Глава 19.
Итак, первый учебный день после каникул.
Как его охарактеризовать? Всеобщая массовая лень, нежелание хоть что-то слушать, что до тебя пытаются донести учителя, и болтовня, болтовня, болтовня.
Просто нескончаемая болтовня, которая меня ужасно раздражает. Думаю, мое плохое настроение можно объяснить тем, что за ночь до меня наконец доходит весь смысл того вчерашнего разговора, что я подслушала под дверью.
Утром я сажусь на свое место рядом с противным Димой. Немного позже в класс заходит фон Дервиз и целенаправленно идет к нашей парте.
Он останавливается возле меня, но я упрямо смотрю в стекляшку.
– Чего тебе, – не поднимая головы, бурчу я.
– Дим, – он делает вид, что не слышит меня.– Можешь пересесть на мое место?
– Э-э-э… Амина вряд ли будет в восторге, – мямлит парень неуверенно.
Ну, это еще мягко сказано. Я думаю, она будет просто в ярости.
– Да, брось, – в отличие от него уверенно отвечает Красавчик. – Она явно на тебя запала. Поверь, когда она запала на меня, она вела себя точно также.
Вот же.… Какой коварный.
И мстительный.
Я не могу удержаться и все же поднимаю взгляд на Красавчика. Тот стоит с невозмутимым видом, смотря на Диму.
– Правда? – в голосе прыщавого Димы теперь слышны нотки восторженного волнения. – Ты, правда, думаешь, что я могу ей понравиться?
– Я в этом не сомневаюсь, – с убийственным спокойствием кивает парень.
Ох, и это я еще себя считала мстительной?
Я не успеваю моргнуть глазом, как противный Дима уже собрал все свое шмотье и ускакал за нашу бывшую парту. Амина при виде его вздрагивает, посылает, почему то именно мне, уничтожающий взгляд и утыкается в стекляшку.
– Как первый учебный день? – я совсем забыла про Красавчика, который уже расположился рядом. Но его голос вновь возвращает мое раздраженное утреннее настроение, и прежде чем подумать, я брякаю:
– Не надо делать вид, что мы друзья.
Я сама отчетливо слышу, как резко прозвучали мои слова. Я замечаю боковым зрением, как фон Дервиз замирает, услышав их.
– Марта, что опять случилось? – его голос наполнен заботой и беспокойством.
Но меня не проведешь. Он только что жестоко обманул бедного прыщавого Диму, и даже бровью не повел.
Я слишком не в духе, чтобы что-то выдумывать, поэтому поворачиваюсь к нему всем корпусом и выкладываю прямо, смотря ему в глаза:
– Я вчера подслушала твой разговор с Алиской.
Он морщит лоб и делает вид, что не понимает, о чем я вообще толкую.
– Я имею в виду то, как ты сказал, что связался со мной только лишь потому, что я твой враг, которого удобно держать поближе, – объясняю я этому идиоту.
Он все еще несколько секунд после моих слов морщит лоб, а потом удивленно вздергивает брови:
– И часто ты подслушиваешь, что твориться у меня в комнате?
Мое раздражение сменяется смущением. Но я быстро подавляю в себе это чувство. В конце концов, это он должен оправдываться передо мной, а не я! Со мной этот его трюк сделать всех виноватыми кроме себя не пройдет.
– Не увиливай, – рычу я, стараясь не обращать внимания на краску стыда на моем лице. – Ты это сказал. И знаешь, что? Пошел ты в задницу!
– Фройляйн Марта!
Я совсем не заметила за этими выяснениями отношений, что урок давно начался и что Анфиска уже в классе.
– Да, Анфиса Павловна, – я как примерная ученица складываю руки перед собой на парте и смотрю невинными глазками на свою классную.
Ну, я надеюсь, что невинными.
– Фройляйн Марта, сегодня после уроков зайдите ко мне сюда в класс! – приказывает учительница, сверля меня своим строгим взглядом из-за толстых линз очков.
– Без проблем, – бурчу я еле слышно, но эта злая колдунья все равно меня слышит.
– Как раз поговорим с вами о нормах поведения и речи в приличном обществе.
– Всенепременно.
Анфиса Павловна решает проигнорировать мою последнюю реплику и начинает урок.
– Не думай, мы наш разговор еще не закончили, – шепчет фон Дервиз, наклонившись ко мне.
От его теплого дыхания по шее начинают бегать предательские мурашки. Я заставляю вернуться их обратно в неведомый мне загон, откуда они сбежали. Усилием воли мне это удается сделать, но когда мое тело начинает слушать приказы мозга, фон Дервиз давно уже сидит ровно на своем месте и старательно перепечатывает что-то с доски.
Ладно, разберусь с этим придурком позже.
После уроков, я как послушная ученица плетусь в класс. Я мысленно готовлюсь к нравоучениям и фразам, которые должны меня пристыдить. Не уверена, что на самом деле буду чувствовать стыд или хоть что-то отдаленно напоминающее это, поэтому по дороге в класс стараюсь отрепетировать выражение раскаяния на лице. Через один поворот и за два класса до пункта назначения понимаю, что совершенно не представляю, как может выглядеть раскаяние, поэтому решаю, что просто буду постоянно смотреть вниз. Наверное, этого должно хватить, чтобы Анфиска поверил мне.
Пока я репетирую все эти непривычнее для меня эмоции, я не замечаю из-за опущенного в пол взгляда, как мне кто-то преграждает дорогу.
Я поднимаю голову и вижу перед собой Амину. Эта знойная красотка с восточной внешностью смотрит на меня с дикой ненавистью в глазах.
Мать ее точно русская, а вот интересно, кто ее отец? Татар, казах, узбек?
Отогнав от себя как всегда не нужные размышления, я рявкаю:
– Чего тебе?
Она вздергивает свой острый подбородок, откидывает назад темные струящиеся волосы и без тени сомнения и страха произносит:
– Дер мой, шавка. Запомни это. Наш брак – это дело решенное еще нашими матерями. Он может попользоваться тобой, если хочет. Но в итоге он все равно вернется ко мне. Знаешь, почему? – она делает шаг, и вот мы уже стоит так близко, что если я качнусь вперед, то коснусь кончиком носа ее лица. – Потому что он любит меня, – шепчет она мне в лицо.
И я понимаю, что она права.
Ведь я знаю это. Он влюблен в эту стерву. В ту, которая предала его, изменила, бросила и захотела вернуться обратно, как только над ее новым дружком возникла угроза наказания за шантаж и вымогательство.
Видимо, она что-то прочитала по моим глазам, потому что в следующее мгновение она уже улыбается и отходит от меня. Я ничего не говорю. Они шагают мимо меня, намеренно задевая при этом плечом.
Я не реагирую.
Почему в груди так тесно? Что там так сильно сжимает, что трудно сделать вдох?
Я же пообещала себе, что не буду влюбляться.
Нет, Марта, нет. Оставь этого парня ей. Он ей пара. Они подходят друг другу. Оба лживые, двуличные, заносчивые. Они сделают жизнь друг друга невыносимой и ужасной.
Как раз то, что нужно.
В класс я захожу уже эмоционально опустошенной.
– Вы опоздали, фройляйн Марта, – скрипит колдунья, глядя на меня исподлобья.
– Простите, – бормочу я и плюхаюсь за первую парту напротив учительского стола.
Я не поднимаю глаз со своих скрещенных на парте рук, ожидая, когда же начнутся нравоучения. Проходит, наверное, несколько минут, но Анфиска все также молчит.
До меня доходит, что возможно в этой школе какие-то свои правила и это я должна первая извиниться, а потом уже слушать нравоучения.
Чтобы проверить свою теорию, я поднимаю голову и вижу, что учительница действительно чего-то ждет, внимательно рассматривая меня.
Ох, и не люблю я извиняться.
Поддавив в себе чувство отторжения, я все же неуверенно произношу:
– Извините? – да, знаю, это звучало, как вопрос.
Наверное, поэтому колдунья хмуриться и смотрит на меня так, как будто я ей только что предложила купить у меня краденный айфон.
– Марта, – качает она головой, как будто совсем не этого хотела от меня услышать. – Твоя манера речи, конечно, оставляет желать лучшего, но я все же хотела поговорить не об этом.
– Правда? – теперь настает моя очередь смотреть на нее удивленно. – А о чем же?
– Я слышала, ты ездила в имение фон Дервизов.
– Хм, да ездила, – киваю я, не понимая, какая ей то разница.
– Как все прошло?
Последний вопрос Колдунья задает вроде своим обычным голосом, но что-то в нем не то. Что-то необычное и непривычное.
Я хмурюсь, чтобы понять, что же меня так настораживает в ее вопросе, но все же отвечаю:
– Все хорошо, – ну, не рассказывать же постороннему человеку обо всем, что со мной произошло на самом деле.
– Правда? – недоверчиво смотрит на меня Анфиса Павловна. – А мне говорили, что ты там и суток не пробыла, прежде чем уехать обратно.
Я не могу сдержаться и раздраженно всплескиваю руками:
– И кто же вам все это рассказывает?!
Учительница сомневается несколько секунд, прежде чем признаться:
– Мы с Мартой, экономкой замка фон Дервизов, хорошие подруги. Она мне все рассказала.
– А, вот оно что, – теперь все встало на свои места. Поняв, что нравоучения отменяются, я расслабленно откидываюсь на спинку стула. – Со всем уважением, Анфиса Павловна, но вы последний человек с кем бы мне хотелось обсуждать свои душевные переживания. Вы моя классная учительница, а такие уж проблемы скорее можно рассказать воспитателю, но никак не вам.
– Я понимаю, – женщина тяжело вздыхает, снимает очки и кладет их на стол перед собой. Она закрывает глаза и усиленно начинает тереть переносицу. Одев очки обратно, учительница устало произносит:
– Я просто переживаю за тебя, Марта. Если тебе будет что-то нужно, сообщи мне.
Ну, это вряд ли, но головой я все-таки киваю.
Оказавшись в коридоре и закрыв за собой дверь, я внезапно понимаю, что же такого непривычно странного я услышала в голосе Анфиски.
Заботу. Я услышала заботу.
Глава 20.
Все эти дни у меня успешно получается избегать фон Дервиза. Он явно хочет со мной поговорить, но я решаю, что достаточно уже наслушалась от него высокопарной лжи о дружбе.
Хватит.
И эта ужасное давящее чувство в груди после того, как Амина озвучила то, что я и так знала, до сих пор пугает меня и заставляет держаться от фон Дервиза подальше.
Он мне не нужен. Мне и одной отлично.
Алиска пытается все время поговорить со мной о брате, но я игнорирую ее попытки. Я уверена, что это он попросил поговорить со мной сестру. Думаю, что если бы даже он начал жарить на костре котят и потом жевать их, он для нее все равно оставался бы самым лучшим.
Я провожу на кухне столовой среди простых и открытых людей почти все время после уроков, возвращаясь в свою комнату только к отбою. Но мне еще предстоит сегодня работать, так что сразу после возвращения я иду в учебную часть к залам.
Я захожу в кладовку за своими инструментами и останавливаюсь посреди помещения, недовольно озираясь. Черт, пропала моя швабра. Она ничем не отличается от других таких же синих швабр, но у нее был отколота сверху пластмасска, и я пользовалась всегда только ей.
Взяв какую-то другую чужую и неудобную швабру, я подхватываю ведро и плетусь в первый зал. Мне до ужаса не хочется работать, но я понимаю, что это единственная возможность иметь хоть какие-то деньги. И так понятно, что директор мог вполне обойтись и без меня, просто распределив нагрузку между остальными сотрудниками технического персонала. Поэтому я ему безумно благодарно за возможность подработать.
Я добредаю до спортивного зала и замираю на пороге. Уверена, вы бы тоже остановились, если бы увидели, как парень вашей мечты драит полы вместо вас.
Мягкий свет освящает его широкую чуть согнутую спину, в ушах у него наушники и он слегка покачивает головой в такт звучащей оттуда мелодии. Он не замечает меня, и я позволяю себе немного попялиться на его широкую спину и крепкие руки, сжимавшую МОЮ швабру.
Я с грохотом ставлю ведро возле него и фон Дервиз наконец меня замечает.
– О, Марта, – он поворачивается ко мне лицом и улыбается. – Я тебя не слышал.
– Какого фига ты здесь забыл? – я скрещиваю руки на груди и стараюсь выглядеть суровой, хотя мне хочется улыбнуться ему в ответ. У него такая красивая очаровательная улыбка, что я могла бы смотреть на нее вечно.
Улыбка сползает с его лица. Он вытаскивает наушники и засовывает их в карман штанов. Тяжело вздохнув, Красавчик делает шаг ко мне и открывает рот, чтобы что-то сказать. Я делаю шаг назад. Заметив это, он останавливается и обреченно смотрит на меня. Я вижу в его глазах смятение и неуверенность, но мне плевать.
Слишком много раз я позволяла верить себе ему.
Он поднимает руки вверх, показывая, что больше не будет пытаться приблизиться, и начинает оправдываться:
– Марта, то, что я говорил тогда сестре – ничего не значит. Ты услышала только то, что захотела услышать. Но кроме этой дурацкой поговорки, что я приплел в конце, чтобы не выглядеть перед Алиской таким сентиментальным идиотом, я еще и говорил, что действительно оценил твой поступок, твою смелость, твое желание помочь вернуть мне девушку.
Я фыркаю и передергиваю плечами. Во мне вспыхивает неконтролируемое желание сделать ему также больно, как было мне. Поэтому я признаюсь:
– Не хотела я тебе помогать возвращать эту корову. Ты просто выглядел до отвращения жалким в ту ночь. Я хотела просто отомстить Амине, – я замечаю, что он хмурится, услышав мое признание, поэтому продолжаю гнуть свою линию: – Жалко, но в ее стекляшке не нашлось ничего, что я могла бы использовать против нее. И вот тогда-то я и решилась пройтись по Третьякову. Как видишь, ты был прав – я мстительна и беспощадна.
Он молча смотрит на меня несколько мучительных секунд. Мне должно быть все равно, что он скажет, однако я понимаю, что со страхом жду его реакции.
Наконец, он произносит:
– Марта, за то время, что я провел с тобой, я понял, что мне не было так легко и весело ни с кем до этого. Ты забавная, умная, смелая и да, мстительная. Но мне и это нравится. Пожалуйста, давай останемся друзьями.
Пока он говорил, от каждого его следующего сказанного слова, мое сердце начинало биться все быстрее и быстрее. Мне не верилось в реальность происходящего и казалось, что душа сейчас вырвется из моей груди и взлетит. Но услышав его предложение дружбы, сердце всего на секунду, но остановилось. Душа вернулась на место и забилась куда-то в уголок, что я перестала вообще что-то чувствовать.
Друзьями. Всего лишь друзьями.
Он вернется к Амине, а я буду его другом. Все правильно.
Но я так не смогу.
Однако ему не следует знать об истинных причинах моего нежелания с ним общаться.
Я смотрю в пол, пытаясь унять непонятно откуда навернувшиеся слезы, и качаю головой.
– Нет, – скорее шепчу я, чем говорю. – Ничего не получится. Просто оставь меня в покое.
С этими словами я, наконец, берусь за швабру и начинаю заниматься своей непосредственной работой.
Вот и еще одна причина, почему я должна держаться от него подальше. Он – наследник рода, пускай и того самого, который должен был принадлежать мне. А я теперь – просто девочка, которая вынуждена мыть полы в пансионе для богатеньких, чтобы выжить.
Я глотаю слезы и через пелену, что застилает мне глаза, энергично вожу тряпкой по полу.
Я слышу, как он подходит ко мне со спины, но, по-видимому, вспомнив мою недавнюю реакцию на его приближение, останавливается за несколько шагов.
Мне хочется повернуться и послать его лесом. Однако я боюсь, что он может заметить мои покрасневшие глаза, поэтому продолжаю остервенело тереть пол.
– Марта, – говорит он тихо. – Я не отступлюсь. Я знаю, что ты сердишься на меня, что ты обижена. И знаю, чтобы я уже не сказал, ты мне не поверишь. Поэтому я просто постараюсь показать, каким другом я могу быть.
Я слышу, как он тихонько отходит назад. Я думала, что он уйдет, но краем глаза замечаю, как он возвращается к своей швабре, споласкивает тряпку и продолжает мыть пол.
Мне не хочется с ним говорить, но любопытство и удивление все же берут верх
– Что ты делаешь? – недовольно ворчу я, косясь в его сторону.
Он поворачивается ко мне лицом и вновь улыбается. Он смотрит на меня, и в его глазах я вижу нежность и обещание.
– Пытаюсь показать тебе, каким другом могу стать.
Глава 21.
С того самого вечера, как фон Дервиз объявил что намеревается показать каким другом он может быть, прошло уже три недели. Все это время два раза в неделю он неизменно ходит со мной работать. Я его предупредила, что на половину зарплаты может даже не рассчитывать, на что он только ухмыльнулся.
В принципе, это было единственное, что я ему сказала, за все это время. На все его попытки заговорить со мной на уроках, я отвечала полным игнором. А после занятий я сразу сваливала на кухню и находилась там до самого отбоя. Персонал столовой уже ко мне привык, и я чувствую себя там свободно.
Сегодня сразу после уроков я забегаю к себе в комнату, чтобы переодеть школьную форму и убежать на кухню. Я на ходу снимаю блузку и, расстегнув молнию, стряхиваю юбку прямо на пол. Блузка летит тута же. Ничего, вечером соберу их и повешу на стул, а сейчас самое главное смотать отсюда, пока фон Дервиз не начал вновь меня доставать этим своим мультяшным: «Ребята, давайте жить дружно».
Мурлыча себе под нос какую-то попсовую песенку, я начинаю ковыряться в шкафу в поисках джинс. Где-то тут должны быть чистые. Блин, где же они?
– Я опять очень вовремя зашел.
Мне не надо даже поворачиваться, чтобы знать, кто это.
Это фон Дервиз. Вновь.
Я не пытаюсь даже прикрыться, потому что, во-первых, он уже видел меня в подобном виде, а во-вторых, если даже я станцую перед ним нагишом, он не увидит во мне девушку.
Только друга, не больше.
Повернувшись к нему лицом, я стараюсь держать спину ровно и скрещиваю руки на груди. Слава Богу, на мне хотя бы нижнее белье из одного комплекта.
Фон Дервиз вновь стоит в проеме нашей общей двери. В отличие от меня он успел переодеться в обычную потрепанную серую майку и джинсы. Только теперь я не замечаю в его позе обычной самоуверенности и непринужденности. Наоборот, он смущенно переминается с ноги на ногу, а его взгляд нервно мечется по всей комнате.
– Чего тебе? – я горжусь собой. Мой голос звучит ровно и отстраненно.
Какое-то время он ничего мне не отвечает. Наконец, прочистив горло, он останавливает свой взгляд на моем лице.
– Я… ммм…. Я пришел, чтобы… эээ…, – он еще раз прочищает горло, прислонив кулак ко рту, и уже связано и твердо заявляет: – В общем, я пойду с тобой на кухню.
Вот так новости.
– Это еще зачем? – злобно прищурившись, интересуюсь я.
– Затем, что ты целыми днями пропадаешь именно там, – невозмутимо пожимает плечами он.
Теперь Красавчик полностью взял себя в руки и вновь выглядит высокомерным придурком. Он облокачивается о косяк двери, и начинает медленно и нагло осматривать меня с ног до головы. Я чувствую, как щеки начинают гореть под его изучающим взглядом, и мне хочется закутаться хоть во что-нибудь. Но если уж я решила строить из себя раскованную и крутую чувиху, то нужно делать это до конца.
Поэтому как можно непринужденнее я поворачиваюсь спиной к фон Дервизу и продолжаю поиски своих чертовых джинс. Их нигде не видно, поэтому я выдергиваю юбку.
Все время пока я натягиваю юбку и майку, фон Дервиз за моей спиной молчит. Вытащив волосы из-под горла, я, наконец, разворачиваюсь.
Красавчик стоит на том же месте, и, не отрываясь, следит за мной.
Я закатываю глаза, и иду к выходу, на ходу бросая:
– Ты никуда со мной не пойдешь, даже не надейся.
– А разве я спрашивал твоего разрешения? – его насмешливый голос, заставляет меня замереть с кедами в руках.
– Черт, Красавчик, ты достал меня! – раздражение, что копилось во мне все эти дни, еще больше возрастает, когда я вижу, как он спокойно закрывает за собой дверь и идет в мою сторону.
– Я говорил тебе, что мне нравится, когда ты меня так называешь? – он останавливается напротив меня. Я замечаю, что тот уже обут и держит в руках какую-то папку. Так и не дождавшись от меня ответа, он тяжело вздыхает. – Я твердо намерен показать тебе, каким другом могу быть. Но так как ты избегаешь меня постоянно, прячась на своей любимой кухне, мне придется ходить туда вместе с тобой.
– И зачем тебе это надо?! – взрываюсь я, размахивая кедами в руках. – У тебя и без меня куча друзей. Иди, доказывай им что-то, а меня не трогай!
Но моя истерика не производит на него никакого впечатления. Он просто перекладывает папку в другую руку и спокойно произносит:
– Я буду ждать тебя в коридоре.
С этими словами он разворачивается и уходит.
А я стою с разинутым ртом. Вот же самоуверенный гад!
Ну, я тебе покажу. Я достаю стекляшку и быстренько строчу сообщение официантке Мальвинке.
Что ж, посмотрим, принц, что ты умеешь делать.
На кухне как всегда запарка, так что моему появлению шеф-повар очень радуется.
– О, газелька моя, – да, он так меня называет. Наверное, мне это должно льстить, но когда я слышу «газелька» в моем сознании возникает устойчивый образ желтой маршрутки. – Ты-то мне и нужна!
Кругленький, низенький мужчина с вечно розовыми щечками подлетает к нам с фон Дервизом, как только мы появляемся на пороге. Он заграбастывает меня в свои ароматные объятия, не давая возможности даже вздохнуть.
– Эй, шеф, раздавите, – кряхчу я, пытаясь стряхнуть с себя руки излишне эмоционального мужчины.
– Прости, – он убирает руки, чтобы тут же занять их взбиванием какой-то массы в тарелке, которую он умудрялся все это время держать. – У нас тут Ванька из мясного цеха приболел. Вместо него работает Санька из холодного. И в итоге в холодном только Надька осталась. А все эти мелкие детки просто до одури голодные. Ты должна спасти нас. Ты ведь уже сделала медкнижку, как я тебя просил?
– Э-э-э, – начинаю мямлить я, так как естественно никакой книжки я не сделала. – Понимаешь, шеф, тут такое дело.… Как бы учеба…
– Я сделал, – внезапно заявляет Красавчик, про которого я и вовсе забыла.
Мы с поваром округляем глаза и таращимся на парня. Я – зло, шеф – с любопытством.
Первым приходит в себя шеф:
– Молодой человек, а вы вообще кто такой и что делаете на моей кухне?
Так его, давай.
Но фон Дервиз не выглядит испуганным. Он спокойно достает из папки, которую все это время держал в руках, ту самую нужную мне медицинскую книжку, а заодно с ним и еще какой-то документ. Все это он протягивает шефу со словами:
– Я друг Марты, меня зовут Никита, – на секунду я впадаю в ступор, вновь услышав настоящее имя Красавчика. – Мы учимся в одном классе. Здесь моя медкнижка и разрешение на работу от мамы. Я взял его на всякий случай.
– А, так ты друг Марты! – лицо мужчины вновь светлеет, и он просто отмахивается от протянутых ему документов. – Тогда все в порядке. Не могу поверить, что в эту школу начали брать нормальных ребят. Понимаю, как вам, ребяткам из бедных семей, тяжело тут учиться, – я не сдерживаюсь и фыркаю. – Но я вижу, ты ответственный малый, Никита, и тебе очень нужна работа, раз в отличие от газельки не поленился и оформил все документы, которые я от нее жду уже с самых каникул, – с этими словами он неодобрительно смотрит на меня, а мне хочется при этом зарычать.
– Ему не нужна работа, – цежу я сквозь зубы, но фон Дервиз меня нагло перебивает:
– Вы абсолютно правы, – с широкой улыбкой кивает он. – Очень нужна работа. И именно здесь, – на последних словах, он хитро смотрит в мою сторону.
Я стягиваю волосы в хвост и иду в холодный цех, чтобы помочь оставшейся одной Надьке.
– Стоп! – окликает меня шеф.
– Чего еще? – огрызаюсь я и поворачиваюсь к нему.
– Газелька, – он смотрит на меня ласково, но голос при этом звучит строго. Ох-хо-хо, не к добру это. – Я и так все это время сильно рисковал, впуская тебя сюда без должных документов. Сейчас запарка, и только поэтому я готов был закрыть глаза на еще один день. Но так как ты привела друга, которому нужна работа и в отличие от тебя у него есть медкнижка, боюсь, что тебе придется посидеть в сторонке.
– Шеф, ты обалдел! – я в шоке таращюсь на своего доброго пухлика, не в силах поверить, что он дал мне отворот-поворот. – Да этот прыщ с моей задницы не отличит морковку от хрена!
– Газелька, он будет делать только то, что скажет ему Наденька. Она за ним проследит, – шеф пробует месиво, что все это время молотил венчиком, и довольно зажмуривается. – Не волнуйся, тебя мы в любом случае не оставим голодной. Сегодня у толстосумов блюдо дня – Каннеллони со шпинатом и сыром. Так что покушаешь.
– Это, конечно, хорошо, макароны я люблю. Но я не собираюсь есть задарма, – насупившись, бурчу я.
– Вот когда сделаешь медкнижку, тогда и поговорим! – рявкает мужчина, и я понимаю, что дальнейший разговор бесполезен – мой добряк-пухляк включил шефа.
Он кивает фон Дервизу, и они вдвоем шествуют мимо меня в сторону холодного цеха. Я остаюсь стоять на месте, все еще злясь на этих двоих. Я поворачиваюсь и смотрю, как эта двуличная сволочь моет руки, одевает МОЙ фартук, и начинает говорить какую-то чушь Надьке о том, как он мечтал познакомиться с той волшебницей, что «творит такие вкусные произведения искусства». Фу, меня начинает тошнить, когда я замечаю, как Наденька, женщина средних лет с двумя детьми, начинает на глазах краснеть и улыбаться Красавчику. Я уже хочу развернуться и уйти, но замечаю, как фон Дервиз берет нож и миску с огурцами. Мне хочется увидеть, как он будет их резать. Наверняка отрежет себе сразу три пальца.
Однако чем дольше я наблюдаю за ним, тем больше уверяюсь в том, что прекрасного зрелища окровавленных рук фон Дервиза мне сегодня не видать.
Он обращается с ножом лучше, чем я! Как будто сам полжизни проработал поваром.
Шеф, который все это время стоит рядом с ним, довольно щерится.
– Парень, а ты молодец! – хвалит он его. – Где так научился?
– Одно время мама работала официанткой в дешевой придорожной кафешке, – равнодушно пожимает он плечами, продолжая свое дело. – Там должны были быть официантка и повар. Но мама решила, что сможет справиться со всем одна, чтобы получить зарплату за двоих. В итоге, мне приходилось помогать ей на кухне, так как справиться одной у нее совсем не получалось. Я тогда был еще совсем ребенком, но у меня неплохо получалось резать.
Замолчав, он внезапно поворачивает голову в мою сторону. Мы встречаемся взглядами, и я вижу его грустную улыбку. Он как будто хочет сказать мне этим, мол, смотри, не у одной у тебя жизнь может быть тяжелой.
Думаю, шеф не придал особого значение его рассказу, так как его следующим вопросом было:
– Правда, наша Марта похожа на газельку? Такая же изящная, длинноногая, со своими красивыми глазищами.
Я ловлю на себе хитрый взгляд шефа, и резко разворачиваюсь к ним спиной. Правда, перед этим все же успеваю заметить, как он мне подмигивает. Пока я несусь прочь из кухни, я все же успеваю услышать ответ Красавчика:
– Полностью с вами согласен. Она очень красивая.
Я стою, прислонившись к прохладной стене в темном коридоре, который ведет на кухню, и пытаюсь остановить свое грохочущее сердце. Господи, и почему оно так бьется? Неужели на меня так повлияли слова, сказанные фон Дервизом? Вряд ли он действительно думает так, как сказал. Скорее уж просто решил подмазаться к шефу и со всем с ним соглашаться.
Внезапно мое уединение нарушают, и на меня налетает синеволосый вихрь, который я называю Мальвинкой.
– Вот ты где! – орет она и начинает трясти меня за плечи. – Ну, и где твой обещанный парень, который готов поработать сегодня в зале?
– Э-э, – теряюсь я от такого напора. – Понимаешь, Маль, тут такое дело…, – ладно, была, не была. – Он остался работать на кухне.
– Ты охренела? – опять орет она на меня. – Я уже отпустила одну из девочек, у нее зачет в институте, и тут ты пишешь, что приведешь рабсилу. Марта, ты же знаешь, что меня оставили за главную, пока наша управляющая в отпуске. Если я не справлюсь – не видать мне обещанной премии!
– Прости, прости, прости, – начинаю ныть я, сложив молитвенно руки перед собой. – Но шеф потребовал медкнижку. У меня ее нет, а у этого козла есть. И в итоге он застрял на кухне, а меня оттуда выгнали.
Мальвинка упирает руки в бока и злобно смотрит на меня:
– Мне насрать, что там у тебя случилось и есть ли у тебя медкнижка. Не привела мне обещанную помощь, значит, одевай фартук, бери меню и марш обслуживать столики! – с этими словами девушка гневно впихивает мне в руки форменный фартук и уносится прочь.
Вот так подстава.