Глава 14. Парадный обед
1
– А вот и я, мада… Извините за опоздание…
– Явилась! И где тебя носит? Нашла, когда опаздывать… – Виктория обернулась. – Ах ты ж, боже мой!
В день парадного обеда господин Куафюр накрутил Летке высокую затейливую причёску, которая удивительным образом смягчила грубоватые черты лица и заставила ещё ярче сиять выразительные серые глаза, главное её украшение.
– Я тут с ног валюсь, а она башню на себе соорудила и довольная такая! – воскликнула
Виктория вполне добродушно. – Да ты у нас красавица! А как выйдешь к столу в новом платье, Мартон вообще с ума сойдёт!
Порозовев от смущения, Летка крутанулась, чтобы продемонстрировать причёску во всей красе, и потрясла принесённым пакетом: вот платье, вот оно, здесь!
– Ну, всё, всё, принцесса, – с улыбкой скомандовала повариха. – Картофель не ждёт.
Усевшись у стола на высоком стуле, Летка принялась за работу и решилась подать голос, только когда кастрюля наполнилась наполовину:
– Мада, а Мартон-то перестал выражаться. Хочу, говорит, выругаться, а горло прям перехватывает!
– Да что ты? Вот как ты на него положительно влияешь!
– Он и раньше-то не особо разговорчивый был, а теперь, считай, вполовину меньше слов осталось.
И Летка с Викторией принялись хохотать.
– Ой, ну, хватит нам над человеком смеяться… – сказала Виктория. – Ты не пробовала ему книжки подсовывать для развития речи?
– Дала одну год назад, так до сих пор закладка на второй странице. – Летка плюхнула очищенную картофелину в кастрюлю с водой. – У Мартона слова пропали, а у Бомбастихи полотенца. Вы уже слышали, мада? Большие льняные, которыми мы пироги укутываем. Бомбаст вместе с господином Барри ищут, носятся по дому, как ужаленные.
– Вон оно что… – Виктория сокрушённо покачала головой. – А я-то думаю, куда Барри делся? Никто мне не указывает, что недосолила. Весь дом, поди, перевернули из-за пары полотенец.
– Пять штук! Думаю, сразу не найдут. Может, позже.
– Пять? Как бы деда удар не хватил… – Виктория поднялась, чтобы снова заняться готовкой, но тут её взгляд случайно упал на пустое блюдечко рядом с кошачьим лазом, и она не на шутку рассердилась. – Эй, книсса, ты страдаешь провалами в памяти?
Летка вскочила, выронив нож в миску с очистками.
– Простите, мада… Я сейчас!
Она тщательно вымыла блюдце под краном и до краёв наполнила молоком из большой стеклянной бутылки, которую достала из холодильника. Всё ещё сердясь, Виктория нервно помешивала ложкой в кастрюле на плите.
– Нет, сколько раз тебе повторять? Как увидишь, что блюдце пустое, всё брось и налей молока! Вдруг Ляля вернётся ночью, и что она будет есть, по-твоему?
– Да когда ж она вернётся? С осени, считай, не видели. Думаю, уже не придёт, – сказала Летка, снова принимаясь за картофель.
После этих безжалостных слов у Виктории опустились руки.
– А ты поменьше думай! Думает она. И каркает, и каркает… Ты же знаешь, я боюсь, когда ты каркаешь. Ведь всё сбывается! Молчала бы лучше!
– Простите, мада, – склонив голову ниже, сказала Летка. – Дома меня тоже ругают. Характер такой. Не подумав говорю, что думаю.
– Язык у тебя такой! Во рту не помещается.
– Простите, что разбередила вашу рану. Я тоже скучаю по Ляле. Как вспомню её, миленькую, её блестящие круглые глазки, аж сердце заходится… Топотала тут, шуршала иголками… А как смешно пыхтела…
– Ничего, Летка, вернётся она, сердцем чую, – быстро оттаяла вспыльчивая, но незлобивая Виктория и взглянула на Господина Миша, который грелся в падавших из окна солнечных лучах. – Котя, найди Лялечку, а? Ты же любил с ней играть…
Господин Миш тяжело перекатился со спины на живот и свернулся клубком.
– Вижу, что помнишь… Ну, хотя бы намекни, мяукни – она живая?
Кот зарылся мордой в пушистый хвост. Летка видела, что это ещё больше расстроило Викторию, и поспешила её отвлечь:
– Мада, а почему младшая госпожа ходит в фартуке?
– А младшая госпожа придумала работать по выходным младшей служанкой и чтоб непременно называли книссой. Все туда, наверх, рвутся, а она оттуда. Госпожа Айлин не очень довольна её новым увлечением, да оно и понятно. – Виктория доставала из посудного шкафа удивительно красивое блюдо, лёгкое, тонкого белого фарфора, с выпуклыми узорами по волнистому краю. – И где она, эта книсса? Пора на стол накрывать.
– Ой, забыла! – не своим голосом крикнула Летка.
Огромное блюдо выскользнуло из дрогнувших рук Виктории и, ударившись о плиточный пол, разлетелось вдребезги.
Ошалевший спросонья Господин Миш с противным кошачьим визгом, в три прыжка пересёк кухню и въехал на животе в лаз под гневные возгласы Виктории, адресованные Летке.
…Фанни в это время сидела в своей комнате на втором этаже и изучала книгу «Бары и рестораны», взятую у Лорны.
Замену скатерти профессионал проведёт как можно незаметнее и не обнажит крышку стола.
При виде оголившейся столешницы клиенты лишатся аппетита? Ну, и бред! Как и всё остальное…
Книга полетела в угол.
В ресторанах Фанни не бывала, зато в Спящей несколько раз в году устраивались приёмы с обильными застольями, которые приводили гостей в полный восторг. Интересно, кто-то из них замечал, как двигаются официанты, наполняя бокалы и незаметно смахивая хлебные крошки со стола, – по часовой стрелке или против? Критический ум Фанни отмечал подобные нелепости, но она примерно представляла, что на это скажут Лорна или Длит: в каждой профессии свои правила, и, если хочешь стать профессионалом, их следует хорошенько выучить.
Нет, в самом деле? Если хозяина обслужат первым, а не последним, как требует этикет, обидятся ли гости?
– Да вы негодяй, – скажут они растерянно. – Как вы смеете есть эту нежную, ароматную… – восхитительную! – телячью отбивную под сливочным соусом и с разварным картофелем, когда мы сидим тут перед пустыми тарелками, глотая горькие слюни, и громкими разговорами пытаемся заглушить бурчанье в животе? А, вот и наши отбивные, чудесно, чудесно…
Представив эту картину, Фанни повеселела, подобрала книгу и снова открыла раздел о технике расстилания скатерти. Затем ей предстояло освоить по рисункам хотя бы один способ складывания салфеток. Это было второе задание к сегодняшнему парадному обеду. А пока что сиреневые льняные салфетки стопкой лежали перед ней, дожидаясь преображения в королевские лилии, лодочки и спирали.
Из соображений стерильности, к салфеткам прилагалась пара тонких эластичных перчаток. Натянув их, Фанни приступила к работе. Примерно за час, следуя инструкциям в книге, она легко освоила десять вариантов оформления салфеток и сложила по две штуки каждого вида в расчёте на двадцать гостей – в качестве них сегодня выступали слуги.
Побросав салфетки в плетёную корзинку и повязав белый фартук, Фанни поспешила в столовую. Её опасения, что она опоздала на работу, подтвердились. Лорна уже накрыла стол огромной белой скатертью с широкой кружевной каймой и ходила вокруг, мелкими щипками одёргивая и выравнивая полотно, чтобы острая как бритва поперечная складка легла точно по центру.
– На тебя рассчитывают, а ты опаздываешь, – выразила она своё неудовольствие. – Виктория рвёт и мечет. Пришлось привлечь Гриватту, а ты знаешь, какая она сговорчивая. Погоди-ка… – Лорна заглянула в корзинку с салфетками. – Прекрасная работа. Но на будущее: при сервировке нельзя мешать лилии с веерами и прочим. Придерживайся единого стиля. Ну, не стой, беги уже.
– Бегу…
Заторопившись, Фанни выскочила из столовой. В коридоре ей встретился Барри в компании кастелянши. Они что-то взволнованно обсуждали, старик махал руками, у Бомбаст тряслась голова.
Увидев господина Куафюра, который вразвалку пересекал коридор, кастелянша обратилась к нему, хотя обычно избегала контактов с этим человеком. Он грубо – непростительно грубо – разговаривал с ней, потому что она годами отказывалась стричься и красить волосы, лелея седой пучочек на затылке, размером с фигу, с отливом в желтизну. Мастер видел в этом некий вызов, прилюдно грозился усыпить её каким-то хладоном и превратить наконец в настоящую женщину. Поэтому Бомбаст старалась держаться от него на расстоянии и разговаривала только при свидетелях. Господин Куафюр часто делал вылазки в предместья, где стриг народ почти даром. Случалось ему возвращаться со следами побоев на красном, то ли обветренном, то ли обожжённом, лице, и никто этому так не радовался, как кастелянша Бомбаст.
– Господин Куафюр! Господин Куафюр! – закричала она, как живым щитом, загораживаясь стариком Барри. – Может, в вашей корзине с салфетками и накидками лежат пять больших полотенец с кухни?! Льняных!
– Исключено, страннопегая, – флегматично ответил мастер, не сбавляя хода.
– Я подумала, вдруг они попали к вам случайно, а вы их не заметили?
– Женщина с такой причёской не имеет права на собственное мнение.
– Я поищу там! – истерически выкрикнула Бомбаст.
Господин Куафюр выхватил из кармана ножницы и, нацелив на кастеляншу, зловеще поклацал ими, как рак клешнёй.
Заглядевшись, Фанни со всего маху налетела на тележку со стопками тарелок, которую везла по коридору Гриватта. Посуда задребезжала. Перепугавшаяся Гриватта – в кухонном фартуке поверх нарядного платья – взвизгнула:
– Куда прёшь?!
– Извини, – пискнула Фанни и прошмыгнула мимо.
…Сегодня Фанни вступала в должность книссы, и это вопиющее событие изрядно нервировало Викторию. Повариха откровенно трусила, задумав нечто невозможно-дерзкое, если не сказать грубое. Она пришла в дом Монца, когда Фанни было восемь, и на протяжении шести лет обращалась к ней только на вы, а теперь решила скрепя сердце, что младшая госпожа не дождётся поблажек, пока на ней фартук служанки. Конечно, всё это она задумала исключительно в воспитательных целях – чтобы наследнице работа на кухне мёдом не казалась.
Увидев входящую Фанни, Виктория побледнела, набрала побольше воздуха и закричала:
– Не знаешь правил, русалка? Распустила волосы на кухне! Прикрой косынкой и помоги вон той неумехе, которая почему-то выкладывает рыбные бутерброды на одно блюдо с мясными! Потом поможешь мне с украшением торта. И про перчатки не забудь! – При этом у Виктории было немного испуганное лицо.
Фанни приняла нагоняй как должное, торопливо достала из шкафа накрахмаленную косынку и перчатки и, экипировавшись, присоединилась к Летке. Сидя на высоком стуле у рабочего стола, помощница поварихи оформляла маленькие бутерброды с воткнутыми в них деревянными шпажками. Перед ней аккуратными горками лежали нарезанный хлеб, разные сорта сыра, грибы, маринованные и свежие огурцы, маслины, ветчина, несколько видов солёной рыбы и много другой вкуснейшей снеди, источавшей дивные запахи. Рот Фанни тут же наполнился слюной; она вспомнила, что сегодня ещё не завтракала.
Летка показала ей, что нужно делать.
– Собирайте вот так и так.
– Поняла, – ответила Фанни, украдкой засовывая в рот ломтик сыра. – Давай по-простому,
на ты.
– Нет.
– Почему?
– Ну, не смогу я, и всё.
Виктория у плиты ворчала:
– Что за день… Я не доживу до утра, это точно. Одна опоздала, вторая опоздала, под руку кричат, полотенца ищут! Этот мне, наверное, всё пересолил, бегает по дому как не в себе… – Под этим Виктория, конечно, подразумевала Барри. – И фрукты до сих пор не привезли!
– Ты плакала? – тихо спросила Фанни, заметив, что у Летки красные глаза. Ей нравилась эта улыбчивая девушка, очень скромная и спокойная.
– Мада из-за меня разбила дорогущее блюдо… – Летка захлюпала носом, стараясь не разреветься. – Мада Лорна сказала, теперь у нас вычтут его стоимость, а оно, небось, на всю мою зарплату потянет…
– Ничего, будем платить частями, – хмуро заметила Виктория.
– Правильно говорят, посуда к несчастью бьётся, – добавила Летка, вытирая платком нос.
Фанни смотрела на них в изумлении.
– Никто у вас ничего не вычтет! Я об этом позабочусь, обещаю! Посуда всегда бьётся. Летка, хватит страдать из-за разбитой тарелки.
– Спасибо… Но вроде как нечестно пользоваться приятельскими отношениями…
– Ещё как честно!
– Про работу не забывайте, болтушки, – донеслось от плиты.
– Значит, это ты под руку кричала? – спросила Фанни.
– Я. Забыла маде про Марьянку рассказать…
– Про нашу?
– Ну, да. Она же ходит по улицам, ищет сына… и недавно забрела в один проулок, где торгуют зельями… Видит, идёт её мальчишка – один, по пустынной улице! Она за ним! Окликнула по имени, а он идёт себе, идёт, идёт… Даже шагу не прибавил и не обернулся… За угол завернул и как сквозь землю… Там тупик, кирпичные стены, а его нет… Говорят, полиция весь квартал обшарила, только всё напрасно…
– Вот охота повторять за другими всякие глупости? – вмешалась Виктория. – У Марьяны горе, ей сейчас всякое чудится. Я, когда Брав пропал, чего только не видела. И медведь в окно лез, и снежная баба со мной разговаривала…
– Сразу глупости! Не глупости! – вспылила Летка. – С Марьянкой моя соседка была, они давно дружат, так она тоже ребёнка видела! А так бы полиция ни за что не занялась бы обысками… Ни за что! – Из глаз девушки непрерывным потоком текли слёзы.
– Да ладно, не расстраивайся так, – в нерешительности сказала Фанни. – Вот лично я тебе верю. Думаю, этому найдётся объяснение.
– Интересно, какое, – пробормотала Виктория.
Фанни поспешила сменить тему:
– Летка, а меня Лорна, то есть мада Лорна, отчитала за опоздание. Подай мне, пожалуйста, тот сыр… И инжир… И ещё я чуть не сбила с ног Гриватту. Представляешь? Шуму было!
– Вы с ней поосторожнее, – всхлипнула Летка. – Может запросто обхамить, когда вы в фартуке…
В этот момент Гриватта с грохотом вкатила в кухню пустую тележку – стройная, зеленоглазая, с роскошной копной рыжих кудрей.
– Ну, я пойду, мада? – не терпящим возражения тоном сказала она. – У вас тут работниц прибавилось, а у меня ещё дела.
– Иди уж, – бросила через плечо Виктория.
Гриватта мигом исчезла.
– Дела, – с горечью сказала Летка. – Третий слой косметики забыла наложить, вот её дела. Могла бы, между прочим, помочь. Не видит, что мы тут из сил выбиваемся?
– Её смена кончилась, а чужую работу она выполнять не обязана, – безжалостно отрезала Виктория.
– Это несправедливо, – с упрёком сказала Фанни. – Обед общий, значит, все должны помогать.
Летка выпрямилась на своём высоком стуле и, глядя в окно, выходящее во двор, вдруг отчеканила дрожащим голосом:
– Я отчаянно завидую её поразительной красоте. Которая дана ей непонятно за что. И её наглости, которая помогает ей прекрасно устроиться в жизни. И если кто-то знает, как нарастить себе кожу, как у слона, пусть поделится со мной этим полезным секретом.
Виктория медленно обернулась и посмотрела в спину Летке. Наверное, впервые в жизни она не нашлась, что сказать.
…Гордон принёс три изумительных низких букета, составленных женой. Лорна расставила их на столе и теперь на повышенных тонах разговаривала по телефону с поставщиком фруктов. Возбуждённый Барри появлялся на кухне, суетливо нюхал блюда, пробовал, и, если ему что-то не нравилось, делал замечания, подсаливал, а потом снова убегал. Фанни поработала Трущей бабушкой из легенды, которой поручали самую неприятную работу, – почистила сорок варёных яиц, а потом принялась носиться с тележкой в столовую и обратно. Исколотые пальцы болели, но она всё время помнила, как горячо благодарила её Летка. Оказывается, довольно приятно быть кому-то полезным…
Наконец Лорна вместе с Викторией и Леткой помчались принимать доставленные фрукты. Продукты обычно подвозили по подъездной дорожке к задней двери кухни, а оттуда разносили по кладовкам и холодильникам, мясо по старинке клали в ледник. Кухня опустела.
Фанни поспешила вытереть руки, убедилась, что Барри нет поблизости, и пулей метнулась к буфету. Там она надёжно обмотала лицо своей косынкой, чтобы защититься от ядрёного запаха специй, распахнула скрипучие дверцы буфета, подтащила табурет Барри и взлетела на него, не забыв, однако, закрепить стопор.
Привстав на цыпочки, Фанни принялась двигать склянки на самой верхней полке, пока не увидела нарисованный на задней стенке синий крестик. Потянувшись, она нащупала и с треском оторвала приклеенный под крестиком узкий кожаный футлярчик. В нём оказались две одинаковые иглы длиной в ладонь, соединённые ушко в ушко прочной металлической цепочкой. Внимательно рассмотрев футляр, Фанни, к своей большой радости, обнаружила на заправленном внутрь ярлычке вышитые слова:
Убедись, что враг не присолил твою пищу.
Похоже, иглы предназначались для проверки приготовленной еды. Логично, учитывая, что тайник находится на кухне. Присолил… Определяют количество лишней соли? Нет, здесь что-то другое… указание на возможную угрозу, исходящую от врага. Фанни осенило. Присолил следует понимать как отравил…
Она едва успела вернуться, как в кухню ворвались Лорна и Летка, каждая с тяжёлой коробкой в руках. За их спиной возникла Виктория с огромной корзиной персиков.
– Уф, – с облегчением выдохнула она, ставя корзину на пол. – Теперь только вымыть и разложить.
– Кажется, успеваем, – сказала довольная Лорна, когда фрукты были отнесены к мойке. – Госпожа Айлин уже приехала, так что у нас двадцать минут. Я побежала. – И она исчезла.
– А вы что замерли, куропаточки мои? – поинтересовалась Виктория у Фанни и Летки. – Рано отдыхать собрались. Сначала печаль, радость потом. – Она любила повторять эту поговорку.
– У меня спина болит, – пожаловалась Фанни, у которой с непривычки и в самом деле ныло всё тело.
– У меня тоже. В доме есть доктор, если не знаешь. Сходи к нему после смены.
…Фрукты были вымыты и высушены бумажными полотенцами, разложены в трёхъярусные хрустальные вазы, а вазы составлены в тележку.
– Мне нужно переодеться… Вы не отвезёте их в столовую? – попросила Летка.
– Запросто. – Фанни взялась за ручки и направилась с тележкой к выходу.
– Она тяжёлая! – спохватившись, крикнула Летка, но Фанни только смешно сморщила нос, что означало: всё в порядке!
– Книсса, – сказала ей вдогонку Виктория, которая занималась десертом. – Ты сегодня молодец.
– Правда? – Фанни улыбнулась.
– Хорошо работала.
– А я? – деланно-равнодушным голосом поинтересовалась Летка.
– А ты всегда работаешь лучше всех, – после паузы ответила Виктория.
…Фанни катила тележку по пустому коридору. Посмотрев по сторонам, она остановилась, достала из кармана фартука иглы и ткнула одной из них в апельсин, потом в яблоко, в грушу, в персик. Каждый раз она осматривала иглу. Враг не присолил фрукты – если именно изменение цвета должно стать поводом для тревоги. Звуковой сигнал тоже не раздался. Ну, и прекрасно. А каких, собственно, врагов она ожидала обнаружить в собственном доме?
Ей встретились принарядившиеся охранник Айк и София, горничная, – шли, взявшись за руки и воркуя как голубки. Завидев их, Фанни сунула иглы в карман, а влюблённые смущённо отпрянули друг от друга. Смешные такие…
В столовой Фанни поставила тележку у сервировочных столиков и подошла к накрытому столу, вокруг которого уже были расставлены стулья в светлых чехлах и с пышными нежно-лиловыми бантами на спинках. Сегодня Фанни смотрела на стол другими глазами – ещё бы, столько сил и умений затрачено на приготовление блюд и сервировку…
Вот бутербродики, которые она соорудила своими руками: белый хлеб, свежий инжир, буженина и сырная паста. А эти, с хрустящим хлебом, мягким сыром, копчёной рыбой и зелёным луком, собирала Летка. Вкуснятина! Фанни с трудом удержалась, чтобы не стащить один бутерброд, но, решив быть последовательной, приподняла прозрачную плёнку, защищавшую закуски от высыхания, и пустила в дело иглу. Потом проверке подверглись салаты в салатницах под крышками, прикрытые льняными салфетками ломти хлеба, сыр, колбаса, паштеты – всё, что являлось съедобным на этом праздничном столе. Она успела пройти вдоль всего стола, когда раздался звук гонга, хорошо слышный в правом крыле, где находились комнаты прислуги. Послышались оживлённые голоса.
Дрожа как осиновый лист, Фанни опустилась на стул в конце стола. Игла чернела при соприкосновении с каждым из проверенных блюд. После пробы внутри неё пробегал очищающий огонёк, игла светлела, и на самом её кончике раз за разом, ярко вспыхнув, гасла искра. Враг присолил её пищу. Но этого не может быть. Просто не может быть.
Первой в дверях столовой появилась Лорна в нарядном голубом костюме, состоявшем из юбки и жакета. Увидев сидящую за столом Фанни, она спросила:
– Ты уже выбрала место? Хорошо. Только стоит, наверное, снять косынку, фартук и перчатки. Ничего, если я попрошу тебя ещё об одной услуге? Ты не уберёшь плёнку с блюд и крышки с салатниц?
– Только не сейчас! – выпалила Фанни, решив таким образом выиграть время для размышлений. – Бутерброды слишком нежные, быстро пересохнут!
– Пусть будет по-твоему, – покладисто ответила Лорна. – Сама сниму после поздравлений.
Фанни освободилась от униформы и, скомкав, незаметно швырнула её под стол вместе с иглами в футляре. У неё разболелась голова, мысли путались. Стоит ли принимать сигналы иглы всерьёз? Если да, то нужно побыстрее всех предупредить…
– Прошу к столу! Проходите, – приглашала Лорна гостей. – Присаживайтесь, господин Гарт, где вам удобно.
Верзила Гарт, охранник средних лет, в пиджаке цвета цыплячьего пуха, оптимист по природе, весело раскланялся с Фанни, пробираясь на своё место. Он уселся рядом с дворником Лаврионом, уже немолодым, но крепким мужчиной, который раньше частенько побеждал в силовых состязаниях на ярмарках, да и сейчас играючи таскал тяжеленные мусорные баки.
Летка успела подкрасить глаза и губы, надела красивое платье из набивного шифона и даже украсила высокую причёску веточкой гипсофилы, придавшей её облику необыкновенную нежность. Фанни окончательно укрепилась в мысли, что такая милая девушка ни за что на свете не примет предложение руки и сердца от сопровождавшего её Мартона – немолодого дебелого мужчины с простоватым лицом и оттопыренными ушами.
– Ты сегодня прекрасна, Летка. Господин Мартон, вам особая благодарность за починенный миксер, – улыбнулась Лорна.
– Так дело в том, что я ещё и не так могу! – возбуждённо ответил Мартон.
Летка бросила на него быстрый взгляд, а когда они уселись на свои места, сказала:
– А ты чего расхвастался?
– Сам себя не похвалишь… – неожиданно злобно ответил Мартон.
Заметив, что Фанни смотрит на неё, Летка смущённо улыбнулась и отвела глаза.
Вошла, задрав эталонный нос, Гриватта – в узком платье из сиреневого атласа, со взбитыми кудрями, ослепительная, белокожая, без единой веснушки, этого проклятия рыжеволосых. Она вела за руку Гонзарика, одетого в костюмчик из чёрного бархата.
Гости занимали места за столом. Появилась оживлённая, с радушной улыбкой, Айлин. Задумавшись, Фанни на какое-то время оцепенела и очнулась, только когда бабушка начала поздравлять именинников: Шотку и Айка. Шотка пришла на свой двадцать первый день рождения в неизменном наряде из чёрной кожи: короткой юбке, обтягивающих сапогах выше колен и жилетке, из которой торчали худые голые руки. Как всегда, к наряду она добавила нечто девичье. Сейчас это была пышная длинная юбка из прозрачной розоватой вуали, с разрезами по бокам. Причёска представляла собой торчавшие в разные стороны короткие ярко-красные шипы, увенчанные розочками. Фанни не сомневалась, что их ровно двадцать одна, и машинально отметила, что в честь праздника на Шотке ещё больше металлических побрякушек – колец, цепочек, браслетов. Как всегда, Шотка лениво жевала жевательную резинку и молча кивнула, приняв от бабушки перевязанную розовой лентой коробку. Айк, покраснев, развернул свой подарок сразу и скомканно поблагодарил хозяйку, но было заметно, что он доволен.
Зардевшаяся Лорна, низко склонившись, что-то говорила доктору Рицу, сидевшему с неестественно прямой спиной рядом с суетливой от приятного волнения Тавалой, постоянно одёргивавшей то рукав, то вырез зелёного шерстяного платья.
Бомбаст устроилась рядом с Гартом. Казалось, она по ошибке надела на голову корзинку вернувшейся с рынка хозяйки: из пышных искусственных роз на её неизменной выходной шляпе торчали оранжевые морковки, и, сминая край шляпы, лежала на правом ухе, оттопыривая его, тяжёлая виноградная гроздь. Улучив момент, весельчак Гарт незаметно положил на её шляпу несколько настоящих виноградин. В этот момент Фанни смотрела на него, и он ей подмигнул.
Фанни измучили сомнения. С одной стороны, не хотелось портить праздник людям, обеспечивающим ей комфорт в родном доме. И из-за чего? Из-за показаний нелепого предмета, который она на горе себе выудила из старого буфета. Можно ли ему верить? Гадкая игла! Яд? Это же глупо. К тому же, она с ужасом предчувствовала праведный бабушкин гнев, который обрушится на неё, когда выяснится, что она рылась в чужих вещах. Ещё так свежи воспоминания об истории с этой вещью, а она снова рискует выставить себя во всей красе… Но как оставить всё как есть? Сидеть и ждать, что будет?
– Госпожа…
Фанни встретилась глазами с сидевшей напротив Леткой – на той лица не было.
– Что с тобой?
– Плохо мне… – Летка подалась к Фанни, наклонившись над низким букетом из белых роз. – Перед глазами чёрный туман… Не пойму, сейчас день или ночь…
Чёрный туман, чёрная игла. Фанни с тревогой наблюдала за гостями. За столом царило оживление. Торжественная часть уже заканчивалась, поздравляли последнюю именинницу, сменную горничную Флавию. Приближался критический момент, когда нужно будет встать и всё рассказать или – встать и уйти молча.
Неожиданно Летка, обычно такая сдержанная, принялась стучать вилкой по краю стола, сначала тихо, потом сильнее, громче, так, что стук стал слышен другим. Мартон не сильно удивился, зато Бомбаст, сидевшая по другую руку от Летки, заволновалась:
– Эй, чего долбишь, как дятел?
– Это она с голодухи, Анаболия, – вступился за подругу Мартон. – Я тоже с утра охотку нагуливаю, в животе тарарам… – Круговыми движениями он помассажировал свой выпирающий живот.
Шотка поднялась с места и, вытянув шею, посмотрела на Летку, потом забрала свой подарок и ушла.
Лорна прошлась вдоль стола, убирая плёнку с закусок. Несколько стульев оставались свободными.
Тук-тук-тук! Летка барабанила вилкой по столу. Тук-тук-тук!
– Чокнутая, – злилась Бомбаст. – Долбит и долбит. По голове себе постучи, слышь?
– Потерпи, Летка… Ух, как, это, сейчас поедим… до отвала, – уговаривал Мартон.
Раздалось приглашение Лорны:
– Пожалуйста, угощайтесь! Приятного аппетита!
– Можно мне с ветчиной? – тоненьким голоском попросил Гонзарик.
– Конечно, – приятным баритоном ответил Лунг, его дядя, придвигая к себе блюдо с бутербродами. – Вот, возьми.
Сердце у Фанни неистово колотилось, лицо горело так, будто в него плеснули кипятком. А если игла не врёт? Если они сейчас попадают замертво, с чёрными лицами? Как она будет жить после этого?
– Стойте! – крикнула Фанни, вскочив на ноги. – Никто ничего не ест! У меня важное сообщение!
Гости замерли, кто-то перед наполненной тарелкой, с вилкой в руках, кто-то, как доктор Риц, ещё только разворачивал салфетку. Испуганный Гонзарик быстро положил бутерброд на блюдо.
Бомбаст с ухмылкой поднесла ко рту бутерброд, но Фанни, потянувшись, ударила её по руке. Кастелянша взвизгнула. Бутерброд шлёпнулся в салатник, с фруктово-овощной шляпы во все стороны полетели виноградины.
Фанни бросилась к торцу стола, где никогда не ставили стул, отсюда она хорошо видела всех и сидевшую напротив бабушку.
– Дорогая, – натянутым голосом сказала Айлин, неприятно поражённая её поведением, – это не может подождать? И что там с Леткой, Лорна?
– Да-да, сейчас, – с готовностью отозвалась распорядительница по кухне и бросилась в обход стола, чтобы добраться до Летки.
До Мартона наконец дошло, что с Леткой что-то не так. Он пытался остановить взбесившуюся вилку, накрыв её тяжёлой ладонью, но Летка выдернула руку и вскрикнула таким страшным голосом, что все вздрогнули и наперебой заговорили:
– Да что такое?
– Господин Риц… вы не могли бы?
– Что с ней?
У Фанни стучали зубы. Она схватила скатерть за два свисавших на углах конца, потянула на себя, мелко перебирая ногами и пятясь, а потом, отскочив, со всей силы дёрнула и – обрушила на сверкающий паркет всё великолепие парадного обеда. От шума и звона бьющейся посуды задрожали стёкла, эхо прокатилось по первому этажу.
Случившееся было таким чудовищно-нелепым, нереальным, что в столовой наступила гробовая тишина. Все будто окаменели – с широко раскрытыми глазами. Фанни тоже стояла неподвижно, слёзы наконец побежали по лицу, принеся облегчение. Летка безжизненно повалилась на плечо Мартона, тот довольно неумело старался привести её в чувство, похлопывая по щекам.
– Извините… что обнажила крышку стола, – с кривой улыбкой сказала Фанни.
Тяжелее всего было Айлин. Она хотела встать, но не смогла и только кое-как выговорила:
– Ты перетрудилась, моя… моя девочка?
Раздался шум, в столовую вбежал взбудораженный Барри в парадной синей ливрее.
– Что такое? А? Что это? – повторял он, разглядывая разгромленный праздничный обед на полу.
– Еда была отравлена, вот что! – крикнула Фанни.
У старика подкосились ноги, его едва успели подхватить и усадили на стул.
– Перепутал… – прохрипел он, доставая из кармана ливреи стеклянную башенку-солонку, каких было много на кухне. – Неужто перепутал?
Доктор Риц схватил его за руку и вытащил из скрюченных пальцев солонку.
– Что вы перепутали, господин Строжар?! – спросил доктор голосом, от которого у всех мурашки побежали по телу.
– Хотел посыпать пороги, чтобы янтарники не заползли в дом… а получилось вон чего…
Задыхаясь, прибежала Виктория, хлопотавшая на кухне над горячим, следом за ней Шотка. Обнаружив в столовой полный сумбур, Виктория схватилась за сердце, Шотка поддержала её под локоть. Быстрым шагом вошла Длит и бросилась к побледневшей Айлин.
– Что случилось?!
– Возможно, нас едва не отравили, – кое-как выговорила Айлин. – Кажется, Барри перепутал ёмкости с ядом и солью…
Мартон вскочил на ноги и, глядя на Барри, в ярости сжал кулаки.
– Т-ты… Т-ты!
– Не надо, Мартон, – сказал Гарт. – Сейчас разберутся.
Летка дёргала Мартона за рукав, пока он снова не сел.
Барри тоненько плакал и пытался расцарапать себе лицо.
– Доктор, пожалуйста, проведите анализ еды и… и… – Айлин задыхалась. Эдам понимающе потряс солонкой. – Да, этого… успокойте нас всех… Я всё же надеюсь, что произошло недоразумение…
– Это не займёт много времени, – заверил Эдам и, присев на корточки, стал собирать в салфетку образцы блюд.
Все наблюдали за ним в гнетущей тишине.
– А ты расскажешь мне сегодня сказку? – раздался жалобный голос Гонзарика, когда доктор ушёл.
– Да когда тут! Сейчас погонят всё убирать, – со злостью сказала Гриватта.