Всегда буду рядом

Миша

Утром Аня уселась перед компьютером. Глянуть, что там, на «Стихи. ру», в Фейсбуке и вообще… в мире? Литературный сайт не порадовал – читателей мало, рецензий нет, зато на Фейсбуке фотография с книгой в руках набрала кучу лайков и комментариев. Отметились почти все виртуальные друзья. Аня раньше подписывалась на творческие странички, теперь «коллеги» не скупились на поздравления, сыпали комплиментами, приглашали поучаствовать в конкурсах.

Кузницина увлеклась и не сразу поняла, о чём щебечет позвонившая с утра пораньше Люся.

– Забыла, что ли? Мы ж договорились ехать в «Обезьянку». Через пять минут спускайся, машина будет у подъезда.

Аня кивнула, отключилась и поставила телефон на зарядку – трубка плакала всё утро – хоть немного подкрепится. Наряжаться и прихорашиваться времени не было. Наскоро причесалась, влезла в джинсы, пушистый свитер и кроссовки.

Хёндай урчал у подъезда. Фома опустил стекло, кивнул. Выбираться и демонстрировать галантность не стал. Кузницина сама открыла дверцу, забралась на заднее сидение. Там ей распахнула объятья Люська. Подруга сделала круглые глаза, приложила палец к губам и махнула головой, указывая вперёд. На правой чашке сидел плечистый парень с бритым затылком.

Пока ехали, девушки помалкивали, парни время от времени обменивались короткими репликами. Бритый ответил на звонок и два раза произнёс: «Так точно». Аня чувствовала себя разведчицей на задании. Шалунья сидела смирно, но то и дело строила рожицы, изображая отношение к происходящему при помощи мимики: велено молчать – молчу, но всё это до крайности весело!

Клуб назывался «Кокосовая пальма». Позавчера Анна не заметила нависающих над козырьком букв, видела лишь витрину с чучелом обезьяны на стволе дерева. «Визитная карточка» и дала заведению народное имя.

Внутри было пусто. Две восточные женщины тёрли полы, на сцене их соплеменник двигал ящики. Навстречу группе товарищей из затенённых глубин вышел одетый в растянутую футболку и драные джинсы моложавый человек, которого в тот вечер Аня видела разряженным как для конкурса карнавальных костюмов.

Пока мужчины разговаривали, Шалость и Кузницина переминались с ноги на ногу в центре просторного помещения. Наконец, Фома указал собеседнику на Анюту и вместе с напарником ушёл в служебные помещения.

– Что желают барышни узнать? – спросил незнакомец.

– Вы хозяин? – уточнила Аня, помня, что Стас называл хозяина клуба другом. Мужчина отрицательно покачал головой, но не представился. Аня, помедлив, заговорила: – Мне нужен Миша. Он был здесь позавчера ночью. Молоденький паренёк… Мы с ним вон там, за перегородкой, болтали.

– Ха-ха-а-а, видел я, как твой френд послал Малька полетать.

– Малька?

– Малёк. Часто бывает. Устали выпроваживать. Несовершеннолетний… Да.

– Как его найти? – Аня запнулась, смущённая изучающим взглядом. – Надо расспросить об одном человеке. Миша передал от него… привет.

– А-а-а! – опять хохотнул собеседник. – Я уж думал, Малёк что-то натворил, раз им серьёзные люди интересуются.

– Мы несерьёзные, – вставила свои пять копеек Люська и лучезарно улыбнулась.

– Как его найти? – повторила Аня.

Молодой человек жестом фокусника выхватил из-за её уха телефон, рассмеялся удивлению девушек и сообщил:

– В этом доме живёт. Надо обойти. С другой стороны подъезды. Квартиру не знаю. Сейчас звякну. Если сможет, выползет.

Он отошёл на два шага, прижал трубку к уху. Аня расслышала, что говорил:

– Малёк, тобой две кобылки интересуются. Нет, бить не будут. Другой чувак им треба… Ага. Выйди во двор… Да знаешь, знаешь. Ты клеился к долговязой.

Девушки перед уходом увидели, как Фома вернулся в зал. Люся махнула рукой, объясняя, куда они направляются. Обогнули дом. Мишу Аня разглядела сразу. Паренёк крутился на детских каруселях. Когда встал навстречу незнакомкам, два малыша обрадовано полезли на сиденья.

– А-а, ты, – протянул Миша, – я уж думал, долг какой позабыл. Ну? Чего надо?

Аня достала фотографию, которую прихватила из дома. Вадим на ней получился очень хорошо. Стоял на «Языке Тролля», улыбался, раскинув руки, будто хотел обнять всю округу. Девушка вздохнула, припоминая счастливые дни путешествия по Норвегии, и отдала снимок Мише.

– Этот человек просил тебя поговорить со мной?

Малёк пожал плечами, покрутил фото и вернул его Анюте.

– Ты ж тогда показала мне его на мобиле. Ничего с тех пор не изменилось.

– Как он говорил? Близко подошёл? Может, ты не разглядел? Так и скажи. Мне важно: точно он или кто-то похожий.

– Да он! Что я слепой? – Миша сунул руки в карманы и отступил шага на три. – Вот так стоял, не дальше. А говорил? – паренёк задумчиво поглядел в небо и стал постукивать по асфальту носком ботинка. – Не понятно как говорил. Грохот стоял такой, что даже на ухо будут орать, не услышишь, а он губами шевелил и у меня прямо в мозгу слова звучали.

– В мозгу? – хором спросили девушки.

– Говорю же! – Малёк звонко постучал себя по голове. – Прям там. Привязался: вытащи её, спаси, уговори уехать. Я послал его, так не отстаёт. Блин! Думаю, легче сделать… Ну и за тобой полез. Хорошо, Бешенный твой отвлёкся.

– Какой бешеный? – удивилась Аня.

– Тот, что кульбит мне организовал.

– А! Стас.

– Не знаю, не пили. Ладно, я на хаус, – Миша попятился, с прищуром поглядывая за спины девушек, – а то, как бы ещё не схлопотать.

Из-за угла показались Фома с напарником. Люся и Аня пошли им навстречу. Фома широко улыбнулся, привлёк девушек к себе:

– Вот что. Вам обеим благодарность, – доверительно прошептал, – мы здорово продвинулись.

Бритый кивал, выпятив губу. Аня высвободилась из объятий, Люська хихикнула и тоже вынырнула из-под руки ухажёра. В ответ на недоумённый взгляд Анюты тот сказал:

– Я представился приятелем Стаса. Имя это открывает многие уста в «Обезьянке».

– Ух! Класс! – Шалунья подпрыгнула на одной ножке.

Аня восторгов подруги не разделяла. Они направлялись к стоянке, где сейчас не было ни одной машины. А почему не к Хёндаю Фомы?

Парень, упредив вопросы, объявил:

– У нас ещё дела, девчата. Доедете на такси, хорошо?

Не успели они кивнуть, как рядом затормозил жёлтый автомобиль. Фома пошептался с водилой, сунул ему деньги, открыл дверцу, приглашая Люсю и Аню в салон. Аня послушно уселась, а Шалость успела чмокнуть кавалера в щёку, прежде чем плюхнулась на сидение.

Ехали молча. Люська, весёлость которой улетучилась, таращилась в окно с таким интересом, будто там показывали новый сезон «Игры престолов». Аня разглядывала фотографию – так и не спрятала в сумку – и едва сдерживалась, чтобы не заговорить с изображением когда-то любимого человека. Или до сих пор любимого?

Таксист высадил Аню и повёз Люську дальше. Кузницина обошла Рендж Ровер, неизвестно каким ветром занесённый к ним во двор, и пошагала к подъезду, но автомобиль тронулся и медленно поехал следом. Девушка оглянулась. Стекло опустилось, в рамке окна показался Геннадий.

– Дэушка, а дэушка! – заговорил он, изображая акцент, – куда такая красывая идошь?

– Привет! – остановилась Анюта.

– Садись-ка, поговорим.

Кузницина пожала плечами и покосилась на дверь подъезда.

– Я вообще-то болею.

– Недолго, обрисую проблему в общих чертах. А ты будешь думать.

Будто ей не о чем думать. Ещё и миллионеры будут свои проблемы подбрасывать. Однако благодарность за подаренную книгу стихов ещё не истлела, Аня пошла вокруг машины, чтобы сесть рядом с Геной.

Предложение

Кресло обнимало. В салоне было уютно, просторно – дом, а не машина. Тепло, тонкий аромат освежителя… или это дезодорант Геннадия? Не хотелось ни о чём думать. Сидеть бы расслабившись и мчать за тридевять земель, подальше от загадок.

– Аня, – голос владельца Рендж Ровера вернул к действительности, – жизнь, которую ты ведёшь, не для тебя.

Кузницина не реагировала, уставилась вперёд. Геннадий и не ждал вопросов, произносил заготовленную речь, будто читал бегущую строку на лобовом стекле:

– Ты талантливый, приличный, добрый человек…

В мужском роде о ней? Анюте стало не по себе, она с ещё большим вниманием разглядывала едва приметную точку в небе.

– …достойный другого обрамления. То, что я скажу, может показаться подозрительным, но, поверь, я желаю тебе только добра, только обеспеченных, наполненных творчеством лет…

Кузницина вслушивалась всё напряжённее. Права Люська? Филаретов-младший влюблён? Замуж зовёт или в сожительницы? Девушка мяла сумку, рискуя превратить содержимое в фарш. Старалась скрыть волнение, но частое дыхание выдавало. В висок беспокойным мотыльком бился пульс.

– …Будешь жить в Москве, в просторной удобной квартире. Захочешь путешествовать – можно и это устроить. А так… совершенствуй поэтический дар. Любые курсы, мастер-классы, специальная литература… Всё оплачу…

Да просто – рай! Кузницина закусила губу. Где подвох? Должен быть подвох!

– …Надеюсь, предложение тебя заинтересовало, – завершил монолог Геннадий.

Ещё бы не заинтересовало! Аня обернулась, но молодой человек смотрел в сторону, так что выражения глаз невозможно было понять.

– Прости, я не увидела предложения. Замуж зовёшь или что-то другое?

– В каком-то смысле замуж, – не оборачиваясь, ответил Гена.

– Опять не понимаю. Что значит «в каком-то смысле»?

– Фиктивно. Будешь по документам Филаретовой. Надеюсь, прославишь фамилию, – он, наконец, повернулся, – спать вместе не придётся.

Что-то новенькое в фиктивных браках. От неё-то что требуется? Прославлять фамилию Филаретовых? И так в Форбс не последняя, куда уж славней. Аня закрыла рот, заметив, что челюсть у неё отвисла. Потянула ручку двери, та не поддавалась.

– Открой, пожалуйста.

Геннадий отрицательно покачал головой и спросил:

– Что тебя напугало? Уйдёшь из НПО. Разве тебе по душе мартышкин труд? На что тратишь молодость? Удивляюсь, как вы там с ума не сходите!

– Да уж потратила, – пробурчала Анюта, продолжая мучить ручку, – открой.

– Разве я прошу чего-то неподобающего? Формально будешь считаться моей женой. Проводить дни так, как угодно. В достатке и удобстве. Захочешь иметь прислугу – пожалуйста. Захочешь хозяйничать сама – не стану возражать. Одно лишь условие…

А вот! Добрались и до условий. Какова же плата за рай земной? Аня замерла. Ну?

– Родишь ребёнка.

– Погоди-ка… Спать не будем, ты сказал. Непорочным зачатьем предлагаешь воспользоваться или от другого мужчины…

– От меня. Я предоставлю материал.

– Какой щедрый! – воскликнула Кузницина, – а я ещё и не соглашаюсь, дурр-ра! Материал он мне предоставит! Пошёл ты! Открой дверь!

– Анечка, прошу подумать. Мы сможем развестись, если что, – голос Геннадия стал умоляющим, да и сам он выглядел жалко: утратил лоск, надменное выражение лица исчезло. – Если ты не согласишься, даже не представляю, где найти нормальную женщину… Отец дал сроку месяц, иначе сам обеспечит меня невестой. Мне бы не хотелось.

Блин блинский! Ей стало жалко этого человека. У богатых, что называется, свои слёзы. Но сдаваться Кузницина не собиралась.

– Месяц-то ещё есть. Найдёшь. Открой!

Ручка поддалась, ловушка распахнулась, Анюта чуть не выпала на асфальт. Выбралась, с силой шарахнула дверцей. Обежала вокруг машины, направляясь к подъезду. В спину ей сказали:

– Думай. Жду ответа.

Аня не помнила, как вбежала по лестнице. Не заходя в квартиру, достала мобильный посмотреть, нет ли сообщений.

– Что же ты, Вадик? Где твои предупреждения?

К вечеру разболелась голова, опять драло горло. Анюта, точно зомби, бродила по квартире, глотала одно обезболивающее за другим. Мать, вместо того, чтобы сжалиться над несчастной, устроила выволочку: надо же додуматься, шастала где-то целый день, когда надо лежать спокойно в постели!

Наконец, молотобоец в башке угомонился, Аня затихла в своём гнёздышке, сквозь дрёму слушая перебранку родителей. Отец вступился за безалаберную дочуру: она уже взрослая, незачем отслеживать каждый шаг. Тема была не нова, дискуссия, по обыкновению, затянулась, финала Анюта не услышала – заснула.

Непонятки

После болезни на работу еле притащилась. Ходишь каждый день как заведённая, вроде и ничего, а стоит выпасть из ритма, так хоть кричи. Прав Геннадий – Кузницина предпочла бы творчество однообразному труду. Школьницей мечтала пойти в журналистику, а ещё лучше – на сценарный ВГИКа, но с теми результатами ЕГЭ по русскому и литературе, которые Аня умудрилась получить, имея при этом пятёрки в табелях за все годы, не то что на бюджет, даже на платное обучение не взяли бы. Тем более что платить за неё никто не собирался.

До разговора с Филаретовым Анюта не слышала о курсах и мастер-классах по сочинительству. Как большинство человечества, считала, что издают книги и печатаются в журналах лишь те, кто окончил Литературный институт или хотя бы получил филологическое образование. Не говоря уже о таланте, наличие которого у себя Кузницина стеснялась признать. Радовалась, когда очередной скороспелый стишок находил приют на литературном сайте. Баловство да и только, отдушина в однообразной действительности. Неожиданно обретённый сборник совершил переворот в душе поэта-любителя. Геннадий не зря потратил деньги: десять иллюстраций, продуманная вёрстка, удачный дизайн обложки делали книгу подарочным изданием. Хотя оно и было подарочным, ведь Гена готовил сюрприз другу. Другу?

Замерла, окаменев от мелькнувшей в голове догадки. Аня стояла на входе в цех. Остолбеневшую сотрудницу толкали спешившие к рабочим местам тётушки, та ничего не видела, не слышала, не чувствовала. Вот оно что! Генеральный бредит наследниками, а единственный сын… Вот откуда ультиматум и невыполнимый срок! Вызвала в мозгу образ Геннадия. Обычный с виду парень – ухоженный, элегантный, несколько высокомерный, что для «золотого мальчика» неудивительно. Ему не нужна женщина, только ребёнок. Неприятное чувство шевелилось в груди, остро захотелось избавиться от мыслей об этом человеке. Кузницина тряхнула волосами и поспешила в «аквариум», чтобы отдать табельщице больничный лист.

Старостина – та самая, о которой сплетничала Шалость – сидела в комнате одна. Заметив Аню, табельщица сделала официальное лицо. Кузнициной показалось странным, что женщина не завела разговор на постороннюю тему, за ней водилась привычка строить из себя светскую даму.

Взгляд Анюты скользнул по небольшой, склонной к полноте фигуре, по небрежно заколотым волосам средней длинны, пепельного цвета. Сохраняя бесстрастное выражение, Старостина приняла документ. Аня подождала ещё мгновение и повернула к выходу. Сквозь стеклянную стену успела заметить порхавшую по цеху Шалость. Подруга пробиралась к столу, одаривая тётушек сияющей улыбкой. Однако, заметив в глубине помещения Кузницину, посерьёзнела, отвела взгляд и уселась. Прямая спина выдавала несвойственную Шалунье скованность. На приветствие Люся не отреагировала. Теребила заготовки с таким видом, будто от их количества и качества зависят жизни близких людей. Другие работницы замерли, уставившись на подруг. Чего они ждали? Аня поспешила занять своё место. Ей показалось, что Шалунья не поздоровалась намеренно. Реально обижена?

Кузницина, механично выкладывая инструменты, размышляла о причинах Люсиного настроения. Ждала звонка? Нет, Аня три раза пыталась дозвониться до подруги, та не брала трубку. Сама Шалунья не звонила, а ведь в первые дни болезни каждый день не только по телефону общалась, но и домой забегала. Пока не съездили в «Обезьянку». Что не так? Анюта покосилась на подругу. Та болтала с окружающими, хохотала и ни на секунду не позволяла себе взглянуть в сторону Кузнициной. Будто Аня по-прежнему на больничном! Соседка склонилась к Анюте и зашептала, скашивая глаза на Шалунью:

– Мужика не поделили?

Блин! Вот как это со стороны выглядит! Ну, теперь пойдут слухи. Анюта пожала плечами и занялась работой. Четыре пары заготовок сделала ещё до больничного. Лучше закончить с ними, а уже потом приниматься за следующие. Разложила перед собой, вздохнула.

Это будет Гена – взяла первую заготовку. Если ответвитель получится бракованный, то ей суждено стать Филаретовой. Второй, пусть будет Стас, а третий… да хоть и Митя! Четвёртое волокно осталось без имени. Анюта усмехнулась. Из троих претендентов лишь один предлагал идти замуж, но на то и гадание, чтобы заглянуть в будущее. Современный вариант ворожбы. Сердце девушки замирало каждый раз, когда нажатие кнопки запускало электрическую дугу. Процесс проходил идеально, все три наречённых мужскими именами ответвителя полностью соответствовали требованиям и отправились в коробку «готовые». «Брак» пустовал. Кузницина обратилась к четвёртой заготовке: а ты, кто? Вадим? Отмахнулась от глупой мысли, зарядила заготовку в аппарат, установила ответное волокно, заглянула в окуляр, нажала кнопку.

Сдвоенное и утончённое до нужного диаметра волокно сближалось с одинарным. Два прозрачных стерженька ровными сколами коснулись друг друга. Вспыхнула дуга, размягчившая стекло. Разделяющая линия исчезла и запузырилась. Застыла утолщением причудливой формы, напоминавшим кукиш. Брак! Вот те раз! Аня откинулась на спинку стула. Вадим – вот кто её судьба.

Глупо. Аня огляделась. Никто не подслушал, какими пустяками занята её голова? Тётушки склонились над работой. Даже Шалость угомонилась. До Анютиных экспериментов никому не было дела. Оглянулась на шаги. В сопровождении мастера в цех впорхнула юная девушка с печальными глазами. Кедров привёл практикантку. Митя шагал вдоль ряда, девчушка семенила следом. Остановились у стола, следующего за Люсиным. Он пустовал. Хозяйку, пока Аня болела, проводили на пенсию. Шалость приветливо вскинула руки:

– Добро пожаловать! – откликнувшись на неразборчивую просьбу мастера, добавила: – Конечно, Митя! Подскажем, научим, подбодрим!

Кузницина занялась новыми заготовками. Каждой давала мужское имя. Любое, какое приходило в голову. К перерыву выстроился ряд: Петя, Серёжа, Саша, Коля и Максим. Вполне возможно, что судьба Анютина бродит ещё где-то, совершенно незнакомая.

Переговорить с Люсей во время чая Аня не смогла, хотя стремилась развеять возникшую неловкость. Шалость откровенно избегала Кузницину. В чайной собрала вокруг себя почти всех тётушек и зачитывала раздобытые в интернете «пирожки». Практикантка оказалась в гуще и первой смеялась над шутливыми стишками. Анюта, не допив кофе, сполоснула чашку и отправилась на улицу. Торчать в помещении, где тебя буквально все игнорируют, было выше сил.

В дверях столкнулась с Митей, мастер успел перекурить в буфете соседнего корпуса и торопился в тепло.

– Куда? – спросил строго. – Только поправилась и опять хочешь простудиться? Промозгло, не для прогулок погодка.

– Я чуточку, – скользнула мимо мастера Анюта. На душе стало теплей от его заботливого тона. Даже пожалела, что ответвитель по имени Митя не угодил в коробку «брак».

Игра продолжалась до конца смены. Весь отряд заготовок благополучно переселился в «готовые», из чего Кузницина сделала вывод, что имени будущего супруга она не знает. Есть ещё вариант остаться одинокой.

Первый рабочий день после болезни получился на редкость урожайным. Незадолго до ухода Люся решилась ещё разок наименовать заготовку Вадимом, совершенно ожидаемо ответвитель получился негодным. «Так, – решила Аня, – вдова-таки».

Прибрала рабочее место, заторопилась в раздевалку. Надо перехватить Люсю, пока та не свинтила. Пусть объяснит, чем Аня заслужила немилость подруги. Оказалось, что Шалость ушла вместе с практиканткой, у которой, как у несовершеннолетней, рабочий день сокращён. И как они умудрились прошмыгнуть мимо? Видно, Аня слишком увлеклась гаданиями.

Хорошо ещё, что первая смена. Вечером темнело рано, и после второй придётся ездить на такси, ведь из-за беспричинной ссоры с Шалуньей на автомобиль Люськиного жениха рассчитывать не приходилось.

За проходной Аню ждал сюрприз. Как только девушка сбежала по ступеням, от стены отделилась тёмная тень и скользнула следом. Аня вздрогнула всем телом. Вадим?! Обернулась.

– Это я, – сухо сказал Стас, – извини, что без предупреждения, никак не могу до тебя дозвониться.

– Странно, – Кузницина вытащила из сумочки телефон и продемонстрировала пустой экран, – нет пропущенных. Может, ты неправильно номер записал?

– Дай-ка.

Молодой человек порылся в настройках, что-то изменил. Потом сделал вызов со своего айфона. Анютина трубка запела.

– Теперь будут проходить.

Мобильный вернулся к хозяйке. Сунула в карман ветровки.

Двинулись по дорожке. Переполненный влагой воздух холодил лицо. Сердце Анюты учащённо трепыхалось. Девушка никак не могла отделаться от мысли, что её спонтанное гадание не указало на Стаса. Смятение мутной волной захлёстывало разум, немеющими от навалившейся тревоги пальцами Аня сжимала трубку мобильного. Безотчётно представила себя безвольной, загипнотизированной, уснувшей. Спасти её от чар мог только звук полученного сообщения, но «Вадим» молчал.