Аполлон Кучкин. Погоня за вурдалаком, или Синяя крыса счастья

Тяпивар, так же, приподнялся с земли, отряхиваясь от пыли. Шум и верещанье Таисии Григорьевны нервировало голодного пса. Того и гляди – терпение изменит сенбернару и тот, оскалив зубы, вмешается в перепалку.

– Вор! Вор! – настаивала Таисия Григорьевна, перехватив зонтик более удобным способом. Дамочка, судя по всему, не собиралась останавливаться на полпути, положив глаз на стильную, может быть, даже антикварную вещичку, вознамерившись присвоить себе этот, так понравившийся ей, предмет. – Негодяй! Я помню эту вещь. Она моя, но никак не ваша!

– Сущий вздор! – Дохлик придя в себя, перешел в наступление, задорно выпятив подбородок и выкатив грудь, защищенную осиновым крестом, колесом. – Какая нелепость – обвинить меня, профессора философии, в воровстве! Да будет вам известно, милейшая – я ничего не крал! Браслет был подарен дорогой мне особой. – и тут, неожиданно, пенсионер слегка смутился. – Некоторым образом..

Таисия Григорьевна, внезапно поперхнувшись, принялась кашлять, уронив зонтик под ноги Дохлику. Кучкин бросился на помощь воинственной даме, укоризненно посматривая на своего самого первого клиента, а тот, раздосадованный вздорными и несправедливыми обвинениями, принялся нервно прохаживаться, нарезая вокруг Тяпы круги, точно акула вокруг перепуганного ловца жемчуга.

Откашлявшись, Таисия Григорьевна отпихнула в сторону Кучкина и подпрыгивая, каким-то птичьим шагом, приблизилась к владельцу, якобы украденного у нее, браслета.

– Так вот, что похитили воры у вздорной пожилой дамы. – внезапно осенило Кучкина. – Браслет! Ну, точно – украли, а затем продали моему коллекционеру, а тот, сдуру, купил вещичку, не поинтересовавшись историей приобретения. Однако, – озадачился Кучкин. – с какого перепуга, дедуля нацепил себе на запястье женскую цацку? А-а-а, – догадался Аполлон. – защита от нежити! Старинное серебро, как я сразу не понял? Замечательно. – лицо специалиста по решению вопросов озарила широкая улыбка. – Можно считать, что с одним дельцем я, худо-бедно, закончил. Осталось получить гонорар!

Но, Аполлон Михайлович рано обрадовался – дело о краже у Горемыкиной Таисии Григорьевны к данному украшению никакого отношения не имело.

– Дохлик? – грозно рявкнула Таисия Григорьевна, продолжая наступать на Афанасия Анатольевича. – Точно – Дохлик, собственной персоной. Я тебя узнала, негодяй! Обольститель и совратитель невинных!

Глаза Афанасия Анатольевича выпучились и принялись вращаться – мало того, что его обвинили в воровстве, так он еще, оказывается и обольститель, и совратитель невинных. Где вы тут, спрашивается, невинных увидели? Эта старая моль – и, невинная?

– Негодяй! – проворно подхватив с земли свой зонтик, Таисия Григорьевна ловко огрела сим предметом возмущенного Дохлика. – Он еще делает вид, что не узнает! Мерзавец! Как ты мог так со мной поступить!

– Не имею чести! – отбивался от взбешенной дамочки коллекционер, смешно подпрыгивая и отскакивая. – Я вас не знаю. Отцепитесь от меня, кому говорю!

Дохлик в конец растерялся – мало ему кровососки в «леопарде», так еще и подозрительная сумасшедшая бабка привязалась, прикрывая свою агрессивную суть фиолетовыми буклями и выбритыми височками. Надо бы в рот заглянуть шумной особе – вдруг там не зубные протезы, а длинные и хищные клыки?

– Не знает он? – продолжала вещать, разъяренная оправданиями Дохлика, Горемыкина. – Не знает! Меня! Горемыкину! А, кто называл меня «милым зайчиком» и целовал за ушком? Негодяй! – и Таисия Григорьевна, неожиданно для всех, бурно разрыдалась, совершенно так же, как, совсем недавно, это делала Жизель Малявкина.

Совершенно обалдевшие подростки наблюдали за происходящим, раскрыв рот и позабыв о ловле таинственного реликтового зверя, обжившего местную «мусорку» и территорию, к ней прилегающую.

– Во, дед дает! – восхитилась Наталка, пихая в бок свою пухленькую подругу. – Смотри, Марго, какие страсти! Им в этом возрасте грелка нужна и таблетки от запора, а они «зайчонок» и поцелуи за ушком!

– Любви все возрасты покорны! – пафосно возвестил Антон Фуфайкин, обнимая за пышную талию свою девушку. – Классики зря не скажут – на то они и классики!

Но, не только ошарашенные подростки, раскрыв рот, наблюдали за происходящим – у Кучкина голова шла кругом, тем более, что смущение на лице пенсионера подтверждало, что, дело-то – нечистое и требует тщательного разбирательства.

– Я? Вас? Я вас вижу в первый и последний раз! – воинственности в голосе Дохлика значительно поубавилось. Пенсионер вглядывался в Таисию Григорьевну и пытался оправдаться перед присутствующими. – Я никогда не был знаком с Горемыкиной! Я, разумеется, слышал о том, что данная особа – заядлая скандалистка и склочница! Слышал от нашего строгого домкома. Он дружит с коллегой из дома напротив и тот постоянно жалуется на скандалы во втором подъезде, которые затевает склочница Горемыкина.

– Не знаком? – рыдания Таисии Григорьевны перешли в зловещее шипение и специалисту Кучкину стало не по себе при звуках ее голоса, а, Тяпа, тот и вовсе, предпочел убраться подальше от испанских страстей, кипевших, точно забытый на плите суп. – А, Таечку Зайчиху, помнишь? Негодяй! Я, тебе то, память освежу! Мерзавец!

– Зайчонок? – в голосе Дохлика прозвучало столь явное удивление, впечатлившее даже Кучкина, украдкой вытянувшего тот самый зонт из ослабевших рук своей громогласной клиентки и спрятавшего опасный предмет, от греха подальше, за собственной спиной. – Но, милая – почему Горемыкина?

– Потому что! – универсальным образом ответила Таисия Григорьевна, в которой, наконец-то, опознали того самого, невинного «зайчонка». – Я вышла замуж, болван! После того, как ты меня бросил!

– Я никого не бросал! – по новой вспыхнул Афанасий Анатольевич. – Ты сама уехала! Уехала, не захотев носить мою фамилию – Дохлик! Она тебе не нравилась!

– И сейчас не нравится! – словно продолжая давнишний спор, полыхнула взглядом Таисия Григорьевна. – Что это за фамилия такая, Дохлик? Я предлагала тебе стать Зайчихой!

Услышав подобное, Антон Фуфайкин поперхнулся смешинкой и резко закашлялся, а Маргарита, без промедления, начала стучать приятелю по спине.

– Зайчихой? – презрительно фыркнул пенсионер, хватаясь за крест из осины. – Как ты себе это представляла – Зайчиха, Афанасий Анатольевич? Мои студенты умерли бы от смеха! Никогда и, ни за что!

– Вот, опять! – пожаловалась неизвестно кому Горемыкина-Зайчиха. – Он – опять, опять пытается увильнуть, прикрываясь студентами. Ну, уж нет, дорогой профессор, – Таисия Григорьевна коварно усмехнулась, выхватывая зонт из рук Кучкина. – не в этот раз! Дохлик или Зайчиха, но ты выполнишь свой долг! Сделаешь то, что должен был сделать много лет тому назад – женишься на мне!

– Я? – пораженный в самое сердце Дохлик начал медленно пятиться к своему подъезду, позабыв об обитающих там вампирах. – Ну, уж нет – я не стану жениться ни на какой Горемыкиной! Я обещал жениться на Зайчихе и то, если та самая Зайчиха примет мою фамилию. Мы, Дохлики – почтенный род, берущий свое начало еще..

– При царе Горохе. – хихикнула Наталья Фуфайкина, подмигивая, оглушенному громкими воплями, Тяпе.

– На Зайчихе и женишься! – на лице Таисии Григорьевны расцвела улыбка. Горемыкина азартно подмигнула смущенному Кучкину и весело размахивая зонтиком, погрозила Дохлику пальцем. – Я – честная вдова, но, так и быть, дорогой, – почтенная дама, помолодевшая на глазах у, присутствующих при происшествии, зрителей, узрев перспективу нового замужества, задорно тряхнув кудряшками, мечтательно прищурилась – ради тебя я верну свою девичью фамилию!

– Ни за что! – Дохлик, резко развернувшись, припустил обратно к подъезду, намереваясь скрыться в своей квартире, точно рак отшельник в раковине.

– Врешь! Не уйдешь! – проворству Таисии Григорьевны можно было только позавидовать. С зонтиком наперевес она бросилась следом за коварным «обольстителем и совратителем» и ничуть не уступала тому в показанной прыти.

– Догонит. – Антон Фуфайкин, продолжая обнимать Маргариту, качал головой. – Резвая дамочка – такая своего не упустит!

В том, что Таисия Григорьевна настигнет, убегающего от нее коллекционера древностей, не вызвало сомнений ни у кого – ни у Кучкина, ни у троицы подростков, ни у флегматичного Тяпы.

Тяпа, тот и вовсе зевал во всю пасть – мол, ну вас, двуногих! Какие только глупости вам в ваши дурные головы не приходят!

Двери подъезда распахнулись, пропуская Дохлика и, почти нагнавшую свою жертву, Таисию Григорьевну, а Кучкин понял, что на сегодняшний день все его дела в семнадцатиэтажке завершены.

Развернувшись, он кивнул Тяпе и медленно побрел по дорожке, держа направление в сторону офиса.

Тяпивар целиком и полностью одобрил действия своего временного хозяина – давно пора чего-нибудь перекусить, желательно мясного и плотно. Он большой и сильный пес и, одной единственной трапезы за целый день, для него мало.

Опасливо перейдя на другую сторону улицы, Кучкин покосился в сторону салона «Лампапудель», но его слезливую хозяйку так и не заметил. Шторы на окнах собачьей парикмахерской оказались плотно задернуты, и никакие дамочки с собачками или иными питомцами, на крыльце не маячили.

– Наверно, продолжает рыдать и страдать. – Кучкин внезапно ощутил чувство вины – того самого, неуловимого Кельбаса выследить так и не удалось, а Жизель рассчитывала на помощь Аполлона и даже кормила необязательного специалиста, борщом и компотом.

– Я непременно займусь поимкой экзотического создания, но после того, как..

Внезапный телефонный звонок вернул Аполлона Михайловича в реальность. Кучкин схватился за гаджет и чертыхнулся.

– Где моя жена, негодяй? – голос Пипко звенел и дрожал от негодования. – Это – мое последнее предупреждение! Верни мне Аделаиду, иначе, я устрою и тебе, и твоему псу, и даже твоей кошке, веселую жизнь, Аполлон Кучкин! Я натяну фиговый листок на твою бессовестную физиономию, и ты будешь жевать его с самым торжественным выражением на своем наглом лице!

Пипко отключился, а Кучкин нахмурился – беспардонный тип смеет ему угрожать! Неудивительно, что его смазливая женушка смылась из дома! Скорей всего Викентий Георгиевич измучил бедную женщину ревностью и мелкими придирками.

– Сатрап и самодур! – пыхтя от негодования, Кучкин подумал о том, что, пожалуй, с поисками Аделаиды Пипко следует поспешить, но, в то же время, нельзя никому и никогда спускать бесцеремонность и наглость, иначе, это обязательно аукнется в будущем.

Присев на неудобную лавочку в крохотном сквере, Аполлон Михайлович отпустил Тяпу побегать без поводка, строго-настрого наказав псу далеко не убегать, чужих кошек – не пугать, на голубей – не охотиться.

Тяпа, вывалив язык, подкатил глаза ко лбу – совсем сошел с ума этот двуногий. Он, Тяпа, пес солидный. Не по чину ему гоняться за местными кошками, ему и одной хвостатой, вполне хватает. Той самой, что проживает в квартире временного хозяина и все время орет, точно сварливая жена.

Наблюдая за тем, как медлительный пес с удовольствием обнюхивает кусты и деревья, а, так же, колеса детских колясок, Аполлон размышлял о том, куда могла подеваться манерная барышня по имени Аделаида.

– Это все от безделья. – решил Кучкин, пожимая плечами. – Работающей женщине капризничать некогда. На ней гирей висят – муж, хозяйство и квартальный отчет. Аделаида Пипко – холеная, избалованная красотка, не знающая куда девать свободное время. Детей у них с Викентием Георгиевичем не случилось, работы – нет, не имеется даже свекрухи, с которой можно вести войну ни на жизнь, а на смерть. От этого произрастают все ее странности и закидоны – Аделаида скучает, занимается фигней, строя из себя то великую художницу, то – знаменитого музыканта, то…

Аполлона Михайловича осенило.

Он вздохнул – покидать лавочку, давшую отдых усталым ногам и расстроенным нервам, не хотелось. Не хотелось и куда-то идти – вдруг его снова заподозрят в чем-то непотребном и примут за маньяка?

Поправив шарф, специалист по решению конфиденциальных вопросов, позвал нагулявшегося Тяпивара и решительно направился к зданию, в котором была сосредоточенна вся местная культурная жизнь.

Оно так и называлось, это здание – Дом культуры и отдыха, имени Юрия Гагарина.

По причине буднего дня и, все еще продолжавшихся, уроков в школе, возле Дома культуры было малолюдно.

Аполлон Михайлович, прищурившись, пристально рассматривал огромное, выстроенное еще в годы застоя, здание, щеголявшее портиками, колоннами, широкими окнами, причудливыми башенками и прочими архитектурными излишествами.

Здание совсем недавно подверглось капитальному ремонту.

Этот капитальный ремонт жители районного центра, буквально вырвали из горла областных властей и теперь могли заслуженно гордиться обновленным фасадом и новой тротуарной плиткой, уложенной елочкой перед самым входом в городской храм культуры.

Кучкин, которого, в свое время, пытались привлечь к общественной работе и участию в самодеятельности, подобные заведения терпеть не мог.

Он окультуривался самостоятельно – читая книги и расширяя свой кругозор. Всякие там спевки, танцульки и мишки-зайчики из самодеятельности – это не для него.

Но, Аделаида Пипко, судя по всему, придерживалась иного мнения.

– Добрый день. – Аполлон Михайлович, поправив шарф, вежливо поприветствовал тетеньку, обмотанную пуховым платком по талии. Вернее, по тому месту, где должна была находиться талия почтенной матроны.

Матрона, а иначе щекастую, носатую и в очках с роговой оправой, тетку язык назвать не поворачивался, придирчиво взглянула на Кучкина и нелюбезно буркнула.

– Никого сегодня нет и уже не будет. Приходите завтра.

Кучкин завис – кого нет и не будет? Он, что, успел озвучить причину своего прихода в местный очаг культурной жизни?

– Простите.. – Аполлон открыл рот, но фразу закончить не успел.

– Сказано же, русским языком сказано – завтра. Осип Валерьянович уже отъехал.

– Я, простите… – начиная злиться, Аполлон сверкнул глазами. – по важному делу.

– Так и я, о чем? – тетка в платке посторонилась, пропустив в двери стайку детишек лет десяти-двенадцати, тащивших в руках вешалки с костюмами. – Комната номер два! – гаркнула матрона, едва не оглушив при этом специалиста своим басистым голосом. – Ипполинария Матвеевна уже дожидается. Сегодня там ногами дрыгать будете. – и, качнув головой, поджала бесцветные губы. – Ипполинария! Придумали же имечко! Хуже только какая-нибудь Вельгемина, Аникея или, Млада… Фи!

– Простите.. – попытался возникнуть Кучкин, желая, во чтобы то ни стало, проникнуть в этот рассадник культурной жизни, сделав это легально и без скандала. – Мне бы…

– Завтра приходите к девяти часам. – строгая тетка-вахтерша уставилась на Кучкина сердитым взглядом водянистых глаз. – Персоналом занимается Осип Валерьянович. Я вам об этом уже говорила.

– Я – не персонал. – полыхнул щеками Кучкин. Вот же, докука! И с места не сдвинешь этакую глыбу! Сразу вызовет охрану, а он, Кучкин, сегодня уже общался с полицией. – Я – по другому вопросу. Личному. Мне необходимо повидаться с Аделаидой Пипко. Она, как известно, должна заниматься в местной театральной студии.

– Еще один. – матрона в пуховом платке поджала губы и набычилась, окончательно загородив проход своей необъятной тушей. – какой-такой у тебя, парниша, может быть личный интерес к чужой жене? И ходють, и ходють – подавай им, то одну, то – вторую. Нету твоей Пипко. И, Гамлета – нету. И – никого нету, одни неформалы «в коже» по залу скачут, свои дьявольские танцы репетируют.

– Гамлет? – озадачился Кучкин. – неужели местная труппа замахнулась на классика нашего, на Шекспира? Эко их занесло! А, Аделаида, кто? Офелия?

Кучкин затряс головой – на Офелию Пипко не тянула. Не походила стервозная блондинка Аделаида на нежную деву из «Гамлета».

– К неформалам – можно? – вежливо поинтересовался Кучкин, надеясь выведать у парней «в коже» сведения о местной Офелии. – очень интересуюсь.

– Пропуск покажи. – хитрая тетка, приосанившись, фыркнула Кучкину в лицо. – Нету у тебя пропуска. К неформалам – не пущу. Вдруг ты, парниша, маньяк, а у меня, здеся – дети.

– Похож? – Кучкин вцепился пальцами в свой шарф и нахмурился. – Разве я похож на маньяка?

– Вылитый. – сурово ответила вахтерша. – Иди отсюда. Нет здесь никакой Пипко. Всякие есть, другие, а, Пипко – нету. И муженьку ее, лысому, так и передай, шпион.

Кучкин, отодвинувшись от двери, пропустил во внутрь еще одну группу малолетних танцоров. Дети весело щебетали и не обращали ни малейшего внимания на специалиста, вежливо здороваясь с вредной матроной.

– Добрый день, Клавдия Семеновна.

Клавдия Семеновна всех отправляла в зал номер два, дрыгать ногами под чутким руководством Ипполинарии Матвеевны. На Кучкина вахтерша не обращала ни малейшего внимания, а вскоре и вовсе, двери закрыла и табличку вывесила.

На табличке было написано «Технический перерыв».

Поняв, что ловить здесь больше нечего, Кучкин, потрепав своего временного пса по ушам, удалился, сохраняя на лице выражение скучающего достоинства.

Он не видел, как Клавдия Семеновна, выглядывала в окно, провожая специалиста подозрительным взглядом и что-то вещала в телефонную трубку

О том, какими звуками встретила своего хозяина вислоухая кошка по имени Барселона, упоминать не стоит – ничего не изменилось и, за прошедший день, характер длиннохвостой из семейства кошачьих, не улучшился.

Она презрительно фырчала и шипела в сторону Тяпы и пыталась стянуть из чашки мордатого пса хотя бы один-единственный пельмень. Пес, который и без того чувствовал себя, почти что сиротой, защищал свой паек изо всех собачьих сил, едва не улегшись на миску своим крупным, лохматым телом.

Обиженная и обозленная Барселона, не переставая шипеть, спряталась в спальне и там, скрывшись под кроватью, продолжала выслеживать наглого захватчика, стремившегося присвоить и ее, Баськину, жилплощадь и её личного двуногого.

Поужинав, все теми же, пельменями – надоели, но, что поделать? Кучкин, совершив все положенные гигиенические процедуры, засел за ноутбук и углубился в дебри местных новостей.

Подивившись богатому воображению корреспондента Капустки, превратившего безобидного беглеца Кельбаса чуть ли не в исчадие ада, Аполлон Михайлович торжественно пообещал самому себе, что с самого утра непременно займется поисками одичавшего питомца и перестанет расстраивать Жизель, склонную к проливанию немыслимого количества слез, словно сказочная царевна Несмеяна.

Что касается пенсионера Дохлика – у него, оказывается имелись студенты. Кто бы мог подумать! но, по твердому утверждению Кучкина, Афанасию Анатольевичу некоторое время будет не до вампиров с их хищными инстинктами.

Судя по азарту, горевшему в глазах Горемыкиной Таисии Григорьевны, второй раз откосить от замужества, престарелой жертве роковой страсти, не удастся. И, раз уж, ради такого дела, Таисия Григорьевна решилась на две кардинальные смены фамилии, то никуда Дохлику не деться. Он обречен на брак.

Кучкин же, направит свою энергию в иное русло и, не дожидаясь очередного звонка от настырного и брошенного мужа, попытается разузнать координаты Аделаиды Пипко. Женщина обязана иметь близких подруг и шептаться с ними о том, что утаила даже от своего личного дневника. Не факт, что близкая подруга, отыщется, но, попытка – не пытка и Кучкин надеялся на то, что ему повезет.

Соколовская Любовь, обритая наголо и примотанная к дереву скотчем, вызывала у Кучкина жалость и лютое желание прибить маньяка на месте. Уничтожить такую шикарную шевелюру! До встречи с маньяком, Соколовская могла похвастаться роскошной гривой темно-каштановых волос, падающих на плечи преподавательницы кудрявыми локонами.

Позевывая, Кучкин лениво перелистывал электронные страницы местных изданий – все не то, а, вот это..

Аполлон Михайлович едва не подпрыгнул на стуле, мотнув головой и недоверчиво вчитываясь в строки – Малявкина Жизель?

Собачий парикмахер, оказывается, принимала участие в конкурсе «Игривая кудряшка», ухитрившись заполучить почетный приз зрительских симпатий.

Жизель Малявкина не подозревала о том, что ей, и ее рыжей шевелюре, угрожает внезапная встреча с местным маньяком, который, по неизвестной причине, люто возненавидел красоток-обладательниц кудрявых волос.

«Надо бы присмотреть за этой беспокойной особой. – подумал Кучкин. – Славная же девушка, пусть и с придурью.»

Центральное отопление еще не включили и Аполлон Михайлович, забравшись под теплое одеяло, мгновенно уснул. День выдался беспокойным и суматошным. Следующий обещался быть ничуть не лучше, а потому следовало накопить силенок для дневных свершений и подвигов.

Пришедший в доброе расположение духа, чему сильно способствовала целая чашка пельменей, Тяпа, очень осторожно, почти что, на цыпочках, прокрался к постели своего временного хозяина. Дома, имеется в виду настоящий дом, а не обиталище наглой кошки, у Тяпивара имелся свой собственный, персональный, мягкий и просторный матрасик. Здесь ему предлагалось спать на полу, с чем Тяпивар был в корне не согласен. Он – солидный пес, а не какая-то там дворовая шавка, согласная спать на коврике в подъезде и, потому..

Пес, не обращая внимания на гневное и возмущенное фырканье приставучей кошки, ловко запрыгнул на кровать, жалобно прогнувшуюся и заскрипевшую под немалым весом солидного пса и, устроившись под боком у спящего Кучкина, блаженно прикрыл морду лапой.

На кровати лежать оказалось значительно удобнее, к тому же, не смотря на свой средний рост и вес, Аполлон отлично заменил Тяпе грелку.

Через несколько мгновений, не выдержавшая издевательства над своей психикой, кошка Барселона, зловеще фырча отправилась отвоевывать место под солнцем и привычно устроилась на мягкой подушке, щекоча длинными усами макушку мирно спящего Кучкина.

Так и уснули, все втроем, сопя носами и всхрапывая от полноты чувств. Снилось всем разное, но сны были добрые, чему немало способствовали, съеденные, с вечера, пельмени.

*

Млада Великанова, вытирая с лица брызги святой воды, вылитой на неё сумасшедшим дедом с третьего этажа, фырчала и шипела не хуже той самой вислоухой кошки, о существовании которой, будущая театральная знаменитость не подозревала.

Гогулидзе Гамлет Аванесович водил длинным носом, принюхиваясь к леопардовому пальто. От броского наряда роскошной дамы несло чесноком и сладкими духами, но черноволосый, мускулистый красавчик благоразумно помалкивал, подозревая о том, что, пребывающая в расстроенных чувствах, девица, вспыхнет, как скирда сухой соломы, стоит лишь ей намекнуть на то, что от нее исходят не особо приятные ароматы.

– Чертов пенсионер, – ругалась Млада, поправляя прядь волос, выбившуюся из стильной прически. – чуть все дело нам не испортил. Выскочил и давай обливать меня водой. Вонючей! Почему его еще не упекли в психушку, ведь заметно невооруженным глазом, что у дедули осеннее обострение «шизы»?

Гамлет Гогулидзе неопределенно пожал плечами, осторожно передвигаясь на машине по узкому проулку – справа к дороге тесно прижималась стена жилого дома, слева – беспорядочно громоздились мусорные баки, раскрашенные в яркие, кислотные цвета.

Сказать ему было нечего – у него у самого имелась бабуля преклонного возраста, в голове которой проживали тараканы. Не просто тараканы, а монстры, у которых, судя по всему, периодически случались явные отклонения в их собственной, тараканьей психике.

Поэтому, все контакты с бабулей, Гамлет предпочитал вести по телефону и, как можно реже, а если заскакивал с визитом, то ограничивался приветствиями и сумкой с продуктами, которую поспешно просовывал через приоткрытую дверь. Нужно сказать, что бабулька не бедствовала, но очень ценила, оказываемые родственниками, знаки внимания.

– Что за… – чертыхнулся Гогулидзе, заметив, как перед лобовым стеклом мелькнуло что-то синее и очень шустрое. Парень нажал на тормоз, машину тряхнуло и будущая звезда Больших и Малых театров, неловко ткнула себя в глаз губной помадой.

– Какого чёрта? – завопил Гамлет, распахивая дверцы машины и выскакивая наружу. Он опасался, что неизвестная тварь повредила его новый автомобиль своими мощными, когтистыми лапами. К тому же, Гогулидзе мог нечаянно наехать на животное, и раздавить его. Очень неприятно было бы отмывать колеса и бампер от всяких, неаппетитно выглядевших, останков.

Млада Великанова, как человек творческий и экспрессивный, выразилась куда более емко и чувственно, пусть и не особо цензурно. Губная помада – настоящий цвет «вамп», некрасиво размазалась по носу, лбу и щекам, превратив красавицу Младу в некую воинственную особу, родом из неизвестного индейского племени.

– Совсем сдурел? – Млада покинула машину следом за приятелем и, выхватив из сумочки влажную салфетку, принялась энергично стирать с лица следы помады. – Второй раз за день! Что за напасть? Теперь, я похожа на прокисший мухомор со съехавшей шляпкой. Гамлетик, драгоценный мой, с какой радости тебе вздумалось тормозить?

Гамлет Аванесович Гогулидзе, друг и соратник Млады Великановой, по совместительству являющийся архитектором жутко авангардной театральной постановки под названием «Граф Дракула и все-все-все», в которой актеры пели, плясали и пускались в иные безумства, отмахнувшись от воплей звезды, как от чего-то несущественного, торопливо выдергивал из-под дворников клочья синей шерсти и недоверчиво рассматривал добычу, вертя её в руках.

Ни он, ни Влада не знали, какому-такому неведомому существу может принадлежать сия шерсть, но Гогулидзе обрадовался тому, что когти прыгуна, едва не приведшие к аварии, не оставили на блестящем капоте царапин и иных неприятных отметин.

– Мы опаздываем, Гамлет, дорогой. – капризным голосом произнесла звезда, оправляя леопарда на своем фигуристом теле. – Остался один день. Всего один день и все!

– Да, дорогая. – перестав вглядываться в просветы между мусорными бачками, Гамлет запрыгнул на переднее сиденье. Ему, то ли послышалось, то ли еще что-то, но Гогулидзе отчетливо уловил своими молодыми ушами сердитое цоканье неведомого существа, раздающееся где-то поблизости. Поскольку Гамлет терпеть не мог мышей, крыс и прочую грызущую мелочь, связываться с таинственным прыгуном, обладателем синей шерсти, охоты у него не возникло. Пусть этим занимаются дворники и прочие сотрудники коммунальных служб, а с него, Голулидзе, хватит и капризной звезды в леопардовом пальто.

Машина уехала, из-за мусорного бака на дорогу выпрыгнуло странное, чуждое данным широтам, создание и неторопливо проковыляло к стене жилого дома. Создание мрачно цокало и выставляло напоказ крупные зубы.

Вскоре оно скрылось в узком проеме между двумя домами и пропало, и лишь негромкое, но сердитое цоканье, свидетельствовало о том, что зверь существовал на самом деле, а не являлся плодом воображения случайного прохожего.

*

Жизель Малявкина долго плакала. Девушка чувствовала себя преданной и обманутой. Этакой маленькой глупышкой, которую пинают все, кому не лень.

Салон она закрыла, придумав санитарный день и могла спокойно предаваться скорби и грустить в свое удовольствие.

День «X» приближался и был неизбежен, словно восход солнца. Скоро, очень скоро властная мадам Кололосникова возвратится из турне по столице и заявится за своим питомцем. А, питомца-то – тю-тю!

Жизель подозревала, что дело не ограничится громом и молниями. Нет-нет. Мадам Кололосникова натравит на несчастную Малявкину свору алчных адвокатов, и они обдерут бедную Жизель, как липку. Салон «Лампапудель» прекратит свое существование, а сама Жизель еще останется должна потерпевшей стороне кучу денег и станет выплачивать долг до конца своих дней.

Заплаканная грумерша винила в своих бедах несчастный случай, козни конкурентов и Кучкина. Больше, разумеется, Кучкина. Подкупленный комплексным обедом специалист внушил девушке ложные надежды на счастливый исход дела, но, как выяснилось, не предпринял для этого никаких действий.

Наглец! Хам! Обманщик!

Подозрительный тип бомжеватой наружности!

Жизель, перестав рыдать, начала бегать по салону кругами, не в силах смириться со своей печальной участью. Сидеть сложа руки – это не для неё!

На пятом или шестом круге своей внезапной пробежки, Жизель ощутила странный зуд. Зуд раздражал мозги и кожу, призывая девушку к активным действиям.

Девушка торопливо припудрила носик и, набросив на плечи легкое пальто, выскочила на улицу – она немедленно отправится на поиски Кельбаса. В районе не так много мест, где может скрываться своенравный беглец, тем более, что для комфортного существования зверьку необходимы некоторые условия. Нежный, экзотический цветок может зачахнуть в местных, суровых широтах.

Жизель Малявкина ничего не знала о том, что зловещая семнадцатиэтажка превратилась в арену таинственных, почти мистических происшествий и бесстрашно направилась во двор высотного здания.

Не подозревала она и о том, что её, столь легкомысленное участие в невинном конкурсе «Игривая кудряшка», может привести обладательницу рыжих локонов в суровые лапы безжалостного городского маньяка.

«Не бойся, миленький Кельбас, – думала Жизель, мечтая прижать экзотическое создание к своей груди. – я не брошу тебя в одиночестве. Держись, малыш – Жизель Малявкина спешит на помощь!»

*

Аполлон Михайлович проснулся внезапно, точно от удара. Тряся головой, Кучкин, ставшим уже привычным движением, спихнул с подушки нахальную Барселону и сдвинул тяжеловеса Тяпу. В не зашторенное окно светила наглая, пучеглазая Луна, подглядывая за чужой жизнью самым беспардонным образом.

Часы-сова невозмутимо отбивали время. Стрелки показывали полночь.

«Что за фигня? – растерянно пожал плечами Кучкин, торопливо спрыгивая с постели. – У меня, на редкость устойчивая психика и я не похож на, склонную к истерикам, барышню. Какая причина заставила меня проснуться и куда-то идти?»

Между тем, подгоняемым неожиданным, но острым, чувством тревоги, Аполлон Михайлович, напрочь игнорируя недовольство Тяпы, разбуженного непоседливым временным хозяином в неурочное время, торопливо одевался, натягивая на тело спортивный костюм, носки и теплый пиджак, отлично заменивший вышедшую из строя, куртку.

Ночами становилось прохладно, а сопливый нос, как известно, не красит ни мужчин, ни женщин.

Тяпа ворчал, хмуро посматривая на наглую кошку, удобно умостившую свое тощее тело среди складок одеяла. Хитрая, хвостатая тварь насмешливо скалилась, блаженно щурилась и широко зевала жаркой пастью – ее никто не собирался тащить на улицу среди ночи. В темноту. В холод и, быть может, даже под дождь.

– Б-р-р! – встряхнулся Тяпивар всем своим могучим телом, но Кучкин, словно бы уловив волну раздражения, исходящую от пса, строго взглянул на сенбернара.