– Слушаюсь, – серьёзно ответил Тигрец, поднимаясь.
2
Дел было невпроворот. Новая работа обещала быть интересной; невзирая на простуду Тигрец набросился на неё, как голодающий на кусок хлеба. Просмотрел личные дела следователей, отобрал себе в команду и опытных, и перспективных, пригласил в отдел надежных парней с прежней работы и ознакомился с последними делами, тщательно изучив материалы, связанные с похищением детей.
Встреча с отцом второго пропавшего ребёнка поначалу не сулила прорыва. Подозрения в отношении него были справедливыми: после похищения мать кричала, сходила с ума, бегала по соседям, а он сидел у печки и жёг одежду, уничтожая последнюю память о сыне. Слишком быстро сдался. Так поступил бы человек, уверенный, что ребёнка не вернуть.
– Коста, расскажи, что произошло.
Косте чуть за тридцать, ровесник Тигрецу, но в два раза крупнее. Жизнь в больничном изоляторе угнетала его не меньше случившейся семейной трагедии, он всё сильнее погружался в депрессию, отказывался есть, говорил глухим голосом и больше не
улыбался бессмысленной улыбкой, как в ту страшную ночь.
– Я ничего не знаю.
– Посмотри, эта мадама не появлялась у вашего дома?
Рассмотрел снимок равнодушно, без всякого напряжения.
– Не видел.
– Кто тебя, здорового, крепкого мужика, так запугал? Неужели простишь?
Но прежней злости уже не было, к концу разговора Тигрец смотрел на этого рано поседевшего, раздавленного человека со смутным ощущением жалости. Не оставляла мысль, что нужно зайти с другой стороны.
– Соседи у тебя хорошие? – наугад спросил он и заглянул в бумаги. – Одинокая старушка… А тут семья с тремя детьми… хозяин шофёр, жена домохозяйка… Нормальные, говорю, соседи?
Тяжелые веки дрогнули, и секундный испуг, мелькнувший в потухших глазах, сказал Тигрецу, что он попал в цель.
– Пойдёт. – И замкнулся.
Тигрец дал задание обойти район по второму кругу, расспросить, с кем дружил, с кем ссорился, не случалось ли чего странного. После похищений люди стали молчаливы, на контакт шли неохотно, но всё же удалось добыть сведения о соседе Косты по имени Град Волош. Совсем недавно и как-то очень неожиданно купил этот Волош хороший надел земли в пойме Алофы, с выходом к реке, с аккуратным дощатым причалом. Очень завидное место. Соседи через три дома узнали случайно и сильно переживали. Собственников участка оказалось двое – Град Волош и… Коста Сван. Тигрец недолго думал, что может дать ему эта новость, и Волоша привезли на допрос.
– Откуда деньги? Про нашёл-подарили даже не начинай. Наследство тоже не получал. Скопить не мог, не те у тебя доходы. Почему Сван в доле?
Волош только кряхтел, нервно расчёсывая волосатой ручищей широкую грудь. Крупный, под стать Косте, голова бритая, глаза навыкате… и ни слова! Стреляный шоферюга…
– Ждёшь, когда я сам про твои подвиги расскажу? – сказал Тигрец, а про себя подумал: знать бы ещё, про какие. Вместе не работают, Сван маляр… Чем могли разжиться соседи? У них там до Алофы рукой подать… и что? – Хорошо жить у реки, а, Волош? Всегда с рыбой.
Прямо в точку попал. У шофёра дрожь по телу, складки на животе затряслись.
– Влип ты, рыболов, по самые жабры, – с чувством сказал Тигрец и долго непритворно кашлял, заодно предоставив Волошу возможность прочувствовать весь ужас своего положения. Так и вышло, здоровяк сидел едва живой.
– Начальник… Не выдавай!
Это уже серьёзно. Так в Дубъюке только янтарщиков уважают. За умение убивать изобретательно. Но чтоб янтарщики детей хитили? Не верится.
– Ты говори, не бойся. Здесь, в подвале, стены толстые, нас никто не услышит.
– Случайно выловил, честное слово… Не рассчитывал и не мечтал, на щучку ставил… Здоровенный попался, с подсолнух… Одному страшновато было к посреднику идти, боялся, прирежут ночью, вот Косту и позвал.
– Много вытащили?
– Трёх за неделю, а потом как отрезало. Это ж надо, как свезло! Никогда янтарники от стаи не отбиваются, а тут целых три, и так далеко от нор…
– Про Косту рассказывай, не тяни.
Серое лицо Волоша слегка порозовело.
– Выходной был. Ночь такая душная… не спалось. Я вышел покурить. Гляжу, идёт-мотыляется, вроде как набрался. Вот гад, думаю, небось, на нашем участке отдыхал, а меня не позвал. Поровнялся со мной, ба, на себя не похож… Никогда его таким не видел. Губы трясутся, белый, как покойник, и… улыбается. «Ну, ты и нажрался», – говорю, а он: «Всё, нет больше малого. Иди домой, сейчас начнётся». Я не понял. «Ты чё несёшь?!» Он повторил – я не поверил. «Кто?! Ты?!» Промолчал, отвернулся. Он к себе, я к себе. Заперся, а самого колотит. Потом слышу, жёнка его заголосила…
– Откуда шёл?
– С лугов, вроде.
– Куда он ребёнка дел?
– Начальник… Кабы знал… Мне его «Всё…» до сих пор снится… Детей стережём днём и ночью, обрез купил…
– В карты не мог проиграть?
Волош оскорбился.
– Не урод какой-нибудь… чтоб родное дитя! Пятеро их у него, а всё ж ни один не лишний.
– Но куда-то же дел?
Волош мелко затряс лысой головой.
– Не. Не увлекался Коста картами. Мы рыбалили, выпивали… А со мной что будет?
Раков они вдвоём сбывали, янтарщики второму не простили бы. Целый месяц прошёл. Значит, артель отпадает.
– Подпиши тут и проваливай, – сказал Тигрец, шурша бумагами.
– А вы… – испуганно начал Волош.
– Янтарщикам не сдадим. Но будешь должен следствию. Обратимся – поможешь. И поглядывай по сторонам. Если что заметишь, дай знать.
– Как на крючке… Договориться бы, начальник? Скоко помогать – два, три месяца? Скоко?
Тигрец усмехнулся.
– Ну, ты наглый. Волош! Не я у артельщиков раков тырил. Тебе теперь с этим жить.
– Я тебе скажу, начальник, как я живу… я тебе скажу… У Косты осталось четверо, и моих трое… Семеро, значит. Все вповалку спят у меня на полу, а я по ночам сижу над ними с обрезом, пока вы тут ловите…
– Тебе зачтётся, – сказал Тигрец.
3
Дом был старый, бесформенный, обшитый дранкой, с глухим забором и запущенным палисадником, где царствовали крапива и дикий плющ. Окна на втором этаже были заколочены фанерой. Возле дома с криками толпились ребятишки, кого-то подсаживали на забор, двое карапузов сидели на плечах подростков. Когда подъехала полицейская машина, все расступились.
Тигрец со своим молодым подчинённым по имени Пряж вылезли из машины. На калитке висело написанное от руки объявление:
ПРОСИМ НЕ СТУЧАТЬСЯ И НЕ ШУМЕТЬ.
ВСТРЕЧА С КУРАЖОМ СОСТОИТСЯ В ВЫХОДНОЙ, В ПОЛДЕНЬ.
– Ты вот что, Пряж, – сказал Тигрец, когда, вняв их уговорам, ребятня разбежалась. – Чтобы нам время сэкономить, поезжай, поговори с ребятами, которые дежурили в ночь похищения. Про Бабара обязательно поспрашивай – что за человек, сколько служит и прочее. Давай, чеши ногами.
– Бабара допросить?
– Пока не поговорю с Комаром, не надо.
– Господин начальник, а можно мне к нему, к Комару?
– Зачем?
– Очень хочу на собаку посмотреть…
– Потом, Пряж. При случае. Встречаемся в отделении.
На стук вышла мать Антея: невысокая, в домашнем платье, с приятным лицом, тёмные волосы повязаны алой лентой. Когда Тигрец представился, она пригласила:
– Проходите.
– Не устаёте от любопытных глаз?
– Сначала нас поселили в маленьком домике, дети целыми днями висели на заборе,
кричали. Потом подобрали этот, тут спокойнее. Двор огорожен, с двух сторон корпуса бывшей фабрики, а справа соседский кирпичный забор. Сюда, на минутку, если можно… – Она завела его на идеально чистую кухню. – Господин Белые Усы…
– Тигрец, пожалуйста.
– Хорошо. Я Нита. Знаете, Антей так загорелся, когда к нему обратились, обрадовался, что может сделать что-то полезное. А я согласилась скрепя сердце. Я понимаю, люди должны объединяться в борьбе со злом… отказ помочь следствию стал бы крайним проявлением эгоизма… но вам же известно, что мой сын не такой, как все?
– Вы оформили опекунство?
– Нет. Я хочу, чтобы он учился принимать решения. Если ребёнка ограничивать и только им руководить, всё пропало, он никогда не станет личностью… перестанет развиваться, не научится уважать себя. Я и имя ему подсмотрела у Сказителя – в мифологии одного народа был герой-великан Антей… Не хотелось, чтобы сын чувствовал себя комариком… Смешно, да? – спросила Нита, хотя Тигрец даже не улыбнулся.
– Нет.
– Когда за Антеем приехали после нового похищения, я всю ночь не спала, ждала его. Утром он вернулся, сказал, что связан служебной тайной и не имеет права её разглашать. – Она смотрела на Тигреца сухими блестящими глазами. Её сдержанность в выражении эмоций вызывала уважение. – Понимаете, из-за своих особенностей он почти ничего не боялся. Чувство страха у него как будто полностью атрофировано. А сейчас он не просто взбудоражен – он напуган. И я в смятении. Вдруг это тот случай, который требует моего вмешательства? Я боюсь потерять своего мальчика…
Тигрец закашлялся так, что чуть всё не разорвалось внутри.
– Извините…
– Я фельдшер, могу послушать легкие.
– Не надо, спасибо. Нита… Не стану врать, что опасности нет. Но мы постараемся оградить вашего парня, сведём риск к минимуму. Если решите вмешаться, скажите, когда я буду уходить. Мы поймём. А пока я хотел бы поговорить с ним о той ночи, желательно, наедине. Можно?
– Конечно. Хочу вас попросить… Антей довольно развит, хотя это не сразу разглядишь. Когда он не в дурашливом настроении, то может рассуждать и мыслить здраво. Просто со своими расслабляется. Пожалуйста, будьте к нему снисходительны.
– Не беспокойтесь, я всё понимаю. Я слышал, Антей охотился с собакой?
– Что вы! Не охотился – обучал Куража брать след. Это разные вещи. Ни одна лиса на него не в обиде. Но о собаках он знает всё! Когда-то мы с ним ездили на сборы собачников.
– Далеко?
– Очень далеко, в Дымницу. Антей привозил оттуда всякие современные штучки для владельцев собак. Но потом Кураж начал дряхлеть и поездки потеряли смысл. Мы скучаем по тому времени. Пойдёмте, Антей на заднем дворе, играет с Куражом.
Они вышли под низкий навес, огибающий дом. На стене дома висели древние пучки трав, покрытые пылью. Под ногами поскрипывали свежевымытые крашеные половицы.
– Никогда не видел собак близко, – услышав впереди заливистый лай, признался Тигрец.
Нита слабо улыбнулась.
– В городе кошек это не самая неожиданная новость. Он славный.
В потоке солнечного света навстречу им метнулся крупный зверь, покрытый рыжеватой шерстью с чёрными подпалинами. Уши тоже были чёрными.
– Свои, Куражик! – ласковым голосом предупредила Нита, но пёс с оглушительным лаем принялся прыгать на грудь Тигрецу. Ошалевший Тигрец чертыхался и пятился. – Не бойтесь, он хочет познакомиться. – Она схватила пса за ошейник и развернула к выходу. – Вот так… Вперёд, Кураж!
Посреди дворика, обсаженного старыми липами и залитого солнцем, стоял худенький паренёк.
– Пёс! Пёс! Пёс! – закричал он, когда они вышли из-под навеса.
– А лапу? А ещё?! – сидя на корточках, в полном восторге повторяет Тигрец.
Ему в двадцатый раз приносят палку, мячик, дают лапу, облизывают лицо, разрешают обнимать, чесать за ухом и трогать влажный нос, который кажется неожиданно большим после кошачьего. В отделении его, наверное, заждались, но всё забыто, душа у Тигреца поёт, и счастье столь всепоглощающе, что даже простуда на время побеждена.
На кирпичном заборе, на ветвях деревьев, растущих за забором, сидят кошки. Серые, рыжие, бурые.
– Приходят на Куража посмотреть. Какая-нибудь задрыхнет и – бух, свалилась во двор! – смеётся Антей. – Он их не трогает. Ложится и ждёт, пока не залезут на забор. У тебя мурча или мурчонок?
Мать предупредила, что он «тыкает» всем без исключения, мечтая разговаривать со взрослыми на равных, но Тигреца это не смущает. Ничего, что парень со странностями, он ему нравится, этот Антей Комар.
– У меня обыкновенная, на улице подобрал.
– Почему?
– Их тоже должен кто-то любить.
– А жена есть?
– Подружка.
– А у меня нет.
– Какие твои годы…
– Двадцать семь. Тигрёнок, а как ты думаешь, сколько Куражу?
– Пять?
– Десять! – Антей смеётся.
Мягкие тёмные волосы давно не стрижены, лежат косицами на шее. Черты лица тонкие. Глаза весёлые, чёрные. Сутулится, а живот втянут, и тощая фигура из-за этого делается нелепой, загибается крючком. Широченные спортивные брюки двумя складками накрывают немодные туфли с плетёным верхом, руки-спички торчат из красной футболки необъятных размеров. Так никто не одевается, сейчас носят узкое и тесное, но Тигрецу это знакомо. Он сам в детстве считал, что такая одежда делает его тщедушное тело более внушительным.
Кураж смотрит на них влюблёнными глазами.
– Видишь, у него рот до ушей? Это он улыбается. Он был старый, а теперь как щенок.
– Разве так бывает?
– После витаминов.
– Шутишь?
– Господин Горик принёс.
– Горн?
Антей смеётся и настаивает:
– Горик! Раньше всё время болел и спал, а теперь бегает и лает! И старая шерсть вылезла! Собак! Собак! Собак! – не удержав в себе радости, возбуждённо кричит Антей и хохочет, наблюдая, как, сорвавшись с места, Кураж кругами носится вокруг и из-под его широких лап летят камешки и пыль. – Вот, смотри! – Антей достаёт из штанов синий стеклянный флакончик, на дне катаются шарики, которые тоже кажутся синими. – По одной три раза в день.
Тигрец задумчиво глядит на флакон.
– Сам пробовал?
– Это же псу, – удивляется Антей.
Набегавшись, Кураж ложится им под ноги и вываливает розовый язык. Бока тяжело ходят, но вид довольный. И умный, совсем человеческий взгляд. Невероятно.
– Матушка говорила, он скоро умрёт… и чтобы я сильно не горевал, потому что это закон
природы… – Глаза у Антея блестят от внезапно набежавших слёз, он жмурится. – А я сказал, что это бессмертный пёс. И вот! – Он простирает тонкую руку, показывая на Куража: убедись.
– Расскажи, как вы с Бабаром выслеживали похитителя.
Парень мрачнеет, мямлит, но Тигрец не торопит, вопросы подкидывает спокойно.
– …а потом Кураж потерял след, бегал по кругу… скулил…
– А что сказал Бабар?
– Что надо возвращаться, что уже поздно.
– В каком смысле – поздно?
Антей пугается.
– Темно…
– Ночь же. Сразу было темно.
– В смысле, ничего не найдём… Там очень жутко было, в полях…
– Испугались? – Тигрец подмигивает.
Расстроенный, парень начинает раскачиваться взад-вперёд на прямых ногах, с пятки на носок. Напряжён, как струна.
– Хочешь, витаминки попробуем? – предлагает он.
– Давай. Хвост не вырастет? Лаять не начнём? – шутит Тигрец.
Антея разбирает смех, он снова ребёнок в свои двадцать семь. Получив белую горошину, Тигрец делает вид, что глотает её, а сам незаметно кладёт в карман.
– Ещё по одной? – спрашивает Антей почти сразу. – От кашля.
– Гулять так гулять!
Они дружно смеются. В кармане у Тигреца уже две волшебные витаминки.
– Может, машину видели? Или огни?
– Нет…
– Покажешь место, где след потеряли?
Всё написано на его выразительном лице. Он трёт пятернёй лоб и мучительно соображает, что сказать. Бледнеет от усилий и испуга. У него даже во рту пересохло, голос хриплый.
– Мы с Бабаром вчера всё рассказали… нас возили к тем камням…
Возить-то возили, да толку? У этих двоих было время сговориться.
– Ну, хоть примету какую-нибудь вспомни, брат!
– Было темно… Мы бежали… бежали-бежали… Я задыхался, боялся, упаду…
– Да, это непросто, – кивает Тигрец. – Антей, тот, кто похитил ребёнка, злодей. Он уже трижды злодей. Ты это понимаешь? Он наш личный враг, твой и мой. Враг всех нормальных людей в этом городе.
– На этой планете…
– Да.
Антей тяжело дышит, уставившись в землю. Тигрец пытается заглянуть ему в глаза.
– Ты бы сказал нам, если бы что-то знал о нём, правда?
Парень судорожно вздыхает и почему-то смотрит на Куража. Пёс внимательно слушает их, поставив уши торчком.
– Антей! Он опять украдёт мальца. Четвёртого.
Лицо у Антея делается ещё более несчастным, он напряжённо соображает, что будет дальше.
– Меня… позовёте?
– А ты пойдёшь?
– Если ты пойдёшь, Тигрёнок, то и я…
– Я пойду, я буду с тобой. А Бабара не возьмём.
Антей снова виновато опускает голову. Тигрецу кажется, что от разочарования его сейчас разорвёт на части, но он доброжелательно говорит:
– Спасибо за помощь, брат. Ты молодец. Береги себя, ладно? – Он протягивает руку, Антей пожимает с излишней горячностью. – Ох… Худой, а пальцы сильные. Качаешься, что ли?
– Начал, – с затаённой гордостью говорит парень, довольный, что кто-то заметил.
Тигрец садится на корточки, в ладони сразу тычется мокрый нос.
– А лапу?
Сердце ноет. Как ему теперь жить после этого знакомства, после этого расставания? Без этой поданной лапы?
Он возвращается тем же длинным проходом под навесом, под тихое поскрипывание половиц. Проходя мимо двери кухни, замедляет шаг.
– Нита?
Но сильная женщина молчит, на кухне тишина. Со двора доносится радостное:
– Псин! Псин! Псин!
4
Айлин с Лунгом приехали в магистрат на встречу с новым начальником полицейского Управления. Айлин обсудила с Пардом кое-какие вопросы, потом он нажал на кнопку селектора и сказал секретарше:
– Яр уже здесь? Приглашай.
Вошёл Яр Порох, в штатском, собранный, подтянутый – смотреть на такого одно удовольствие.
– Господин Порох, рада видеть. – Айлин указала на стул напротив. – Присаживайтесь, пожалуйста. Как вам на новом месте? Отношения с подчинёнными хорошие?
– Притираемся. – Держался Яр без всякой суетливости, чем ещё больше располагал к себе.
Пард, потупившись, перекладывал с места на место какую-то бумагу.
– У вас есть что рассказать?
– Работаем напряжённо, госпожа Монца. Проверяем каждый сигнал, отрабатываем любой заслуживающий внимания след. Люди напуганы, и, как всегда в таких случаях, предпочтут молчать, даже если что-то знают. В эти дни мы потеряли двух информаторов – убиты. Общее у всех похищений – место, где они были совершены, а именно, в южных предместьях недалеко от реки, в районе старых бань. Возможно, где-то здесь живёт и прячется похититель или похитители. Более значимую связь пока не выявили, но в деле появилась небольшая зацепка.
Айлин торжествующе взглянула на Парда. Тот спросил:
– Отец второго похищенного мальчика?
– Нет, старый след ничего не дал. Сван просто свидетель. Мы уверены, он видел похитителя, знает, что произошло с сыном. Но ничего не скажет.
– Ему угрожали?
– Скорее всего. И не ему, а семье. Мы собираемся отпустить его под подписку о невыезде. Человек убит горем, в изоляторе ему слишком тяжело.
– За что зацепились?
– В ночь последнего похищения полицейский по фамилии Бабар сопровождал Антея Комара, парня с собакой, которого пригласил господин Горн.
– Пришло на ум: Бабар на языке Древних – лев, – сказала Айлин.
– Лев теперь под подозрением.
– Почему? С собакой же, кажется, ничего не получилось?
– Не совсем так. Тут дело вот в чём. Кураж, это пёс, долго не мог взять след, и Бабар дал отмашку. Следственная бригада закончила работу и уехала, а Антей с Бабаром остались ещё побродить. А когда Кураж след учуял, они рванули по бездорожью. Не было смысла вызывать группу – ночь, поля бескрайние… их бы просто не нашли.
– А рации ещё не изобретены? – осведомился Пард. – Телефоны?
– Местоположение по рации не засечь, телефоны вообще на задание не берут, запрещено. Да никто и не знал, что они пошли по следу.
– Очень умно всё организовали!
– Вообще-то, их можно понять, – возразил Порох, – они торопились, хотели настичь похитителя. А потом якобы след потеряли, и с этого момента всё мутно: где именно потеряли – не помним, не знаем. Если эта парочка что-то скрывает, к Антею особых претензий нет, а вот Бабар при исполнении. Это уже должностное и уголовное преступление.
– Давно Бабар служит? Почему с ним возникли проблемы?
– Больше двадцати лет. В отделении его не любят, стараются не конфликтовать. Говорят, человек жёсткий, себе на уме.
– И именно его поставили к Антею в напарники! – с раздражением сказала Айлин.
– Дежурство выпало. Мы не стали допрашивать Бабара повторно, чтобы не спугнуть. Антей, определённо, что-то знает, но боится признаться. Он своеобразный, давить на него нельзя.
– Да, Ричард что-то говорил о его особенностях, – сказала Айлин.
Порох кивнул.
– За ним установили круглосуточное наблюдение. За Бабаром тоже. В ту ночь всё решал он, а не мальчишка.
– Значит, как и Сван, настигли и – испугались, так это понимать? – сказал Пард. – Разве у полицейского не было с собой оружия?
– Если бы, – со злостью сказал Яр. – Я бы его уже гнал из полиции дубиной, но вдруг эта ниточка приведёт нас в нужное место?
– Да-да, – горячо поддержала Айлин. – Скорей бы распутать этот клубок.
– Есть ещё кое-что. Нам стало известно, что несколько гадалок на улице Сомнений договорились вывесить на своих воротах чёрные ленты. В последний момент все резко передумали, кроме одной. Вчера её нашли мёртвой, с зашитым ртом.
– Только этого не хватало, – пробормотал Пард.
– Чёрная лента – сигнал, предупреждение о появлении ведьмы… Ритуальные убийства? – ужаснулась Айлин.
– Мы к этой версии относимся серьёзно, – сказал Яр.
– В Дубъюке баланс между добром и злом поддерживается и на другом уровне – отличном от административного. Негласное сообщество должно решить этот вопрос своими силами!
– Я тоже не слышал, чтоб ведьму ловила полиция, – сказал Пард.
– Ведьма это или нет, мы найдём похитителя, – решительно заявил Яр. – Проверяем лавки, где торгуют зельями, гадательные салоны и прочие тёмные места.
– Хорошо, действуйте по своему усмотрению, а мы, господин Порох, ждём от вас результата.
– Благодарю за доверие. Я могу обратиться с просьбой, госпожа Монца?
– Конечно.
– Наш поощрительный фонд выбран полностью, нечем поддержать людей, которые работают сутки напролёт. Нагрузка, в основном, падает на патрульных, но информаторам тоже надо платить. Прошу дополнительного финансирования.
– Не возражаю. А вы, господин Пард?
Мэр сокрушённо покачал головой.
– Я предупреждал, госпожа Монца, городская казна почти пуста.
– Странно. Я слышала, Совет проводит очередной аукцион по продаже городского имущества, седьмой по счёту, кажется.
Пард выпучил глаза.
– Да какое там имущество? Сараи! Ветхая лесопилка! Благотворительные базары дают сборы с кошкины слёзы, и всё моментально расходится, то здесь заткнём, то там починим! У Совета остались резервы лишь на какой-нибудь непредвиденный конец света!
– Думайте, что говорите… Конец света… – недовольно сказала Айлин. – Что касается финансирования, я что-нибудь придумаю. Есть ещё одно дело, господин Порох. Третьего дня нам с господином мэром прямо здесь сильно досаждала группа справедливщиков. Наверное, слышали.
– Слухи о конце света?
– Да. Поскольку вы теперь член команды… Вот что меня беспокоит: мне ясно дали
понять, что я не знаю чего-то, что знают остальные.
Пард затряс пухлыми руками:
– Пусть себе болтают! Не обращайте вы на них внимания!
Айлин возмущённо уставилась на него.
– Господин мэр! Если вы тоже что-то скрываете, то делаете это весьма неуклюже, пытаясь увести разговор в сторону. Самое время облегчить душу, знаете ли. Иначе я могу подумать, что вы участвуете в заговоре, преследующем неизвестную мне цель.
– Заговорщик? Я?! Молчу… Чтобы вы не подумали. – Пард промокнул листком бумаги испарину на лысине и сделался чрезвычайно угрюм.
– Благодарю, – холодно сказала Айлин. – Так вот, господин Порох… – Она вкратце рассказала о сути конфликта.
– И кто тот разговорчивый человек, который хрустел пальцами? – спросил Яр.
– Думаю, его имя легко подскажет господин Пард.
Погрузившийся в пучину уныния Пард, казалось, ничего не слышал.
– Господин мэр, – позвал Яр, – подскажете?
– А? Что?
– Кто говорил про первую атаку?
– Ах, да… Чавен.
– Знаю его, – кивнул Яр. – Куго Чавен по кличке Чан. Мелкий жулик, хватается за любую аферу, лишь бы заработать.
– Раз уж прозвучало имя господина Вана, имей в виду, Яр, – поспешил предупредить Пард, – хозяева мурров на особом положении. Даже для самого обычного допроса требуется разрешение городского Совета, а это скандал и головная боль. Запомни, ни слежки, ни допросов.
– Если потребуется, обеспечим и то, и другое, – процедила Айлин. – Кстати, этот Куго требовал от Вана денег, а ведь Ван платить не может, сам по уши в долгах.
– Понял, – сказал Яр. – Нужно найти того, кто платит.
Айлин с Пардом переглянулись.
– Я начинаю верить, что господин Порох сможет разобраться в истинной подоплёке этой истории, – сказала Айлин.
– Не слишком ли много заданий для молодого руководителя? – парировал Пард.
Порох смотрел на Айлин.
– Мне бы сначала узнать, кто здесь побывал.
– Нет ничего проще. За последнюю неделю справедливщики настолько примелькались господину мэру, что он без всяких усилий составит для вас список имён. Почему-то мне так кажется.
Пард, с недовольным лицом, выдвинул ящик, не глядя взял лежащую сверху бумагу и свернув пополам, метнул через стол Пороху.
– Доброго дня вам обоим, – сказала Айлин, поднимаясь.
Лунг уже подавал ей пальто.