– Какие же это у тебя дела ко мне, а? Проваливай давай. – она зашагала обратно к кухне, с очень обеспокоенным лицом и, наверно, повышенным давлением. Но стоило ей ступить несколько шагов, она услышала то, что заставило её открыть дверь. Она пожалеет об этом, но потом. Она просто не могла не открыть.

– Это о твоей дочери. О пожаре. Я хочу, чтобы ты знала правду! Открывай.

Минуту погодя дверь всё-таки отворилась, сопровождая пришедшего презрительным взглядом хозяйки.

– Входи. У тебя есть не больше пятнадцати минут.

Хмыкнув, мужчина с усмешкой прошёл вглубь дома, оглядываясь на каждое растение и мысленно поражаясь этому неизменному пристрастию его тёщи.

– Что же, дорогая Нинон, вы даже не предложите мне чашечку вашего фирменного чая? – плюхнувшись в кресло усмехнулся гость.

– Не шути со мной, Виктор. Зачем ты объявился? Твоё время идет, не забывай об этом.

– А ты всё такая же. На, смотри. Узнаешь вещицу?

На стол между двумя креслами, Виктор положил кусок бумаги, обугленный по краям, а в особенности справа.

– Что это?

– Ну неужели в вашем возрасте вы уже разучились читать? – с очередной усмешкой в комнату проник запах стойкого перегара.

Нинон откашлялась от этого зловония и аккуратно взяла листок со стола. Её глаза заскользили по строчкам. «Квитанция», «Владелец ресторана Нинон Дюваль задолжала партнерской компании…» «… и еще одной партнерской компании» «Прошу заплатить обозначенную сумму в указанный срок или нам придется подать на вас, как владельца, в суд».

Листок выпал из рук немощной старушки. Глаза наполнились мокрой пеленой.

– Откуда это у тебя? Что это значит?

– А теперь слушай. Помнишь тот день, когда в ресторане произошел пожар? Помнишь, как в один из обыденных дней, огонь из маленькой комнатушки туалета проник и распространился по всему ресторану? Помнишь, как он сожрал мебель, картины, полки, шкафы? Помнишь, как он забрал мою жену?! И знаешь кто в этом виноват? Ты! – Виктор наклонился ближе к столу, откашлялся и продолжил. – Ты приказала этому идиоту сжечь квитанцию? Твоя гордость убила мою жену, затем меня и всю мою жизнь!

– Я не приказывала сжигать, я лишь сказала избавится!

– Увы, это одинаковые вещи. Ты думаешь ты знаешь всё, о том, что случилось. Но ты не знаешь ничего! Это я устроил пожар, а не Вилли! Это я приказал ему сказать то, что ты принимаешь за истину! И всё потому, что ты не согласилась отдать мне ресторан. – кашель отразился на хрипоте в голосе Виктора. – В тот день я увидел, как ты ушла куда-то и вернулась с таким потерянным лицом, в котором была только ненависть. Я сразу понял, что что-то не так. Ты даже не заметила, как я встал из-за стола и пошел туда, откуда ты вышла. Там стоял этот идиот, который уже начал жечь край этой бумажки. Я отобрал у него и зажигалку, и квитанцию. Сказал, чтобы он передал тебе мою правду и заплатил ему, между прочим, хорошие деньги. А он свалил непонятно куда. Но не об этом. Я хотел сохранить квитанцию и посмотреть на твоё лицо, которое явно не ожидает подвоха. Вот и посмеялся бы я над тобой в суде. Но тут в мой мозг проникла мысль, что я упустил важный момент. В твоей правде Вильям сжигает бумагу и выкидывает её в мусорный бак возле туалета. Но, когда Вилли уже ушел, я обратил внимание на этот бак, который опять забыла убрать уборщица и свалила домой пораньше. Я решил подстраховаться, ведь ты бы могла заметить несостыковку истории. Я пошёл в туалет, воспользовавшись тем, что никого нет. Ты знаешь, что в ту комнату можно попасть только через женский туалет? И я пошёл с этим баком, чтобы выпотрошить его так как надо по легенде. Квитанцию я сунул во внутренний карман жакета. Я зашёл в комнату и сделав то, зачем пришел, уселся на скамейку. Вот идиот! Я не должен был задерживаться… Я закурил и еще раз посмотрел на квитанцию, размышляя о будущих действиях. И я услышал голос Марии… Она шла сюда и я испугался от неожиданного звука. Настолько, что выронил сигарету прямо на кучу бумаги. Она тут же воспламенилась и послышался ужасный грохот с моей стороны, ведь я еще умудрился упасть, идиот… Она зашагала сюда, времени думать не было. Я залез в шкаф прямо у входа. Когда они с Сарой зашли, я хотел выбраться из шкафа, выйти из комнаты и еще раз войти, чтобы меня не раскрыли. Тогда бы я вытащил их оттуда и сам потушил пожар, еще до его распространения по всему ресторану. Но увы, когда я вышел, чертовая балка упала. Она преградила мне и им путь, я побежал звать на помощь, но, когда все пришли, было поздно… Она умерла. Помнишь, как я проскочил сквозь огонь, чтобы взять её на руки? Чтобы только спасти её… Я же любил её больше жизни. Мне никто больше не нужен был ни тогда, ни сейчас. Если бы ты подписала ту идиотскую бумагу, ничего бы не было! Мария была бы жива! Я никогда тебе этого не прощу, как и себе не простил то, что сделал тогда. Живи с этим, как я живу! – Виктор покосился на часы в прихожей. – Я даже уложился в твои идиотские пятнадцать минут.

Пелена в глазах Нинон не дрогнула, лишь руки иногда тряслись. Она понимала теперь Сару и то, каково это узнать настоящую правду о чем-то очень больном. Узнать через много лет.

– Почему ты говоришь мне это именно сейчас? Зачем? Ты столько лет скрывал это.

– Сейчас мне нечего терять. Завтра у меня суд. Я убил человека, по пьяни, этому есть доказательства. Дочь свою я забил до полусмерти, она пролежала в коме из-за меня. И я боюсь, что она никогда уже не сможет меня простить. А если и простит, её руки будут дергаться при виде меня, а сердце замирать. Единственная женщина, которую я любил, мертва. Другую я не собираюсь даже искать. В тюрьме меня скорее всего убьют. Мне нечего терять, а вам есть что. Запомните эти слова. Всего хорошего.

Дверь хлопнула, пелена прорвалась наружу. Вот и всё.

Правда может убить не только старую «истину», но и человека, который считал её таковой.

14.

Что же произошло дальше? Виктора Блейка осудили и посадили в тюрьму за убийство человека двадцати шести лет, а также за пьянство и сопротивление при задержании. Через три года ночью ему перережут горло сокамерники за самолюбие и чрезмерное щегольство. В тот же день, когда Нинон узнала правду, она поехала в аэропорт и улетела в Англию. Сара полностью поправилась и набрала немного веса. Нинон узнала от соседей, где Ребекка и её внучка и поспешила в больницу. Там она рассказала всё, что случилось несколько лет назад и несколько дней назад. Потом они долго обнимались, сидя на кровати.

Ребекка тоже расцвела. Через два года она выйдет замуж за Кристиана, а через год у них появится ребеночек. Маленький мальчик по имени Том. Так его окрестила Сара, которая так и не смогла больше встретится с Томом. Она не видела его больше и во снах. Том же тщетно пытался найти её и даже пару раз проезжал мимо Батвик-Хилл, 25 на своем двухколесном товарище, однако не застал никого и больше не возвращался. Его перестали терзать ночные кошмары, но около года он еще сильно скучал по Саре. Он отстранился от других и не разговаривал даже с Майклом. После Том немного отойдет, но всё равно будет помнить девчонку из его снов.

Ресторан «VICTOR» прославиться в кругу знаменитых людей ещё больше и будет приносить щедрую прибыль Нинон и её семье. После рождения маленького сына, Нинон, Сара, Ребекка и Кристиан с ребёнком переехали обратно во Францию. Дом они продали и на эти деньги открыли небольшой бизнес вдобавок к ресторану. Маленькую цветочную лавочку. Поставщиком растений была Нинон, а продавцом, менеджером, бухгалтером и всеми другими должностями занималась Ребекка. Кристиан нашёл себе работу и они успешно зажили новой жизнью.

Родители Тома ещё не раз возили его в другие страны и настолько он влюбился в это, что через три года станет учиться на туристического агента и пойдет по стопам родителей.

Снег ещё не раз упадет на крыши домов в Англии и Франции, но отныне он будет приносить лишь радость и умиротворение. А всё, что раньше тревожило и вместе с тем иногда радовало, то, что ранее служило отдушиной для двух подростков осталось внутри, там же где оно и было.

Эпилог

Спустя 20 лет…

Люди иногда удивляются, каким жарким может быть апрельское солнце. И сегодня именно такой день. Прохладный ветер всё еще по-зимнему колышет светлые волосы идущего неспешным шагом мужчины, однако лучи намного теплее и это позволяет ему наслаждаться весенней погодой. Проходя мимо уличных ярмарок, где в основном, как и обычно, продаются сувениры в виде башенок и магнитики, желаемые каждой уважаемой себя туристкой, приехавшей в столицу Франции, где в воздухе порхают миллиарды светлых и радостных мыслей, он едва ли мог услышать свои.

Вот уже видится конец переулка, за которым последует его любимая улочка, украшенная тюльпанами. Она вымощена красивым, по-французски изящным камнем. Молодому человеку казалось, что даже запах этой улицы был особенным, выделяющимся из тысячи цветочно-пряных ароматов Парижа. Уже много лет он не был здесь. Уже много лет он мирился со своей любовью и привязанностью к этому городу. И, несомненно, он скучал по нему… Особенно после смерти своих родителей, погибших два месяца назад при падении самолёта. Вскоре после авиакатастрофы он решил переехать в город, который давно осел в сердцах его семьи. И вот он направляется в свое любимое место, где готовят лучший кофе и самые вкусные блюда. Там он встретиться с арендодателем и должно быть останется здесь на всю жизнь.

Он садится за лакированный деревянный столик у окна, кладет на соседнее место свой кожаный портфельчик с документами, заказывает большую порцию кофе по-ирландски – уже можно, ему как никак 36. Девушка в белой строгой блузке и, не соответствующей ей по строгости, озорной бордовой юбочке ставит перед ним его заказ и, пожелав приятного аппетита, поспешно удаляется. Горло мужчины слегка обжигает горячий, с ликерной остротой, напиток. И вот его взгляд направляется прямо на дверь, в которую должен войти тот, кого он ждет. Проводник его в мир Парижа. Риелтор, проще говоря.

****

Ей уже 36, а может ещё 36. Она также обворожительна и мила. Её густые, яркие, как взрыв, волосы представляют огромный интерес для свежего ветерка, всё также играющего на свободе этим апрельским днем. Её фигуру подчеркивает платье из белой, струящейся ткани, больше напоминающей по цвету свежее молоко или сладкую ваниль. Её талию аккуратнейшим образом окольцовывает небольшой ремень, выбранный в тон к туфлям, несущим её легкой волной по переулкам.

Как же она давно не пила свой любимый капучино и не ела манящих круассанов с тончайшими миндальными лепестками и приторно-сладкой шоколадной пастой. Не может девушка быть счастливой без сладкого. Даже если может, то только не она. Скоро она улетит из Парижа, пронизанная страстью повидать мир, а маленькая сладость станет приятным завершающем аккордом её прежнего существования. Ведь, кто знает, может отыщется место, где она останется жить.

Вновь она зашла в ресторан не через главный вход. Дурацкая привычка, но все мирились с ней. Её там все знали, и даже любили. И вот она здесь. Знаменитая сладкоежка, завидная невеста, затмевавшая своей красотой всех парижанок, яркая и бойкая женщина с жаркой, как языки пламени копной волос. Не женщина – мечта!

И вот к ней подходит официантка. «Слегка вульгарная из-за откровенной бордовой юбочки» – подумала девушка. Ставит свой подносик на столик и вежливо принимает заказ. «Всё-таки что-то есть в этой юбочке… Цвет глубокий! Но длина…» – всё также размышляла она.

****

Его стул слегка скрипел под тяжестью его слишком возбужденного от волнения тела. Он считал мысленно минуты и с особой сладостью предвкушал будущую встречу. И вот он. В черном, висящем на плечах, как на вешалке, пальто, входит высокий мужчина. Его тощую голову обрамляет шляпа старых, возможно даже довоенных времен. В руке его такой же чёрненький портфельчик, в котором наверно такая же ненужная кипа документов.

Мужчина отодвинул спиной стул, чтобы встать и поприветствовать ожидаемого, но кажется по своей неловкости задел стул сидящего спиной к нему. Но сладость встречи так затуманила ему голову, что он даже не повернулся с извинениями, к тому, кого потревожил. Ему было не до этого. Он мечтал поскорее заснуть в своём маленьком домике. Не терпелось назвать Париж своим городом.

****

Она сидела и порхала в мыслях о том, как выпьет вкусный кофе, а потом улетит из этого города навсегда. К новой жизни. Наслаждалась музыкой, так неожиданно точно характеризующей её собственные струны души, как вдруг её ражие локоны кто-то придавил, с особой грубостью толкнув маленький коричневый стульчик, на котором она сидела. «Ау…» – подумала девушка, рьяно доставая свои волосы из-за сплетения двух стульев. И, как на зло, подлетела официантка в своей ужасной бордовой юбочке, чтоб её! Она подлетела так быстро и в такой неподходящий момент, что сливочный, любимый всем сердцем капучино полился прямо на белое платье своей фаворитки.

****

Вот и всё. Она бежит в туалет оттирать пятно, чтобы успеть до рейса исправить эту ситуацию, но оно уже видимо приелось к белоснежной ткани, а он раскланивается перед почтительным человеком и пытается ускорить все формальности, чтобы быстрее перейти к делу. Стечение обстоятельств, положение дел или может звёзд, а может и та отвратительная официантка не позволили этим двум увидеть друг друга. Им стоило всего лишь обернуться. И они бы узнали друг друга. Как он мог не узнать её рыжих, как пламя, волос и зелёных, как самая чаща леса, глаз? Как он мог не уловить её цветочно-фруктовый аромат? А она? Как она могла не узнать его вьющиеся светлые волосы и карие бездонно-светлые и добрые глаза?

Должно быть, их пути больше никогда не пересекутся… Они бы узнали друг друга. Но видимо то, что заключено внутри, так и остается там, в недрах души, где живут тайные человечки из детства, парят зубные феи. Там, где обитает самое несбыточное, нереальное. Всё это так и остается внутри.