже молчу, потому что мне страшно, госпожа Айлин. А мрачная какая! На людях держится повеселее, но во время обеда старается улизнуть. Глаза на мокром месте, а к вечеру от усталости с ног валится. Ещё бы. За любую работу хватается. Никто не просил, а она мешок орехов пальцами передавила и перебрала. Пальцы у неё железные, но всё равно, целый мешок, представьте! Что такое происходит, госпожа Айлин, может, вы мне скажете по секрету? Соревнование, что ль, какое устроила? Может, приз вы ей обещали? Или к новой жизни готовится, тренируется быть младшей служанкой? И что это будет за жизнь?
– Возможно, – выдавила из себя оцепеневшая Айлин. – Наверное… Упражняется, наверное…
– Конечно, её помощь очень кстати – Летка после парадного обеда едва жива… переживает… Полицейский, ярый Порох, с ней не церемонился, не вы ли, говорит, Летка Призор, являетесь мозгом этого гнусного предприятия? Сказать такое честной девушке! И как только язык повернулся? Она, само собой, в слёзы. Ну, и… не пойду, говорит, больше в Спящую крепость. И не ходит.
– Жаль.
– Мне тоже. Но, по правде сказать, она всё равно собиралась взять на недельку отпуск. У неё же братик родился, нянчится. – Повариха помялась. – А с госпожой Фанни как быть?
– Где она сейчас?
– Я Мартона послала в ледник за мясом, так она за ним увязалась, ой, извините, пошла. Говорит, посмотрю, чисто ли там. Лишние хлопоты, честное слово, в леднике и так порядок.
– Вот что… Я сейчас убегаю, а вечером с ней обязательно поговорю…
Но и вечером поговорить не удалось. Как назло, все эти дни Айлин была страшно занята в Ассоциации. Близилась выставка кошек, полным ходом шла проверка ветлечебниц и аттестация ветеринаров, и все эти крупные дела попутно обрастали множеством мелких дел, которые без неё почему-то не решались. Возвращалась она уже затемно, когда Фанни, изнурённая тяжёлой работой, запиралась у себя и спала как убитая, не слыша её робких стуков в дверь. Но, как ни оттягивай, придётся что-то предпринять…
Покушение на парадном обеде – ещё одна мучительная заноза в сердце, квинтэссенция несчастий, ведь враг здесь, в доме, ходит рядом. Не знаешь, на кого думать, и такие мысли роятся в голове, что просто страшно. Клятые чёрные карты тоже добавляют тревоги. Временами она на целый день забывала про них, но как брала в руки, бессонная ночь была обеспечена. Угрозы, угрозы… Не связаны ли они с поведением Фанни?
Что же с ней такое происходит? Очень похоже на чувство вины. Из-за этой вещи, не иначе. К сожалению, так не бывает, моя дорогая, чтоб ни камня под ногой, и ни разу не споткнуться…
…Напряжение, которое они испытывали при встречах, им обеим было в тягость. Айлин напускала на себя задумчивый вид, Лорна, чувствуя недовольство хозяйки, ещё сильнее тушевалась.
Ровно в семь утра в спальне раздавался мелодичный звонок. Не вставая с постели, Айлин нажимала кнопку на пульте, открывая дверь, а потом – и довольно часто – отворачивалась и делала вид, что снова заснула. Так она поступила и сейчас.
Обычно Лорна старалась производить как можно меньше шума и двигалась тихо, как мышка, но сегодня, нарушив неписаное правило, по мраморному полу в холле спальных покоев громко процокали каблучки. Звонкие, нахальные звуки поразили Айлин; она нащупала на груди защитный нагром, открыла глаза и легла на спину.
Лорна уже вошла и пристраивала на прикроватный столик поднос. Взглянув на неё, Айлин онемела: распорядительница по кухне так преобразилась, словно добрая фея взмахнула над её головой волшебной палочкой, отправляя в спальню к Айлин.
Прямые, соломенного цвета волосы, обычно стянутые в простенький пучок то за ухом, то на затылке, были уложены красивыми локонами; в сочетании с ладно сидевшим костюмом из светло-серой шерсти, лаковыми туфлями на тонком каблуке, умелым макияжем и украшениями в современном стиле это смотрелось эффектно и сделало Лорну абсолютной, по стандартам Айлин, красавицей. Но больше всего поражал совершенно ясный взгляд её огромных голубых глаз.
– Доброе утро, госпожа Монца, – спокойным, даже отстранённым, голосом произнесла Лорна.
– Доброе, – выдавила из себя Айлин.
Она села в постели. Лорна, ловко выдвинув у подноса ножки, поставила перед Айлин завтрак: овсяную кашу, вареное яйцо на подставке, подсушенный хлеб с маслом. Из носика белого фарфорового кофейника тянулась струйка пара, распространяя по спальне горьковатый возбуждающий аромат.
– В этом году, – отдёргивая тяжёлую портьеру, сказала Лорна, – я обязательно выйду замуж.
Айлин сидела неподвижно, заворожённо наблюдая за ней.
– Уверены, что не сегодня? Выглядите ослепительно.
– Сегодня у меня тоже важный день.
– Простите за любопытство, это Шотка с вами так, м-м… поработала?
– Сама, всё сама, – отмахнулась Лорна.
– Просто удивительно, сколько у людей скрытых талантов…
– У меня их хоть отбавляй.
Как ни была ошеломлена Айлин, от неё не укрылось, что Лорна потихоньку обшаривает глазами спальню, да к тому же карман жакета у неё оттопырен и из него торчит… колода карт.
– Что у вас там… в кармане?
– А, это… – Лорна вытащила одну карту и протянула хозяйке.
Айлин взглянула – карта была несчастливой, с дамой-смертью…
– Вы с ума сошли?! Что вы мне суёте?!
– Простите, госпожа Монца. – Оставаясь в образе невозмутимой красавицы, Лорна сунула карту в другой карман и оглядела поднос. – Неужели ложечку уронила? – Она встала на колени перед высокой кроватью. – Куда же она закатилась?
Айлин взяла тост, но кусок не лез в горло. Было что-то ненормальное во всём этом, в утреннем маскараде, неуместном для прислуги, поданной ей чёрной карте, в самоуверенном тоне Лорны и даже в том, как она с бормотанием ползает на коленках вокруг кровати, рьяно разыскивая невесть куда завалившуюся ложечку, – будто без неё жизнь не жизнь. Когда Лорна наконец оттуда выбралась, голова была обмотана тёмным платком, торчал только нос, и был виден один глаз, диковатый, бешеный…
Лорна молча взяла кофейник и принялась лить кофе в чашку, вернее, мимо, на поднос, на тосты – потому что своим страшным глазом она смотрела на испуганную Айлин. Горячие брызги веером полетели во все стороны. Не дав хозяйке опомниться, Лорна зачерпнула из сахарницы горсть сахару и подбросила в воздух над Айлин, прохрипев:
– Морок, развейся! Морок, развейся!
Айлин взвизгнула, закрыв лицо руками, а Лорна сорвала с себя платок и в мгновение ока убрала поднос с постели.
– Отойдите от меня! – крикнула бледная, дрожащая Айлин. – Прочь!
– Простите, госпожа Монца… я должна была так поступить… я не сошла с ума… а просто хотела вас сильно напугать… чтобы снять сглаз… – успокаивающим голосом говорила Лорна, хлопоча вокруг хозяйки, которая была на грани обморока: поправила сбившееся тонкое одеяло и, несмотря на сопротивление Айлин, энергично растёрла её ледяные пальцы.
– Вам это удалось, – задыхаясь, сказала Айлин.
– Пожалуйста, успокойтесь… не расстраивайтесь… – Лорна достала из кармана карту. – Мне не терпится проверить, стоило ли это ваших страданий. Скажите, какая она?
Айлин, страшась, взглянула. На синем фоне человек чинил велосипед, на второй половине карты девушка мечтательно рассматривала витрину с манекенами.
– Нормальная, – прошептала Айлин.
– Какое счастье! – Лорна рассмеялась, тихонько и так мило, что Айлин почувствовала некоторое облегчение. – А ведь это та самая карта, которая показалась вам чёрной. Убедитесь сами. – Лорна дала в руки Айлин всю колоду. – Вытащите, пожалуйста, одну.
– Подождите… Там ещё остался кофе, или вы вылили на меня весь кофейник? – слабым голосом спросила Айлин, ероша волосы, чтобы вытряхнуть крупинки сахара.
– Сейчас проверим, – улыбнулась Лорна.
После чашки кофе дыхание у Айлин выровнялось, на щеках появился румянец.
– А если я не хочу? – сказала она, покосившись на колоду.
– Всё будет хорошо. Смелее!
Дрожащими руками Айлин стала переворачивать карты. Зелёная, красная, снова
красная… Айлин разметала все карты по постели. Чёрной среди них не было.
– А где же…?
– В мусорном ведре. Не будем на неё смотреть, госпожа Айлин.
– Не будем. Значит… Вы хотите сказать, меня сглазили?
– Уверена.
У окна стоял столик с круглой мраморной столешницей и два небольших кресла – удобный уголок для утреннего чая или беседы. Айлин показала на него глазами.
– Присядьте, пожалуйста. Как вы узнали про сглаз?
Лорна села.
– Госпожа Айлин, слухи по дому распространяются мгновенно. Когда ваше паническое состояние из-за гаданий стало очевидным, мы все подумали, что вас напугала несколько раз выпавшая плохая карта, и что после этого вы стали себя, простите, накручивать…
– Но доктору Рицу она тоже выпала, когда он вытащил её по моей просьбе.
– Доктора это поразило, он попросил меня при случае проверить карты – вдруг кто-то со злым умыслом всучил вам колоду чёрных карт? При гадательной традиции не переворачивать карты и вынимать одну карту в день вашему врагу очень просто вас запугивать. К сожалению, его догадка оказалась верной. Я рассмотрела карты, когда вы забыли их в столе. Простите, знаю, вы недовольны, но поймите, мы беспокоились и хотели помочь…
– Я не сержусь.
– Спасибо. Так вот, я обнаружила, что колода в самом деле состоит из одних чёрных карт. Тридцать три чёрные дамы.
Айлин застонала.
– Это ужасно… Но кто мой мучитель?
– Если бы знать… Может, тот, кто хотел нас отравить? Я дважды меняла карты на нормальные, а потом подмены прекратились. Но ваши страхи перед чёрной дамой не отступали. Наконец одна гадалка сказала мне, что вас сглазили или навели порчу, чтобы на любой карте вы видели изображение чёрной дамы. Она же научила меня, как её снять.
– Порча, сглаз… – сказала Айлин. – Когда? Как?
– Самой хотелось бы знать. Возможно, покопавшись в памяти, вы могли бы вспомнить когда и как.
Айлин пронзила догадка. Вечер у камина… инспектор Слеж… «А о чём ты говорила со мной? – О том, что тебе всюду мерещится чёрная карта…» Эти слова подействовали на неё как внушение. Ах, Фанни, Фанни…
– Но ведь это не намеренно…
– Что вы сказали, госпожа Айлин?
– Ничего. Благодарю вас – за инициативу и сострадание, хотя вы меня до смерти напугали. Ваш расчёт был верным: когда происходит что-то из ряда вон выходящее, то, к чему совершенно не готов, это шокирует. Теперь я вам обязана. – Айлин пристально смотрела на Лорну, и вдруг в памяти встало другое лицо, очень похожее… те же голубые глаза, испуганный вид… Неудачно скатился с лестницы… – Как, говорите, ваша фамилия? Край? Лорна Край? Разве не Беззубка?
– Верно, – смутилась Лорна. – Я взяла фамилию бабушки…
Айлин без сил откинулась на подушку. Как похожа на мать… Дочь той самой служанки, Титты Беззубки, которая забеременела от Анчи…
– Вы единокровная сестра Катрисс. – Это прозвучало как обвинение.
– Да, у нас с вашей дочерью один отец, – тихо сказала Лорна. – Но мне нечего стыдиться.
Не самые приятные картины прошлого встали перед Айлин.
– Ваша мать пришла в этот дом, чтобы мне служить, а вместо этого тайком развлекалась с моим мужем. Она меня не пожалела. Никто меня не жалеет. Действительно – зачем? На таких, как я, можно ездить, а я слова не скажу.
– Я вас жалею! – покраснев, воскликнула Лорна. – И мама любила отца…
– За что, позвольте спросить?
– Она не встречала человека храбрее…
– Понимаю. Хотелось как-то оправдать своё неблаговидное поведение. Храбрец… Чтобы пьянствовать и буянить, большой храбрости не требуется. Не припомню ничего более героического за время нашего брака. Когда Анчи героически свернул себе шею, я позаботилась о том, чтобы ваша мать не бедствовала и вырастила вас. А вы, став взрослой, зачем-то вернулись в Спящую крепость – прокрались сюда, скрыв историю своего рождения. Считаете, после этого я могу вам доверять? А вдруг вы и есть тот самый недоброжелатель, что пытался внушить мне чёрные мысли с помощью подложенных карт?
Вновь вспыхнувшая неприязнь Айлин больно ранила Лорну, она расплакалась.
– Скрывала от вас, но не от своей сестры! Я просто хотела быть ближе к её семье, хотела быть полезной…
– Так Катрисс… знала?
– Знала и знает… Мы часто видимся…
Айлин резко села. Великая Мау, воистину не знаешь, где потеряешь, где найдёшь… Почти не осталось надежды наладить отношения с дочерью, её посланцев Катрисс на порог не пускала. Столько лет не виделись, и вдруг шанс!
– Пожалуйста, простите мне глупую несдержанность и необъективность… – Хотя у Айлин после пережитых волнений руки- ноги тряслись, она поспешно выбралась из постели и, накинув длинный атласный халат, села рядом с Лорной за столик. – Милая Лорна… Меня совершенно измучила история с чёрными картами… а вы сняли с моей души этот ужасный груз… не могу выразить словами, как я вам благодарна… Дорогая, я всё вижу. Трудитесь как пчела с утра до ночи, из сил выбиваетесь ради нашей семьи. Я ценю это, поверьте… Не понимаю, как я могла подозревать вас в неблаговидных делах? Я так на себя сержусь! Не держите зла, моя милая, лучше скажите, как мне загладить вину?
Она видела в глазах Лорны недоверие, но плела словеса, пытаясь окончательно вытеснить из своего сердца обиду, когда-то нанесённую изменой мужа, и в сотый раз убеждая себя, что эта милая, работящая девушка ни в чём не виновата. Раскаяние хозяйки смягчило страдания Лорны, а слёзы отчаяния сменились слезами тихой радости. Вскоре они уже вели почти задушевную беседу.
– Кажется, я поняла. Это Катрисс подсказала вам про мой сглаз.
– Да, верно.
– Как она? – волнуясь, спросила Айлин.
– В последнее время плохо себя чувствует, почти не спит. Ей трудно сосредоточиться на чём-то одном, она постоянно отвлекается, даже когда принимает клиентов, – ходит по салону, переставляет безделушки или вдруг начинает подпиливать ногти, не обращая ни на кого внимания…
– Она принимает антидепрессанты? – Тема была деликатной, но с кем же тогда обсуждать проблемы Катрисс, если не с её сестрой?
– Они не защищают её от видений, напротив, делают их ярче…
– А по-моему, – пробормотала Айлин, – её видения – шарлатанство чистой воды. Лорна, ну, скажите, она хотя бы скучает по Фанни?
– Нет… Больше по отцу.
– Мёртвых любить легче, – с досадой сказала Айлин. – С годами неприятные моменты стираются из памяти и образ становится почти идеальным. Вы своего отца не знали, ведь он умер ещё до вашего рождения, а ваша мать и Катрисс, я уверена, говорят о нём только в превосходных тонах. И было бы это правильным, живи вы за пределами Дубъюка, вдалеке от мурров и от меня. Но послушайте, дорогая… Иногда необходимо снять розовые очки – чтобы живые не казались монстрами из-за того, что не разделяют вашего восхищения умершими.
Лорна хмурилась.
– Если вам так плохо с ним жилось, почему вы не развелись?
– Из-за Катрисс, конечно. Эти двое обожали друг друга. Она вылитый отец, такая же неугомонная, и игры у них были жутковатые, с надрывом, на грани: то по крышам бегают, то стреляют по голубям. Однажды построили несколько плотов и огромной компанией отправились по Алофе на север, к болотам, чуть не утонули. Я думала, с ума сойду, а Катрисс хоть бы что. Другой семилетний ребёнок заикой бы остался после таких приключений, едва спасли, а ей весело… ещё, давай ещё! И не разговаривала нормальным голосом, а кричала и приказывала. Помню, я постоянно боялась, что, имея перед глазами пример отца, она пристрастится к заразе похлеще многих, к картам. Но, знаете, в годы моего замужества на Дубъюк сошло какое-то небывалое умиротворение. Это сейчас каждый день что-то случается, а тогда мы жили без особых происшествий, праздники были весёлыми, шумными, люди любили кошек, доверяли властям. Словно всё зло, что есть в мире, сконцентрировалось в пределах моего дома и не могло вырваться наружу.
– Мне больно это слышать… Простите, если мои суждения вас задевают, госпожа Монца, но Катрисс говорит, что даже мурры любили нашего отца…
– Уму непостижимо, – Айлин пожала плечами, – но это правда. Мурры были в восторге от нестройных песен и пьяных хороводов, которые водили вокруг них собутыльники Анчи. Когда он погиб, от женихов отбою не было, но мне казалось, что ради Катрисс нужно оставаться вдовой, ведь она так тосковала по отцу. Знаете, ради детей мы часто идём на жертвы, а потом размахиваем ими, как знамёнами, и обижаемся, что дети не способны их оценить. И всё же я спрошу. Она вспоминает меня хоть иногда?
Лорна помялась.
– Кажется, ей никто не нужен… Извините.
– Благодарю за тактичность… Всем и так известно, что Катрисс меня ненавидит.
– За что? – робко спросила Лорна.
– За то, что на свете существуют мурры и её любимый мужчина погиб, не сумев изменить порядок вещей. Сначала она потеряла отца, потом мужа. Это её сломало.
– Я люблю Катрисс всем сердцем, но, к сожалению, я никогда особенно её не интересовала, – вырвалось у Лорны. – Думаю, она терпит мои визиты только в надежде, что я смогу донести до вас её самое заветное желание. Вы же о нём слышали?
– Ещё бы. Она хочет воскресить своего дорогого Броди.
– Очень хочет! И готова вас простить, если…
– Это абсурд, – с мучительной гримасой сказала Айлин. – Как я могу кого-то воскресить?
– Она считает, что для вас нет ничего невозможного, а ей вы отказываете только из вредности, и что живица из хитина янтарников…
– Живица, – снова перебила Айлин, – не всесильна.
– А живая вода?
– Ещё лучше! Это не моя собственность, я не имею права – и возможности – распоряжаться тем, что создано магией кошек и им принадлежит. Когда вы снова собираетесь к Катрисс?
– В свой ближайший выходной. У меня скользящий график.
Честно сказать, Айлин не могла припомнить и дня, когда бы не видела Лорну, та всегда была на виду, на подхвате, всегда готовая служить и услужить. Но иногда завтраки приносила София или Фелиси, и, вполне вероятно, что в эти дни она, формально, не работала.
– А я помню!
– Хорошо, – улыбнулась Лорна. – Следующий выходной – через два дня.
– Пожалуйста, расскажите Катрисс о нашем разговоре. То, что сочтёте нужным.
– Конечно, госпожа Айлин. Я попробую, улучив удобный момент.
– Вы просто чудо,– искренне сказала Айлин.
– Не знаю, важно ли это… – Лорна колебалась. – Когда я рассказала сестре про парадный обед, об отравлении, она промолчала, но потом вернулась к разговору и как-то очень невнятно сказала, что нужно проверить падлину… или, извините, подляну.
Айлин была озадачена и беззвучно повторила слова Катрисс, а потом воскликнула:
– Па… влину? Проверить Павлину?!
– Возможно, – нерешительно сказала Лорна. – Очень может быть.
Лорна забрала поднос и ушла. А Айлин ещё посидела некоторое время, с теплотой думая о Лорне и с раздражением – о тётушке Павлине, чей образ со временем почему-то не становился идеальнее. Не прошло и пяти минут, как Лорна вернулась.
– Госпожа Айлин, я долго думала, говорить ли вам…
– О чём? – испугалась Айлин, уставшая от плохих новостей.
– О подготовке к парадному обеду. Я вошла в гостиную и увидела госпожу Фанни за накрытым столом, ещё до прихода гостей. Она сидела такая бледная, пугающе бледная… А потом всё закрутилось со страшной силой. Но я не сказала полицейским. Не верю, что госпожа Фанни способна намеренно причинить кому-то вред, она замечательная девочка.
– Не называйте её госпожой хотя бы при мне, ведь она ваша племянница. Я скажу ей про вас. И к какому выводу вы пришли? – расстроенным голосом спросила Айлин.
– Фанни что-то знает.
– Может, после тяжёлого дня на кухне у неё разболелась голова?
– Не то. Она выглядела потрясённой. Виктория рассказала вам, что Фанни на каникулах трудится книссой?
– Да, я знаю. Идите уже, Лорна, идите…
2
После душа Айлин вызвала господина Куафюра.
– Тошно, – пожаловалась она, встретившись с ним взглядом в зеркале туалетного столика. – Не до красоты.
– Да, густовласая.
Он высушил её длинные волосы и навертел гладкий узел, из которого не выбивался ни один волосок. Айлин была погружена в мрачные раздумья и не проронила ни слова. Это более чем устраивало господина Куафюра, не выносившего пустой болтовни. Сделав дело, мастер удалился, а Айлин переоделась в простой тёмно-синий костюм и отправилась прямиком в подвал.
Господин Даймон встал не с той ноги: нехотя кивнул в знак приветствия, а потом заметил, что даже под землёй ему не спрятаться от посторонних глаз. Во время этой неприятной тирады он продолжал быстро писать карандашом в толстой тетради.
– Ворчите, как старый дед, – огрызнулась Айлин. – Думаете, мне доставляет удовольствие шастать по подвалам?
– Похоже на то.
– Хм. Я пришла вот за чем. Может, вам встретилось в пророчествах Павлины упоминание о каком-нибудь отравлении?
– Нет. – Даймон продолжал строчить.
– Рука не устала?
– Да что опять от меня нужно?!
– В день нашего знакомства ваши манеры показались мне превосходными, – с упрёком сказала Айлин.
– Хотел произвести впечатление. – Даймон посмотрел на неё. – Прошу прощения, если перегибаю палку. А знаете, вы тоже не скрывайте эмоций и говорите всё, что думаете. Без церемоний со мной. Так проще. Отвечаю на вопрос. Я уже объяснил младшей Монца свою гипотезу.
Айлин замерла.
– А подробнее?
– Я предположил, опираясь на признаки, сопутствующие покушению, что кто-то в доме обнаружил иглы Фэрвора-отравителя. Вы же о нём слышали? – Даймон поднял голову и в крайнем раздражении взглянул на Айлин, которую после этих слов охватило дурное предчувствие. – Вот и внучка ваша тоже позеленела, услышав про Фэрвора. Согласен, ситуация неприятная, ведь если враг до сих пор не найден, нет гарантий, что он не нападёт снова. Вы все – поосторожнее там, наверху. И предупредите ловиссу! – Снова зашуршал карандаш.
Сдержав панический вопль, Айлин спешно покинула подвал, проскользнула мимо дежурившего в холле Хейго и взлетела по парадной лестнице на второй этаж, боясь даже смотреть в сторону кухни. Когда она, задыхаясь, ввалилась в приёмную, встревоженный Лунг вскочил на ноги.
– Вызвать доктора? На вас лица нет…
– Всё в порядке… Принесите мне, пожалуйста, чашку кофе… Где Длит?
– Уехала по делам…
Лунг засуетился, а Айлин, пройдя в кабинет, села на диванчик у окна и отдышалась. Пойти к Фанни и потребовать объяснений? Но будет ли результат? И где она сама допустила ошибку?
Пророчества и пустые тайники – вот всё, что осталось в памяти о неуёмной тётушке Павлине. Немного успокоившись, Айлин решила, что нужно вернуться к началу, туда, откуда всё пошло, ведь был один эпизод, который она легкомысленно обошла вниманием. Именно Фанни рассказала ей, что, находясь под воздействием этой вещи, Айлин собственноручно рассекретила ещё один тайник – устроенный для отвода глаз – здесь, в своём кабинете. И Фанни его видела…
Через минуту, отставив в сторону шкатулку с украшениями, Айлин уже держала в руках пожелтевшее письмо госпоже Павлине Анакисе Монца от уважаемого чанси Лотаруса с просьбой как можно тщательнее перепрятать содержимое тайников. На обратной стороне письма – план Спящей крепости с крестиками, и, к ужасу Айлин, их на один больше, чем она помнила – ведь Павлина рассказывала ей о десяти тайниках. Неучтённый, одиннадцатый, тайник был отмечен на кухне, где Фанни в эту самую минуту изнуряла себя тяжёлой работой…