Аполлон Кучкин. Погоня за вурдалаком, или Синяя крыса счастья

Постепенно, зал заполнялся публикой. Люди выглядели нарядными и довольными жизнью. Они, ожидая начала представления, позабыли о тревогах сегодняшнего дня и просто радовались приятному времяпровождению – смеялись, что-то оживленно обсуждали и занимали свободные места.

Кучкин с удивлением заметил тех самых подростков, каждый день отиравшихся возле семнадцатиэтажки и арендовавших у него Тяпу. Молодые люди выглядели прилично, даже на требовательный взгляд Горемыкиной Таисии Григорьевны. Во всяком случае, она, скользнув взглядом по скучным физиономиям подростков, ничего не сказала, а вот девице, торопливо, почти вприпрыжку, пробежавшей мимо, досталось.

– Ф-р-р! – Таисия Григорьевна качнула высокой прической. – Никаких понятий о приличиях. Ну, совершенно, никаких!

Пробежавшая мимо дамочка – хорошенькая блондинка с прямыми волосами, прямым носиком и сочным ртом, показалась Кучкину знакомой. Он никак не мог вспомнить, в каком именно месте, на глаза ему могла попасться сия привлекательная особа.

Миловидная блондинка, одетая в терракотового цвета костюм, бежевые туфельки, частично прикрыла голову забавной шляпкой-таблеткой, оживленной темной вуалью. Вуаль спускалась почти до подбородка дамочки, замечательно оттеняя броский цвет волос незнакомки.

Сочетание светлых волос и темной, до черноты, вуали, показалось Кучкину очень вызывающим.

Проскакав мимо, девица упорхнула куда-то в сторону сцены, растворившись в малиновом свете плотного, бархатного занавеса.

– Наверно актриса. – подумалось Кучкину. – Внешность у девицы вполне подходящая для исполнительницы главной роли.

И, в этом миг Антея Михайловича озарило. Он торопливо полез в карман, извлек из него блокнот и вытащил из блокнота фото, торжественно врученное ему, несколькими днями ранее, безутешным Пипко, от которого сбежала любимая супруга.

На фото, как и раньше, царила блондинка – холодная, прекрасная и стервозная дамочка.

– Кто это такая? – Жизель, заглядывая через руку Кучкина, пожирала глазами фото беглой жены лаково-красочного короля. – Ваша невеста?

Кучкина невольно тряхнуло – его невеста? О, нет! Не надобно ему подобного счастья!

– Как некрасиво. – с другой стороны, в фотографию взглядом вцепилась Таисия Григорьевна, поджавшая губы и смотревшая поочередно, то на девицу, что на фото, то, на смутившегося Кучкина. – Верх неприличия – пригласить в театр одну девушку и, в тоже время, пялиться на фото другой. Фи! – и, обратившись к Афанасию Анатольевичу, грозно нахмурила брови. – В наше время, подобной бестактности никто себе не позволял, не так ли, мой дорогой? На вашем месте, милочка, – это уже Жизель. – я бы этого просто так не оставила. Как, по мне, так это, уже перебор. Таскать в кармане фото бывшей любовницы!

– Дама на фото – не любовница. – Кучкин, плюхнувшись задом на кресло, выглядел несколько потерянно, придавленный грузом несправедливых обвинений. – Эта девушка – чужая жена.

– Ясное дело, что чужая. – пренебрежительно фыркнула Таисия Григорьевна, принимая помощь Дохлика и расправляя складки на своем красивом платье. – Вам, друг мой, только не обижайтесь, – в блеклых глазах Горемыкиной сверкнула лукавая насмешка. – подобная особа не по карману. По крайней мере – сейчас, пока вы не заработали приличные деньги. Но, учтите, – Таисия Григорьевна снова поджала губы. – путаться с чужими женами – опасно. Могут возникнуть неприятности с обманутыми мужьями.

Жизель надула губы и отодвинулась подальше от Кучкина. Будь ее воля – она и вовсе пересела бы на другое кресло. К сожалению, соседнее место уже кто-то занял.

– Ужасно непорядочный тип. – думала Жизель, терзая пальцами носовой платок. – Мало того, что якшается с криминальными элементами, шастает по помойкам, не держит своего слова, так он еще заводит интрижки с чужими женами. Как неприлично. Скандально. Да, уж – Горемыкина своего не упустит и обязательно растрезвонит на всю округу. Ещё и наплетет с три короба.

Бурное воображение подсказало Жизель, как это будет выглядеть в дальнейшем – слухи обязательно доберутся до ушей обманутого супруга, тот вспылит, обнаружив, что его голова украсилась развесистыми рогами, впадет в бешенство и, кипя от негодования, бросится на поиски обидчика. И, найдет! Отыщет без труда, ведь телефон и адрес офиса специалиста по решению вопросов опубликован в газете.

Жизель тоскливо вздохнула – Кучкин, он, конечно, еще тот тип! Наглый, беспардонный, позволяющий себе много лишнего. И она, Жизель, спала с ним в одной постели, а, еще, кормила негодяя завтраком и сушила свое нижнее белье на веревке в его ванной комнате!

Непредумышленно, но, все-таки.

Ей, все равно жалко, если обманутый муж причинит Кучкину какой-нибудь вред.

Физический, например.

Кто тогда станет искать Кельбаса и спасать Жизель от разорения? И, не забываем о том, что Кучкин проявил заботу, купив Жизель колготки и такие замечательные, замшевые туфельки, угадав с размером. И, это еще, если не вспоминать о том, что именно Кучкин и, никто иной, выловил девушку из канавы, спасая от нечаянного утопления.

– Девушка на фото – сбежавшая супруга одного из моих клиентов. – растерянный Кучкин попытался хотя бы частично оправдаться в глазах Жизель. – Мне поручили её отыскать и я, как мне думается, нахожусь на верном пути.

Горемыкина, насторожившая уши и прислушивавшаяся к каждому слову молодого специалиста, презрительно усмехнулась – какие глупости! Нелепые оправдания собственной распущенности и нечистоплотности. И, она, Таисия Григорьевна, еще договорилась с этим человеком и заключила договор о поиске своей пропажи? Да на него ни в чем нельзя положиться!

– Надеюсь, – обратилась она к Афанасию Анатольевичу, который, в этот момент, с любопытством осматривал зал, полный народа. – в нашем доме я не обнаружу подобных фото? Учти, Афанасий – я не потерплю ни бывших любовниц, ни чужих жен, сбежавших от своих мужей. Верность! Я ценю в мужчинах верность, наряду с другими достоинствами. – и мило улыбнулась, грозно щелкнув зубами.

– Как хорошо, что я избавился от того набора игральных карт. – подумалось профессору Дохлику, в плечо которого впились крепкие пальцы будущей жены. – Как вовремя мне подвернулся тот услужливый молодой человек. Страшно подумать, что сделала бы со мной Таисия Григорьевна, обнаружь она в моем книжном шкафу, ту самую коллекцию роковых красавиц в неглиже. Боюсь, что обычной черепно-мозговой травмой я бы не отделался. В иных ситуациях не знаешь, что лучше – ревнивая супруга или кровожадный вампир.

Занятый собственными мыслями, Кучкин пожирал глазами малиновый бархат, отделяющий зрительный зал от сцены. Публика шумела, переговаривалась и волновалась. Бесплатные представления случались редко, а именитые театральные критики в город не приезжали никогда.

В этот момент занавес дрогнул и действие началось.

*

Раздираемый злостью Пипко Викентий Георгиевич, расталкивая толпу широкими плечами, рвался на бесплатное представление.

Его пытались остановить – пожилая тетечка в очках и пуховом платке, обмотанном вокруг расплывшейся талии, широко распахнув объятия, вознамерилась принять напор Пипко на свою грудную клетку.

Обниматься с незнакомой вахтершей лаково-красочный король не захотел и кивнул шоферу.

Дюжий детина, успешно совмещавший две должности в одно лицо – водителя и охранника, осторожно приподнял женщину и поставил в сторонке, а Пипко, не тормозя, ввалился в зал, битком набитый людьми.

– Негодяй! – шипел себе под нос Викентий Георгиевич. – Он совершенно не пытается отыскать мою дорогую супругу. Моя Аделаидочка пропала, бесследно исчезла, а наглый тип, получивший задаток, и в ус не дует. Лоботряс! Пройдоха! Ленивец! Нашел время устраивать личную жизнь. Свою собственную! А моя, значит, должна катиться под откос? Нет-нет – я докажу ему, что Пипко не тот человек, над которым стоит шутить шуточки.

Благодаря напористости и энергичности, Викентий Георгиевич пробрался к тому самому месту, где совсем неплохо устроились две парочки – Афанасий Анатольевич с Таисией Григорьевной, и Кучкин с Жизель Малявкиной.

Шумно пыхтя и отдуваясь, Пипко уронил зад на сиденье, заставив кресло жалобно скрипнуть.

– Дамочек выгуливает, прощелыжник! – лицо Викентия Георгиевича налилось дурной краснотой. – Я тебе покажу, негодяй, как шашни крутить в рабочее время!

Пипко питал слабость к людям добросовестным, трудолюбивым и исполнительным и терпеть не мог лоботрясов, халтурщиков и прохвостов. Таких на его предприятии не водилось. Обычно они отсеивались еще на стадии подачи заявления о приеме на работу. В отделе кадров лаково-красочного предприятия сидели о-го-го какие барракуды!

А, здесь?

Викентий Георгиевич не мог простить собственного промаха. Как его угораздило довериться авантюристу, мошеннику и обманщику? Бездна времени потеряна зря. Бедная Аделаида! Возможно, она страдает и зовет на помощь в то время, как кто-то шляется по театрам, игнорируя свои обязанности.

– Кто-то должен заплатить за мои бессонные ночи. – решил Викентий Георгиевич, сжимая кулаки. – И я даже знаю, кто!

Почувствовав затылком угрозу, исходящую от человека, сидящего в заднем ряду, Кучкин не пытался избежать тяжелого разговора. В, конце концов, он действительно обещал заняться поисками Аделаиды. И он, на самом деле ими занимается. В какой-то мере.

– Спектаклем любуемся? – не хуже скандалистки Горемыкиной, прошипел Викентий Георгиевич прямо в ухо специалисту по решению конфиденциальных вопросов. – Дамочек выгуливаем и развлекаемся? Кто работать будет? Пушкин?

– Я – работаю. – с достоинством отвечал Кучкин, не поворачивая головы в сторону шипения. Ухо специалиста покраснело от негодования и оттопырилось, как в детстве, когда завхоз детского дома, Михаил Гаддеевич ловил кудрявого проказника Аполлона за воровством общественных яблок в, общественном же, фруктовом саду. С тех пор Аполлон привык стричься коротко и строго. – Прямо сейчас работаю, а вы меня отвлекаете.

– Вранье. – Пипко очень хотел схватить наглого прохиндея за грудки и хорошенько встряхнуть, а, еще лучше – приказать произвести данное действие своему габаритному водителю Коле. Коля, напоминающий собой высокий, двухстворчатый шкаф, отлично подходил для подобных целей. Люди запугивались на раз-два-три от одного взгляда универсального служащего, что уж говорить о встряхиваниях в воспитательных целях.

Но, Пипко удержался от опрометчивых решений – кругом люди. Нарядная публика, пришедшая развлечься и хорошенько отдохнуть. Все эти любители театральных постановок не виноваты в том, что в их ряды затесался лентяй и халтурщик Кучкин.

Зато, после представления Пипко за себя не отвечает! Его терпение не безгранично.

– Вот и обманутый муж пожаловал. – язвительным шепотом обратилась Таисия Григорьевна к будущему супругу. – Смотри, как он трясет своими развесистыми рогами! Того и гляди начнет бодаться, точно олень на выпасе.

Пипко отлично расслышал слова вредной тетки в фиолетовых буклях. Лицо бизнесмена налилось дурной злобой, рот раскрылся..

К счастью, в этот самый миг, распахнулся занавес и представление началось.

Аполлон Михайлович ничего не понимал в театре, ничего не понимал в актерах и совершенно ничего не понимал в театральной критике, но солидного дядьку, при усах, костюме и портфеле, вальяжно расположившегося неподалеку, успел рассмотреть очень даже внимательно.

«Столичная штучка» – так бы выразилась, отравленная тухлой олениной Лидия Николаевна, надумай она дать характеристику типу в костюме.

Сразу было заметно, что мужчина – не от мира сего. Вернее – не из этого города, а приезжий.

Приезжий знал себе цену и посматривал на публику, а, так же, на действо, разыгрываемое на сцене, снисходительно и немного скучающе.

Между тем, на сцене происходило … Всякое..

Афанасий Анатольевич, страдающий сангвиворифобией, мог гордиться собственной выдержкой и отвагой, потому как, на сцене вампиров было не просто много, а, очень много.

Наряженные кровососами актеры плясали, кривлялись, совершали танцевальные па и акробатические прыжки, всевозможными способами демонстрируя свои сверхъестественные способности.

Публика пугалась, визжала, вскрикивала и всячески одобряла, творимое на сцене безобразие.

Насколько мог понять Кучкин, а понял он не так уж и много, вампиры, кучно обитающие в декорациях, сотворенных из гипсокартона и, изображающих густые заросли и могильные холмики, где-то изловили невинную деву, которая шлялась по кладбищу, расположенному в диком лесу совершенно одна и почему-то в ночной рубашке. Скудоумная девица металась по сцене хаотично, размахивая руками и путаясь в подоле своего нелепого одеяния.

К тому же, дело, совершенно точно, происходило ночью, о чем свидетельствовали многочисленные светильники, удачно замаскированные под примитивные факелы.

Так, вот – ту самую девицу в ночной рубашке таскали по всей сцене, передавая от одного вампира другому, при этом совершая с дамочкой различные действия совершенно определенного характера. Одни вампиры подкидывали девицу вверх, другие – волокли по полу, третьи – кружили, четвертые – носили на руках, а кончилось все дело тем, что красотку в ночном одеянии торжественно уложили в гроб, установленный прямо посреди сцены.

Этот самый гроб – солидный такой, полированный ящик с крышкой, прикатили из-за кулис и водрузили на один из могильных холмиков. Артисты, изображающие вампиров, запихнули девицу в гроб и принялись выплясывать вокруг него, точно дикари перед языческим идолом. При этом они пели заунывными голосами, вскидывали руки вверх и, через раз, хлопали в ладоши.

– Детский утренник на Хеллоуин. – буркнул Кучкин, в затылок которому жарко дышал разъяренный Пипко. – Пустая трата моего драгоценного времени. Как это меня угораздило забрести на спевку умалишенных? Еще и приличных людей заманил любоваться данным непотребством. Стыдобище! Вы это видите, Таисия Григорьевна? – Аполлон Михайлович виновато взглянул на Горемыкину, надеясь отыскать в ней единомышленницу и запнулся, потеряв дар речи.

Взгляд скандальной дамочки остекленел, хищные пальцы вцепились в подлокотник кресла, а, слов Кучкина, она, похоже, совершенно не расслышала.

В этот момент, атлетически сложенный молодой человек в белом трико, особенно высоко подпрыгнул и изобразил длинными, мускулистыми ногами нечто, похожее на ножницы.

Таисия Григорьевна судорожно всхлипнула и впилась пальцами в руку специалиста по решению вопросов.

– Вы это видели? – глаза пенсионерки восторженно сверкнули.

– Видел. – Кучкин искренне пожалел несчастного Афанасия Анатольевича. Судя по всему, престарелая невеста коллекционера млела от вида накачанных парней, обряженных в белые колготки и танцующих нечто, напоминающее стриптиз. Бедный Афанасий Анатольевич совершенно точно не дотягивал до уровня танцоров-атлетов – с его-то больной поясницей, шаркающей походкой и грузом лет, давящих на спину.

– Это – он! – восторг светился в глазах Таисии Григорьевны, сделав их снова яркими и выразительными, словно в годы ее далекой юности. – Спасибо, Аполлон Михайлович! Я не верила в вас, простите мне мои сомнения! Я не верила в то, что юноша ваших лет, способен на поступок. Не верила, а ты смог!

– Смог? – Кучкин в недоумении взглянул на прыгучего танцора, продолжавшего, раз за разом, выскакивать из стройных рядов артистов, изображающих кровососущих созданий. – Очень сомневаюсь, что мне под силу повторить подобные телодвижения. Для этого, все же, необходим определенный навык и гибкость тела. Вы мне льстите, уважаемая Таисия Григорьевна.

– Ничего подобного. – совершенно счастливая Горемыкина, выпустив из рук ладонь Кучкина, ткнула пальцем прямо на сцену. – Это же он! Она!

– Так он, или она? – Кучкин совсем потерялся. – Там много кто бегает и все раскрашены, точно индейцы. О ком идет речь?

– Ни о ком, а о чем! – рявкнула Таисия Григорьевна. – Нашлась моя покража! Ах, как я рада, что он цел и невредим! Ох и задам я кое-кому перцу! – глаза Таисии Григорьевны мстительно сузились, кулачки – сжались, длинные ногти – зловеще щелкнули. – Я даже догадываюсь кому! – и Горемыкина-Зайчиха, перегнувшись, выхватила из рук Жизель желтоватый листок бумаги.

– Буклет? – Кучкин проводил листок долгим взглядом. – Список актеров, задействованных в пьесе, фамилия автора и прочая, поясняющая муть. Зачем это вам, Таисия Григорьевна?

– Вот оно! – Таисия Григорьевна ткнула пальцем в текст, напечатанный мелким шрифтом. – Каков негодяй! Но, как вы догадались, мой мальчик? Теперь я понимаю, что вы не просто так пригласили нас на это безвкусное представление. А, вы – маленький плутишка, мой дорогой друг! – и погрозила Кучкину пальцем.

Ничего не понимающий Аполлон Михайлович, пожав плечами, сделал совершенно бесстрастное лицо и отвел взгляд в сторону – кажется, вздорная и скандальная клиентка чем-то очень довольна, а, он, Кучкин, совершенно случайно, чего-то там отыскал. Только, что? Он понятия о найденном предмете не имел, но не признаваться же? Самое лучшее, что придумал незадачливый консультант – принять важный вид и надуть щеки, а, так же, многозначительно кивать головой.

Кучкин надеялся на то, что его кривляний окажется достаточно, а потом, все как-нибудь, само-собой образуется ко всеобщему удовольствию.

Представление продолжалось – девица в гробу, как догадался Кучкин, зверски покусанная кровососами, очнулась, превратившись в вампиршу, да не просто в вампиршу, а в королеву.

– Точно – в королеву! – Кучкин хмыкнул. – Иначе, с чего бы эти придурки в колготках пыхтят и тащат корону и водружают блестящую штуковину дамочке на голову?

Покусанная актерами-вурдалаками девица, восстав из мертвых, выпрямившись, встала прямо в гробу и раскинула руки в стороны. Корона на голове сверкала, с красных губ слетали алые капли крови, пятнавшие белоснежное одеяние.

– Саван. – догадался Кучкин. – Ночная рубашка называется – саван!

– Нет, ну какая зараза! – Таисия Григорьевна обеспокоенно заерзала задом по креслу. – Кровища так и хлещет, так и хлещет! Этак, она все уделает красной гадостью. Я надеюсь, кровь хорошо отстирается и пятен не останется?

Между тем багроволицый Пипко, не перестававший сопеть и зудеть под ухом у Кучкина, внезапно замолчал, потом – захрипел и схватился за сердце.

– Она! – восторженно выдохнул лаковый и красочный король. – Это же – она! Аделаида!

– Дядя сошел с ума! – Жизель, которой ворчание и сопение гражданина с заднего ряда мешало смотреть представление, сочувственно качнула головой. – Не выдержал всех этих плясок, песен и крови. Как я его понимаю – целый час наблюдать за примитивными кривляньями и слушать вопли? Лучше уж пару раз искупать кавказскую сторожевую и отбелить зубы вздорной болонке!

– Аделаида? – Таисия Григорьевна ткнула пальцем в черно-желтый буклет. – Какая-такая, Аделаида? Вот, здесь, черным по желтому написано: королева вампиров Азельда. В главной роли – Млада Великанова!

– Какая еще Млада? – во весь голос взревел возмущенный Викентий Георгиевич. – Я вам говорю – Аделаида! Аделаида Пипко!

От рева, покинутого легкомысленной супругой, Пипко, лысоватое темечко известного театрального критика по фамилии Сморщук дрогнуло, и голова знаменитости завертелась на круглых плечах, точно на шарнирах, а вурдалаки на сцене завыли, заплясали пуще прежнего, кружа свою королеву. Занавес дернулся и закрылся.

К огромному облегчению Кучкина.

– Нет, не быть мне заядлым театралом. – твердо решил специалист по решению конфиденциальных вопросах. – Нога моя больше не ступит в стены этого Дома культуры!

Афанасий Анатольевич полностью и целиком разделял мнение Кучкина. Театр, особенно на халяву – это прекрасно, но вурдалаки, пусть и бутафорские, пугали пенсионера до икоты. Он никак не мог позабыть родной подъезд, залитый кровью и гроб на колесиках, и клыки агрессивной дамочки.

Дамочки?

Афанасий Анатольевич напряг память и пошевелил извилинами, а затем широко улыбнулся, хлопнув себя по лысеющей макушке.

– Боже мой! – воскликнула жертва сангвиворифобии по фамилии Дохлик, светлея лицом. – Я все понял!

Кучкин, пряча довольную улыбку в складках шарфа, взглянул на своего самого первого клиента – он, как и почтенный профессор философии, тоже обо всем догадался.

Таисия Григорьевна рвалась за кулисы и двигало энергичной женщиной вовсе не желание вознаградить актеров за прекрасную игру и талант. Нет, Таисия Григорьевна жаждала мести.

Отзвучали последние хлопки аплодисментов и Горемыкина, вскочив со своего места, бросилась к сцене, распихивая народ, стремящийся двигаться в противоположном направлении.

– Пропустите, пропустите меня! – кричала пенсионерка, расталкивая, слегка подуставшую от обилия эмоций, публику. – Уступите дорогу старшим! Да-да, ты, чего раскорячился? Думаешь, я смогу протиснуться мимо твоего брюха? Жрать надобно меньше, а если не можешь закрыть свой рот, то сиди дома, а не шляйся по театрам и не загораживай проход своим пузом.

Объемный мужчина средних лет поспешно отпрыгнул в сторону, уступая дорогу взволнованной дамочке, размахивавшей зонтиком, точно тростью-убийцей. Лицо у дамочки выражало свирепость и нетерпение. Такая ни перед чем не остановится на пути к своей цели.

Бросить невесту в трудной ситуации Дохлик не мог и потому, шаркая ногами, торопливо догонял Таисию Григорьевну. Кучкину ничего не оставалось, кроме как присоединиться к парочке удивительно бодрых товарищей, а Жизель, все еще питавшая надежды на то, что специалист, таки, отыщет беглеца Кельбаса, старательно придерживала Аполлона Михайловича за локоток.

Краснолицый Пипко, для которого дорогу расчищал охранник и, по совместительству, водитель Коля, наступал на пятки хрупкой гражданке Малявкиной. Он давно бы вырвался вперед – габариты Коли позволяли изобразить не только таран, но и ледокол, но Пипко опасался задеть Кучкина.

Специалист по решению вопросов, совершенно неожиданно и самым необыкновенным способом, справился с поставленной задачей и отыскал драгоценную Аделаидочку. Викентий Георгиевич стремился воссоединиться с супругой, как можно быстрее. За время ее отсутствия он совершенно извелся, отощал и изнервничался, персонал предприятия лихорадило и штормило, а поставщики трепетали, слыша в телефонной трубке скрежет зубов своего несдержанного партнера.

Маргарита Мартыненко и ее друзья остались вполне довольны представлением. Им все понравилось – и танцующие мужики в колготках, и атмосфера фильма ужасов, и сама Млада Великанова, разгуливавшая по сцене в ночной рубашке и пятнавшая алым всех, кто вставал у нее на дороге. Подростки энергично аплодировали, едва не осушив себе ладони.

– Ужасная дичь! – коротко и ёмко выразилась по поводу представления Маргарита. – Но, было не скучно. Как они все орали – как будто их резали тупым ножом и без наркоза.

– Отличный гроб! – похвалил организаторов представления Антон Фуфайкин. – Солидный такой. Недешевый. В самый раз для королевы.

– Точно подмечено. – поддержала брата Наталья Фуфайкина. – Помнится, бабуля так же ходила, приценивалась, но сказала, что нам такой не по карману. Нам подошло, что попроще. Бюджетный вариант.

– У тебя, что, бабушка умерла? – Маргарита перестала аплодировать и с сочувствием взглянула на подругу. – Соболезную. Так тяжело терять близких людей. Я, вот, не понимала этого, пока мама не развелась с отцом и не ушла в монастырь, похоронив себя для мира.

– Да, не. – отмахнулся Антон. Парню было приятно волнение Маргариты. – Это бабуля так, на будущее. Она у нас крепкая – лопатой не убьешь, но в возрасте. Не хочу, говорит, обременять вас, дети, своими проблемами. Сама обо всем позабочусь. – и, шасть в фирму ритуальных услуг, да давай к гробам прицениваться и венки с траурными лентами примерять. Еле утащили.

– Да-да. – хихикнула сестра Антона, Наталья. – Мы-то думали, что бабуля кукушкой поехала, а оказывается, что их таких, поехавших, много. Может и мы такими станем, когда состаримся и впадем в маразм.

Маргарита нервно поежилась – состаримся? В маразм? Не хотелось бы. Они с Наталкой еще не всех реликтовых созданий выследили и сфотографировали.

И, йети! Как же, йети?

Голубой мечтой Маргариты Мартыненко было желание, обнаружить и сфотографировать снежного человека. Быть может, ей тогда премию выдадут. Ту самую, главную, мировую! За выдающийся вклад в развитие науки.

– Давайте попробуем сегодня еще поохотиться. – предложила Маргарита, дергая Антона за рукав. – Капустка фотографии нашего синего реликта забраковал. Сказал, что у них солидное издание и, что мадам Вонявкина, их главный редактор, халтуры терпеть не может. Фотографии, мол, смазанные получились. Зверя, мол, рассмотреть не удалось. Хорошо просматриваются одни контейнеры для отходов, а синий черт – нет.

– Синий черт? – округлил глаза Антон. – Это они так зверька обозвали?

Маргарита кивнула, Антон понимающе хмыкнул.

– Как бы в городе паника не началась. – обеспокоился Фуфайкин. – Услышит народ про чёрта синего и озвереет.

– Да, наши могут. – грустно согласилась Маргарита. – Как бы не прибили бедолагу ненароком. Жалко будет зверька – сгинет, без пользы для общества.

– Солидное издание! – ухмыльнулась Наталья, втайне сохнувшая по импозантному и вертлявому корреспонденту газеты «Свекруха». Что бы она еще понимала, эта Вонявкина! Мы им настоящую сенсацию раздобыли этим летом, а она, видите ли, нос воротит! Неблагодарная.

Не обратив никакого внимания на Кучкина и компанию, а, быть может, не узнав специалиста по решению вопросов – тот сегодня явился в театр без собаки, подростки покинули зрительный зал и, знакомыми тропами, отправились к семнадцатиэтажке. Сам же Аполлон Михайлович с компанией, прорвался, таки, за кулисы.

*

Ниночка Пряхина нервно покусывала свои прелестные розовые губки.

С самого утра у Ниночки наблюдалось плохое настроение. Девушка проснулась еще до рассвета и, нервно рыская по своей комнате, осушила несколько кружек крепкого кофе, надеясь взбодриться и развеяться.

Ниночка злилась и страдала.

Ее нагло и беспардонно обманывали и водили за нос. И, кто? Самый близкий, самый родной человек, с которым она упорно и бережно выстраивала отношения.

Да, что там отношения? Она жизнь была готова посвятить этому человеку, а, он.. он..

Отшвырнув в сторону любимого плюшевого медведя, Ниночка разрыдалась, кусая остренькими зубками уголок подушки.

Негодяй променял ее на другую – мерзкую, наглую, развратную дамочку средних лет. На, почти старуху! А, она, Ниночка – молодая, свежая, точно бутон розы, сидит в постылой комнате и оплакивает горькими слезами свое разбитое сердце!

Как они, наверное, издеваются над обманутой девушкой! Изгаляются, насмешничают, милуются!

Старуха наслаждается близостью с её дорогим Котиком и ничуть не переживает о Ниночке, а она, Ниночка, между прочим, может совсем зачахнуть и умереть от тоски.

Девушка всхлипнула особенно горько и обиженно поджала пухлые губки. Прекрасные глаза Пряхиной опухли от пролитых слез, но никто не желал понять ее горя.

Ощущая себя брошенной и страдающей, девушка разрыдалась пуще прежнего. Она представила себя умершей – холодной и бесстрастной, наряженной в прекрасное платье и упакованной в тюль и тафту. Кругом скорбящие родственники. Они рыдают и жалеют ее, такую молодую и красивую, погибшую в цвете лет.

И тут появляется Он!

Он!

Он медленно подходит к Ниночке, в глазах у Него застыли слезы, а в руках – огромный букет пунцовых (самых любимых Ниночкой) роз. Он склоняется и целует Ниночку в холодную, безжизненную щеку.

Ничего уже нельзя предпринять, ничего нельзя исправить и изменить.

Розы падают, а Он уходит. Медленно. Печально.

Уходит к ней!

К этой наглой старухе в леопардовом пальто!

Почти покойница очнулась от горьких мыслей и зло прищурилась – ну, уж нет! Не на ту напали!

Трудно размышлять о смерти в цветущие восемнадцать! Вот Ниночка и перестала страдать фигней, а, схватив себя в обе руки, принялась размышлять об ином.

О мести!

Надобно наказать негодяйку, посмевшую разлучить Ниночку с любимым.

Она отомстит. Страшно!

*

Млада Великанова, словно во сне, проследовала в свою гримерку.

Свершилось!

Она смогла, она сумела, она сделала это!

Теперь Млада – Звезда!

Да-да – Млада отлично видела, какими восхищенными глазами смотрел на нее именитый критик. Он, этот породистый мужик и маститый критик, приехавший из самой столицы, просто пожирал ее взглядом – горячим, страстным, восхищенным!

Нежась под взглядом именитого критика, Млада чувствовала себя хот-догом в руках оголодавшего обжоры.

Зря она сомневалась в собственном таланте, зря слушала тех, кто твердил о том, что театр – это отстой, занятие для тех, кто совсем отчаялся. Она, Млада, большой молодец и у них с Гамлетом все получилось.

Гамлет Гогулидзе обязательно станет известным режиссёром и сценаристом, а, она, Млада – знаменитой.

Сейчас она немного передохнет и вернется к людям. Там, находясь в компании своей труппы, Гамлет, скорей всего беседует с этим самым Сморщуком. Тот не сможет уйти, не переговорив с ее приятелем и близким другом, а, затем, они все придут к ней, к Младе и, конечно же, Сморщук пообещает ей огромную, хвалебную статью с большим количеством восклицательных знаков. Статью, спонсора и головокружительную карьеру!

Ах! Мечты сбываются!

Почти, как в Газпроме.

Млада улыбнулась своему собственному отражению в зеркале, стянула с точеных плеч заляпанную кровью ночную рубашку и обнажённая, прошлась по гримерке.

Она – прекрасна, совершенна, молода и талантлива. Кого и чего ей стесняться? Сейчас она снимет с лица яркий грим, переоденется в вечерний наряд и станет ожидать прибытия в свою скромную гримерку того самого, важного гостя из столицы.

Не зря они все это затеяли, не зря она, Млада, пошла на такие жертвы, не зря она..

Дверь гримерки еле слышно скрипнула. В комнату проникла неизвестная личность, одетая в темную одежду. На голове у личности обнаружилась черная трикотажная шапочка-балаклава, полностью скрывшая лицо, но с прорехами для рта и глаз.

В прорезях сверкали глаза, наполненные яростью и гневом.

Млада так ничего и не поняла до самого последнего момента. Она, как раз натягивала на ногу второй чулок, когда, кто-то неизвестный, подскочив со спины, поднёс к носу будущей великой звезды тряпку, смоченную вонючей жидкостью и прижал эту тряпку к лицу королевы вампиров.

Глубоко вдохнув, Млада попыталась отпихнуть от себя психа, сунувшего ей под нос мерзкую тряпку, воняющую зловонными химикатами. Девушка билась и трепыхалась изо всех сил, неизвестный злодей не сдавался, повизгивая тоненьким голосом от натуги, но не отставая от своей жертвы. Коварная жидкость сделала свое черное дело. Королева вампиров Азельда взмахнула руками и рухнула на пол.