– Девочка моя, всё будет хорошо, клянусь тебе всем, чем только можно! – Проведя рукой по воздуху, обрисовывая огромный круг, начала медсестра. – Не могу я тебя снова отдать этому тирану. Ну не могу! Хоть убей! Поэтому я официально подписала приказ об увольнении и собираюсь отвезти тебя к себе. Жить. Отказы и любые другие возражения не принимаются!

Явно оторопев от этой новости, Сара даже и не думала возражать. Единственное чувство, таившееся в ней в эту секунду, была огромная благодарность. Она вскочила и со всей своей силой обняла Бекки. Та покачнулась, но тут же ответила на объятия также крепко-крепко. И весь мир перестал существовать…

***

По дороге в новый дом, они слушали песни, горланя их так громко, что рядом проезжавшие машины иногда сигналили в след, то ли возмущаясь, то ли подпевая им. На заправке они купили два хот-дога и по банке газировки. После этой остановки в головах у них поселились яркие и светлые предсказания о совместном будущем. Сара думала о том, что после смерти её мамы ей никогда ещё не было так весело и тепло, а Ребекка смирилась с мыслью, что пока рядом есть Сара, недостатка в собственных детях у неё нет. Они были друг другу семьёй – крепкой и понимающей.

– Ладно, расскажи мне… Как выглядит твой дом? – поинтересовалась Сара

– Ооо, это ужасный, огромный дом с привидениями. Ночью туда залетают летучие мыши-дети Дракулы и пьют мою кровь. Да-да, прямо как я сейчас этот виноградный сок! – устрашающе провозгласила Бекки. – А что ты, собственно, смеёшься, дорогая? – спросила она у хохотавшей рядом девочки. – Вообще-то это омолаживает и способствует обновлению крови! Как врач тебе говорю!

– Ха-ха-ха-ха, Бекки! Ну ты даешь. Я серьезно… Ну допустим, у тебя есть веранда или беседка, чтобы мы сидели и пили там чай каждый вечер?

– Нет, моя дорогая. Веранды у меня нет, да и беседка заросла сорняками. А вот про летучих мышей – это правда! Точнее, это комары, но поверь, кровь они сосут так же, как Дракула! – машина озарилась смехом – звонким и молодым, более спокойным, но таким же светлым.

– Хорошо. Это не беда, я помогу тебе восстановить беседку и мы введём традицию пить чай! Прямо как англичане в пять часов!

– Как скажете, моя юная леди! – не отрываясь от дороги, левой рукой отдала честь Бекки.

– А с комарами я тоже разберусь. Когда я была маленькая, моя мама сажала целые клумбы мяты и полыни. Она говорила, что их запах отпугивает комаров. А когда мы сидели на веранде, она отрывала небольшие соцветия мяты и клала по краям стола. Не знаю, правда это или нет, но у нас работало!

Так, болтая о будущем, они не успели опомниться, как доехали до места. На улице уже стемнело, однако переулок, где расположился дом был ярко освещён красивыми фонарями, похожими на архитектурное чудо.

Улочка была небольшая, дома были тесно расположены друг к другу, однако некоторые разделялись небольшими садами или огородами, ну в общем участками для посева всякой всячины. Домики все были маленькие, большая часть которых – одноэтажные. Однако снаружи они были очень даже опрятные. Как будто пряничные. У каждого домика была своя маленькая кирпичная крыша, небольшая труба, говорившая о наличии камина. Окошки напоминали крошечные глаза, а двери были похожи на носы или рты, придающие дому жизнь и весёлую картинку. Для каждого домика был свой, такой же маленький, почтовый ящичек. У кого-то красненький, у кого-то серый или голубой.

Домик Ребекки находился почти в самом конце переулка, он был огорожен заборчиком, выглядящим недорого, но стильно. Сам дом имел два этажа, маленькую крышу зелёного цвета и кирпичную белую трубу. Окна были чуть больше, чем у всех остальных, но это было даже мило. Особенно красиво представляли дом молочные занавески, виднеющиеся из окон. Даже издалека можно было убедиться в их чистоте. Дверь была темно-зеленого цвета, сама она имела слегка полукруглую форму и напоминала дверь в домики американских человечков из различных английских сериалов и фильмов. Однако выдержанный белый тон стен, сказочность фонарей и решётчатый металлический забор возвращали нас в изящную Францию. А точнее уже в её пригород – Понтуаз.

Сказка утра заключается в терпком запахе кофе, морозной свежести воздуха и сладковато-пряном вкусе булочек.

Это было первое за долгое время утро, когда девушка чувствовала себя счастливой. Едва она открыла глаза, ей захотелось вскочить, подбежать к окну и раскрыв его настежь начать горланить на всю улицу что-нибудь из репертуара Элвиса Пресли. Но только она спустилась по хрусткой лестнице, сердце её заполнилось любовью песен Уитни Хьюстон.

Гостиная дома была просторная, вся в белоснежно-молочных тонах. На стенах висели картины, которые, как сказала Бекки, прибывали постепенно с ежегодными праздниками. Авторов и названий картин она не знала, но предполагала, что только какой-то дурак мог нарисовать глаза и нос человеческой пятке.

– Ну ты и балда, Бекки. – хохоча, провозгласила Сара. – Это же сам Дали! Тут вложен глубокий смысл!

– Да ладно! – саркастически прошипела Ребекка. – В этой непонятной каляке-маляке столько же смысла, сколько в соседской шавке, которая предпочитает метить только один куст из тысячи в нашем районе. И знаешь где он находится?! Правильно. – не отрываясь от готовки произнесла она. – под моим окном!

– Ха-ха-ха. Сила искусства!

– Ага, я ему за такое искусство хвост оторвала бы.

Кухня наполнилась ароматами и вот уже был готов завтрак. После вкусной еды они вышли погулять.

– Эх, Бекки… А что будет, если мой отец меня найдет? А он непременно это сделает, несмотря на то, что обратись он в полицию, его скорее всего пошлют из-за дикой ненависти, связанной с частыми визитами папы в их отделение за последний год.

Они подошли к маленькому водоему, окаймленному кустами и камнями разной величины и цвета. Сара плюхнулась на маленькую подушечку из травы и, грустно посмотрев на воду, начала кидать туда «блинчики».

– Девочка моя, честно сказать, я не знаю. Это незаконно и меня вообще могут посадить за кражу ребенка, но….

– Какая-то добровольная кража получается! – перебила Сара.

– Да, и всё же… Твой отец имел большие связи, но сейчас он ничего ровным счетом из себя не представляет. Прости, что я так говорю, но кто захочет помогать отъявленному алкоголику, который бьет своего ребенка?

– У меня есть бабушка… Наверно она тоже заметит мое отсутствие…

Ребекка села рядом с Сарой и спросила:

–Почему ты никогда не говорила про бабушку? Как её зовут и где нам её найти?

–Её зовут Нинон. Она исконная француженка. Её дом находится практически рядом с рестораном отца.

–Она хорошо к тебе относится? Знает про отца?

–Она всегда любила меня… И мою мать. А когда её не стало, она больше не смогла быть в доме, видя, как увядает мой отец. Через месяца два после её смерти она переехала в новый дом. Она рассказала мне это сразу, как я очнулась… Ну ты помнишь… – девушку снова охватили холодные воспоминания, ледяным ветром окутали её душу и мелкими мурашками заполнили её тело.

– Это та добрая старушка, которая приезжала к тебе за выпиской? Это наверно глупо, но я даже и не подумала, что это твоя бабушка…

Полянка наполнилась молчанием, скорбью и грустью. Воздух уже перестал быть легким и свежим, а казался плотным и тяжелым. Лучи солнца уже не приносили теплой радости, а раздражали глаза и излишне нагревали голову. Вот так одно воспоминание могло истребить всё счастье вокруг…

–Я знаю, что нам делать. Завтра же я поеду в город и встречусь с твоей бабушкой. Думаю, я смогу найти её около ресторана, раз она рядом живет. Я поговорю с ней и попрошу ничего не передавать твоему отцу. А дальше ты уже сама решишь, может тебе лучше будет жить у неё. – С этими словами, не дождавшись ответа, Ребекка с неким трудом поднялась и зашагала к дому.

Девушка осталась у прудика. Она смотрела в одну точку и пересматривала свою жизнь, как кинофильм. Теперь музыкой её утра скорее были Селин Дион или Элтон Джон…

Не знаю, насколько удивительным вам покажется факт, что в цветущей провинции Франции был отличающийся от всех еще большей изящностью домик, но да! – он был. Во всём городе, ни на одной улице не было такого благоухающего местечка.

Домик Нинон находился прямо через дорогу от ресторана, их отделяла небольшая аллея с лавочками и пара журнальных киосков. Её участок славился богатством цветов. Казалось, что весь, не такой уж и большой участок земли, выделенный под проживание старушки, заполнен разнообразной растительностью. Каждый уголок, куда бы не ступала нога человека, пришедшего к ней в гости, был занят собственным «хозяином». Помнится, даже прошлым летом, когда Нинон первый раз посадила орхидеи, все удивлялись, как из одной затраченной пачки семян, которую опустошила старушка, вырос целый Орхидеевый лес. Так его называли все прохожие, знакомые и друзья Нинон.

Вот и Ребекка, приехав в этот райский уголок для всех побегов, не могла поверить глазам. Но это еще ладно! А вот найти дорогу, хотя бы тропиночку к дому, не обросшую цветами, казалось для неё поистине невозможным. Наконец справившись с этой задачей, она постучала в дверь.

– Да-да?.., – из-за двери послышался тёплый голос и медленные шаги.

Дверь открыла самой миловидной внешности бабушка. Ну вот прямо настоящая! Как во всех сказках писано. Маленький, слегка пухленький силуэт держали неуклюже коротенькие ножки, руки были такого же небольшого размера, но прошу заметить очень ухоженными. На ноготках даже был заметен блеск бесцветного лака. Голова, а точнее её «растительность» была аккуратнейшим образом убрана в белёсый пучок сзади, который держался за счёт заколки в виде бабочки. В руках у неё была лейка (что, впрочем, наверно не так удивительно).

– Я могу вам чем-то помочь? Вы наверно за семенами?

– Ан-нет. Не за семенами, но я надеюсь, что помочь вы мне сможете. – слегка смущенно произнесла Ребекка.

– Что ж, в таком случае прошу… – засмеявшись проговорила Нинон, жестом приглашая гостью внутрь.

Внутри дом был такой же сказочный, как и снаружи. Угадайте, что было главным узором и орнаментом? Эврика! Конечно, цветы. Обои были бледновато-розового тона с белыми розочками, расположенными вертикально в рядочки. Кухня была просторная и пахла свежестью, в спинках стульев был вырезан роскошный орнамент в виде бутона тюльпана. Сам стол покрывала белоснежная скатерть, на самых краешках которой красовались вырезы в форме ромашек.

– Вам чай с чабрецом или мятой? – таким же теплым и сладким голосом уточнила хозяйка.

– Я вообще больше люблю кофе… Давайте с чабрецом. – Ребекка мысленно готовила разговор и искренне не знала, с чего его начать.

– Дорогая, кофе вредит сердечно-сосудистой системе, а вот чай, да тем более с чабрецом, помогает нервной системе. Да и спать будешь, как младенец. – Нинон поднесла чашечки с ароматным напитком и добрым, с открытым любопытством взглядом посмотрела на гостью.

– Я Нинон, впрочем, вы наверно это знаете, раз одарили меня честью вашего присутствия. Позвольте узнать ваше имя?

– Ах, да, я совсем забыла представиться… -занервничала Ребекка, так сильно, что даже пролила немного чая на белоснежную скатерть. Испугавшись возможной реакции хозяйки, она тут же поставила чашку на место пятна. Хотя, кажется, Нинон была полна ожидания ясности и пятна её не интересовали абсолютно.

– Я медсестра в больнице, здесь недалеко. Я лечила вашу внучку – Сару, – протараторила она, не поднимая глаз с кружки и спотыкаясь на каждом слове, мысленно пытаясь собраться с духом.

Нинон ничего не ответила, лишь в глазах ее сверкнул еще более любопытный блеск и, уткнувшись не по-старчески алыми от помады губами в чашку, продолжила слушать.

– Мы с ней подружились… Очень сильно… И иной раз мне кажется, что я люблю эту девочку, словно свою дочь…

В глазах старушки промелькнула ежеминутная скорбь и ярость в то же время. Но виду она не подала и продолжила слушать.

– Вы не подумайте, я понимаю, что она не моя дочь, и более того я уверена, что её мама была самой лучшей, так как Сара неоднократно повторяла это….

Нинон резко встала, отставив чашечку в сторону, и неоднозначным взглядом окатила Ребекку. После чего её коротенькие ножки унесли Нинон в другую комнату. Она не заставила себя ждать, несмотря на не столь быстрые движения, и уже через минуту появилась снова. В руках она держала книжку или что-то наподобие. Ребекка не могла точно рассмотреть. Но, когда та подошла поближе, стало ясно, что это альбом.

– Знаете, Ребекка, семья – это единственное самое важное приобретение для каждого человека. Семья – это дом, в который мы возвращаемся уставшими. Семья – это праздник, когда мы грустим или злимся. Семья – это самый теплый ужин, самая мягкая постель. Я бы обменяла все цветы в моем палисаднике на то, чтобы цветы распустились в моем сердце. А это возможно только, если бы мне вернули мою семью.

Это были самые правильные и нужные, но в то же время самые больные слова, которые только могла слышать Ребекка. У неё не было семьи… Никогда.

–Вы правы… Вы абсолютно правы. – вздохнула Ребекка.

Ей почему-то так захотелось открыть свое сердце этой женщине, как никому и никогда. Поделиться с ней тем камнем, что давит на её крохотное сердечко.

– Знаете, у меня никогда не было семьи… Мои мать и отец погибли в автокатастрофе, когда мне было пять лет. Меня забрали в детский дом, где каждый лишний для других. Меня не хотели забирать в семью, да я и не жаловалась. Не знаю почему, но мне казалось, что все семьи, которые приходили забирать детей – не мои. Среди них не было ни одного родного человека. Так я и жила до совершеннолетия. А после я переехала из того маленького городка в еще более маленький – Понтуаз. Там обжилась, создала что-то типа уютной атмосферы. – Ребекка прервалась, сделала успокаивающий глоток чая и продолжила. – Но знаете, я даже как-то домашних питомцев не заводила никогда. Не знаю почему… В детстве у меня был кот Берлин. Это я его так назвала. Мне его подарили на день рождения, коронным блюдом которого были берлинские пончики, ну вот я его и назвала в честь них. -Ребекка усмехнулась, вспомнив тот самый светлый праздник в её жизни. Единственный светлый праздник. – В собственной личной жизни у меня как-то не сложилось, да и не ладилось никогда… Детей нет, была одна работа, а сейчас и её нет, – она выдохнула весь воздух что был в её легких, она пыталась выдохнуть всю боль, осевшую там плотным слоем. Но не смогла… – А однажды в моей жизни появился свет. Я встретила вашу внучку, я искренне полюбила эту девочку. Она стала ярким пятном в моей жизни.

– Таким же ярким, как то, от чая? – улыбаясь, по-доброму проговорила Нинон.

– Да… – улыбнувшись в ответ проговорила Ребекка. – Простите… Я очень неловкая. Мне так неудобно перед вами…

– Брось, – перебила старушка. – Вон мой покойный муж постоянно клал чайные пакетики, что уже является преступлением, потому что я не признаю такую варварскую форму этого напитка, на стол. Я только постираю скатерть, а он раз и положит. И даже не извинился ни разу! Но зато как он меня любил! А это важнее всего.

Две женщины стали смеяться, искренне и по-детски. Начали рассматривать фотоальбом. Свадьба Нинон, рождение её дочери Марии. На бумаге она выглядела такой живой, такой смешной и настоящей. Её первые шаги, первая улыбка, первая прическа и платьице – всё осталось в маленькой книжечке, которая стала спасением Нинон.

– Я вообще пришла, чтобы кое-что вам сообщить…

– Я надеюсь, это из приятных новостей?

– Вообще-то не совсем…, – снова замялась Ребекка. Её вновь окатил страх и невероятное волнение… – На самом деле вашу внучку на днях уже выписали…

– Вот как. Я об этом не слышала. Отец её уже забрал?

– Нет, понимаете… Я забрала её жить к себе. И я… Думала…

– Простите, что?!

Ребекка вздрогнула. Она догадывалась, что реакция будет не из самых приятных, но сейчас земля под её ногами разверзлась и она полностью поникла. Она провалилась в ту пропасть незнания и неведенья. Она не представляла, что делать дальше. После слов «Простите, что?!» она поняла, насколько необдуманно и глупо поступила.

– Да, я знаю, что это кажется невообразимой наглостью с моей стороны, но вы должны понять почему я это сделала.

– Ребекка, если вы думаете, что я рассержена на вас, то вы не правы. В конце концов на убийцу вы не похожи, на похитителя маленьких девочек из больниц тоже. Да и даже, если бы вы были кем-то из этих персонажей, то позвольте утверждать, что было бы крайне нелогично с вашей стороны приходить ко мне в дом и рассказывать об этом, – выпалив это как пулеметчица, Нинон набрала в легкие воздух и уже сбавив громкость голоса продолжила. -Просто я в замешательстве и право не понимаю вашего поступка, хотя отдаю себе отчёт, что в этом вы несомненно видите какое-то благо. Я права?

Ребекка уставилась на неё такими глазами, какими никогда ни на кого не смотрела. Пребывание в этом доме стало одновременно самым приятным и одновременно самым страшным моментом в её жизни…

«За гранью»

На нашем пути мы встречаем порой людей, которые имели все. Имели, но потеряли. Иногда мы встречаем людей, которые, не имея ничего, заполучили всё.

Людей с крыльями и без. Добрых и злых. Жадных и щедрых. Людей, готовых помочь в любую минуту. Людей, готовых помочь кому угодно в этом мире. Или тех, кто не способен помочь даже себе. Их всех, таких разных объединяет одно. История.

Мы все имеем свое начало и конец, у каждого свои ступеньки и дверцы. Для каждого свои уникальные ключи, как отпечатки пальцев. Открыв свою дверцу, мы можем увидеть прямо за ней другую, от которой у нас нет ключа, но он есть у кого-то другого и, открывая свою дверцу, мы можем осветить путь для другого человека. Мы способны менять чью-то судьбу.

Если истории людей переплетаются, то вся структура рушится. Когда мы начинаем любить мы ищем пути и двери для того, кого любим, желая ему непременного счастья, забывая про свой путь, про свои цели. Стоит нам возненавидеть, мы вкладываем все силы в то, чтобы – не дай Бог! – не открыть дверь, помогающую этому человеку, порой закрывая путь самим себе. Мы чувствуем, а чувства способны разрушать.

А что будет, если мы перепутаем ключи? Кто-то пройдет по чужому пути, включая и нас. Мы проживем чужую жизнь. Возможно, она и будет прекрасней, чем собственная, но мы не почувствуем того, что могли бы. Все наши чувства исходят из событий, происходящих с нами. Если этих событий не будет, то не будет и чувств.

Представьте, что всё-таки существует следующая жизнь. Что если за одну жизнь мы учимся чему-то одному. Кто-то проживает жизнь полную любви с самого детства, учась любить и дарить это чувство другим. Кто-то растет с ненавистью, живет с этим и с этим же умирает. Но без ненависти не познать любви. Нам необходимо знать все эмоции. Чтобы их познать, нужно прожить их. Испытать лютую злость, самую едкую зависть, чистейшую искренность и великую искренность. И каждый познает это в определенный момент жизни.

И тут ключи путаются. Человек, который в прошлой жизни познал плохое, должен в этой пережить хорошее, но вместо этого меняется местами с тем, кто должен пройти сквозь ужасное, ибо хорошим его преисполнила предыдущая жизнь. В итоге будут два человека, прошедших столетия, но один так и не познает плохого, а значит не найдет цену хорошему, а другой поверит в то, что хорошего не существует и это съест его, ведь тьма поглощает.

И как с этим бороться? Как не допустить этой вопиющей несправедливости и полного неравновесия? Боюсь огорчить вас, читатель, но этого не избежать. Разве что запереться ото всех и не подпускать никого к своей жизни даже на миллиметр.

Но всё же средство есть. Другие люди. Другие истории. Мы ежесекундно пересекаемся с ними, зачастую даже не замечая этого. Мы видим и наблюдаем. Узнаем истории других, рассматриваем чужие пути и дороги. Черпаем информацию и запоминаем суть. Видя поистине счастливого человека, мы и сами на четверть познаем его. Всего лишь четверть, но это уже что-то. Это зерно, которое обязательно прорастет.

Жизнь – это постоянный симбиоз, непрерывное переплетение судеб, познание нового, важного.

Всё это где-то за гранью. За гранью человеческого разума. Это внутри. Внутри каждого из нас.

Часть III

«Переплетение»

Поиски Тома Эйтона только набирали ход. Он нуждался в ответах, а они прятались где-то глубоко-глубоко. Тайны росли, загадки становились сложнее и самое очевидное становилось сомнительным. Документ, найденный им в ресторане «VICTOR», разбудил в нем острое любопытство и азарт. Семья, мучившая его с самых юных лет, все истории их родства – всё это касалось и его. Хоть и не напрямую, а лишь через сны. Их судьбы переплелись, и он знал, что не зря. Это не могло быть пустым стечением обстоятельств, ведь Том было убежден, что любое обстоятельство направляет к главному.

Париж, казалось, был единственной точкой их соприкосновения. Он открывал подвал, ресторан и другие информационные каналы. Но сейчас, искать что-то в своем маленьком городке, где-то на окраине Англии, не дающем ничего, чем можно было бы воспользоваться для решения загадки, становилось невыносимо трудным. Однако Том знал, что есть всё-таки одно место, которое могло бы помочь ему. Его спальня.

Впрочем, сны тоже перестали дарить зацепки. Раньше они часто просто смотрели друг на друга, с нежностью и с постоянным вопросом «Кто ты?».

Они молча любили друг друга… Да-да. Любили. Их влечение было огромным, оно перекрывало все вопросы, беспрерывно плодившиеся в их головах. Том, засыпая продумывал то, что ему спросить, какие ответы его интересуют больше всего и каждый раз, стоя перед ней, забывал все слова. Ему не приходилось ничего говорить. Он молча спрашивал, она глазами отвечала. Они не слышали друг друга, но чувствовали. И эта связь намного сильнее.

Искорки в её глазах сообщали ему о спокойствии и счастье в её сердце, а их отсутствие погружало его в тоску. Он сделал бы всё, чтобы взгляд её был всегда наполнен блеском, а губы не знали другой формы, кроме улыбки. Сделал, если бы мог.

С момента проникновения в ресторан прошло много времени. Почти три месяца. И за это время больше никаких подсказок. Все это время он посвятил чтению статей по поводу договоров. Какие они бывают, зачем они заключаются, какие уловки и махинации можно с ними провернуть. В общем всё то, что ежегодно изучают студенты юридических факультетов без особого на то желания. Договор дарения – это, по сути, добровольное желание одного гражданина передать в руки другому свое имущество абсолютно безвозмездно. И в данной ситуации, не знаю почему, ведь никаких оснований для этого не было, слова «добровольно» и «безвозмездно» очень смущали меня.

По имеющейся у Тома информации, он мог понять, что владелец ресторана «VICTOR» почему-то решает передать свои владения старушке Нинон. Его мучало множество вопросов. Один из них, какое отношение Нинон имеет к Виктору? Они знакомы? Другой, не менее важный, что может побудить известного владельца довольно процветающего ресторана, ни с того ни с сего отдать его какой-то, безусловно очень приятной и хорошей, старушке?! Ну и третий, самый мучающий Тома вопрос, каким местом эта довольно интересная ситуация касается Сары? И касается ли вообще?

Все эти мысли Том разложил по полочкам и решил начать с самого простого. Узнать побольше про Виктора Блейка. Это не составляло даже малейшей сложности, учитывая, что несколько лет назад он был самой известной «шишкой» Парижа. И тут Великая Всемирная Паутина с радостью помогла ему.

«Так-с, Виктор Блейк… Смотрим.»

Виктор Блейк – самый успешный предприниматель, более известный, как владелец популярного ресторана «VICTOR», числившегося в списках «Красного путеводителя» * в Париже. Его ресторан является самым престижным в Париже и близлежащих пригородах и по сей день.

Пережив трагедию, произошедшую зимой 2017 года, Виктор Блейк обрезал любую связь с прессой, партнерами и другими, интересующими его ранее, компаниями.

О его настоящем местонахождении ничего не известно. Информации, подтверждающей его владение рестораном на данный момент нет, однако и опровергающей этот факт тоже не замечено.»

Красный путеводитель* -наиболее известный и влиятельный из ресторанных рейтингов на данный момент.

Тома крайне заинтересовала всевозможная информация о трагедии 2017 года, он не припоминал ничего подобного. Курсор мышки

тут же переметнулся на ссылку и перешел по ней.

На сайте высветилась сводка новостей за тот самый год, на первой же странице которой ужасающе смотрела на Тома фотография горящего здания. Он начал читать.

«Вчера, 20 февраля 2017 года в 18:00 загорелся известный ресторан «VICTOR» владельцем которого является знаменитый предприниматель Виктор Блейк. Причина возгорания и количество пострадавших пока не известны. По данным оперативной группы выяснилось, что в пожаре пострадала его семья, находившаяся в кабинете Виктора Блейка. Бригада МЧС утверждает, что именно там и произошло возгорание.»

Дальше следовали только ссылки на другие статьи, касающиеся других происшествий.

Наконец-то, спустя три месяца, проведенных в пустую, небо, заполненное тучами-загадками, слегка прояснилось. Тому оставалось копать вглубь. Семья Виктора пострадала. Что, если и Сара была там?..

Том не хотел думать об этом, он даже отмахнулся от мыслей руками. Этого просто не могло быть! Он не верил в это.

Запах, доносившийся из кухни, разбудил Тома, предвещая теплый ароматный завтрак. Спустившись на кухню, он обнаружил как его мама – чудо-кулинар – борется с тестом, сковородкой и еще многими кухонными ненужностями. Его мама была не из тех хозяек, для которых приготовить с утра завтрак было не то, чтобы рутиной, а желанным и приносящим удовольствие делом. Скорее она была из тех, кто, заходя на кухню надевал скафандр, обвязывал тридцать фартуков вокруг всего силуэта, надевал бронежилет и с томным, напоминающим рычание трактора, выдохом принимался за работу. Из тех, с которых во время готовки сходило семь потов, а после добегало еще примерно тринадцать. В общем увидеть маму на кухне было для Тома неожиданностью.

– Ма, ты чего?

Мама вздрогнула, явно не ожидая гостя. Обернувшись и чуть не выронив сковородку, проклиная в этот момент всех, а особенно Тома, она начала рассказ:

– Наш папа, да-да, тот самый, за которого… Кхм… меня угораздило выйти замуж… – кряхтя, продолжая битву с опасными устройствами – Он! Можно подумать я ничего не делаю! Я ничем по дому не занимаюсь! Я вообще-то знаешь, что делаю?! – зло глянув на Тома, в мыслях прокрутив то, что на самом деле вся домашняя работа действительно лежала не на её плечах, а на спинах мужской половины семьи, приняв ещё более сердитый взгляд, вспыхнув и выдохнув, как чайник, который уже давно как вскипел – Да я всё делаю!!! Всё!

Том знал, что перебивать не стоит, понял и по отсутствию отца, что ссоры в доме не миновало. Он, мягко обходя энергичную маму, схватил пару блинчиков, которые она успела отодрать до их пригорания. Понял, что мама вероятно очень сильно любит папу, так как соли в блинах было килограмм, не меньше. После двух штучек осознал, что кажется сыт. Сел обратно на стульчик, схватил печенье, оставшееся еще с папиного дня рождения (а это было шесть месяцев назад), понял еще одну важную вещь -оно мега-вкусное. Наверное, сухая пленка, покрывшая угощение, могла бы поспорить. Но она не могла. В общем Том с упоением продолжил слушать.

– Вчера я смотрела свою любимую передачу и там, боже ты мой, сидела какая-то ну такая фифа! Ну прямо вся из себя расфуфыренная, что аж тошно. И вот она сидит, ты представляешь?! Как нагло с её стороны! Прийти к кому-то в любимую кем-то программу и ВОТ ТАК ВОТ СИДЕТЬ!!! Ну просто… УМУ НЕ ПОСТИЖИМО! – она аккуратно перевернула блин, обрадовалась, что он единственный не пригорел и решила, что это повод его попробовать. Джулия откусила кусочек и по её взгляду Том понял, та дура была действительно сущей дурой…

– Ты что молчишь?! Они же ужас какие соленые! – она плюхнулась на ближний к сыну стул, взяла сухое мега-вкусное печенье и продолжила. – И вот она сидит и говорит: «Я мастер по приготовлению блинов! Мой муж иногда шутит, что полюбил меня из-за этого». И тут она встает, идет и начинает вещать рецепт своих идеальных блинов, а потом начинает их готовить. Да, понимаешь, так у неё это ловко получается… – тут она удивилась, что похвалила эту дуру и поправилась. – И эта выдра! Выдра, понимаешь? Она стоит со своими блинами и тут заходит твой папаша! Да-да, ведите ли ему никто блиночков таких не готовит. И вообще ничего ему никто не готовит. Бедненький, несчастненький наш. Заморила его голодом непутевая жена! – она выдохнула, перевела дух, откусила еще больше печенья и уже спокойно, но очень грустно закончила – Вот я и решила этому…и этой выдре доказать, что я тоже могу идеальные блины сделать…

Том понимающе положил маме руку на плечо и подал еще одно печенье, которое та с удовольствием проглотила. Мама печально убирала кухню и тут вошёл, в прямом смысле этого слова, виновник торжества. Папа с улыбкой промелькнул в кухню, проскользнул через стол к маме и поцеловал её в макушку, потом обернулся к Тому.