– Ну всё, укрываем дижки (дижка – квашня, бадья, где ставят тесто), пусть выстаиваются до утра.
Полейте-ка мне из ковша, ну и друг-дружке заодно. – Перед Басей завис в воздухе ковш с водой.
– А над чем лить-то?– Бася растеряно оглянулась, – тазик бы какой подставить, вода ж на пол прольётся.
– Не бойся, не прольётся.
Девочка наклонила ковшик, уверенная, что сейчас на чистый пол натечёт грязная лужа, и придётся ползать с тряпкой, прибирая, но– чудеса! – вода, стекая с рук, словно испарялась в воздухе. А следом исчез и сам ковшик. Зато в воздухе появилось расшитое яркими цветами полотенце.
– Волшебство!
– На такое волшебство вы ещё наглядитесь.
– А мы так сумеем?
– Навряд ли. Да вы не расстраивайтесь, вам и без чудес найдётся чем заняться.
Вроде Матушка-Метелица и говорила весело, но видно было, что поднимается в ней какая-то тоска и ищет выхода.
– Ну, а теперь, девицы-сестрицы, коли не устали, помогите-ка мне перину взбить, чтобы пух не слежался.
– А где эта перина?
– Идёмте, покажу.– И она повела девочек по крутой высокой лесенке куда-то на самую верхотуру, чуть не под крышу. Здесь посреди комнаты стояла огромная кровать на витых ножках, а на кровати лежала необъятная перина.
– Она ж неподъёмная! – ужаснулись девочки,– как мы её взбивать будем?
– А как хотите – хоть палкой, хоть скалкой, хоть взбирайтесь на кровать да скачите сколько влезет. Только не больно-то расходитесь, а то всю землю снегом засыплете, одни трубы над деревнями торчать будут. А я пока пойду-прогуляюсь.
Она свистнула в три пальца, и к высокому окну, где уже успело стемнеть и одна за другой загорались острые, как хрустальные осколки, зимние звёзды, подлетела пара белоснежных коней в серебряной упряжи. В воздухе застыли лёгкие серебряные саночки. Хозяйка подняла руку, окно распахнулось и Метелица, уже в шубе и собольей шапочке, шагнула в ночь. Лихие кони, встряхнув длинными гривами, помчали её куда-то, и ветер летел за ней, завывая и взметая снежные вихри. Девочки кинулись было к окну, поглядеть, но окно само-собой закрылось, и не было видно там за тёмным стеклом ничего, кроме разыгравшейся пурги.
Ну и ладно, что сейчас загадки разгадывать, зато перина в их распоряжении – хоть скачи, хоть пляши, хоть краковяк выкаблучивай!
Так шёл день за днём, и уже не чужими были они Хозяйке – вместе за столом сидели, вместе песни пели да о всякой всячине разговоры вели. Порой, словно с девчонкой-ровесницей, снежками кидались, на резных санях с горы катались, сосульки с крыши сбивали. А уж оставшись одни, какие проказы сестрицы выдумывали и разговору нет! Попало им, конечно, пару раз, да не сказать, что сильно – глянула на них Матушка-Метелица с укором, покачала головой, вот и всё наказание. Многое Баське со Стаськой дозволялось, одного только было нельзя – о доме грустить да спрашивать, когда туда дорога откроется.
– Когда откроется, тогда и откроется, ни вас ни меня не спросит. Что же себя всё время разговорами изводить? А придёт пора, никто вас удерживать не станет.
И ещё об одном лучше было не заикаться – о пане Лешем. Даже ненароком имени его не стоило поминать.
Как-то, когда девочки совсем заскучали, поглядела на них Матушка-Метелица и говорит:
– Вот что, девицы-красавицы, не мешало бы вам и отдохнуть. Сгуляйте-ка вы к кому-нибудь в гости.
– А Вы тут без нас как же?
– Ну, управлялась же я без вас прежде, и теперь руки не отсохнут.
– А к Кикиморам на болото можно?
– Отчего ж нельзя? Уголёк только не забудьте.
Вот кинули сестрицы уголёк в снег и побежала ровная дорожка через сад, через лес. Уголёк себе катится, а Бася со Стасей за ним поспевают.
Вдруг на полдороге, уже как к болоту подходить, заклубился в стороне сизый туман и появилась на снежном насте уже знакомая им пани в шляпке с вуалеткой.
– Здравствуйте, мои милые, здравствуйте, мои хорошие! А я мимо шла, гляжу – барышни из Верхнего мира.
Ну, как вам живётся у пани Метелицы? Не спешит она что-то вас домой отпускать. Вид-то у вас усталый, замотала она вас совсем, делами замучила.
– Ничего она нас не замучила!
– Ну-ну! Я ведь не нападаю на вашу хозяйку, что ж вы вдруг кинулись её защищать?
Куда же вы, милые паненки идёте?
– В гости к подругам.
– Так вы уже и подругами успели обзавестись? Кто же это, если не секрет?
– Сёстры Кикиморы.
– Ну конечно, сёстры Кикиморы, они и тут поспели. Охота вам на болото тащиться? И о чём вы с ними будете разговаривать? – Они же двух слов толком связать не могут, только и знают, что расставляют по болоту свои глупые никому не нужные вешки!
А может всё-таки повернёте ко мне? У меня конфеты так и лежат нетронутые, вас ждут. А на днях, непременно, сюда мой старинный приятель из Верхнего мира заглянет, как обещался…
– А кто он, этот Ваш приятель?
– Очень важный господин из Кракова.
– Вы же говорили – из Гданьска?
– Ах, не всё ли равно? Главное, уж он-то не станет никого за нос водить, а просто возьмёт вас за руки да и выведет наверх.
Ну что, пойдёте ко мне в гости? Пана Лешего дома не будет, а мы тихонько о своём поболтаем, о девичьем?
– Как-нибудь в другой раз.
– Опять "в другой раз"?! – Пани Ядвига скривилась как от кислого, но тотчас нацепила на тонкие губы сладкую улыбку.
– Что ж, милые паненки, не стану вас задерживать.
И она пошла прочь по снежному насту, и снова ни единого следа не обозначилось на снегу. Заклубился сизый туман и исчезла пани Ядвига, будто растаяла. Только какая-то липкая морось, от которой дышать было тяжело, в воздухе осталась. Но подул лёгкий ветерок, и разогнал остатки тумана.
– Бась, что она к нам вдруг прицепилась?
– Не знаю, Стась! Я бы к Лешему в гости сходила, хороший он мужик, хоть и смурной, только её больше видеть не хочу.
– А ты заметь, она зовёт нас в гости когда Лешего дома нет.
– Нечисто здесь что-то.
– Вот и я думаю – нечисто.
Кикиморы гостьям обрадовались:
– О, так мы и знали, что вам лягушачью икру попробовать захочется!
– Страсть как захочется! А ты, Баська, меня в бок не пихай, мне и впрямь любопытно, какова она на вкус, икра лягушачья!
– Ладно, подружки дорогие, будет вам как-нибудь и такое угощение, а пока, выбирайте – чай пьём да беседу ведём, или по болоту скачем?
– Конечно по болоту.
– А мы не провалимся?
– Это с нами-то? – И Кикиморы, подхватив Басю со Стасей, вмиг оказались на заснеженном болоте.
– Что, наша перина побольше Хозяйкиной будет?
И пошли вчетвером с визгом и хохотом перелетать с одной пружинящей под ногами кочки на другую.
– Глянь-ка, – смех разом оборвался, разъяренные Кикиморы зависли в воздухе и глаза у них зелёным огнём полыхнули, – опять она нам вешки порушила!
И впрямь, на снегу тут и там валялись выдернутые и поломанные жерди.
– Или она решила, что мы сдачи дать не сумеем? Так мы и сдачи дадим и довеску добавим!
– Дорвётся она у меня, ой дорвётся – так синяками изрисую, никакой Леший не защитит!
– Кто "она"-то? Поймали вы, кто на вашем болоте всё портит да ломает?
– Поймать не поймали, а кто нам гадости исподтишка творит, сообразить сумели.
Кикиморы наконец-то чуть успокоились и опустились на землю.
– Есть тут одна такая – пани Заболотная, а попросту – Унылая Болотница. Уж таким милым прозвищем её учёные люди назвали.
– И кто она такая, эта унылая пани?
– Пани Ядвига-то?
– Пани Ядвига? – так мы ж её знаем, она нам уже дважда на дороге попадалась.
– К себе звала.
– В подруги набивалась.
– Вы с ней, девочки поосторожней – умеет она морок навести, и не захочешь, а поверишь.
– Явилась она в наши края года три назад – такая вся из себя беззащитная, судьбой и людьми обиженная.
– Вот-вот, беззащитная как трава повилика – то к одному притулится, то о другого обовьётся: – "Ах, я такая слабая, мне так нужна помощь."
– И кинулись все ей помогать – кто накормит, кто напоит, а пан Леший под крышей своей уголок дал.
И стал бледный цветочек повилика корешки пускать и вверх тянуться.
– А заодно всё крепче и крепче вокруг своей опоры обвиваться.
– Стала пани Заболотная слухи всякие распускать, а особенно про тех, кто ей поперёк дороги встал.
– Ну а больше других дорогу ей Матушка-Метелица заступала.
– Почему?
– А потому! Потому что любили друг друга Леший и Метелица. Так сильно любили, что признаться не смели.
– А Болотнице нашей пан Леший приглянулся – нет о любви и речи тут никакой, зато Леший в наших краях – фигура видная. Вы не глядите, что он в плечах неширок, тут по нему столько русалок да луговых плясуний слёзы проливало – начнёшь считать, со счёту собьешься. Престижно такого кавалера заиметь. Ну, и Поляна Заветная – чем не лакомый кусочек.
– И стала пани Ядвига ему про Матушку-Метелицу всякие гадости говорить.
– И он поверил!
– Да грош ему цена, коли поверил!
– Вы, девочки не кипятитесь, вы слушайте. Она ведь не просто говорила, она туман ядовитый в душу напускала. Тут и не хочешь верить, а верится.
– Уж что она ему пела, никто не знает, только стал он худеть да чахнуть да Матушки Метелицы сторониться.
– А потом и вовсе словно возненавидел – и имени её при нём произнести было нельзя.
– Так и прибрала пани Заболотная его к рукам.
– Дом его вы видели?
– Видели – хибара-хибарой, у нас свиньи лучше живут.
– А ведь был терем в два венца, не хуже того, в котором вы сейчас живёте.
– У Лешего дом – как часть его души. Что с душой творится, то и с домом.
– Ну, а каково Матушке-Метелице, вы и сами видели.
– А как же ему глаза раскрыть? Неужели не пытался никто?
– Пытались, как не пытаться, да толку нет. Ведь подобный морок сродни колдовству, а против колдовства, не зная как подступиться, лучше не соваться, только хуже сделаешь.
– Вот и замела теперь Хозяйка все пути-дороги к Поляне. И зима вокруг её терема летом смениться не может.
– А Леший совсем бирюком стал, ходит по лесу как слепой, на деревья натыкается. Будто вынули из него что.
– И никак им помочь нельзя? Неужели никто выхода подсказать не может?
– Так не слышит он никого, только злится… Уж как к нему подступиться не пытались.
– Разве что Сову спросить? Она здесь в лесу всех мудрее.
– Так пойдёмте к сове!
– Какое "к Сове", вам уже возвращаться пора. А вот на той неделе…
– Хорошо, значит, на той неделе сразу к Сове идём.
– А вешки-то она зачем выдёргивает?
– Вешки… Это она хочет у нас наше болото оттягать.
– Выжить нас пытается.
– Мол, болото это – её законная вотчина, наследная, отцом-матерью завещанная, а мы его у бедной-несчастной отняли, словно кусок изо рта.
– Хуже всего, что верят ей многие. Кто раньше другом-приятелем звался, чай здесь за столом пил, пирогами угощался, вдруг косо глядеть стал, с ним поздороваешься, а он нос воротит, словно и не знал никогда.
– Обидно!..
– А того эти дурни не понимают, что если уйдём мы отсюда, пропадёт болото.
– Чем кикиморы от болотниц отличаются, знаете?
– Откуда?
– Мы, кикиморы, болото своё холим да лелеем, тропки тропим, мостки наводим, огоньками летучими дорогу освещаем, чтобы беды никакой не допустить.
– А болотницам грязь да запустение по душе. Они ключи подземные тиной забивают, вешки рушат, камыш сушат, огоньками прохожих в трясину заманивают.
– Вот и об этом надо бы с Вашей Совой поговорить.
Потянулись дальше дни за днями. Как-то сама Матушка-Метелица с девчатами о доме разговор завела:
– Не знаю, что и думать, не открывается для вас дорога. Уж чего я только не делала, словно кто её на ключ замкнул. Будто какое дело вас здесь держит. А какое дело у вас здесь может быть? – Перину взбивать?
Скучно вам небось здесь в лесу.
– Да нет, некогда нам скучать.
– Чем скучать, мы лучше пироги затеем.
– И вправду, давайте-ка пирогов испечём. А то я их уж три года не пекла, позабыла как это делается.
– Что так?
– А не для кого. Ладно, не важно это. Вы с чем любите – с малиной или с грибами?
– С чем не жалко, нам любые хороши.
– Значит и тех наготовим и этих.
Налепили они пирогов, поставили в печь. Хозяйка и шутила с девочками и смеялась, и вдруг, как накатило, – сорвала фартук: – Зря я такую прорву печива затеяла, кому это надо – разве кабанам под ёлку! – И снова к окну, свистнула в три пальца, а за окном уже белые кони копытом бьют. Матушка-Метелица даже шубы накинуть не успела, пошла метаться над Верхнем миром вьюгой бешеной.
В другой раз вечером достала Матушка-Метелица пяльцы, достала корзину с нитками, достала шаль шёлковую, по подолу каймой вышитую. А узор тот то льдистым серебром отливал, то вдруг расцветал всеми красками летнего луга. Воткнула она иглу в ткань, сделала пару стежков, и вдруг всё скомкала да прочь отбросила, – Что вдруг я про рукооделие это вспомнила, кого ради мне в этой шали красоваться?!
– Ну, Бась, поняла ты, что за дело нас здесь держит?
– Как не понять. Надо к Сове идти.
– Матушка-Метелица, а Матушка-Метелица!
– Ну что вам ещё?
– А можно мы опять к подружкам в гости сходим?
– Ну сходите, коли ног не жалко. Можете даже денёк-другой у них погостить, а то вы мне уже всю перину до дыр проскакали.
Только по болоту без нужды не бродите, оно, конечно, присмотренное, обихоженное, а всё-таки…
Теперь уже и без волшебного уголька не сбились бы Баська со Стаськой с дороги, только, решили девчата, скучно ему будет в тёмном кармане валяться, пусть тоже по снегу побегает. На подходе к болоту зашипел уголёк, словно кот рассерженный, раскалился – вот-вот огнём полыхнёт, и тут снова заклубился в стороне от тропы сизый туман, остановились девочки, подождали пару минут кулаки сжав, но никакая пани Ядвига на этот раз к ним не вышла. Только дохнуло с той стороны чем-то душным да приторным и рассеялось на ветру.
Кикиморы встретили подруг уже привычной шуткой:
– Что же вы вчера не пришли, мы такой пирог из тины спекли, пальчики оближешь!
– Что ж нам ни кусочка не оставили?
– Кто же знал, до крошки смели.
– Зато мы к вам с пирогами – вот с грибами, а эти с малиной.
– Сами пекли.
– С Хозяйкой вместе…
– Правда не вчера, а три дня тому…
– Да Матушка-Метелица потом над ними ладонью провела…
– …и они будто только из печи.
– Ну что, идём сегодня к Сове?
– А, к пани Зосе? – Вот чаю с пирогами попьём и отправимся.
– Тут, пока вас не было, пани Ядвига к нам ходить повадилась.
– Плакалась, что оговорили её злые недруги, что ни словечка плохого она о нас не обронила. А она бедная-разнесчастная, такая здесь одинокая, ей бы с нами сдружиться, сойтись поближе.
– А на болото наше она и не думала зариться. Зачем ей какое-то болото, если скоро вся Заветная Поляна ей достанется?
– Уж не женится ли на ней пан Леший?
– Вроде не слыхать, она бы сказала, не утерпела.
– Зато нам с сестрой чего только не наплела, не наобещала…
– А уж в дом свой, звала, словно богатых родичей.
Стаська аж взвилась: – В свой!?
– Нет, дом-то не её, да она его уж своим считает.
– И такая она была сладкая, аж во рту горько.
– И такая липкая , что хотелось сразу руки вымыть!
– Видели мы тут Лешего, правда мельком, сам не подошёл…
– Узнать его трудно, так осунулся.
– Пани Метелица говорит, счастлив он с этой.
– Какое "счастлив", разве счастливые так выглядят?
– Похоже, от него скоро одна шкурка останется.
– А что Сама – сильно лютует?
– -Как только деревья не валятся. Но хуже, когда сядет за стол и сидит так часами, не шелохнётся
– Плачет?
– Вздыхает?
– Нет, только глядит в огонь и молчит. А потом вдруг ухнет, не хуже вашей совы, да вихрем в окно или в печную трубу завьётся
– Тогда уж на дорогу пусть ни пеший ни конный не суётся,
– Мы с Баськой решили – не будем влюбляться. Ни за что на свете.
– Ладно, хватит пузо пирогами набивать да чаем полоскать, пора дело делать.
Снова весело побежал вперёд волшебный уголёк. Девочкам всю дорогу любопытство покоя не давало:
– А эта Сова, она и в самом деле сова или человек?
– Увидите.
– А разве она днём не спит? Говорят, совы по ночам мышей ловят, а днём спят и не видят ничего.
– Это вы у неё самой спросите.
– А где эта пани Сова живёт?
– Пани Зося-то? Да как ей и положено – в дупле.
– А дупло большое?
– Ей хватает.
– А какая она, пани Зося?
– И это сейчас узнаете.
Уголёк катился не спеша, дорожка петляла меж заснеженными деревьями и кустами, спускалась в неглубокий овраг, поднималась на пригорок, и вывела наконец к лесной поляне – хоть и не такой просторной, как Заветная, а всё не маленькой. Посреди поляны высился древний неохватный дуб с седой корой, а посреди ствола зияло огромной дупло.
– Пани Зося! Пани Зося! – звонкими голосами позвали Кикиморы.
В ответ ни звука.
– Пани Зося! Пани Зося! – прокричали Бася и Стася.
Но и им никто не отозвался.
Только внезапно из глубины леса вылетела огромная рогатая сова и, едва не задев девочек крылом, сделала круг над поляной. Потом взгромоздилась на дубовый сук, молча глянула круглыми глазами и исчезла, будто её здесь не было.
– Тётушка Сова!
– Тётушка Зося!
Но сова больше не появилась.
Зато из дупла выглянула старуха в платке, над морщинистым лбом рогатым узлом завязанном, покачала головой и тоже исчезла.
Вздохнули Кикиморы:
– Пошли домой, красавицы, не хочет старая Зося с нами разговаривать.
Только обернулись – а на тропке молодая крестьянка стоит в длинной клетчатой панёве (вид юбки с запАхом), в овчинном полушубке коротком, до бровей тёплым платком укутанная:
– Ну, кому здесь старая Зося понадобилась?
Бася и Стася сами не заметили, как оказались в дупле. Впрочем, какое дупло!– Огромная комната с четырьмя овальными окнами на каждую сторону света, с высокими книжными шкафами вдоль стен, с коваными сундуками и резными лавками, с тяжёлым непокрытым столом в чернильных пятнах, с четырьмя крутыми лестницами по углам. И только никаких дверей в комнате не было.
Пани Зося кинула полушубок на сундук:
– И вы раздевайтесь, или особого приглашения ждёте?
Угощать я вас ничем не собираюсь, так что сдоб да плюшек не ждите, не умрёте за пару часов с голоду, а то знаю я вас – просидите за столом до звёздной поры, а у меня ночью дел невпроворот, не до разговоров мне будет.
С чем пришли да зачем, можете мне не рассказывать – я и так всё знаю.
Непростое дело вы затеяли. Может, лучше я помогу вам тропу в Верхний мир открыть? Ещё денёк-другой и наступит полная луна, а при полной луне каких-только чудес не случается…
– Пани Зося, зачем вы так? Неужели мы должны Матушку-Метелицу в беде бросить?
– Да кто она вам, Матушка-Метелица? – чужая тётка, да и Леший не сват не брат.